Триумф безголовых

Глава 34

– Капитул Громовержца… – Продолжил Кессарский после того, как попросил у ван Бьера воды и тот напоил его из фляжки одного из мертвецов. – Курсоры так привыкли считать храмовников своими верными псами, что напрочь запамятовали о соглашении, которое Капитул заключил когда-то с орденом Змееглавых рыцарей… Тебе что-нибудь о них известно?

– Да, известно, – кивнул Пивной Бочонок. – Еще я в курсе, что все отказавшиеся служить Капитулу змееглавцы плохо кончили. Включая четвертого дихентария ордена Клеора Фреймона.

– Отрадно, что не нужно тебе так много разжевывать, – кивнул Гийом. – В том соглашении сказано, что на службе у Капитула храмовники клянутся исполнять лишь богоугодные дела. К которым предательство и свержение правителей явно не относятся. Храмовники уже испачкали руки в Кернфорте, когда приютили у себя в монастыре фальшивых паломников из Хойделанда с подлинными курсорскими грамотами. Тогда мы смолчали, хотя многим из нас это пришлось не по нраву. А раз мы смолчали, Капитул подтерся нашим договором. И вздумал утопить нас в своем дерьме еще глубже. На сей раз – с головой.

– Но зачем Капитулу свергать Вальтара Третьего и отдавать Тандерстад язычникам-островитянам? – спросил Баррелий. – Для курсоров это же равносильно самоубийству!

– Или обретению еще большей власти, – возразил Кессарский. – Зависит от того, как разыграть столь крупную карту. А уж курсоры-то по части мухляжа дадут фору любому шулеру. Тетрарх ввязался в войну, которую не мог выиграть. Но его проигрыш означал бы и проигрыш курсоров. Если бы столицу заняли промонторцы, Капитул уцелел бы. Но тогда его первосвященником стал бы патриарх Южной конфессии, который сместил бы Симариуса и всю церковную верхушку Эфима. А сместив, уничтожил бы, припомнив их вечные дрязги. Про островитян и говорить нечего. Они – язычники, которые в Тандерстаде, вырезали бы всех курсоров подчистую.

– И тем не менее из двух зол Симариус выбрал большее! Как так?

– Большее зло – большая выгода в случае, если с ним повезет договориться. С южанами это не получилось бы. Патриарх Юга не станет торговаться с Симариусом, чей престол он собирался занять. Но Гвирру сажать туда некого, и это для первосвященника уже хорошо. Осталось лишь предложить Рябому сделку, от которой у него закружится голова. И где Симариус не только ничего не теряет, но еще и заработает большой процент.

– Что именно он выиграет?

– Осуществит свою давнюю мечту: принесет силу Громовержца на острова Севера.

– Не может быть! – не поверил ван Бьер. – Я знаю Рябого. Он никогда не допустит такого.

– Стало быть, ты плохо его знаешь. В обмен на Тандерстад Гвирр пообещал Симариусу уверовать в единого бога и впустить Капитул на свои земли. Войско островитян гораздо сильнее армии Промонтории. Заполучив столицу Эфима, Рябой станет властвовать над всей тетрархией, да еще при поддержке заклинателей молний. Ну а Солнечному останется лишь поджать хвост. И довольствоваться завоеванной им Вейсарией, на которую Хойделанд не претендует. Таким станет Оринлэнд по окончании Золотой войны. В нем останется лишь Север и Юг, без вейсаро-эфимской прослойки между ними. Правда, с прыщом-Дорхейвеном на западе. Но там и так уже без малого год правит Капитул, поэтому сей прыщ не будет никого раздражать.

– И как тебе удалось выведать настолько секретные планы Симариуса?

– Ты забыл, кто я такой? Я – рыцарь Первого круга! Доверенное лицо Капитула. Я был одним из тех, кто сопровождал его посланников на тайные переговоры с Хойделандом осенью прошлого года. И стоял за спиной главы делегации, курсора Артораса, когда он и Гвирр подписывали между собой договор.

– Который и оскорбил тебя до глубины души, – добавил Баррелий.

– И меня, и многих моих братьев-Храмовников, – подтвердил Кессарский. – Заговорщики хотят не просто убить тетрарха, превратив его в святого великомученика. Они хотят сделать его своим пленником и сегодня им это удалось.

– А вы, оскорбленные, не придумали ничего лучше, кроме как основать культ безголового дихентария Фреймона?

