В одно касание

Глава 34. Джейми

СЛЕДУЮЩИМ ВЕЧЕРОМ ПИППА возвращается домой вместе с Дейзи и останавливается на кухне как вкопанная. Она наклоняет голову и удивленно мне улыбается.

– Что это? – показывает она на жуткий беспорядок, который я устроил.

Я потираю шею, чувствуя себя ужасно глупо. Не могу поверить, что это показалось мне удачной идеей.

– Ужин, – выдавливаю я, взглянув на нее, и сразу отвожу глаза. – Я сделал нам ужин.

Я в полном раздрае. Постоянно представляю, как она доводит себя до оргазма своей игрушкой, и одновременно умираю от страха, что она выяснит, от кого она. Пока она, видимо, не знает – иначе давно бы ушла или позвонила в отдел кадров. От мысли о ее отъезде меня тошнит. Я представляю себе ее лицо, когда она выяснит про игрушку, и мне хочется рвать на себе волосы.

Я пытался сепарировать Пиппу. Выделить для мыслей о ней – о ее чувственных губах, идеальных сиськах и круглой, звонкой заднице – отдельный ящичек, который буду открывать только перед сном в своей постели.

Но это не работает. Она ни на секунду не выходит у меня из головы, а покупка секс-игрушки стала дамокловым мечом, который нависает над любыми нашими отношениями.

Меня рвет на части, поэтому я решил отвлечься и приготовить нам ужин. Не знаю почему. Кажется, я уже даже собственную логику не понимаю. Особенно если речь идет о Пиппе.

Она мило моргает.

– Не знала, что ты умеешь готовить.

Я пожимаю плечами, как будто это неважно.

– Тебе необязательно есть, если не хочешь.

– Хочу! – быстро возражает она. – Просто удивлена. – Она ободряюще мне улыбается, и мои натянутые нервы капельку успокаиваются. – Приятно удивлена. – Она что, краснеет? Она подходит к духовке и заглядывает внутрь.

– Энчилады?

Я киваю.

– Черная фасоль, ямс и шпинат. Будет готово через двадцать минут.

Она поднимается в свою комнату, чтобы бросить вещи, а я отчаянно выдыхаю и запрокидываю голову. Через пять минут она возвращается, а я закидываю посуду в машинку. Она протягивает мне грязную миску, и наши пальцы соприкасаются. Между нами пробегает электричество, и я шарахаюсь от нее.

– Что с тобой? – с немного насмешливым любопытством изучает меня она. – Ты какой-то дерганый.

У меня напрягаются плечи.

– Все нормально.

Она фыркает.

– Джейми, ты очень напряжен. Может, тебе нужен массаж или что-то такое?

Мой член твердеет, когда я представляю ее мягкие руки, мнущие мою шею. Да что за херня, господи.

– Не нужен мне массаж, – рявкаю я.

Она поднимает руки над головой.

– Я не говорила, что сама собираюсь его делать. Расслабься.

Да что же я творю! Я делаю глубокий вдох. Пиппа проскальзывает мимо меня к раковине и начинает мыть нож, и тут я бессознательно подхожу к ней сзади, беру за плечи и отодвигаю.

– Я приберусь. Я тут насвинячил не для того, чтобы ты за мной убиралась.

– Я понимаю, – пожимает Пиппа плечами, на которых по-прежнему лежат мои руки. – Но рада помочь. Я тоже здесь живу.

– Пиппа. Сядь.

Она кладет чистый нож на сушилку и с озабоченным видом поворачивается ко мне.

– Я что-то не так сделала?

– Нет. – Я себя просто ненавижу. – Извини. Я сегодня на нервах.

Она напряженно поджимает губы.

– Я могу как-то помочь?

И вот опять – я представляю, как она опускается передо мной на колени и берет меня в свои роскошные губы. Я уже хочу сказать «нет», но у меня перед глазами всплывает другой образ. Мы сидим в гостиной посреди ночи, и она играет мне на гитаре.

– Музыка. – Я складываю руки на груди и облокачиваюсь на столешницу. – Вот это бы помогло.

Ее губы растягиваются в улыбке, и она тянется за телефоном.

– Хорошо! Я могу побыть диджеем.

– Нет!

Она вскидывает подбородок, приподняв бровь.

– Ты.

Уголок ее губ съезжает в сторону, но она выдерживает мой взгляд.

