Бурбон и ложь

Глава 27

Грант

Пот от воды, которую я пью, так же приятен на моих руках, как и вода при попадании в горло. Я киваю Маркусу, который похлопывает меня по спине, когда я спускаюсь со сцены. Я улыбаюсь людям, которые говорят: «это было замечательно» и «вы с Гризом на сцене навеваете старые воспоминания». Гриз всегда был немного выпендрежником. Поэтому, когда он научил своего единственного внука играть на губной гармошке, можно было не сомневаться, что я окажусь с ним на сцене на любой ярмарке, которая проходит в округе. Это делает его счастливым, поэтому я не отказываю. В противном случае, я мог бы обойтись без того, чтобы все взгляды в нашем городе были устремлены на меня. Кроме одного. В ту секунду, когда я поднял глаза, я поймал ее взгляд. И, черт возьми, я не мог оторваться от нее. Нет, этот взгляд заставил меня выступить на высшем уровне.

Я не мог посмотреть на нее раньше. Я так зациклился на том, что забыл о дне рождения Фионы и обещаниях, данных Делу, что не знал, как вести себя с ней. Я годами испытывал чувство вины за то, что потерял Фиону, за то, что меня не было рядом и я сам не нашел того, кто сделал это с ней. Мне было проще просто отгородиться от всех. До нее.

Когда она назвала меня ковбоем, я не смог сказать ей, что не могу разобраться, что со мной происходит. Что я все еще наказываю себя за то, о чем она ничего не знает, и что она несправедливо страдает от последствий этого. Я не знаю всей ее истории, но знаю, что она тоже прошла через многое.

То, как она смеется с Хэдли, сражает меня. Черт, эта женщина смеется всем телом. Она ничего не делает наполовину. И вот я здесь, в полной заднице из-за того, что, как бы сильно я ее ни хотел, я не знаю, как мне быть с ней. Как мне сдержать обещание помнить кого-то и при этом жить дальше? И в глубине души я боюсь, что не смогу уберечь Лейни, особенно от того, что смерть, кажется, витает где-то рядом со мной.

Я провожу ладонью по затылку, одновременно получая удар по спине, который выбивает все мысли из моей головы. Линкольн ставит передо мной пиво.

— Похоже, ты слишком много думаешь о ком-то, братишка.

Я ухмыляюсь, потому что он не ошибается. И отрицать это не стоит. Он может быть придурком, но он точно знает, на кого я смотрю. Он просто хочет, чтобы я признал это.

— Неплохо получилось с Гризом. Не думал, что ты еще способен играть перед публикой. Девчонки разозлятся, что пропустили это.

Я хмыкаю в ответ, наблюдая за Лейни. Она покачивает бедрами, прижимаясь к Хэдли, и, не буду врать, это чертовски возбуждает. По краям танцпола между столиками для пикника собралось множество людей, наблюдающих за ними.

Линкольн перехватывает мой взгляд, а потом выкрикивает:

— Да, Хэдс! — Он смеется. — Господи, они выглядят чертовски соблазнительно. — Он оглядывает лужайку. — Надеюсь, тут нет детей, которые смотрят на это.

Я облокачиваюсь на высокий стол, разглядывая толпу, шумную и с множеством знакомых лиц. На сцену выходит кавер-группа, и вместе с ней танцпол переходит от старожилов и семейных пар к двадцатилетним и студентам, приехавшим на лето.

Лейни Янг красива, и не только естественной красотой. Я видел ее утром без макияжа и в одной лишь футболке, и я почувствовал ее привлекательность всем телом. Но она умело подчеркивает ее, когда наводит красоту способами, о которых я не имею ни малейшего представления. И это чертовски сексуально. Ее темные ресницы кажутся длиннее, а макияж вокруг глаз делает их голубой цвет более ярким. Она цельная и практически идеальная. И хотя эта ее версия привлекает всеобщее внимание, я жажду той, которая говорит со мной без фильтра. Той, которая выпивает слишком много бурбона и слишком долго смотрит на мои губы. Той, что подслушивала с другой стороны двери, а потом набралась дерзости подшучивать над мной по этому поводу. Черт, у меня даже сейчас напрягается член, когда я вспоминаю, как она сидела с голой задницей в лошадиной поилке на моем заднем дворе и выкрикивала песни во всю мощь своих легких, послав всех нахрен и поглощая огромное количество конфет.