– Верно. До поры до времени это была лишь старая и красивая легенда. Но когда кое-кто из посвященных в тайну курсорского заговора храмовников стал роптать, я напомнил им о договоре Капитула со Змееглавыми. И предложил реформировать наш орден обратно в воинский, чтобы выйти из-под власти курсоров. Только для открытого бунта нас было слишком мало. Вот мы и решились на хитрость: организовали тайный культ и начали распространять в ордене слухи о том, что накануне Битвы Тысячелетия дух легендарного Клеора Фреймона возродится в одном из нас. Сработало. Мы наблюдали, как братья обсуждают эти слухи, что позволило нам завлечь в наши ряды немало сторонников. А самые рьяные из них клялись, что пойдут за Фреймоном даже на гибель, как только он воскреснет и поведет их в бой.

– И едва вы ощутили за собой силу, так сразу решили, что можете спасти Вальтара Третьего от грядущего заговора. А почему ты просто не пошел к тетрарху и не доложил ему об этом?

– А он бы мне поверил, выдвини я столь чудовищное обвинение против самого первосвященника? – Гийом презрительно фыркнул. – Сомневаюсь. Тетрарх очень богобоязненный, а Симариус был его старым другом, с которым они часто обедали в Мунроке. Впрочем, там у меня есть и свой друг – командир дворцовой гвардии, маршал Эйбнис. Он-то и поведал мне однажды две важные новости. Первая: что главный знаменосец Вальтара сир Ундерхофф уходит в отставку, и тетрарх подыскивает на его место достойного кандидата. И вторая: что на Битву Тысячелетия по призыву самого тетрарха вскоре соберутся все пятеро кригарийцев. Тогда меня и осенила мысль, как все устроить, чтобы стать носителем и духа Фреймона и главного знамени Эфима. Тем более, что если моя затея выгорит, сам маршал Эйбнис с радостью за меня похлопочет. И не только он. Я охранял курсоров на переговорах с Гвирром, а значит тоже числился заговорщиком. Поэтому Симариус тоже будет рад видеть меня – свое доверенное лицо, – подле тетрарха с мечом в руке.

– Так понимаю, не все фреймонисты были в курсе твоего обмана.

– Разумеется, не все. Далеко не все. Только те братья, что вместе со мной стояли у истоков культа и распускали слухи о воскрешении сира Клеора. Сами-то мы в него не верили, поэтому и были не прочь смухлевать. Тем более во благо наших общих интересов. Однако в тот же день на той же встрече было предложено еще кое-что. Настолько отчаянное, что я не сразу на это согласился. Но поразмыслив, понял – иного пути спасти тетрарха у нас нет.

– Вы решили сами его похитить, не дожидаясь островитян?

– Не угадал, язычник. Идея была куда более простой: раз мы не можем убедить Вальтара в том, что против него зреет заговор, тогда мы убьем заговорщиков. Или хотя бы главных из них.

– Так вот зачем вам понадобились фальшивые гарибы! – догадался ван Бьер.

– А как иначе? – подтвердил Кессарский. – Мы же не могли выйти с открытым забралом и покрыть орден позором. Убийство хозяина, которому мы дали клятву верности – вопрос деликатный. Однако и здесь нашелся выход. Наши братья из кернфортского монастыря – те, которые стали невольными соучастниками грабежа вейсарских банкиров, – не простили Капитулу такого вероломства. И дезертировали, когда к Кернфорту подступила армия Солнечного. Мне удалось их отыскать, переманить на нашу сторону и предложить им поквитаться с Симариусом. Не все отважились на это. Но было много и тех, кто согласился лишиться языка и выдать себя за убийцу из Плеяды, лишь бы получить шанс отплатить за свое унижение.

– К тому же вейсарских храмовников не могли опознать в Тандерстаде, – добавил Пивной Бочонок. – И в случае их поимки или убийства никто бы вас не заподозрил.

– В этом тоже состояло наше преимущество, – кивнул Гийом. – Набрав добровольцев, мы отыскали хальради из Канафира и заставили того нам помогать. Вдобавок ибн Анталь купил для нас на черном рынке дрессированного себура. Его мы тоже хотели использовать как оружие – были наслышаны, что Плеяда часто так делает. Короче говоря, приступили к подготовке, а скоро в столицу прибыли и кригарийцы. И все у нас шло как по маслу, пока один из наших вейсарцев не оплошал и не нарвался на твой клинок. Это не помешало мне стать главным знаменосцем тетрарха, но остальные наши планы с той поры пошли наперекосяк. Впрочем, об этом тебе не надо рассказывать, ведь кто, как не ты, их и сорвал.

