Бурбон и ложь

Глава 1

Грант

— Не надо, — цежу я сквозь зубы.

И на мгновение, на короткие три счета, мне кажется, что она может меня послушать. Но как только поступил звонок, я знал, она будет первой на месте преступления. Неважно, что она проработала здесь без году неделя. Я знал ее лучше, чем кто-либо другой. Она отправится туда, как только диспетчер назовет адрес. Информация подтвердилась. Она совпала с собранными доказательствами того, что от наркоторговли они перешли к торговле человеческими жизнями. В частности, женщинами.

Сосед, живущий в двух милях к северу от старой табачной фабрики, позвонил и сказал, что не помнит, чтобы это имущество продавалось с аукциона, но все выходные там было оживленно. Настолько, что его лошади были напуганы и держались подальше от пастбища, которое когда-то было их любимым. То самое пастбище рядом с табачной фермой.

Моя рация потрескивает, пока я стою у своего стола и жду ее ответа.

— Я не спрашиваю, Фокс. Я захожу. Там движение, и я только что услышала крик или стон. Это достаточное основание.

— Черт побери, — рявкаю я. — Это чертово безрассудство. — В раздражении я выбегаю из кабинета и мчусь через участок к выходу.

— Дел, отправляй команду на эту чертову ферму прямо сейчас, мать твою, — кричу я своему старшему офицеру. — Почему поблизости больше нет патрулей?

Все в участке знают об этом звонке. Фиаско — небольшой городок, учитывая численность населения, но территория огромная. Здесь происходит не так уж много событий, чтобы на место происшествия выезжало сразу несколько машин. Но я не думаю о том, что говорю. Я нервничаю и пытаюсь двигаться. Быстро.

— Фиона и гребаный новичок — единственные, кто сейчас на месте.

Брови Дела поднимаются к линии роста волос. Я облажался, когда произнес это. Фиона. Я должен был сказать офицер Делейни. Не Фиона. Неважно, что я знаю ее с тех пор, как мы вместе учились в начальной школе, больше половины этих парней учились вместе с нами. Но с этим я разберусь позже. Дело не в том, что я кричу на своего заместителя или злюсь, что меня не вызвали на место происшествия первым. Я возглавляю подразделение К-9². При любой ситуации с наркотиками в городе мы с Джулеп оказываемся на месте происшествия раньше любого патрульного экипажа. Но сейчас им нужна помощь. Если это связано с бандой, то они могли оказаться в заварушке, с которой не смогут справиться.

Я свищу и бегу через гараж к своей патрульной машине. Джулеп оказывается рядом со мной через несколько секунд, ногти клацают по бетонному полу.

— Пора работать, Джулс.

Как только я открываю заднюю пассажирскую дверь, она запрыгивает на свое место. Я быстро глажу ее по темно-каштановой голове, пристегиваю ее жилет ремнем безопасности и выезжаю. Я нахожусь уже в миле от участка, когда мои радиоканалы начинают работать, другие офицеры, направляющиеся туда же, сообщают время прибытия.

— Диспетчер, мы в восьми минутах.

Это слишком долго. И Фиона не выходит на связь. Я смотрю на время на приборной панели. Прошло четыре минуты с момента нашего последнего разговора, и с тех пор ничего. Черт.

— Диспетчер. — Ее голос звучит по рации, и я ослабляю хватку на руле. — На табачной фабрике абсолютная тишина. — Но не успеваю я облегченно выдохнуть, как снова слышу ее голос по радио. Это хриплый шепот в сочетании со статическими помехами, которые действуют мне на нервы. — Диспетчер…

Джулеп издает короткий лай с заднего сиденья.

— Мы едем к ней, девочка.

Сегодня утром Фиона добрых двадцать минут гладила живот Джулеп. Это продолжается последние полгода. И у меня есть подозрение, что Фиона еще какое-то время гладит ее перед тем, как улизнуть вечером.

Вдалеке появляется силуэт табачной фермы. Перед тем, как свернуть на подъездную дорогу, я выключаю сирены, но оставляю фары, потому что уже наступили сумерки. Я не знаю, во что ввязываюсь, и меньше всего мне хочется, чтобы сирены усугубили ситуацию.

— Офицер Делейни, как слышите, — снова отвечает диспетчер. — Три машины находятся менее чем в пяти минутах езды. К-9 — менее чем в двух.

