Бурбон и ложь

Глава 30

Лейни

Грант Фокс грязный. Даже после того, как мы вместе приняли душ, когда мы засыпали, он шептал мне на ухо самые непристойные обещания.

— Я не могу перестать представлять, как мой член погружается в твою красивую киску. И она, — его пальцы проводят по моим губам, — такая чертовски красивая.

Он разбудил меня, когда устроился между моих ног. Не сводя с меня глаз, он медленно ласкал меня языком, пока я не кончила.

— Ты становишься еще слаще, как кончаешь. — Обнимая меня, он провел губами по моему плечу. — Не думаю, что я когда-то пробовал что-то настолько вкусное.

На этот раз я просыпаюсь от того, что он обнимает меня, его рука лежит у меня между ног, и лишь один палец слегка касается моей киски. Я почти решаю, что он спит, лаская меня во сне, но когда я оглядываюсь через плечо, то вижу, что он ухмыляется с закрытыми глазами.

— Все еще голоден?

Я вижу, как его губы подрагивают. Он красивый мужчина. Даже вблизи, с растрепанными волосами и припухшими от усталости веками, он невероятно сексуален.

— Не уверен, что когда-нибудь перестану хотеть тебя.

Его рука движется вверх, притягивая меня ближе. Я не сдерживаю улыбку, которую вызывают эти слова. Вот что я должна чувствовать. Хотеть, чтобы кто-то не прекращал обнимать тебя. Прижимал к себе еще крепче и теснее. Невозможно не думать о том, что он сказал: «Как же мне теперь не влюбиться в тебя?»

В животе у меня урчит так громко, что он поднимает голову, чтобы заглянуть мне в лицо.

— Твой желудок согласен со мной.

Он целует меня в плечо, а затем одним быстрым движением встает с кровати. Не думаю, что сейчас мое тело могло бы двигаться так быстро, даже если бы меня заставили.

Он шагает по комнате, в которой царит полумрак, тот серый утренний оттенок, который появляется незадолго до того, как солнце решит показаться над горизонтом. Из панорамных окон открывается прекрасный вид, но меня это не волнует. Я слишком занята тем, что любуюсь этим обнаженным мужчиной, рассматриваю его тело от широкой спины до симпатичной упругой задницы. Ее хочется укусить.

Впервые я могу по-настоящему рассмотреть татуировку в стиле каллиграфии, которая проходит чуть выше V-образных мышц тянется вдоль его бока к спине.

— Мне любопытно узнать об этом…

Он смотрит вниз, туда, куда устремлены мои глаза, и улыбается мне.

— Мы с братьями сделали ее, когда были моложе. Думали, что это хороший способ помнить о маме. Она так называла нас и нашего отца. Ее бурбонные мальчики. Он проводит большим пальцем по чернилам, до которых может дотянуться. — Я мало что помню о ней, но это я помню.

Бурбонные мальчики.

— Как давно…

Он натягивает пару спортивных штанов.

— Мне было девять, когда мы их потеряли.

О боже. Он вырос без обоих родителей. А я и не знала.

— Автокатастрофа. Они мало что делали друг без друга. Отец говорил нам, что на этой земле нет никого, с кем бы он хотел быть, кроме моей мамы. Любил ее очень сильно.

Он улыбается, глядя на свои руки.

— Это было тяжело. Всем нам, потерять их обоих вот так. Но я не думаю, что мой отец прожил бы долго, если бы умерла только моя мама. Потребовалось много лет, чтобы понять, что так и должно было случиться.

— Значит, Гриз растила тебя с девяти лет?

Он кивает.

— И моя бабушка. Гриз женился во второй раз, когда мой отец был еще молод. А потом мы потеряли ее, когда я заканчивал среднюю школу.

У меня на глаза наворачиваются слезы, когда я думаю о том, сколько потерь он пережил. И я знаю, что это еще не все. Он садится на кровать напротив меня, мгновенно смахивая единственную слезинку, которая начала скатываться по моей щеке. Я тоже хочу рассказать ему о себе.

— Я никогда не знала свою маму. Она ушла от моего отца, когда я была маленькой.

Я с трудом сдерживаю эмоции, которые всегда возникают, когда я думаю о том, каким замечательным человеком был мой отец.

— Мой отец вырастил меня. Мы с ним стали лучшими друзьями, когда мне было около восьми лет. И у меня было много замечательных лет с ним. Именно так я стараюсь думать об этом. Когда я слишком сильно скучаю по отцу, я напоминаю себе о том, как много лет у нас было. А не о том, как мне его не хватает.

