Бурбон и ложь

Глава 18

Лейни

Таймер духовки звенит уже больше минуты, мой душ становится холодным, а я все еще смываю с волос кондиционер с рыжим оттенком. Сохранить клубничный оттенок волос оказалось сложнее, чем я ожидала, но мне он нравится. Он стоит того, чтобы за ним ухаживать. Торопясь выключить таймер, я забываю захватить пушистое розовое полотенце, висящее на вешалке рядом с моим шкафом.

Лай у входной двери — наименьшая из моих проблем, но он усиливает шум, а значит, усиливает тревогу и потребность, чтобы все это прекратилось. В последнее время я чувствую себя намного лучше от того, что меня окружает тишина. Раньше я наслаждалась городской суетой, но теперь я жажду тишины этого лета в Кентукки.

Я бросаю взгляд на часы, прежде чем замотать волосы полотенцем. Сейчас только 6:22 утра. С тех пор как я проснулась, у меня на повторе звучат лучшие хиты Этты Джеймс, чтобы поднять настроение после дерьмового ночного сна, вызванного огромным количеством размышлений.

Несколько дней назад я отправилась на фермерский рынок Фиаско и выбрала самый красивый на вид базилик и самые сладко пахнущие персики. Персики и тесто от «Crescent de Lune», от которого я не смогла отказаться чуть раньше на неделе, стали отличным способом отвлечься, когда я встала с постели. За этим занятием легко потеряться на некоторое время, а выпечка напоминает мне о папе.

Моя кожа все еще влажная, но я натягиваю хлопчатобумажные шорты и майку с пола, опять же, из-за этого забытого чертова полотенца. Я выключаю таймер, надеваю рукавицы для духовки и достаю открытый пирог. Джулеп сидит у моей входной двери, и ее виляние задницей и хвостом — это отличное приветствие. Я протягиваю ей руку, чтобы она сначала понюхала меня.

— Привет, красотка.

Перед ней лежит что-то похожее на кусок серой ткани.

— Что это? О! Чертова гадость, — шиплю я и отшатываюсь назад, когда дотягиваюсь до него, чтобы взять в руки. Это не ткань. — Ты принесла мне подарок? — Да, это сброшенная змеиная кожа. Потрясающе. Теперь мне придется думать еще и о том, что здесь водятся змеи. Я смотрю в ее большие карие глаза, и она действительно самая милая собака, которую я когда-либо встречала. — Хочешь пить, Джулеп? — Она негромко поскуливает и лает, как будто понимает меня. — Давай. — Я открываю дверь пошире, и она следует за мной. Я наливаю в миску воды, которую она нюхает, но не пьет, а затем осматривается, обнюхивая коттедж.

— А где твой большой, флиртующий папочка? — спрашиваю я игривым голосом, и смеюсь, как только произношу это. Даже потеряв сон из-за произошедшего, я не могу сдержать улыбку, вспоминая, как он стоял там, засунув руки в задние карманы, и кричал в ответ, что дружбы ему будет недостаточно. Он знал, что я имела в виду, когда предлагала выпить по бокальчику на ночь, но не согласился.

Грант Фокс не похож на тех мужчин, к которым я привыкла. В частности, одного из них, — более утонченного, милого и увлеченного. А еще — лжеца. Обманщика. Я крепко зажмуриваю глаза. В точности как я сейчас.

Взбиваю порцию бурбона с сахарной пудрой и щепоткой ванили, разбавляю водой и выливаю на теплый пирог. Черт, это будет вкусно. Джулеп садится на пол рядом со мной и скулит.

— Я знаю, пахнет вкусно. — Я беру оставшуюся дольку персика и протягиваю ей. — Думаю, он может послужить благодарностью и поводом попросить об услуге, что скажешь?

Она отрывисто лает.

— Я тоже так думаю.

