Грант
Моя нога становится все теплее и мокрее. Моя рука, держащая ее за спину, насквозь пропиталась черным. Кровь хлещет с такой силой, что не успевает покраснеть.
— Нет. Нет. Нет.
Я резко просыпаюсь в своем гамаке. Должно быть, я задремал всего на несколько минут, потому что костер все еще пылает передо мной.
Тяжело вздохнув, я провожу руками по волосам. Сейчас та ночь снится мне не так часто. Редко это полноценные воспоминания, но иногда, как сейчас, я получаю небольшое напоминание о том, что я потерял. Фиона истекла кровью благодаря почти идеальному разрезу, который вскрыл ее сонную артерию. Он казался слишком аккуратным для убийцы, который был под завязку накачан метамфетамином. И это, и разорванная кожа на боку, — все было сделано тщательно.
Когда я оборачиваюсь, Джулеп лежит, растянувшись на своем участке травы, животом кверху, высунув язык. Я смотрю на гостевой домик. Свет не горит, но там кто-то живет. Воспоминания о той ночи всплывают всякий раз, когда я начинаю думать, как начать жить дальше. Может быть, это мое наказание за то, что я не смог добраться до нее вовремя. Я подвел женщину, которую любил, и у меня не было возможности ни исправить что-то, ни извиниться. Я не успел, и я не могу это изменить. В самом начале мне потребовалась терапия и обучение тактике преодоления трудностей. Сейчас моя терапия — это утренние прогулки и приготовление бурбона.
Мне не нужно было ничего другого. Никого другого.
Когда я в последний раз видел Лейни, я не смог остаться в стороне. Я наблюдал за тем, как она, насквозь мокрая, осматривает помещение, ее рубашка прилипла к телу. Я спокойно занимался своими делами, когда она шла по главному проходу. Пока не сверкнула молния. То, как она закричала, взбудоражило лошадей больше, чем погода.
А потом я оказался рядом с ней, мои ноги сами понесли меня туда, а желание помочь ей было непреодолимым. Находясь так близко, разделяя с ней момент уязвимости, я был в нескольких секундах от того, чтобы поцеловать ее. Только что у девушки была паническая атака, а в следующую секунду я уже пялился на нее, как чертов придурок.
Назойливый «Camaro» Хэдли с ревом несется по нашей частной дороге. Я до сих пор не понимаю, откуда у нее права. У нее только одна скорость — слишком высокая. С заднего двора мне открывается нежелательный вид на то, как Лейни, спотыкаясь, выходит из машины и пританцовывает на ступеньках перед домом. Я должен уйти.
Но я застываю на месте. От моей соседки невозможно отвести глаз. Особенно в маленьком черном платье, которое словно нарисовано краской на ее теле. Я провожу рукой по лицу. Что в ней такого? Мой член толкается мне в ногу, предлагая очевидный ответ.
После конюшни я испытал слишком много эмоций. За эти годы я справился с множеством приступов паники. Мне было все равно, что она там делала и кем была в тот момент, я не хотел видеть страх и слезы в этих красивых глазах. Я открылся перед ней на секунду. Прикоснулся к ее коже и подержал ее за руку достаточно долго, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. А потом я сказал слишком много.
Лейни машет Хэдли с крыльца, а потом ищет в сумке ключи. Она возится с ними несколько минут, прежде чем запрокидывает голову и начинает смеяться. Подняв высоко вверх средние пальцы, она говорит в небо:
— Пошла ты, Вселенная. Серьезно. Иди. Нахуй.
Это заставляет меня улыбнуться.
— Не открывается? — кричу я из своего гамака.
— Черт возьми! — Она подпрыгивает, прижимая руку к груди, и оборачивается. Теперь я чувствую себя придурком из-за того, что напугал ее. Она оглядывается по сторонам, замечает костер в моем дворе, а потом, наконец, и меня.
Я поднимаю пиво в знак приветствия. Может, мне стоило промолчать.
Она секунду смотрит на меня, а потом начинает спускаться по ступенькам крыльца.
— Есть шанс, что ты мне поможешь? — кричит она в ответ.
Ее длинные волосы волнистые и немного растрепанные. Она хорошо выглядит даже с такого расстояния. Мое молчание заставляет ее подойти поближе. Ее каблуки, должно быть, доставляют ей массу хлопот, застревая в траве через каждые несколько футов, потому что на полпути она наконец сдается, снимает их и просто оставляет там, не потрудившись поднять.
Я слышу, как она разговаривает сама с собой, когда подходит ближе.
— Взрослая женщина может постоять за себя, но не может найти ключ…
Она вдыхает, как будто сердится, и это заставляет меня сдерживать улыбку. Почему я нахожу это забавным?
— Ты выглядишь немного раздраженной.
— Я хочу пить. Я хочу выбраться из этого платья. Я бы не отказалась от чего-нибудь жирного, но, поскольку я не ходила за продуктами, этого не произойдет. — Посмотрев вниз на свои босые ноги, а затем снова на меня с самым побежденным видом, она говорит: — И теперь у меня болят ноги.