Я залипаю на том, как ее волосы клубничного оттенка развеваются у нее за спиной, когда она покачивает бедрами. Я хочу схватить их, намотать на кулак и потянуть ровно настолько, чтобы посмотреть, сбросит ли она свой сдержанный фасад. Как будут выглядеть ее идеально накрашенные красной помадой губы, когда я размажу ее по подбородку. Я хочу испачкать ее, а потом вылизать дочиста.

Я опускаю взгляд на ее ноги. Черные ковбойские сапоги — приятный штрих. Должно быть, я гребанный нарцисс или чуть более одержимый, чем мне хотелось бы думать, если надеюсь, что она надела их только ради меня. В конце концов, я ее ковбой.

С другого конца танцпола доносится свист. И становится немного теснее и шумнее, когда группа исполняет припев песни AC/DC — «Shook Me All Night Long».

— Знаешь, я и забыл, что ты играешь на губной гармошке, — говорит Дел, наклоняясь ко мне.

— Дел, как дела? — говорит Линкольн, пожимая ему руку.

— Не жалуюсь. Как твои девочки?

— Растут как сорняки. Это начинает подчеркивать мой возраст. Но они невероятные. — Мой брат оживает, когда говорит о том, насколько Ларк и Лили управляют его вселенной. — Дел, налить тебе?

Он поднимает руку.

— Я в порядке.

— Хочешь еще пива или убедить Хьюго дать тебе образец его арбузного самогона? — говорит мне Линкольн, шевеля бровями.

— Я выберу пиво.

— Отстой, — говорит он, направляясь к столику Хьюго.

Звучит несколько тактов, прежде чем Дел говорит:

— Ты был прав.

— В отношении чего?

— Твоей девочки не существует.

Я вздрагиваю от того, как он говорит «твоя девочка». Это заставляет меня чувствовать себя каким-то предателем, как будто я уже должен был рассказать ему, что происходит. Я лажаю налево и направо.

— Только если она жила где-то в сельской местности. Я имею в виду, у нее нет цифрового следа. За последние пятьдесят лет в Колорадо не рождались ни Лейни, ни Элейн, ни Элеонора Янг. Эта девушка, — он кивает в сторону массы тел, двигающихся под бас и барабаны, — лжет либо о том, кто она, либо о том, откуда она.

Собрать эти кусочки воедино было несложно. Меня беспокоит то, что все еще преследует ее.

— Если не считать той игры в покер, она не похожа на преступницу.

Он фыркает от смеха.

— Защита свидетелей? — спрашивает он. Я не говорил ему о маршале США, но он достаточно долго был полицейским. Он понимает, что отсутствие информации тоже может что-то значить. — Если это так, то ты не получишь никаких ответов, копаясь в этом, пока она сама тебе не расскажет.

Я уже сам догадался.

— А как насчет связи с Нью-Йорком?

— Я не знаю, Грант. Что-то происходит с моими контактами там, наверху. Все на взводе из-за какого-то громкого дерьма. Все боятся сказать лишнего. Ничего не говорилось ни о пропавшем человеке, ни о преступнике, ни об агенте, подходящем под описание Лейни.

Что-то не сходится. Если бы она была в системе и связана с Би, Дел нашел бы ее. Фиаско — для туристов и местных жителей, но она не была ни тем, ни другим. Так почему она здесь? Были тысячи других мест, куда ее могли поместить. Я хлопаю Дела по спине.

— Спасибо за то, что выяснил.

