Триумф безголовых

Глава 9

– О каком еще пленнике шла речь? – спросил Таврий, когда ван Бьер к нам присоединился.

– Да ищу я одного пропавшего человека, – ответил тот с неохотой. – Была догадка, что его держат здесь, но я ошибся.

Разило от Баррелия, как от выгребной ямы. После того, как он вспорол себуру брюхо, содержимое кишечника твари выплеснулось ему на сапоги и отчасти на штаны. Помимо крови руки кригарийца также были испачканы дерьмом, и перед возвращением в город монаху не мешало бы привести себя в порядок.

– Может, расскажешь мне об этом человеке? – предложил курсор. – А вдруг я сумею тебе помочь?

– Вряд ли, святой сир. Вы же, как и я, понятия не имеете, за кем охотитесь… Кстати, а что это за место? – Баррелий решил перевести разговор на другую тему. – Не то какой-то храм, не то казарма.

– Я думал ты, язычник, разбираешься в капищах лучше меня, – съязвил Таврий, осматривая странную безголовую статую высотой в полтора человеческих роста. Любопытно, что голова у нее не была отколота – именно такой статуя ваялась изначально. Потому что свою голову она держала в левой руке, а в поднятой правой – меч, чей повернутый горизонтально клинок нависал аккурат над срезом шеи. Так, будто этот человек сам себе отрубил голову, но по какой-то причине не умер.

– А это разве капище? – удивился Пивной Бочонок. – По-моему, я гляжу на вашего Громовержца. Ну а то, что он без головы… хм… Возможно, бог показывает одно из своих чудес – у него же их в запасе превеликое множество.

– Но-но, кригариец! Не кощунствуй! – Священник погрозил ему пальцем. – Посмей кто-нибудь изобразить Господа в таком виде, сего богохульника прилюдно высекли бы молниями. Да так, что всю оставшуюся жизнь он гадил бы от страха в штаны при звуках грома… Нет, мне неизвестен этот обезглавленный человек. Хотя постой-ка…

Курсор подошел к изваянию вплотную и всмотрелся в отрубленную голову.

– Напоминает одну историческую личность, – заметил он, продолжая изучать статую. – Затрудняюсь сказать, кого именно, но я определенно встречал в архивах портрет этого человека. Только там, разумеется, его голова была на месте. Кстати, надо полагать, на флагах нарисован он же.

Два одинаковых флага, висящих на стене справа и слева от статуи, походили на пиратские. Оба были черными и на них был нарисован скелет. Такой же странный, как статуя – безголовый и с мечом. И в такой же позе. Свой череп скелет держал в левой руке, а вздетый над шеей меч – в правой. У подножия статуи и под флагами также были разложены человеческие черепа. Только уже настоящие, и на всех были прилеплены огарки свечей.

Еще перед изваянием стояла большая каменная жаровня. Угли в ней погасли, но сама она была еще теплой. Но курсора и кригарийца больше интересовала не жаровня и не соломенные тюфяки, что были разбросаны у стен, а большой сундук. Он стоял в дальнем углу зала и был не заперт, поскольку на нем отсутствовал замок.

– Осторожней, святой сир! – предупредил Баррелий Таврия, когда тот подошел к сундуку. – Не забывайте о том, кто хозяева этого убежища. Я повидал такие ловушки и в Канафире, и в Промонтории. Вы видите большой сундук, радуетесь, что вам не надо ломать замок, открываете крышку, а там – ба-бах! – сюрприз. Один мой знакомый остался без обеих рук, когда прельстился таким ящичком в доме какого-то богатого купца.

– Охотно верю, – кивнул священник. – И как же нам быть?

– Прежде всего не делать то, чего от нас ждут, – вкратце объяснил монах. – А ну-ка отойдите, вы оба!

Мы послушно отступили к стене. А ван Бьер подцепил сундук пальцами за край днища и развернул его задом наперед. После чего взял у меня ломик и, поддев крышку, резко ее поднял.

