В таежной стороне

Глава тридцать шестая ЗОЛОТЫЕ САНИ

Краснов отбросил табурет, обыскал Пихтачева, нашел в кармане артельную печать, вышел и, заперев дверь на щеколду, направился на конный двор. Взяв Воронка — «привезти возок дров», — Краснов запряг его в припрятанные у себя на дворе сани и уехал в лес.

О ранении Пихтачева первой узнала Наташа от его перепуганной хозяйки. Прибежав на конный двор за лошадью, чтобы свезти Пихтачева в больницу, она услышала о бегстве Краснова. Нельзя было терять ни минуты, бандит мог удрать, Воронко — лошадь быстрая.

Ехать Краснов мог только одной санной дорогой, других путей к поселку зимой не было. Наташа оседлала лошадь, схватила пихтачевскую берданку и галопом понеслась к дымовской заимке.

Стемнело, когда она прискакала к покосившемуся домику с мерцающим в окне огоньком.

У обглоданного лошадьми прясла, служившего коновязью, стоял взмыленный Воронко. Наташа достала нож, обрезала гужи и, шепнув Воронку: «Домой!» — слегка хлестнула плеткой.

Конь мигом скрылся в темноте. Взяв берданку наперевес, Наташа тихо подошла к окну с треснувшим стеклом и прислушалась.

— Ждать тебя не буду, погоня может настичь каждую минуту. Я тебя предупреждал, а ты прохлаждался. Давай, Граф, мне мою долю из последнего золотишка! — кричал Краснов.

— Подожди мою старуху, сейчас придет. А пока сотри пот да мыло — таким я тебя, Пижон, еще не видал, — ответил Дымов.

— Сказал — ждать не буду. Давай долю, а там черт с тобой, как знаешь, — настаивал Краснов.

— Один хочешь удрать, гад?.. А золота тебе больше не следует. И так обдирал нас как липок. Попутный ветер тебе! Прощевай, пока жив.

— Что ты сказал, варнак? Повтори… — слышала Наташа и, подойдя к полуприкрытой двери, увидала, как Краснов, вытащив из-за голенища длинный охотничий нож, наступал на Дымова.

Дымов ударом ноги сбил Краснова, и они, дубася друг друга, покатились по полу. Наташа взвела курок и, открыв дверь, скомандовала:

— Руки вверх! А ну!…

Наутро приискатели узнали новость: Наташа задержала Краснова и Дымова, но Дымов по дороге сбежал.

Весть о поимке Краснова все встречали с большим удовлетворением. Старателям ненавистен был этот прижимистый человек: многих артельщиков запутывал он в свои грязные дела.

Добровольно ушли на поиски Дымова опытные таежные следопыты во главе со Степаном Кравченко.

В кабинете Рудакова следователь допрашивал Краснова. Здесь же были Сергей Иванович и Турбин. Краснов нехотя рассказывал свою биографию, путался в ответах, врал.

— Значит, вы отрицаете, что были связаны с «дантистом», Дмитрием Дымовым? — рассматривая Краснова, спрашивал следователь, молодой человек в военной форме.

— Нет, зубы у меня целые, — вызывающе отвечал Краснов.

Следователь аккуратно записывал ответы и задавал новые вопросы.

— Что вам известно о взрыве шурфа?

— То же, что и вам. Ничего.

— Как попали в кормушку сапожные гвозди? Их с вашего склада никто не выписывал несколько лет.

— Вот крест святой, знать не знаю и ведать не ведаю, — Краснов широко перекрестился. — А с Пихтачевым, верно, схватился… Так ведь я защищался от него, потому хотел он меня убить из берданки. Говорил я это и больше ничего сказать не могу, наговаривать на себя зря не буду.

— Это мы слышали. Скажите, куда спрятали золото? — настаивал следователь.

— Опять за свое: на колу мочало, начинай сначала. Ведь искали вы у меня в хате и не нашли. Нет у меня золота, да оно мне и не нужно, — нахально улыбаясь, стоял на своем Краснов.

На столе лежали отобранные у него артельная печать и пачка бумажных бон — золотой валюты. Рудаков объяснил следователю, что старатели получали за сданное золото не рублями, а бонами и за товар в магазинах золотоскупки платили талонами в золотом исчислении.