Я надеваю шлепанцы и чмокаю губами, чтобы она шла за мной. Воздух кажется почти таким же влажным, как и покрытая росой трава, и мои ноги промокают, пока я иду к его дому. Сегодня будет жарко, если уже ранним утром так тепло. Может, мне даже не стоило беспокоиться о том, чтобы принять душ — к концу дня я все равно вспотею и буду нуждаться в еще одном.

Что, если я расскажу ему? Все. Всю правду о том, почему я оказалась здесь, и обо всем, что к этому привело? Я бы доверила ему хранить тайну. Но ему пришлось бы лгать ради меня. Ему бы это не понравилось. А что, если все это окажется просто приятным времяпрепровождением и ничем больше? Тогда кто-нибудь узнает, кто я. На такой риск я не готова пойти.

Я сжимаю кулак и сильно стучу во входную дверь. Интересно, дома ли он вообще? Когда я стучу снова, я слышу движение за дверью, и Джулеп испускает короткий лай. Она остается рядом со мной на крыльце, как будто это не ее дом, хотя внизу есть собачья дверца, через которую она могла бы войти.

— Джулс, ты теперь стучишь? — со смехом говорит Грант, открывая дверь. Его волосы мокрые и растрепанные. Но не это приковывает мое внимание. Это татуировки, которые тянутся от его бицепсов вверх по каждому плечу. Очертания и тени фигур, которые, если бы я могла заморозить время, я бы обвела пальцем и попыталась разгадать. Это нехорошо. Я пытаюсь проглотить комок в горле. Не помогает и то, что он стоит прямо передо мной, прислонившись к дверному косяку, и единственное, что есть на нем, — завязанное на бедрах темно-синее полотенце.

Он распахивает дверь шире, мускулы на его скульптурной руке напрягаются и привлекают внимание к его широкой груди. Темные волосы на ней — это дорожная карта его тела, которая позволяет мне определить, где заканчивается грудь и начинается пресс. Он намного больше меня. Выше. Шире. Со своим подтянутым телосложением Грант Фокс выглядит впечатляюще.

— Ты что-то хотела, Лейни?

Я натянуто улыбаюсь. Что это за слова? Кто так приветствует людей?

— Я испекла пирог с персиковой начинкой и капелькой бурбона. — Я наклоняю голову. — Для тебя. За то, что ты поддержал меня вчера вечером в «Hooch». Я ценю, что ты сделал это.

Я протягиваю ему теплую сковородку, и удивленное выражение его лица умиляет. Так что я надеюсь, что мне повезет.

— И у меня закончилась горячая вода, так что мне нужно воспользоваться твоим душем и смыть кондиционер с волос.

— В той поилке для лошадей свежая вода с самого утра, — говорит он так быстро, что я понимаю, что он говорит несерьезно.

Я подмигиваю ему.

— Может быть, в следующий раз.

Усмехнувшись, он открывает дверь пошире и жестом приглашает меня внутрь.

— Просто нужно отрегулировать клапан на скважине. Я сделаю это, как только оденусь. А пока можешь воспользоваться моим душем.

В его доме светлее, чем я ожидала. У этого задумчивого, молчаливого мужчины хороший вкус. В его доме в стиле ранчо все расположено на одном уровне. Окна, выходящие на восток, занимают почти всю стену просторной главной комнаты. Это идеальный вид на поместье на восходе, когда небо окрашивается в самые красивые оттенки, солнце наконец поднимается над линией горизонта, сжигая ночь и оставляя после себя дымку.

— Здесь красиво, — говорю я, оглядывая комнату. Напротив меня — камин. Ни телевизора, ни развлекательной системы, только большой кожаный диван и журнальный столик, заваленный бумагами и книгами. На кожаном кресле рядом с ним лежит теплый плед, наполовину сползший на пол, как будто он сидел там, а потом отправился спать.

— Мне нравится, — говорит он хриплым голосом за моей спиной. Как будто утро наступило для него слишком рано. — Это был первый дом на нашей территории. Дом Гриза и моей бабушки.

Повернувшись, я наблюдаю, как он достает тарелки с открытых полок.