– Это была единоразовая акция. – Она улыбается, как будто шутит, но в ее глазах мелькают беззащитность и страх, и у меня сжимается сердце.

Я приподнимаю бровь в ответ.

– Я сделал ужин. – Я тоже немного дразню ее, но в то же время и нет.

Мы смотрим друг на друга, и я чувствую, как ее решимость тает.

– Ну же, пташка, – мурлычу я. – Хочешь заставить меня умолять?

Она фыркает, закатывая глаза.

– Ладно. Но только потому, что у тебя явно был плохой день. – Ее милый рот кривится в лукавой ухмылке, и из голоса совершенно пропадает неуверенная интонация, которая звучала в нем минуту назад. Она взбегает по лестнице.

Возвращается с гитарой и усаживается на диван. Я стою посреди заляпанной кухни и завороженно смотрю, как она водружает ее на колени и закидывает ремень на плечо.

Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Я тут немножко поэкспериментировала, – признается она с забавной, чуть смущенной улыбкой, и мне хочется снова ее поцеловать. – Получилось не очень.

Я громко вздыхаю, выпуская весь воздух из легких.

– Это уже мне судить.

– Ладно, – задумчиво улыбается она и начинает играть.

Ее музыка разносится по квартире, и мою грудь как будто сжимает теплыми, но крепкими тисками. Ее песня полна надежды, она милая и веселая. Стихи о том, как снова сесть на лощадь после того, как упал. У Пиппы нежный, но сильный голос, и она контролирует его, как профессионал. Кажется, что даже самые сложные ноты она берет легко и непринужденно.

Когда она поет о том, как пережить тяжелые времена, я надеюсь, что это как-то связано со мной, что моя мотивационная речь про возвращение на лед перед прощальной вечеринкой возымела свой эффект.

Я правда очень хочу, чтобы это было так.

Звучит строчка о том, как найти кого-то получше, и в этот момент мне лезут в голову дурные мысли. А что, если она думает переехать к кому-то другому? Я представляю, как она листает приложение для знакомств, и меня тошнит. Я вижу парня, который стучит в нашу дверь, чтобы забрать ее, и у меня до боли стискиваются зубы.

Мелодия прерывается, и на ее лице мелькает застенчивая улыбка.

– Чего-то я не вижу, чтобы ты прибирался, – поддразнивает меня она.

Я моргаю и встряхиваюсь.

– Это ты написала?

Она кивает.

– Понимаю, еще нужно дорабатывать.

– Зачем ты это делаешь? – вырывается у меня давний вопрос. – Так себя принижаешь?

Ее лицо болезненно кривится, и она ерзает, подбирая под себя ноги.

– Эм, – ее ресницы дрожат. – Мне кажется, лучше сказать все первой, чтобы другие не успели. – Она смотрит на меня исподлобья, и мне нестерпимо хочется снова ее поцеловать, хотя бы ради того, чтобы отвлечь ее от придурков, заставивших ее поверить, что она недостаточно хороша.

– Я бы никогда такого не сказал, пташка.

Она удерживает мой взгляд, а потом коротко кивает.

– Я знаю.

Господи, я свихнулся на этой девчонке.

– Как кто-то может сказать тебе «да», если ты сама говоришь себе «нет»? – спрашиваю я. Она покусывает губу, глядя на меня, но я не хочу больше давить и просто щелкаю пальцами в воздухе. – Следующая!

Она смеется, и напряжение рассеивается.

– Какой требовательный.

Пока я прибираюсь, Пиппа продолжает играть. Дейзи сопит на диване. Когда сигналит таймер, я достаю тарелки и приглашаю Пиппу присесть за накрытый стол.

Воздух звенит от веселого возбуждения. Это похоже на свидание. Нет. Не на свидание. Это похоже на… что-то большее. Что-то естественное, простое и очевидное. Как будто мы пара или что-то такое. Дейзи тоже ест свой ужин из специальной миски для контроля питания, которую я ей купил, и Пиппа смеется, глядя на ее виляющий хвост.

Мы похожи на семью.

У меня внутри все сжимается. Но мы не семья, и я это знаю. Это просто попытка сгладить углы, чтобы не потерять человека, который мне очень нужен в этом году.

Пиппа откусывает кусочек и одобрительно мычит.

– Джейми, это восхитительно.