— Этого подлеца нужно припирать только фактами, — Рудаков показал на печать и боны.

— Ничего, справимся с ним, — уверил его следователь.

Рудаков покачал головой. Он видел: практика у следователя небольшая, а с подобными делами, видимо, совсем незнаком.

— У него, как у змеи, ног не сыщешь. Вы, товарищ следователь, не там золото искали. Разрешите мне поискать, — не выдержав, вмешался Турбин.

Следователь переглянулся с Рудаковым.

— Хорошо, давайте прервем допрос. Где вы думаете искать? — с радостью ухватился он за предложение Турбина.

— Пойдемте. И Краснова прихватим с собой, — вместо ответа добавил Турбин.

Максимыч привел их к кузнице, куда доставили красновские сани.

Он подошел к саням и, взяв в руки лежащий на них хомут, внимательно осмотрел его. Рудаков наблюдал за Красновым. Тот бросал беспокойные взгляды то на Турбина, то на свои сани. Максимыч надрезал ножом на хомуте кожу и выковырнул деревянную пробку, после чего из отверстия высыпал на руку кучку золотого песка.

— И теперь, святой отец, отказываться будешь? — спросил он Краснова.

Тот волком глянул на него.

— Нужно будет и санками заинтересоваться, — заметил Рудаков.

— Обязательно. Старые приискатели помнят, что еще в старину золото возили в оглоблях и полозьях, — ответил Максимыч и вытащил из саней оглоблю.

Осмотрев и ее, он снизу ковырнул ножом, и вновь вслед за выскочившей пробкой из отверстия посыпался золотой песок.

— Золотые санки-то! — изумился следователь. Такие чудеса он видел впервые.

— Чтобы не ковырять долго, мы сожжем их на этом листе, — посоветовал Рудаков, показав на большое полотнище железа, лежавшее около кузницы.

Рудаков с Турбиным втащили на железный лист сани, положили хомут и сбрую и, облив керосином, подожгли.

Краснов смотрел на костер ошалелыми глазами, потом по-волчьи завыл.

Турбин подошел к завхозу и, отвернув полу шубейки, оборвал свалявшийся, засмоленный клочок шерсти. Положив шерсть на металлический портсигар, он поджег ее. После того как шерсть сгорела, на крышке остались крупинки золота.

Разъяренный Краснов присел и, схватив тяжелую полоску котельного железа, замахнулся ею на Турбина… Тот, увертываясь от удара, споткнулся о лежавшее бревно и упал на спину. Рудаков одним прыжком очутился рядом.

— Брось железяку! — крикнул он перехваченным спазмой голосом.

Обезумевший Краснов закричал:

— Убью! — и стал отступать, яростно размахивая железкой.

Рудаков уловил момент и, ударом кулака сбив завхоза с ног, вырвал железку. Краснов кованым каблуком сапога с силой угодил Рудакову в бедро. Сергей Иванович, потеряв самообладание, вскинул железную рейку и чуть не обрушил ее на Краснова. В этот миг к кузнице подкатила директорская кошевка, Степанов на ходу выпрыгнул из нее.

— Опомнись, из-за гада в тюрьму угодишь! — сдерживая Рудакова, крикнул Виталий Петрович.

Сергей Иванович прикрыл на миг глаза, жадно вдохнул воздух и, с удивлением поглядев на железку, бросил ее в снег. Степанов отвел в сторону Рудакова, парторга била мелкая дрожь.

— Возьми себя в руки, Сергей! Мы не можем распускать свои нервы — это твои же слова… — успокаивал Виталий Петрович.

С Краснова стащили полушубок, в нем тоже могло быть золото.

Вскоре на железном листе под серым пеплом проступили крупные спекшиеся лепешки. Краснов, упав на колени, не мог оторвать от золота обезумевших глаз.

— Пошли, все ясно, — положив ему на плечо руку, громко сказал следователь.

Краснов через силу поднялся с колен и, повернувшись к Турбину, простонал:

— Простить себе не могу, что не добили мы с Савелием тебя в тридцать втором у избушки!

Взглянув на красновский шрам, Максимыч широко открыл глаза.

— Так это ты был у меня в гостях?.. Ну вот, подлюга, и твой конец, — пробасил он.