— В любое время. Ты же знаешь. — Он прочищает горло. — Ты спрашиваешь, потому что она сблизилась с твоей семьей, или есть другая причина?

— Могу я честно сказать, что не знаю, как мне сейчас ответить на этот вопрос?

Я не готов к этому разговору. Черт, мне нужно поговорить с Лейни, прежде чем делиться чем-то еще с Делом.

Он барабанит пальцами по столешнице.

— Хорошо. Я буду здесь, когда ты будешь готов. Увидимся в четверг?

Я киваю ему, когда он уходит.

— Звучит неплохо, Дел. — Я надеюсь, что так и будет. Что он не будет обижаться на меня за то, что я двигаюсь дальше. Внезапно я чувствую, что мне становится легче дышать.

Когда я оборачиваюсь, Хэдли направляется к двум парням, которые что-то спрашивают у нее в центре танцпола. Они начинают прижиматься друг к другу, и Лейни остается одна, а музыка становится медленной. Более глубокий ритм барабанов и задумчивый рифф фортепиано заставляют ее смущенно улыбаться, оглядываясь по сторонам.

Я облокачиваюсь на стол и делаю глоток своего теплого пива.

Линкольн усаживается рядом со мной и повторяет моё движение.

Мы оба наблюдаем за Лейни, как она покачивается в одиночестве, а вокруг нее собираются пары.

— Я собираюсь пойти и потанцевать с этой красивой женщиной…

Да пошел он. Я свирепо смотрю на своего брата, прежде чем снова перевести взгляд на танцпол. Я нахожусь в состоянии войны с самим собой — между тем, чего я хочу, и тем, могу ли я принять тот факт, что мне позволено этого хотеть.

— После того, как я поколотил Ваза той ночью, я забрел в «Hooch». — Я искоса смотрю на него. — Я забыл, что у Фи день рождения. — Вздохнув, я сжимаю костяшки пальцев. — Я чувствовал себя куском дерьма из-за того, что забыл об этом.

— Господи, Грант. — Он проводит рукой по волосам. — Ты думаешь, что помнить кого-то означает перестать жить. Я не знаю, когда ты решил, что это так. Я скажу тебе прямо сейчас — если бы Фиона или Оливия были здесь и услышали, что ты поставил свою жизнь на паузу после того, как они лишились своей, они бы, блядь, влепили тебе пощечину.

Я заливаюсь смехом. Он прав, они бы так и сделали.

— Тебе не нужно выбирать. Ты любил кого-то. Но твоя жизнь продолжается. Ты можешь делать все, что хочешь, ты уже большой мальчик. — Он окидывает меня взглядом. — Ты вырос, это точно.

— Иди в жопу, — смеюсь я.

— У меня тоже есть проблемы, но Лейни добралась до тебя. Ты изменился с тех пор, как она появилась здесь. И не в плохом смысле. В том смысле, что я снова начинаю вспоминать, почему мне нравится мой младший брат.

Я отпиваю пиво и качаю головой.

— Что бы она ни скрывала и о чем бы ни лгала, Линк, это приведет к беспорядку. Я это чувствую.

Он вздыхает и смотрит на меня.

— Все мы о чем-то лжем, Грант. Мы делаем это, чтобы справиться с тем, что выпало на нашу долю. И ты уже много лет присматриваешь за мной и Эйсом. С каких пор тебя пугает небольшой беспорядок?

— Такое ощущение, что это вы заботитесь обо мне, а не наоборот.

Он делает глоток из своего бокала с прозрачной жидкостью, которая, как я предполагаю, является самогоном.

— Это не тот Грант, которого я знаю. Тот, которого я знаю, слушает и позволяет остальным сохранить лицо. Он тот парень, который знал, что возвращение домой — это то, что нам нужно. — Он прочищает горло. — Это было то, что мне нужно, чтобы перестать заниматься саморазрушением и начать исцеляться. Ты всегда был лучшим из нас, Грант. И лучшие из нас заслуживают этого.