Я улыбаюсь, глядя в тарелку.

– Спасибо. Я в детстве готовил их для мамы.

Она смотрит на меня с недоверчивой улыбкой – немного насмешливой, немного удивленной.

– Ты готовил в детстве?

Я киваю, крепче сжимая стакан. И на меня снова наплывают воспоминания – мамина сумрачная комната посреди дня, шторы занавешены, а она лежит под одеялом и спит мертвым сном. Она только и делала, что спала неделями, пока не приходила в себя после своих приколов. Так она это называла – приколы.

– Ладно, – говорит Пиппа, не развивая тему.

Но из-за ее реакции мне сильнее хочется с ней поделиться. Она не претендует на мое личное пространство, а это значит, что любую информацию оставит при себе. Она никогда ничего не расскажет прессе или общим друзьям.

– У моей мамы была депрессия, когда я был маленьким. Так что иногда приходилось готовить себе самостоятельно.

Она сочувственно смотрит на меня, но жалости в ее взгляде нет.

– Понятно. Извини.

– Все нормально. Я справлялся.

Ее черты меняются, как будто она что-то внезапно поняла, и на ее лице появляется небольшая улыбка.

– Вот почему ты обо всех заботишься.

Я просто пожимаю плечами.

– У меня нет выбора.

Она тянется ко мне через стол, накрывает мою руку своей и слегка сжимает. У нее такая нежная кожа, и я напрягаюсь изо всех сил, чтобы не притянуть ее к себе на колени, как на прощальной вечеринке.

– Извини, – шепчет она и отдергивает руку, видя мое суровое выражение.

Все пошло наперекосяк. Мы едим в неловкой тишине, а когда заканчиваем, она встает, чтобы убрать тарелки, но я останавливаю ее.

– Я все сделаю, – говорю я резче, чем рассчитывал.

Она присаживается на диван и снова берется за гитару. Она играет еще одну песню, пока я отдраиваю кухню тщательнее, чем когда-либо в жизни. Если я остановлюсь, она прекратит петь, а мне отчаянно хочется слышать ее голос. Когда она поет, сидя на моем диване, это место становится похоже на дом.

Ее песня кончается, и она оборачивается ко мне с веселой улыбкой.

– Кажется, ты уже разделался с этим пятном.

Я опускаю взгляд на сверкающую столешницу, которую продолжаю тереть.

Она закусывает губу, и на ее лице написано волнение.

Ноги сами несут меня в гостиную. Кажется, я просто не могу отказать ей. Я плюхаюсь на стул напротив нее.

Она недолго молчит, нерешительно глядя на меня.

– У нас все хорошо?

Я отрывисто киваю.

– Все нормально, Пиппа.

Она пристально на меня смотрит и покусывает нижнюю губу, а я не могу выкинуть из головы, какой мягкой была эта губка у меня в зубах, когда я целовал ее на вечеринке.

Черт возьми, я бы что угодно сделал, лишь бы испытать это еще раз.

Между нами натянутой струной повисает тишина, и я вскакиваю на ноги. Нервы на пределе, и я обязательно сделаю какую-нибудь глупость, если дальше буду здесь с ней сидеть.

Я уже почти успеваю дойти до своей комнаты, когда ее голос останавливает меня.

– Это из-за той игрушки, которую ты купил? – Она стоит на последней ступеньке второго этажа, сложив руки на груди.

У меня внутри все падает. Ну конечно, она догадалась.

– Пиппа, – судорожно вздыхаю я. – Прости, пожалуйста.

Она молча смотрит на меня. Я не могу прочесть ее выражение.

– За что?

Я мотаю головой. Меня уже мутит от нервов.

– Я переступил черту. Ты доверила мне свой секрет… – Мне дико стыдно, и я запинаюсь. – Я не хотел сделать тебе неприятно. Просто выпил слишком много пива и думал о тебе весь день. – Черт, я не планировал это говорить. – Потому что мы переписывались. Я постоянно прокручивал в голове, что ты сказала мне на вечеринке. – Наши глаза встречаются, и у меня кровь закипает в жилах. – Мне нравится, что ты здесь. Мне нравится, когда ты играешь у меня дома и когда ты приходишь на мои матчи.

Ее рот складывается в улыбку.

– Мне нравится гулять с тобой и когда ты делаешь ужин.