— Стрельба. Стрельба, — раздается следующее сообщение, и я давлю педаль газа в пол, пока мое сердце выпрыгивает из груди.

На заднем фоне диспетчер вызывает все доступные машины на заброшенную табачную фабрику, к которой я подъезжаю. Заглушив двигатель, через несколько мгновений я уже выхожу из машины. Я решаю оставить Джулеп на заднем сиденье, поскольку выстрелы означают, что К-9 не сдвинется с места до тех пор, пока здесь не будет все зачищено. Она не поможет в перестрелке, но она чувствует мое напряжение и слышала взволнованный голос Фионы по радио, поэтому я оставляю ее рычащей на заднем сиденье, пока достаю пистолет и фонарик. Когда я приближаюсь к постройке, двери распахнуты настежь, а со стропил все еще свисают остатки сушеных табачных листьев. В центре помещения стоит забытое оборудование, старое и ржавое. Дальше все пусто.

Приглушенные крики и еще два выстрела раздаются из огромного сарая, расположенного по меньшей мере в сотне футов, на краю фермерского участка. Я слышу сирены двух патрульных машин, приближающихся по той же подъездной дороге. Когда я с пробуксовкой снова выезжаю на дорогу, мимо меня проносится одна из машин и направляется прямо к сараю.

С ней все в порядке. — Она сообщила свое местоположение, — повторяю я про себя, бегом догоняя офицеров, входящих в сарай. Я оставил рацию в машине, поэтому не уверен, куда идти, но они точно знают местоположение. С ней все будет в порядке. Она опытный, обученный офицер.

Когда я добегаю до двери сарая, хватая ртом воздух, с поднятым фонариком и пистолетом, снятым с предохранителя, передо мной предстает жуткая картина.

— Господи Иисусе, — бормочу я, приближаясь. Наш новичок Ли истекает кровью на земле рядом с другим офицером, который пытается сделать жгут из своего ремня.

Я не останавливаюсь, чтобы помочь.

Фиона.

— Миллс, где Делейни? — спрашиваю я, приближаясь к двойным дверям на противоположной стороне сарая. Вдалеке мелькает луч фонарика, и я замечаю под ногами небольшие следы крови.

Миллс кричит мне из-за спины:

— Дел идет по следам. Когда мы подъехали, здесь больше никого не было.

И тут я слышу сообщение по рации Миллса. Дел вызывает диспетчера.

— У меня еще один офицер ранен. Мне нужны парамедики. Немедленно.

Я не думаю. Вся моя подготовка — осторожность, необходимая для преодоления импульсивных реакций и действий под влиянием эмоций, — превращается в пыль на ветру. Я бегу. Туда, где вдалеке свет фонарика больше не двигается, и я мчусь к нему на полной скорости. Обежав сломанный забор из штакетника, я наконец вижу их.

Дел склонился над неподвижным телом в траве. Я щурюсь от боли в груди.

— Нет. — Я бросаюсь мимо Дела, подбегаю к ней с другой стороны и притягиваю в свои объятия. Слезы, взявшиеся непонятно откуда, заливают мое лицо, когда я кричу ее неподвижному телу: — Нет, детка, что случилось? Черт. Черт. Нет.

Мне все равно, что я только что вырвал ее из рук отца и прижимаю к себе. Мне все равно, что я только что сделал очевидным, что мои отношения с Фионой Делейни вышли далеко за рамки коллег, друзей и даже нелепой идеи, что они были только физическими. Мне все равно, что я снова и снова продолжаю повторять одни и те же слова:

— Я люблю тебя. Ты не можешь умереть из-за меня, слышишь?

Я отодвигаюсь, чтобы посмотреть куда она ранена — маленькая рана на шее уже почти не пульсирует, а кровь заливает мои руки и землю подо мной. Я прижимаю к ней ладонь, чтобы остановить кровотечение. Рубашка ее униформы расстегнута до самого жилета, а на боку у нее мокрое пятно.

Когда я снова прижимаю ее к себе, залитое слезами лицо Дела искажается от боли, и он бормочет:

— Господи, Фиона. Моя малышка.

Мы оба смотрим вниз на ее рваную рану, которая выглядит так, словно она зацепилась за проволочное ограждение.

Ее тело тяжелеет в моих руках, и я прижимаю ее к себе еще крепче.

— Просто держись, Фи. Просто держись.

Я знаю, что она не дышит, но не могу отпустить ее.

— Ее больше нет, Грант.