Он смотрит вдаль, на реку, и, вздохнув, говорит:

— Жизнь слишком непредсказуема, чтобы беспокоиться о приличиях. — Он подталкивает мою руку локтем. — Отпусти себя.

Звучит просто. Действуй. Живи и наслаждайся. Собирай осколки, если ничего не выйдет, но я уже до чертиков боюсь, что потеряю ее.

Он отхлебывает остатки своего напитка и хлопает в ладоши.

— А жизнь слишком коротка, чтобы наблюдать за ней со стороны.

Я знаю, что он собирается сказать. Точно так же, как я знаю, что он собирается подкатить к женщине, которая полностью завладела моими мыслями, и я не могу этого допустить. Я допиваю свое пиво.

— Итак, я собираюсь попытаться…

— Никаких шансов, — отрезаю я и не оборачиваюсь. Он знал, что этого будет достаточно, чтобы подтолкнуть меня. Я ни за что не стану смотреть, как он танцует с ней.

Я приняла решение. Я выбираю жизнь.

Я нахожу ее у края танцпола. Как раз в тот момент, когда она собирается шагнуть с него, и ее взгляд устремлен вниз, туда, где танцевальная площадка встречается с травой. Но ей это не удается, потому что я беру ее за руку и тащу за собой. По инерции она поворачивается и идет обратно к центру танцпола. Остановившись в небольшом пространстве, где между покачивающимися парами есть немного свободного места, я поворачиваюсь к ней лицом и притягиваю ее за руку поближе, чтобы заключить в свои объятия. Туда, где тебе самое место, сладкая.

Ее глаза ищут мои, спрашивая, что я делаю или откуда я взялся. Я крепче держу ее руку и прижимаюсь как можно ближе к ней. Запрокинув голову, она встает на цыпочки, и мы покачиваемся в такт музыке.

— Ты скрывался от меня, — говорит она, обращаясь ко мне именно так, как и следовало ожидать.

— Я знаю.

— Почему? — Она хмурится.

— Ты пугаешь меня, женщина. — Она вздыхает, и я смотрю на нее сверху вниз, всего в нескольких дюймах от меня. — С того момента, как ты появилась, я чувствую, что не могу перевести дыхание. Я забыл об обещаниях, которые давал. Себе. Другим людям. Ты пошатнула все, что мне казалось незыблемым.

Мои губы задерживаются возле ее уха. Я не хочу, чтобы кто-то это услышал.

— Я знаю, что ты лжешь о том, кто ты есть.

Она пытается отстраниться, но я держу ее крепко. Рука, которой я обнимаю ее за поясницу, сгибается, когда я пытаюсь прижать ее к себе. Я уже почти не слышу музыку и не вижу пары, двигающиеся вокруг нас в своем ритме. Я вижу только ее. Чувствую ее.

— Если ты думаешь, что я тебе что-то должна, то ты ошибаешься. Я не собираюсь давать мужчине то, чего он не заслуживает. Больше нет. — Она стискивает зубы. — Отпусти.

Я рывком возвращаю ее к себе. Но она не сдается. Она отстраняется, пока я не наклоняю голову ближе к ней, чтобы она могла услышать то, что я собираюсь сказать.

— Замолчи и дай мне закончить. — И хотя это прозвучало грубее, чем я планировал, это останавливает ее попытки вырваться, и ее голубые глаза встречаются с моими.

— Но мне все равно. Лги, если тебе нужно. Если так ты будешь в безопасности, то лги всем. Но не мне, сладкая.

Мне так приятно быть близко к ней, мои губы касаются ее макушки, когда я вдыхаю ее запах.

— Не называй меня сладкой. — Любое сопротивление теряет смысл, когда выражение ее лица смягчается.

— Почему, моя маленькая лгунья? Это заставляет твою киску сжиматься? — Я тихо и низко рычу ей в ухо.

С дрожащим вздохом подавшись ко мне, она расслабляется.

— Господи, ты сводишь меня с ума, ковбой.