Джулеп садится, и ее зад и хвост двигаются так быстро, что кажется, будто она вот-вот взлетит, если я дам ей команду, что она может идти.
— Привет, милая девочка, — говорит ей Лейни. Она оглядывается на меня. — Можно?
Я киваю.
— Полегче, Джулеп.
Она улыбается мне, присев на корточки и поглаживая мою собаку по голове, и, честно говоря, прямо сейчас она могла бы попросить меня о чем угодно, и я бы отдал ей это.
— У меня внутри есть запасной ключ. Воды?
На поиски уходит всего минута, но когда я возвращаюсь, она уже растянулась в гамаке, медленно раскачиваясь взад-вперед и перекинув одну ногу через край. От этой сцены я замираю на месте, потому что эта девушка просто прекрасна. И отвести взгляд невозможно.
Встав с гамака, она берет принесенный мной стакан воды и отпивает из него.
— Думаю, я хочу гамак. Вон там есть место. — Она показывает в темноту на два больших дуба, которые, насколько я понял, находятся рядом с коттеджем. — Впервые в жизни я имею удовольствие сидеть в одном из них. Теперь я оценила, — говорит она, откидывая голову назад чуть быстрее двигая ногой, чтобы ускорить движение.
— В Колорадо нет гамаков?
Она пытается игнорировать меня, но я очень хорошо умею молчать. Это заученная тактика, которая до сих пор работает в мою пользу. Особенно когда она говорит:
— Наверняка есть, но я просто никогда не сидела в них. Точно так же, как знаю, что в мире есть хорошие парни, но мне они не попадались.
Она закрывает рот рукой.
— Я сказала это вслух, не так ли?
Конечно, сказала. И теперь я представляю себя в роли такого хорошего парня.
— Как тебе новое меню летних напитков от Хэдли?
Я смеюсь, когда она отвечает:
— Слишком хорошо.
Она снова жестикулирует, объясняя, что ей больше всего понравилось.
— В конце была фисташковая штука, которую я могла бы продолжать потягивать, если бы Хэдли продолжала наливать.
Господи, я не могу оторвать взгляд от ее губ.
— Продолжай смотреть на меня так, ковбой, и у меня появятся неправильные идеи.
Я сглатываю и уже жалею, что отвечаю:
— И что же это за идеи, сладкая?
Она поднимает голову и улыбается. Искренняя улыбка, в которой сквозит озорство.
— Повтори это еще раз.
Мне требуется вся моя выдержка, чтобы не ухмыльнуться тому, как она флиртует со мной. Но я стою, не подавая вида, и позволяю ей признаться в том, что она подслушала, когда оставляла мне пластыри.
— Что повторить еще раз?
Слово срывается с ее губ с придыханием.
— Сладкая.
Я точно помню, что сказал, и не могу не повторить. Я улыбаюсь и говорю тише:
— Вот так. — Ее глаза расширяются, когда встречаются с моими, и я скрещиваю руки. — Сладкая.
Ее бедра сжимаются вместе. Ее это возбуждает?
Она прочищает горло и откидывает голову на гамак.
— «Midnight Proof» — это невероятно, — говорит она, меняя тему разговора. — Но потом я захотела уйти. А когда вышла на улицу, то поняла, что у меня нет кредитной карты для оплаты проезда, и я решила пойти пешком…
— Ты собиралась идти сюда пешком?
Она кивает.
— Одна? Из «Midnight Proof»?
Точно нет.
— Да, но потом появился парень…
— Какой парень?
Она прищуривается.
— Ты что, коп? Да, парень.
— Был, — огрызаюсь я.
— Кем был? Копом?
Я киваю, допивая пиво. Отбросив пустую бутылку в сторону, я снова скрещиваю руки на груди, наблюдая за тем, как она раскачивается в моем гамаке.
— Хм, — смеется она. — Странно, что Би мне об этом не сказала. Ты бы понравился моему отцу.
Я могу только молча таращиться, потому что это самая большая информация, которую я из нее вытянул. И если она говорит о той Би, о которой я думаю, то это объясняет, какого черта она делает в моем городе. Пока я рассматриваю ее в свете костра, замечаю небольшой неровный шрам на ее шее. До этого момента я его не видел.
— Би?
— Что? — Ее глаза встречаются с моими. — Где? — Она машет рукой по воздуху23.
— Би Харпер?
— Что? — демонстративно зевая, она пытается отыграть назад то, что я только что услышал.
— Ты говоришь о Би Харпер? Маршале США?
Она вытягивает руки над головой и закрывает глаза, бормоча — я так устала, — а затем замирает. Она же несерьезно? Какого черта?
Проходит не меньше минуты. Черт побери.
— Я знаю, что ты не спишь.
Я переступаю с ноги на ногу и смотрю на нее, любуясь тем, как ее волосы спадают сквозь веревочные отверстия гамака. Ее ноги скрещены в лодыжках, а на лице нет ни тени напряжения.