Почему было так мило услышать, как он говорит «моей бабушки»?

— Сейчас он выглядит совсем по-другому, но когда Эйс захотел построить свой собственный дом, я спросил Гриза, не будет ли он против продать его мне, когда будет готов. Это было чуть больше пяти лет назад. — Он улыбается. Ему идет улыбка, это точно. — Это был длительный проект, но я был очень занят. Превратил гараж в рабочее пространство. Пришлось очень многое обновить.

— Ты сам все это сделал?

— Большую часть. Мне помогли с электрикой и сантехникой, но все остальное я сделал сам.

Раньше я не считала это чем-то возбуждающим, но, оказывается, на меня это производит впечатление — что кто-то может сам отремонтировать свой дом.

Когда мы смотрим друг на друга долгое мгновение, я вспоминаю, зачем я здесь.

— Душ?

— Вон там, первая дверь слева — гостевая ванная. Полотенца в шкафу за дверью.

— Я быстро. Только ополоснусь.

Его глаза отрываются от моих ног, когда он прочищает горло.

— Не торопись.

Ванная комната так же хорошо оформлена, как и весь остальной дом. Простые белые стены и черная матовая сантехника. Душевая кабина выложена белой плиткой, а вместо двери — стеклянная перегородка. Здесь все без излишеств, но это очень подходит ему по стилю. Грант не производит впечатление человека, который любит вычурность. Мне требуется всего несколько минут, чтобы ополоснуть волосы и вытереться полотенцем.

Когда я выхожу из ванной, Грант сидит за маленькой кухонной стойкой на одном из двух табуретов. Он успел надеть шорты, похожие на плавки, и футболку с надписью «Полиция Фиаско» на спине.

— Когда ты ушел из полиции? — спрашиваю я, когда Джулеп замечает меня и бежит навстречу. Я глажу ее макушку, когда мы встречаемся у стойки.

— Мы вместе вышли на пенсию около пяти лет назад.

Я улыбаюсь, а затем смотрю вниз на пыхтящую Джулеп.

— Ты такая умная девочка, правда?

Он встает и огибает прилавок.

— Ты ей нравишься.

— Это чувство взаимно. Я всегда хотела завести собаку, но мой образ жизни не позволял этого сделать. Я не хотела, чтобы она оставалась одна днями и ночами, пока я работаю.

Я смотрю на его пустую кофеварку на стойке.

— Есть шанс, что эта штука работает?

— Уверен, что работает, но я обычно пью кофе в главном доме. Это дает мне повод увидеться с Гризом утром, прежде чем я отправляюсь на винокурню.

— Здорово, что ты так близок с семьей.

Его глаза на секунду поднимаются, чтобы встретиться с моими, а затем опускаются обратно, чтобы отрезать кусочек пирога. Там уже не хватает приличного куска.

— А как насчет тебя? Ты общаешься со своими?

Я сглатываю и думаю, как ответить. Сейчас нет необходимости лгать.

— На самом деле у меня никого нет. Мой отец умер сразу после того, как я окончила школу. Он не поддерживал отношений со своей семьей, поэтому мы всегда были только вдвоем.

— Должно быть, это было нелегко. Мне жаль слышать о твоем отце.

Поставив тарелки, он протягивает мне еще одну вилку.

Я киваю ему и умиротворенно улыбаюсь. Я никогда не знала, как реагировать, когда люди говорили, что сожалеют о моем отце. Я не хотела говорить, что все в порядке, потому что на самом деле не было ничего хорошего в том, что кто-то умер. Он не был болен и не страдал. Его чествовали за то, что он погиб при исполнении служебных обязанностей. Переговоры, в результате которых шальная пуля попала чуть выше бронежилета. Я не могла никому сказать, что это нормально, что я потеряла свою единственную семью. Моего самого любимого человека в мире. Поэтому я просто принимала их соболезнования и старалась помнить, что он погиб, пытаясь спасти кого-то. Если бы существовал какой-то путь, он бы выбрал именно его. И до недавнего времени я этого не понимала.

