Триумф безголовых

Глава 3

После визита в Мунрок кригарийский кошель потяжелел настолько, что в придачу к нему пришлось покупать второй. Поэтому ван Бьер и не скучал в ожидании братьев. Равно как и я, продолжающий служить его провожатым по столице.

Остальные монахи явились в Тандерстад все вместе, встретившись где-то за пределами города. Хемрик Мартей, Вальдо ди Пакас, Могар Гегир и Торн Цейтван, носившие прозвища Свистопляс, Два Ребра, Верблюжья Колючка и Клац-Клац, остановились на постоялом дворе «Конец всех дорог». Разбогатевший Баррелий снял им комнату на четверых в тот же день, как был озолочен Вальтаром Третьим. А потом отправился в оружейную мастерскую «Сабельный звон», где оставил ее хозяину Гердину Маклагеру ключ от арендованной комнаты и инструкции.

Маклагер был доверенным лицом кригарийцев, которого они оповещали о своем местонахождении. И когда кто-нибудь из монахов прибывал в столицу, он всегда мог справиться о судьбе остальных и выяснить, где их можно отыскать. От Гердина пригнавший обоз с золотом Баррелий узнал последние новости о братьях. И у него же, вероятно, это выведали «востроносые». Хотя сам Маклагер божился ван Бьеру, что он тут ни при чем, и что дворцовые ищейки разнюхали о кригарийцах сами.

Монахи объявились спустя два дня после того, как им сняли жилье. Едва они нагрянули в «Сабельный звон», и тамошний подмастерье отыскал нас с ван Бьером, благо мы ошивались в ближайшем кабаке. Увы, но меня на первую встречу кригарийцев не пригласили, чему я был страшно огорчен. Баррелий велел мне идти в бордель и ждать его там. А сам отправился с братьями в «Конец всех дорог» отмечать свидание.

Впрочем, на следующий день мой друг явился в «Сады Экларии», едва я приступил к чистке своего «легиона» ночных горшков.

– Завтра, обещаю, – ответил ван Бьер на мой вопрос, когда же я увижусь с другими кригарийцами. – Сегодня братья отсыпаются с дороги, а вчера вечером мы вдобавок недурно покутили. Так недурно, что у меня даже нет сил заглянуть к Моржихе. Поэтому вот что сделаем: айда к Фельге в «Охрипшую ворону». Я там похмелюсь, а ты поскрипишь пером и заработаешь себе пяток цанов на сладости. Как тебе идея?

Я показал ему большой палец, поскольку был готов на все, лишь бы убраться из постылого борделя.

Бывало, что слова Баррелия расходились с делом, но не тогда, когда ему хотелось выпить. Вот только спокойного опохмела у него в тот вечер не получилось. Едва он собрался осушить третью кружку пива, как вдруг к нему подскочил я и огорошил известием, что один негодяй пытается его отравить…

…Обыскав мертвеца, ван Бьер не нашел ничего, что пролило бы свет на человека с ядом или его нанимателя. Единственной обнаруженной монахом уликой было отсутствие у убийцы языка. Это выдавало в нем гариба – служившего Вездесущим, нашего земляка-оринлендера. Маленький арбалет таковой уликой не являлся, хоть и был типично шпионским оружием. Просто купить его в столице не составляло большой проблемы, даже несмотря на дороговизну. А тот, кто мог позволить себе купить яд, вряд ли принадлежал к числу бедных.

– Возьми – авось пригодится, – велел кригариец, протягивая мне арбалет и колчанчик со стрелами. – Только не взводи без приказа. У этих игрушек слабенький спуск. Не хватало еще, чтобы ты продырявил мне спину или что-нибудь помягче.

С арбалетом я ощутил себя немного увереннее. Чего нельзя сказать о Баррелии. Но он хмурился не потому, что я был для него неважным соратником, даром что вооруженным. Просто даже мне, глупцу, было ясно: назревали крупные неприятности. И кригариец, привыкший смотреть врагам в лицо на поле брани, пока и близко не представлял, кто и откуда нанесет ему следующий удар.

До «Конца всех дорог» мы добрались быстрым шагом. Вернее, это Баррелий шагал, а мне приходилось за ним бежать. Еще на подходе к постоялому двору стало очевидно, что жизнь в нем идет своим чередом и никакой заварухи там не было. А без нее не обошлось бы, нагрянь враг в гости сразу к четырем кригарийцам.

Но ван Бьера это не успокоило даже несмотря на то, что в их окне брезжил свет. Зажженные светильники показывали, что монахи выспались, но не отправились похмеляться, а почему-то отсиживались в комнате.

Вряд ли нас поджидала засада. Те, кто хотел отравить Баррелия, наверняка еще не знали, что их гариб провалил задание. И все же монах не стал заходить в трактир, а сразу направился в двухэтажную гостиницу, куда можно было попасть только со двора.

Двери всех комнат на втором этаже гостиницы выходили на дощатую галерею, чья лестница спускалась прямо к конюшне. Этим путем мы с ван Бьером и добрались до цели.