— У тебя неприятности, Лейни?
Я подхожу ближе и становлюсь прямо над ней.
— Это не сработает. Я знаю, что ты не спишь. Просто ответь на мой вопрос.
Проходит еще минута, а она продолжает делать вид, что спит. Видимо, не только у меня получается играть в молчанку. Я принимаю решение.
Ладно.
Давай поиграем.
Протянув руку, я просовываю ее под колени, а второй провожу по спине, подхватывая ее на руки.
— Я не люблю, когда меня игнорируют, сладкая. И мы с тобой оба знаем, что ты не спишь. — Я обхожу дом сбоку. — Это твой последний шанс, Лейни.
Вздохнув, она прижимается ко мне. Я останавливаюсь и поднимаю ее повыше, что заставляет ее поднять руку и положить мне на грудь. Я бы соврал, если бы сказал, что мне неприятно держать ее так. Есть что-то такое в том, чтобы взять женщину на руки, что заставляет мужчину чувствовать себя мужчиной. А если еще и отнести ее на руках, опустить на что-то мягкое, чтобы потом жестко трахнуть, то такого ощущения я не испытывал уже давно. Но что-то мягкое — не моя цель. Я наклоняюсь вперед так, что мои бедра касаются металла. Держа ее над наполненной поилкой для лошадей, я предупреждаю ее последний раз.
— Лейни, ты намокнешь, если не ответишь на мой вопрос.
На ее лице появляется ухмылка, и она шепчет в ответ:
— Не угрожай мне чем-то приятным, ковбой.
Господи Иисусе. Это заставляет меня на кратчайшее мгновение задуматься над тем, что я собираюсь сделать. Но не настолько, чтобы остановиться. Всплеск, за которым следует визг, вырвавшийся из ее рта секундой позже, от того, что ее опускают задницей в холодную воду, почти заставляет меня чувствовать себя плохо. Почти.
Она поднимает руки и хлопает ими, словно устраивает истерику.
— Ты бросил меня в корыто с грязной водой!
— Да. — Я пытаюсь подавить улыбку, которая так и рвется с моих губ. Я не такой мокрый, как она, но вода попала на мою футболку и джинсы, когда я опустил ее в воду.
— Ты собираешься применить ко мне пытку водой? — Она брызгает на меня, и я отступаю назад, но ей все равно удается хорошенько меня окатить. — Почему ты больше не коп? Дай угадаю. Жестокое обращение?
Я стискиваю зубы и стараюсь не рассмеяться от того, насколько она взбешена.
Она встает, кипя от злости, и с ее мокрых волос стекает вода. Когда она поднимает ногу над бортиком поилки, я быстро хватаю ее за руку, чтобы помочь ей удержать равновесие. Ее кожа прохладная на ощупь, но этого недостаточно, чтобы уменьшить жар, пылающий между нами. Притяжение, гнев и раздражение остаются такими же плотными, как влажный воздух. Я знаю, что поступил по-дурацки, но не жалею об этом.
Когда она выпрямляется, встав на траву босыми ногами, а по ее коже стекают струйки воды, я не могу скрыть улыбку в ответ на ее угрожающий взгляд. Ее облегающее черное платье прилипло к ее изгибам, почти так же, как когда оно было сухим. Только теперь ее соски стали твердыми и проступают сквозь него. Я как-то не подумал об этом.
— Будь джентльменом и отдай мне свою футболку, — требует она.
Я смеюсь.
— Она почти такая же мокрая, как и ты.
— Отлично. — Она цепляет пальцем бретельку на левом плече и спускает ее.
Черт, как же я хочу, чтобы она продолжила.
— Хорошо. Хорошо. — Я хватаюсь за низ своей влажной футболки, стаскиваю ее через голову и бросаю ей. Она смотрит на мою голую грудь, и это поднимает мою самооценку. Я нечасто с этим сталкиваюсь, но, черт возьми, как приятно увидеть это вблизи и почувствовать. Было время, когда спортзал и тренировки были частью моей работы, а сейчас физический труд в бондарне позволяет мне поддерживать себя в форме. Оторвавшись от изучения моих рук и груди, она поднимает мою футболку, чтобы вытереть лицо. Затем она проводит ей по рукам и наклоняется, чтобы вытереть ноги.
Закончив, она бросает футболку обратно, поворачивается и уходит.
— Давно так не намокала из-за мужчины. Так что спасибо!
Я смотрю на черное небо. И что мне с этим делать?
— Лейни, — кричу я ей вслед. Когда она поворачивается, я бросаю ей запасной ключ от ее коттеджа. — Ты же знаешь, что я этого так не оставлю, верно?
Она ловит его с ухмылкой.
— Я тоже, ковбой.
Я тихо фыркаю от смеха. Это нелепое прозвище.
Повернувшись, она кричит через плечо:
— И я была бы очень разочарована, если бы ты это сделал.