Мое сердце готово разорваться. Не могу поверить, что я чуть все не похерил просто потому, что слишком возбудился.

Она прячет руки в рукава свитера.

– И мне нравится ходить на твои матчи и общаться с твоей мамой.

Теперь мы просто стоим и перечисляем причины, почему мне не стоило делать того, что я сделал.

Тут она высовывает язык и облизывает губы.

– Я ею воспользовалась.

Меня душит стон, когда я вспоминаю звук, с которым она кончала от своей игрушки. Я могу только представлять, как это выглядело. Проклятье, я не могу перестать представлять, как это выглядело.

Я не могу врать.

– Я знаю.

– Знаешь? – Ее глаза округляются.

– Тут не идеальная звукоизоляция, – почесываю переносицу я. Теперь она знает и, может, будет поосторожнее, и мне не придется ходить со стояками весь день.

Она переминается и скрещивает ноги.

– Я недавно слышала, как из твоей комнаты доносится мое имя, – шепчет она, и ее щеки вспыхивают.

Я замираю. Вчера у меня действительно вырвалось ее имя, когда я передергивал, думая о ней. От одного воспоминания у меня вся кровь устремляется к члену.

– Я не слышал, как ты вернулась.

Мы смотрим друг на друга одно бесконечное мгновение, и воздух между нами искрится. Она закусывает губу, и я завороженно смотрю за каждым ее движением. Я представляю, как она делает это, когда я глубоко запускаю в нее пальцы.

У меня закрываются глаза. Черт. Как бы отчаянно я ни пытался, я не могу выкинуть эти мысли у себя из головы. Я чувствую, что снова возбуждаюсь.

– Джейми, – выдыхает она, и я смотрю на нее.

Блеск ее глаз подсказывает мне, что сейчас произойдет что-то опасное. Она скажет то, о чем я не смогу перестать думать. Я просто уверен.

– Что? – рычу я.

– Почему ты купил мне эту игрушку? – Ее ресницы дрожат. – Правдивый ответ.

Я делаю шаг навстречу ей. Ниточка, на которой держится моя сила воли, готова лопнуть.

– Потому что я хотел дать тебе то, что не мог он.

Ее взгляд падает на мой стояк, и к нему приливает еще больше крови.

– Потому что, – продолжаю я, ведь, похоже, от этой девчонки я не в состоянии скрыть ничего, – я хотел, чтобы ты получила самый сильный оргазм в своей жизни, и это была единственная возможность. И я не хочу, чтобы этого добился кто-то другой.

У нее сокращается горло, и она снова краснеет, но по-прежнему глядит прямо на меня. Между нами растет плотное, наэлектризованное напряжение, и я приближаюсь к ней еще на один шаг.

– Сработало? – спрашиваю я, потому что не могу удержаться.

Она прерывисто дышит и кивает, и мои яйца готовы взорваться. Мне нужно уйти в свою комнату. Я спячу, если она продолжит так на меня смотреть.

Мой самоконтроль разъезжается по швам, и я надвигаюсь на нее, пока не припираю спиной к стене. Моя грудь соприкасается с ее, и я чувствую на шее ее дыхание, когда она вскидывает голову, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Тебе надо прекратить так на меня смотреть, пташка, – говорю я, упираясь предплечьем в стену над ее головой.

– А то что? – выдыхает она.

– А то я потеряю голову, – говорю я, как будто этого уже не случилось. – Я постоянно думаю о том, как ты пользуешься этой игрушкой.

Ее губы подергиваются в едва заметной улыбке. Кокетливой, дразнящей и вызывающей, как будто она прекрасно понимает, что со мной делает.

Держи дистанцию, твержу я себе. Но голосок в голове становится все тише и дальше.

– Хочешь показать мне? – слова срываются у меня с языка раньше, чем я успеваю остановиться. Голос звучит глухо и тягуче.

Еще секунду мы стоим лицом к лицу, и голосок в моей голове пытается достучаться до меня в последний раз, но я захлопываю перед ним дверь. Это не романтические отношения. Пиппа совсем неопытна в постели, в отличие от меня. Кто лучше покажет ей, чего она стоит, чем я – мужчина, который ее боготворит?

В сумерках коридора ее зрачки мерцают.

– Хорошо.

Я окончательно теряю контроль, и моя рука обхватывает ее шею, прижимая ее губы к моим.