Я поднимаю взгляд от своей тарелки, стараясь не погружаться в воспоминания. Магнит на боку его холодильника привлекает мое внимание — диспенсер конфет PEZ «Принцесса Корона».

Он замечает, на что я смотрю.

— У Лили были кошмары сразу после смерти мамы. Линкольн убедил ее, что конфеты PEZ содержат суперспособности. После этого мы держали их практически везде. Она действительно в это поверила. — Его глаза встречаются с моими. — Нам всем иногда не помешала бы такая суперсила. Так что он до сих пор лежит там, где она его оставила. На случай непредвиденных обстоятельств.

Как я могу не растаять, услышав это?

— В детстве папа водил меня на фабрику PEZ. Я думала, что это будет такое огромное место, как шоколадная фабрика Вилли Вонки, но это оказалось больше похоже на музей, чем на конфетную фабрику. Теперь, когда я вспоминаю об этом, я испытываю разочарование. Но день был хороший, и я купила диспенсер «Звездные войны». Я храню его в нашей памятной шкатулке.

— Ты должна показать его Лили. Может, тогда она поверит мне, что они не пополняются автоматически.

Я прочищаю горло, моя грудь сжимается.

— У меня ее больше нет.

Ненавижу, что мне пришлось оставить ее вместе с другими вещами, которые помогали мне вспоминать моего отца, когда я прикасалась к ним. Вздохнув, я откусываю кусочек персика, пропитанного бурбоном и покрытого сахарным сиропом с корицей, и наслаждаюсь вкусом.

— Получилось лучше, чем я ожидала.

Повернувшись к Гранту, я обнаруживаю, что он смотрит на меня. Я никогда не решалась смотреть кому-то в глаза. За исключением случаев, когда речь касается его. Просто изучаю оттенок орехового цвета его глаз. То, как густая щетина очерчивает контур его губ, заставляет меня задуматься, будет ли она колоться, если я поцелую его. Может быть, дело в том, что он сидит близко и тоже смотрит на меня, или в том, что до него я ни с кем не чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы не отводить взгляд.

Он сглатывает, и я слежу за движением его кадыка. Когда я снова поднимаю взгляд, он смотрит на свою вилку с куском пирога перед тем, как запихнуть ее в рот. Я стараюсь не обращать внимания на каплю сиропа с бурбоном, оставшуюся на его нижней губе, и на то, как его язык высовывается, чтобы слизнуть ее.

— Значит, у тебя нет семьи, а как насчет друзей?

Друзья. Настоящие друзья без серых линий, которые неизбежно приведут меня к беде или, что еще хуже, снова собьют с толку.

Я прочищаю горло, и его глаза опускаются к моему рту.

— Люди, которых я считала своими друзьями, оказались в лучшем случае знакомыми.

— Тогда Колорадо не очень-то похож на дом. Ни семьи, ни друзей.

— Нет, не похож. — Фиаско уже больше похож на дом, если друзья — это способ оценить, каким должен быть дом. Я работаю с Эйсом и Линкольном, но Хэдли быстро становится моей подругой. И несмотря на то, что он сказал вчера вечером, Грант, возможно, и не хочет быть другом, но между нами… что-то есть.

Он возвращается к своей тарелке и берет еще. С полным ртом он говорит:

— Это чертовски вкусно, Лейни.

От этого комплимента мне становится лучше. Печь было весело. А делиться — еще приятнее.

— В этом и заключается прелесть чего-то нового. Ты можешь начать все с чистого листа. Завести новых друзей, — говорит он, подмигивая.

— Ты говоришь, основываясь на собственном опыте или прочитал это на крышке «Snapple»?

Он смеется над моими словами.

— Я всегда любил этот персиковый чай со льдом.

Больше он ничего не говорит. Я знаю, что это не все. Он — тридцатилетний полицейский в отставке, у которого теперь совершенно другая работа. Он начал все сначала.