Она смотрит прямо на мои губы, и как только она снова поднимет на меня глаза, я не могу сдержаться. На глазах у всего этого чертова города я собираюсь поцеловать ее. На нас смотрит множество людей, и я бы предпочел, чтобы они не видели, как сильно я хочу эту женщину.

— Я рассказал тебе кое-что, о чем больше никто не знает. Может, ты и не знаешь всего, но… — Она замолкает, когда я обнимаю ее крепче.

— Я знаю, что твое настоящее имя не Лейни Янг. Я знаю, что ты не из Колорадо, и знаю, что ты что-то скрываешь. Точно так же, как я знаю, что ты — все, о чем я могу думать, — говорю я, наклоняясь и касаясь губами ее обнаженного плеча.

Подняв голову, я оглядываю танцпол, прежде чем снова сосредоточиться на ней. В такт музыке я поднимаю ее руку вверх и позволяю ей кружиться.

— Все это видят, — говорю я, когда она возвращается в мои объятия. Я прижимаюсь губами к ее лбу. — Это притяжение, которое я чувствую, когда ты рядом со мной … Мне плевать, кем ты была, Лейни. Единственное, что имеет значение, — это женщина, танцующая со мной прямо сейчас.

Вместо того чтобы сопротивляться моим прикосновениям, она наклоняется ближе и тает в моих объятиях. Ее пальцы скользят по моей шее. Даже это легкое прикосновение заставляет меня чувствовать себя понятым. Услышанным. Увиденным…

Звуки вокруг нас снова становятся четкими, когда она отстраняется, чтобы посмотреть на меня. Я замечаю, что голубые и карие искорки в ее глазах отражают свет желтых лампочек, которые висят над нами. Этот момент с ней поражает меня прямо в грудь. Тепло, которое проникает до кончиков моих пальцев.

— И чего же ты хочешь от женщины, танцующей с тобой?

Вот он, огонь. Я провожу ладонями по ее рукам, и неожиданные нервные импульсы пробегают по моим венам.

— Ты не такая, как я думал. Даже близко нет. — Я качаю головой, пытаясь объяснить. — Смешай это с… — Я останавливаюсь. Я не планировал быть настолько откровенным.

— С чем?

К черту.

— Я хочу тебя так чертовски сильно, что не могу думать ни о чем другом. — Моя рука скользит вверх по ее бедру к талии, слегка сжимая ее. — Я думаю только о тебе. Как ты говоришь, как смотришь на меня. Этот рот. Эти губы. Знаешь, сколько раз я представлял, как они обхватывают мой член? Мне нужно знать, правильное ли прозвище я для тебя выбрал.

Она хмыкает, наклоняя голову ближе к моим губам.

Я не могу сдержать ухмылку, зная, что она хочет услышать больше. Я касаюсь губами ее щеки.

— Скажи мне, Лейни, ты на вкус как мед или что-то еще более сладкое? В любом случае, я собираюсь насладиться каждой каплей твоего возбуждения.

Я чувствую, как она дрожит, когда из ее рта вырывается сдавленный выдох:

— Грант….

Когда она произносит мое имя таким задыхающимся, умоляющим тоном, все мои ограничители срывает. Я хватаю ее за руку и спешу покинуть танцпол, чтобы не устроить еще одной публичной сцены, кроме той, что я танцевал с новой девушкой в городе. Коп в отставке, по совместительству затворник, и тот самый брат Фокс, который не интересуется никем и ничем. Я не собираюсь притворяться, что прямо сейчас не увожу ее подальше от любопытных глаз, чтобы поцеловать именно так, как мне хочется.

Я держу ее за руку и тяну за собой, пока мы идем по главной аллее парка. Мы пробираемся между столами для пикников и спешим к палаткам для рукоделия, которые закрыты на ночь.

— Тебя еще раз покатать на спине? — говорю я через плечо.

Она смеется:

— В этих сапогах у меня ноги сводит.