Едва она открылась, как из передней стенки сундука выскочили два кривых зазубренных клинка на пружинах. Каждый из них описал полукруг, и если бы Таврий не послушался кригарийца, ему и впрямь отсекло бы предплечья. Или он заполучил бы глубокие раны, которые тоже его бы обескровили. Но курсору повезло. Громовержец наградил его опытным союзником, который только и делал, что спасал его никчемную жизнь. А заодно и мою.

Не став копаться в сундуке из опасения других ловушек, Баррелий перевернул его ногой и вывалил содержимое на пол.

В сундуке лежало несколько больших свитков, а еще склянки и всяческие устройства. Я узнал среди них «змеиную уздечку» – хитрую воровскую удавку из Канафира, что также была в походном арсенале Баррелия. Надо думать, и прочие вещи являли собой изощренные орудия убийств или пыток, а в склянках плескались не целебные снадобья.

– Ничего не трогайте, – вновь наказал нам ван Бьер. – Раз уж сундук хотел вас убить, среди этих игрушек наверняка есть такие, которые впрыснут вам в руку яд или отхватят пальцы.

– Но свитки – важные улики! – возразил Таврий, который явно надеялся отыскать в сундуке свой жезл и снова потерпел неудачу. – Я обязан захватить их с собой для изучения!

– Лучше изучите их здесь, – предложил ему в ответ Баррелий. – Я бы тоже не отказался узнать, что в них написано.

– Я запрещаю вам их читать, – запротестовал священник. – Скорее всего, это тексты из Еретического реестра. Даже если я прочту их, мне строжайше запрещено произносить такое вслух.

– Вот незадача. – Кригариец задумчиво посмотрел на меня, но потом решительно помотал головой. Таврий его знаков не понял, но я догадался – он хотел дать свитки мне, но передумал. Если станет известно, что я – бордельный мальчик на побегушках, – обучен чтению, это вызовет у священника вопросы. И пусть ван Бьер желал докопаться до истины, он не стал разоблачать меня перед Капитулом.

Впрочем, выход из этого щекотливого положения нашелся.

– Не хотите, и не надо, – пожал плечами Баррелий. – Тогда я сам взгляну на эти бумаги. Читать я все равно не умею, и для меня ваши еретические письмена – обычные каракули. Но если там вдруг обнаружатся карты, это мне пригодится.

Не дожидаясь согласия курсора, монах отер грязные руки о тюфяк, подобрал ближайший свиток и развернул его. Так, чтобы я тоже мог в него заглянуть.

Таким образом мы осмотрели все бумаги, на что Таврий ни словом не обмолвился. Я старательно делал вид, что мне просто любопытно, а в действительности бегло прочитывал свитки от начала до конца. Карт в них не оказалось. А то, что было написано, больше смахивало на абракадабру. Вдобавок я, очевидно, читал свитки не по порядку, и в моей голове все еще больше перепуталось.

– Ну что, нашел знакомые буквы? – полюбопытствовал у меня ван Бьер, отдавая курсору последний свиток.

– Ага! Все четыре, которые знаю, – кивнул я, сообразив, как надо подыграть товарищу.

– Умный парень. Еще немного, и научишься писать свое имя, – снисходительно похвалил меня Таврий. Все свитки он собрал в дерюжный мешок, откуда сначала вытряхнул солому. Этот и другие мешки служили здесь подушками.

Мы продолжили обыск, надеясь, отыскать еще что-нибудь интересное: тайник или припрятанную записку.

– Как вообще можно приручить себура? – спросил я у Баррелия, который взялся отмывать с себя грязь в жбане с питьевой водой. – Даже если эти люди знают гномий язык, без своих языков они не могут говорить с отродьем.

– А как дрессируют животных в цирке? – ответил монах вопросом на вопрос. – Кнутом и пряником… точнее, мясом. Так же с гномьим отродьем. Наоборот, его приручить еще легче, ведь эти твари умнее зверей. Конечно, не всякий себур пойдет служить человеку за мясо. Но есть среди них такие, которым нравится ежедневная кормежка. Эти твари полжизни проводят в поисках пищи и очень часто голодают. А когда еды вдоволь, многих из них на голодную волю больше не тянет.