Следующие несколько минут мы сидим и опустошаем наши тарелки, игнорируя то, что происходит между нами на самом деле.

— Я починил клапан для горячей воды. Просто напиши мне, если это случится снова. — Он наклоняется ко мне. — Я никогда не откажусь от завтрака. — Он ухмыляется. — Но это не обязательно.

— Тебе следовало бы уже усвоить, что я делаю то, что хочу. — Я киваю в сторону его пустой тарелки, с которой он идет к раковине, и пожимаю плечами. — К тому же я снова начала печь.

Как только я это произношу, я тут же жалею, что сказала это. Мои мысли возвращаются к последнему пирогу, который я испекла вместе с отцом, прямо перед тем, как потеряла его. Он всегда любил печь на завтрак. Черт, я скучаю по нему. Я не уверена, дело в моем тоне или выражении лица, но теперь Грант с любопытством смотрит на меня.

Жетоны Джулеп звенят, избавляя меня от необходимости что-то рассказывать. Она поднимает голову и смотрит на входную дверь, прислушиваясь к чему-то.

— Спасибо за душ. И за то, что починил мне воду, — говорю я.

Но не успеваю я встать, чтобы уйти, как входная дверь распахивается, сопровождаемая шквалом смеха и споров.

— Я хочу постучать в ее дверь! — кричит Ларк в лицо Лили.

Лили подталкивает ее бедром к столу.

Линкольн идет прямо за ними с сумками и полотенцами в руках. Его очки «Ray-Bans» убирают с лица темные волосы, а бирюзовые плавки подчеркивают его летний загар. Но это не единственные детали, намекающие на то, что все они планируют отправиться к воде. Очки, болтающиеся на шее Лили, и полотенце, накинутое на плечи Ларк, заставляют меня скучать по океану. И поскольку мы здесь не имеем выхода к морю, я наклоняюсь ближе к Гранту.

— Здесь есть бассейн, о котором мне никто не рассказал?

Но он меня не слышит, так как Джулеп все еще лает, а девочки ссорятся. Здесь стало так шумно, что Грант дотрагивается до моих пальцев, которыми я сжимаю вилку в смертельной хватке. Когда я отпускаю, он вынимает ее из моей руки. Наше незаметное взаимодействие напоминает мне о том, как он успокоил меня в конюшне. С тобой все в порядке. Просто дыши.

— Джулс, хватит, — говорит Грант. А затем: — Тихо.

— Девочки, вам не нужно ссориться из-за этого. Лейни, очевидно, уже здесь, — говорит он с ухмылкой и бросает взгляд на брата, который скрестил руки на груди и оскалился в ответ.

— Лейни… — начинает Ларк.

— Я хочу спросить у нее, — отрезает Лили. — Пойдешь с нами на охоту за мусором?

Ларк заканчивает:

— И купаться.

Я бросаю быстрый взгляд на Линкольна и Гранта, прежде чем сказать что-то, но они ждут моего ответа.

— Там есть качели из шины. А дядя Грант и папа — моторы для наших надувных лодок, — молниеносно выпаливает Лили. — А еще мы устраиваем охоту на мусор. Дядя Грант, ты приготовил карточки?

— Все готово, Лил.

Линкольн добавляет:

— Ну, что скажешь, Лейни? Хочешь провести день со своим фан-клубом?

— Лейни, давай снова сделаем цветочные короны? По дороге мы можем нарвать столько цветов. И мы взяли с собой полотенца и снеки.

— Да ладно, Лейни. Это же выходные, — с улыбкой подбадривает Линкольн.

Я бросаю взгляд на Гранта, пытаясь понять, хорошая ли это идея, но в этот момент мои глаза снова останавливается на его губах. Они не должны быть красивыми. Губы у мужчины некрасивые, верно?

— Пойдем, — говорит он. Тон его голоса практически приказывает мне сделать именно это.

Мои глаза возвращаются к его глазам при этом простом слове. Он точно знает, что делает со мной.

— С удовольствием.