На стук никто не открыл. В комнате стояла гробовая тишина. Оттуда не доносились ни голоса, ни шаги, ни скрип половиц. Баррелий толкнул дверь – она была заперта. Я не стал интересоваться, могли ли его братья уйти, не погасив светильники. Разумеется, кригарийцы не оставили бы в помещении огонь без надзора. Да и жечь понапрасну ламповое масло было слишком расточительно.

– Что-то не в порядке, – пробормотал монах, оглядывая с галереи неосвещенный двор. – Есть кто внутри или нет, но я должен туда попасть.

– Будешь выламывать дверь? – спросил я. Заведение было из разряда недорогих, и замки на дверях гостевых комнат не стояли. Вместо этого постояльцы запирали снаружи обычные засовы, для чего им выдавался хитровыгнутый ключ. Только он мог пролезть в оставленную для него прорезь и подцепить на засове особые выступы.

– Это ни к чему. Я платил за комнату, а значит я тоже в ней живу, – пояснил ван Бьер. После чего достал из-за голенища сапога дверную открывалку, вставил ее в щель, пошевелил туда-сюда и, сдвинув засов, получил доступ в жилище братьев.

– Хвала Громовержцу – тут никого нет! – облегченно выдохнул я, увидев, что внутри пусто. Пока дверь была закрыта, я так боялся, что комната окажется завалена трупами, что аж взмок. Но страхи не сбылись. Ни мертвецов, ни следов крови не наблюдалось, а те немногие вещи, что тут были, лежали не потревоженными.

– Погоди радоваться, – ответил Баррелий, держа ладонь на рукояти «эфимца». – Не вздумай ничего трогать. Стой там, где стоишь, и поглядывай во двор. Заметишь кого-нибудь – дай знать.

Обойдя комнату он заглянул под кровати, приподнял на них соломенные тюфяки, осмотрел все углы, и в конце концов остановился возле кадушки с водой. Присев на корточки, монах дотронулся до пола пальцем, который затем понюхал. Снова дотронулся и понюхал. Затем еще раз осмотрелся. И лишь потом заключил:

– Недавно тут разлили воду. Разлили и вытерли. Хм…

– И что с того? – спросил я, не забывая выглядывать в приоткрытую дверь. – Вы же с братьями пьянствовали до рассвета, вот они и хлебали сегодня воду как лошади. Один раз уронили ковш на пол – с кем не бывает?

– Верно мыслишь, парень, – согласился ван Бьер. – Только где ты здесь видишь мокрую половую тряпку? А грязь возле бочки размазана тряпкой, не иначе.

– Так это… – Я замешкался, но нашелся с ответом. – Возможно, твои братья выбросили тряпку наружу. Чтобы она не лежала в комнате и не воняла почем зря.

– Тоже здраво подмечено, – кивнул кригариец. – Однако ты не знаешь моих братьев, но знаешь меня, а мы с ними одного поля ягоды. Вот и скажи: стал бы я с похмелья искать тряпку, наклоняться и вытирать пол, если бы разлил воду или вино?

– Ну уж нет. – Я помотал головой. – Ты приказал бы вытереть лужу мне. Или оставил бы ее высыхать, если бы меня не было рядом.

– Об этом я и толкую, – подчеркнул Баррелий. – Я не занимаюсь ерундой, когда у меня болит с перепою голова. А здесь кто-то все же поработал тряпкой. И не слишком давно – пол еще сырой. Но самое главное, почему горит свет?

Он склонился над бочкой и принюхался. Монах не считал должным посвящать меня в свои догадки, и я хотел вновь спросить, что он ищет, но не успел. Именно в этот момент меня отвлекло движение во дворе.

Факелы там не горели, и источниками света снаружи были лишь закопченные окна трактира. Но этого хватило, чтобы я разглядел во мраке несколько силуэтов. Они появились в разных концах двора почти одновременно и заторопились к гостиничной лестнице.

– Кто-то идет! – оповестил я кригарийца. – Прямо сюда. Человек пять или шесть. Там темно, и плохо видно.

– Запри дверь! Живо! – скомандовал ван Бьер. А когда я исполнил распоряжение и снова обернулся, он держал в руке «эфимец».

– Туда! – монах указал мне место по правую сторону от входа. Сам Баррелий расположился слева. И теперь всяк сунувшийся к нам должен был прежде нарваться на него, а я окажусь спрятан между открытой дверью и стеной. – А теперь молчи. Ни звука, усек?

Я кивнул. Самого кригарийца это правило тоже касалось. Поэтому следующий приказ – «Заряжай арбалет!» – он отдал жестами.

Это шпионское оружие стреляло недалеко и было не слишком тугим. Сунув ногу в упорное стремя, я рывком натянул тетиву и, закрепив ее в замке, пристроил болт в желобок на ложе. После чего прижался спиной к стене и нацелил арбалет на окно. Не потому что за ним таилась угроза, а дабы ненароком не выстрелить в соратника.