– И чем их кормят?

– Сам догадайся. Даю подсказку: посмотри на подсвечники возле статуи.

– О нет! – От страшной догадки я даже выронил нож, которым вспарывал очередной тюфяк. – Значит, по-твоему, пленника тоже скормили чудовищу?

– Разумеется, нет. Полностью исключено, – помотал головой Пивной Бочонок.

– Откуда знаешь?

– Я проверил. Желудок себура пуст. Если бы он недавно поел, то еще не переварил бы человеческие останки. Но я их там не нашел.

Он сорвал со стены один из флагов и вытер мокрые руки, а затем штаны и сапоги.

– И куда идем теперь? – вновь спросил я. – На улицу Шелкопрядов?

– А куда же еще? Не думаю, что пленника приведут сюда дважды. – Монах скомкал флаг-полотенце и отбросил его в сторону. – Или что, у тебя есть другие идеи?

Идея у меня была только одна: покинуть скорее это зловещее место и вернуться в город, где, небось, уже сверкало солнце.

– Как я и подозревал: эти тексты из Еретического реестра, – подал голос Таврий, тоже пробежав глазами по свиткам. – Ваше счастье, что не умеете читать, а то осквернили бы свои души тяжким проклятьем.

От этих слов мне стало не по себе, ведь я, в отличие от Баррелия, не был язычником. И пускай я тоже перестал верить Капитулу, во мне еще жил страх перед Громовержцем, которого не стоило злить понапрасну.

Пришлось утешить себя мыслью, что я читал запретные тексты с благородной целью: спасти братьев ван Бьера, и неважно, что они тоже не верили в единого бога.

– Так кем же могут быть хранители этих вредных записей? – вновь спросил Баррелий. – Странная статуя, странные флаги, странные свитки… Уж в них-то, поди, написано, с кем мы имеем дело.

– На языческую секту это и впрямь непохоже, – признался курсор. В мешок с бумагами он засунул и второй флаг, который, видимо, тоже счел уликой. – Тексты Вездесущих были бы на канафе. Да и статуя облачена в восточные доспехи, а не западные, и меч у нее здешний. Если судить по флагам, это пираты. Однако я впервые вижу, чтобы пираты пользовались ядами и изощренной техникой, а также приручали себуров и прятались на кладбище. Для лихой речной братвы это что-то новенькое… Извини, кригариец, но пока я не проштудирую свитки, мне нечего сказать тебе на сей счет.

– Возможно, вы раздобудете новые полезные сведения, если сдержите обещание, сопроводив меня в дом, о котором мы говорили, – предположил монах.

– Горшок упомянул об улице Шелкопрядов, – заметил Таврий. – Этот дом находится там?

– Верно, – подтвердил кригариец. – Богатый квартал, но, полагаю, носитель «малого ключа» вхож в тамошние дома.

– Да, в том квартале мое право неоспоримо.

– Тогда незачем терять время. Идемте прямо сейчас.

– А что делать со всем этим добром? – спросил Таврий, указав на рассыпанные по полу улики, которые, наверное, было бы правильнее назвать «злом».

– Я бы его не трогал. – Баррелий почесал макушку. – Но каждая из этих штучек может завтра кого-нибудь убить. И будет обидно, если этими «кем-нибудь» окажемся мы. Поэтому… отойдите-ка подальше!

Ван Бьер приподнял пустой сундук и несколько раз с грохотом уронил тот на его содержимое.

– Вот так-то лучше, – подытожил монах, давя сапогом недобитые склянки. – Если уж воевать, пусть они дерутся по моим правилам, а не втыкают в меня исподтишка ядовитые иголки… Верно я толкую, Горшок?

– Вернее не скажешь, сир, – отозвался я. И с тоской подумал о том, что предпочел бы вообще ни с кем не воевать. Да только чуяло мое сердце, что мы с ван Бьером опять увязли в войне по самые уши.

И хорошо, если это были мои уши, а не его – из такой-то мелкой передряги кригариец выпутается. Увы, но пока что нащупать дно у засасывающего нас болота не удавалось даже приблизительно…