Я резко останавливаюсь, заставляя ее врезаться мне в спину. Повернувшись так, чтобы она оказалась практически в моих объятиях, я оглядываюсь на то место, где мы только что были, и решаю, что это достаточно далеко. Никто не смотрит в нашу сторону, поэтому я обнимаю ее за талию и поднимаю вверх, достаточно высоко, чтобы ее ноги оказались над травой. Она тихонько вскрикивает, и примерно через пять шагов мы скрываемся в тени между палатками.

Я опускаю ее всего на несколько дюймов, чтобы носки ее сапог коснулись земли, и убеждаюсь, что она смотрит мне в глаза, прежде чем сказать:

— Больше никакой лжи, детка.

Ее грудь прижимается к моей, и она, задыхаясь, отвечает:

— Начиная с этого момента.

И я открываю ей свою правду, единственную, о которой я могу думать, когда она в моих объятиях и смотрит на меня так, будто я что-то особенное. Я придвигаюсь ближе, прижимаюсь к ее носу, прежде чем впиться в эти пухлые губы. Воздух вырывается из моих легких со вздохом облегчения, и она издает такой же в ответ. Она легко касается моей верхней губы, и я не могу удержаться от того, чтобы не коснуться ее губ зубами. Это медленно и чертовски сексуально, как она зарывается пальцами в мои волосы и издает тихий стон. Как будто мы знаем, чего хочет другой, наши языки ласкают друг друга, исследуя и дразня. Такой поцелуй не забудешь.

Но тут сквозь окутавший нас туман желания прорываются взрывы фейерверков вдалеке. Черт. Это соседний округ, но это значит, что скоро они начнутся и здесь. Я прерываю поцелуй, ненавидя каждый дюйм, созданного между нами пространства.

— Фейерверки начнут запускать примерно через двадцать минут. И Джулеп сойдет с ума, если я не буду рядом.

— Я пойду с тобой, — говорит она, тянется ко мне и целует еще раз, улыбнувшись в довершение всего. Совершенно невозможно не улыбнуться в ответ, радуясь этому украденному моменту с ней.

Мы поворачиваем туда, откуда только что ушли, возвращаясь из темноты обратно к толпе. Мы подходим к последним рядам столов для пикника, где Хэдли и Эйс сошлись в каком-то поединке взглядов. Я наклоняюсь к Лейни.

— Думаешь, ты сможешь уговорить Хэдли подвезти тебя домой? Если ты уедешь со мной прямо сейчас, этим летом все только об этом и будут говорить.

Улыбаясь, она обводит всех взглядом. Надо отдать должное большинству любопытных людей в Фиаско, они не слишком явно подсматривают или подслушивают. Именно тот факт, что ни один человек не смотрит в нашу сторону, заставляет меня быть уверенным, что они начнут сплетничать, как только мы уйдем. И хотя мне, в общем-то, наплевать, я не думаю, что Лейни хочет или нуждается в таком внимании.

— Я иду домой или…?

Слишком просто. Я ухмыляюсь в ответ на этот вопрос, не давая ей закончить.

— Ты кончишь как минимум один раз на мой язык. И дважды на мой член, если я не облажаюсь.

Она прикусывает нижнюю губу, чтобы улыбка не расплылась на ее лице.

Я провожу рукой по ее бедру и сжимаю его, прежде чем придвинуться немного ближе к Эйсу.

— Эй, парень, мне нужно бежать, пока не начался фейерверк.

Его глаза встречаются с моими.

— Да, хорошо.

Резкий тон его голоса нельзя назвать редкостью, но он выглядит более раздраженным, чем обычно. Хэдли улыбается мне, наконец-то отвлекаясь от моего брата.

— Лейни, мы можем, пожалуйста, найти немного жареного теста⁴⁶?

Я поворачиваю туда, где припарковался, у обочины парка Фиаско, и изо всех сил стараюсь не улыбаться, как восторженный ребенок, когда слышу, что Лейни просит ее подвезти.