– Ты сказал, что был на переговорах курсоров и Гвирра, – напомнил монах. – То есть ты знал, что они откроют подземный ход сразу, как только его дружины встанут под стенами Тандерстада. Почему же вы не попытались убить Симариуса раньше? Я зарубил не так уж много фальшивых гарибов. У тебя еще оставались немые, чтобы подгадать момент и атаковать верхушку Капитула.

– Мы не атаковали, потому что в их договоре с Рябым подобное не уточнялось, – ответил знаменосец. – Видимо, они договорились о дне вторжения, когда Гвирр уже вторгся в Эфим. А мы об этом не ведали – были уверены, что у нас еще есть время на подготовку. Рассчитывали, что Гвирр дождется, когда армию Солнечного измотает осада, а его войско, наоборот, отдохнет после похода, и лишь тогда нанесет свой удар. Но он нас опередил. Минули лишь сутки, как островитяне достигли Тандерстада, а уже завтра полгорода, если не больше, будет принадлежать им.

– Почему вы не погибли в главном зале вместе с остальными гвардейцами и храмовниками?

– Когда мы поняли, откуда хойделандеры ворвались в храм, Вальтар Третий приказал мне оставить знамя ему, взять двадцать бойцов и перекрыть вход в подземелье. Мы думали, что удержим врага, и поначалу даже оттеснили его вглубь тоннеля. Но наш успех был недолгим. Головорезы Рябого все прибывали и прибывали, а мы теряли одного бойца за другим. И дрались до тех пор, пока островитяне не пронесли мимо нас плененного Вальтара. Догнать их было уже свыше наших сил. И тогда один из местных храмовников, знающий о тайном проходе в соседний тоннель, предложил отступить туда. Затем чтобы не проливать напрасно кровь и гнаться за похитителями другой, безопасной дорогой… Увы, насчет ее безопасности он ошибся. Кабы я знал, что здесь рыщет недобитый кригариец, то предпочел бы умереть в бою с островитянами, чем пасть от твоей мерзкой руки.

– Поздно теперь об этом сокрушаться, – отмахнулся ван Бьер. – Лучше ответь напоследок, если ты и впрямь защищал Великого сира: куда его угнали и почему ты уверен, что его там не казнят?

– Войско Рябого стоит на северных холмах, около замка Хекс. Неподалеку оттуда находится и выход из этих катакомб, – пояснил Кессарский. – В Хексе я бы и искал тетрарха, ибо больше негде. А насчет того, оставят его в живых или нет – тут я ни в чем не уверен. Но королю Хойделанда нужно, чтобы тетрарх отрекся от престола в его пользу. По закону, в присутствии не только Симариуса, но и генерального судьи Тандерстада, хранителя короны, членов Военного совета… Может быть, нужны и другие высокопоставленные свидетели, точно не скажу. Иными словами, пока для официального отречения не соберется нужная коллегия, оно не состоится. А соберут ее лишь когда хойделандеры захватят город и разыщут всех этих людей. Ну или хотя бы половину из них.

– А наследники? – поинтересовался Баррелий. С тех пор, как три года назад сын тетрарха скончался от чахотки, а его супруга, обезумев от горя, спрыгнула с башни, других наследников короны Эфима вроде бы не объявилось. Ван Бьер знал об этом, но мало ли – возможно, у Кессарского были иные сведения на сей счет.

– Прямых наследников у Великого сира сегодня нет, – ответил тот. – А у непрямых нет права оспаривать волю тетрарха. Даже в таком важном решении.

– Что ж, значит у меня в запасе еще есть несколько дней, – рассудил кригариец. – Надеюсь, успею. Ладно, вспоминай еще, что может облегчить мою задачу.

– Я рассказал тебе все, что знал, язычник. – Кессарский устало вздохнул. – Что еще… Выдавать моих братьев, что тоже были причастны к смерти кригарийцев, я не стану, да и многих из них уже нет в живых. А больше нам с тобой говорить не о чем.

– Как только я тебя убью, и фреймонисты, и поддельные гарибы перестанут меня интересовать, – пообещал монах. – Но ты еще не сказал, какой смертью от меча готов умереть. Могу, если пожелаешь, даровать тебе судьбу Клеора Фреймона, пускай ты сам и не веришь в его легенду.

– Я не верю в то, что его дух когда-нибудь возродится, – уточнил Гийом. – Но допускаю, что по-настоящему целеустремленный человек может броситься на своего палача, даже лишившись головы.

– И ты намерен это доказать?

– А ты сложишь обо мне легенду, если у меня получится?

– О, поверь, у меня болтливый язык. Узри я этакое чудо, непременно растрезвоню о нем по всему свету. При условии, что доживу до того дня, когда мне снова удастся отдохнуть в таверне за кружечкой эля.