Тем временем звуки снаружи дали понять, что я не ошибся. Объявившиеся во дворе люди поднялись на галерею и остановились возле нашей двери. Я навострил уши, желая услышать их разговор, но они, кажется, уподобились нам: тоже общались жестами. Или же…

…Или они были гарибами и у них отсутствовали языки!

Баррелия осенила та же догадка. Он посмотрел на меня, высунул язык, а потом изобразил рукой, будто отрезает его ножом. Вряд ли это была шутка, и я вытер рукавом снова выступивший на лбу пот. Неизвестно, что затевала немая компания, но расходиться она не собиралась. Даже несмотря на то, что ей дали понять: в комнату ее не пустят.

У меня еще теплилась надежда, что молчуны потопчутся перед запертой дверью и уйдут. Как знать, может, они проживали по соседству, а на галерее задержались, чтобы подышать воздухом… Увы, я был глуп и наивен. А когда в скважину просунулся такой же ключ, как у Баррелия, у меня исчезли последние сомнения. Кто-то вновь хотел добраться до кригарийца, не поднимая лишнего шума. И на сей раз таких желающих пришло намного больше.

Увидев торчащую в двери открывалку, монах выругался одними губами, а затем взялся за рукоятку засова и потянул его на себя. Теперь, когда дверь удерживали изнутри, двигать без толку ключом можно было хоть до утра. Осознав это, враги прекратили заниматься ерундой, но ключ не вынули. И по-прежнему не уходили. Я продолжал слышать, как скрипит пол под их ногами, и это были единственные звуки, доносящиеся из галереи.

Баррелий тоже старался избежать шума, на который сбежится уличная стража. И рассчитывал, что враги в итоге плюнут на все и исчезнут. Как бы не так! Не одолев засов ключом, они перешли к более решительным и громким действиям. Таким, которые нельзя было уже назвать шпионскими.

Я не слышал, как один из молчунов замахнулся кувалдой, но кригариец что-то такое учуял. И отдернул руку от засова за миг до того, как дверь содрогнулась от мощного удара. А тот, кто ее ломал, был знаток своего дела – не стал колотить наобум и саданул точно в засов. Вернее, в то место, где тот вставлялся в отверстие на косяке.

Послышался треск, но дверь не открылась. Однако запорный брус был надломан, и любой последующий удар мог его разбить.

– Ах ты, гномья срань! – выругался кригариец. И, выхватив из-за пояса нож, изо всех сил вонзил его в пол рядом с дверью.

Очень вовремя. Второй удар кувалдой сломал засов, но дверь уперлась в торчащий из половицы нож и осталась закрытой.

Впрочем, такая защита была очень ненадежной. Смекнув, в каком месте торчит стопор, молотобоец стал колотить по нижней части двери. Которая вот-вот сама должна была расколоться. Поэтому ван Бьер продолжил ее укреплять: подпер кроватью, поверх которой водрузил стол и две лавки. После чего хотел добавить к ним еще одну кровать, но не успел.

Клинок ножа-стопора сломался, и враги, навалившись на дверь, взялись отодвигать баррикаду. Она пока что их сдерживала, но кроватные ножки скребли половицы, и просвет между косяком и дверью мало-помалу расширялся.

Не став состязаться с врагом в толкании двери, Баррелий подскочил к ней и трижды ткнул наугад в щель мечом. И трижды, судя по стуку, попадал в дерево. Я не видел, что там творилось, но, похоже, молчуны атаковали дверь, прикрываясь щитом.

– Дай сюда, парень! – Кригариец протянул руку, и я вложил в нее заряженный арбалет. После чего монах вскочил на кровать и выстрелил в просвет, но не сбоку, а сверху.

Этого враги не ожидали. Кажется, стрела попала в цель, потому что снаружи раздались мычание и хрипы, а натиск на дверь ослаб. В довершение ван Бьер вновь потыкал туда мечом. Уже неясно, с каким успехом, но вроде бы кого-то он все же зацепил.

– Перезаряди! – велел Баррелий, возвращая мне арбалет. Дрожащими руками я повторно взвел тетиву и уложил новый болт.

Отбитая атака позволила монаху сдвинуть кровать на прежнее место и закрыть дверь. А вдобавок запереть ее на обломок засова. Само собой, что его половинка была ненадежна, но за неимением лучшего сгодилась и она.

– Может, сбежим через окно? – предложил я, глядя, как соратник водружает на баррикаду еще одну кровать. – Там вроде бы невысоко. Можно спрыгнуть.

– Ты считаешь, нам оставили путь для бегства? – не воодушевился моей идеей Пивной Бочонок. – Наверняка по ту сторону гостиницы нас караулит засада. Так что я бы не стал на твоем месте даже подходить к окну, а не то, что выпрыгивать из него.

Ну раз уж он не стал бы, я подавно не рискнул это проверять.

– Почему не слышно шума? – продолжал Баррелий. – Здесь такое творится, а хозяин до сих пор не прибежал и не учинил скандал. В чем дело? Они там что, все оглохли?

В ответ ему на дверь обрушились новые удары кувалдой. И на сей раз, судя по их напору, враг задался целью во что бы то ни стало до нас добраться…