– Тогда договорились, – кивнул фреймонист. – И не будем мешкать. Ты же спешишь на выручку тетрарху, и я не смею тебя задерживать.

Отползя от стены, он встал на колени левым боком к монаху. А тот ухватил меч двумя руками и занес над головой, собираясь обрушить его на шею храмовника.

– Да простит меня Громовержец за все, что я сделал не так. И за то, что не успел сделать, – пробормотал он вместо предсмертной молитвы. После чего закрыл глаза, склонил голову и оповестил палача. – Я готов! Действуй!

Испачканный в крови фреймонистов меч резко опустился вниз. Раздался глухой удар, и голова Гийома Кессарского покатилась по полу. А его обезглавленное тело так и осталось стоять на коленях, ссутулившись и изливая струи крови из шейного среза.

– Что и следовало доказать, – молвила Псина, которая во время откровений Гийома не проронила ни звука. – Чудес не бывает.

– Зато легенда о рыцаре, победившем четырех кригарийцев, чую, проживет еще очень долго, – проворчал ван Бьер, вытирая клинок о накидку Кессарского. – Ее так просто не убьешь. Даже несмотря на то, что этот рыцарь не защитил тетрарха и издох паскудной смертью.

– Спаси Вальтара Третьего и породи новую легенду. Легенду о последнем кригарийце, которая затмит собой миф о воскресшем Клеоре Фреймоне, – предложила Вездесущая. И указала на меня. – А твой маленький писарь пусть увековечит это на бумаге.

– Иного выхода нет, – согласился Баррелий. – Сроду не думал, что быть последним в своем роде – столь тяжкая ноша. Особенно, когда некая мразь успела покрыть тебя позором.

– Должна тебя огорчить – маловато шансов, что на этом поприще ты завоюешь новые почет и славу, – поморщилась канафирка. – Мне знаком Хекс. Это крошечный сторожевой замок, но даже если три четверти войска Рябого вторгнутся в столицу, его все равно будут охраняться так, что в Хекс и мышь не проскочит. И на мою помощь не рассчитывай. Как только выберемся на свет, наши дороги разойдутся. Культ Фреймона уничтожен, а те мнимые гарибы, что выживут, разбегутся без вождя по миру и уже не навредят Плеяде. Мы с махади исчезаем отсюда. По крайней мере пока в Тандерстаде неспокойно и мы не получим новых указаний из Канафира.

– А что ты скажешь на то, если Вальтар попросит тебя сопроводить его в Канафир? – неожиданно поинтересовался монах. – Туда, где он сможет найти себе убежище?

– Чтобы отправиться на запад, тетрарху надо сначала удрать из Хекса, – напомнила Псина. – А туда, как я сказала…

– Да-да, не забыл: даже мышь не проскочит, – перебил ее ван Бьер. – Поэтому я не стану туда «проскакивать», а войду не таясь, через главные ворота.

– Извини, не расслышала. – Псина картинно приложила ладонь к уху. – Ты сказал «войду» или «ворвусь»?

– Войду, – повторил Баррелий. – Один и без оружия. И это будет самая легкая часть моей работы. Во-первых, Гвирр помнит меня по тем временам, когда я служил его отцу, покойному Даррбоку. Правда, затем Рябой поссорился кое с кем из кригарийцев, но, к счастью, не со мной. И во-вторых, до островитян явно дошли сведения о том, что кригарийцы покушались на тетрарха. Это Гвирру подтвердит и сам Вальтар, и Симариус, и кто угодно из союзников и пленных. Иными словами, для хойделандеров я тоже союзник, и у Рябого нет причин отказывать мне во встрече.

– И что случится на той встрече? – нахмурилась Псина. – Ты попросишь его смилостивиться и отпустить тетрарха за обещание, что Вальтар навсегда покинет Эфим?

– Нет, конечно. Я предложу Гвирру нечто большее. Такое, что ему будет страсть как охота заполучить.

– Что из двух: твои лохмотья или твой трофейный меч? Потому что больше у тебя ничего нет.

– Ошибаешься, Псина, – возразил кригариец. – У меня все еще есть то, за что я могу выкупить сразу трех тетрархов. Одно плохо: Гвирр – мошенник. Поэтому мне надо поразмыслить, как сделать так, чтобы последнее слово осталось за мной, а не за ним.

– Ладно, выкладывай свою идею. Поразмыслим над ней вместе, пока будем идти к выходу, – ответила заинтригованная Вездесущая. – Пока не обещаю, что стану тебе помогать, но если твоя задумка дельная – как знать, возможно, мы с тобой еще не прощаемся…