Я целую его ладонь, которая задержалась на моей шее.

— Расскажешь мне о нем как-нибудь?

Я киваю, сглатывая эмоции.

— Как-нибудь.

Подняв мой подбородок, он прижимается ко мне губами. Это самый простой поцелуй, который он когда-либо дарил мне, но по какой-то причине он означает что-то другое. Что-то похожее на обещание.

— Я собираюсь выйти с Джулеп на быструю прогулку. Думаю, она забыла, что ты здесь, потому что я уже некоторое время не слышу, как она скулит у двери.

— Она действительно меня любит, — смеюсь я.

Он останавливается как раз в тот момент, когда собирается открыть дверь, и смотрит на меня так, будто хочет сказать что-то еще. Это серьезный взгляд. От которого мне кажется, что атмосфера в комнате только что изменилась.

Я нервно улыбаюсь.

— Что?

Он качает головой.

— Да, это так. Я думаю, она сильно в тебя влюблена.

Мне нужно рассказать ему все. Что, возможно, мне снова придется уехать. Что я бы связала себя обязательствами перед ним, а он передо мной, рассказав ему, кто я такая.

Я сглатываю комок в горле, когда он закрывает за собой дверь, и обдумываю все, что он только что сказал, слушая, как он мило болтает с Джулеп, пока они не выходят за дверь.

У меня уходит всего двадцать минут на то, чтобы найти одну из его футболок, почистить зубы и расчесать спутанные волосы. Когда я бросаю последний взгляд в зеркало в его ванной, в отражении я словно свечусь от счастья. Когда я прохожу по коридору, мне кажется, что в его доме даже теплее, чем в моем маленьком коттедже. Стиль и светильники почти такие же, но у него повсюду фотографии племянниц и братьев. В прихожей к двери прислонены рыболовные удочки, в разных комнатах стоят огромные собачьи лежанки, повсюду развешаны картины в рамках, посвященные бурбону. Это мужской дом, но Грант имеет вкус, не слишком далекий от моего собственного — это дом, наполненный жизнью.

Когда он возвращается в дом с Джулеп за спиной, я уже взбиваю яйца на смазанной маслом и разогретой чугунной сковороде.

— Ты готовишь мне завтрак?

Я улыбаюсь, услышав это. Джулеп лает и несется ко мне, но вместо того, чтобы вскочить, она садится передо мной, виляя попой и ожидая, когда я обращу на нее внимание.

— Почти готово, Джулеп. Еще секунда, и я вся твоя.

Сунув противень в духовку, я устанавливаю таймер.

— Привет, красотка, — ласково говорю я, приседая перед очень взволнованной собакой. Я глажу ее за ушами и по коричневой шерсти, которая заканчивается на шее. Когда я поднимаю глаза на Гранта, он ставит на стойку две кофейные чашки.

— Ты принес нам кофе?

— У меня больше нет кофейника. — Он наклоняется и быстро целует меня.

— Но это из «Crescent de Lune».

— Я еще не знаю, какой тебе нравится, но подумал, что одна из девушек в пекарне вспомнит. Сегодня первый день, как я узнал, что такое флэт уайт.

Он отправляет в рот малину.

— Хэдли случайно не упоминала, что через пару недель у Эйса будет день рождения?

— Да, упоминала. Я приду. Чтобы помочь. Она знает, что я всегда рядом, когда бы я ей ни понадобилась.

— Вот как? — говорит он с ухмылкой. — А я-то думал, что ты будешь моей парой.

Я смотрю на таймер на плите, понимая, что до готовности «Dutch baby»⁴⁸ осталось около шестнадцати минут.

— Так вот как ты приглашаешь девушку на свидание? Ты просто предполагаешь, что она составит тебе компанию после того, как ты с ней покувыркаешься?

Я все еще не могу прийти в себя от того факта, что этот мужчина сделал для меня все возможное, и я немного теряю дар речи от этого. Но мне нравится дразнить его.

Он прислоняется к стойке и секунду колеблется, прежде чем сказать:

— Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз приглашал девушку на свидание.

Это не должно меня удивлять, учитывая, что он, похоже, не очень-то интересуется большинством людей.

— Но на случай, если ты неправильно меня поняла, сладкая. Когда я проснулся с твоим вкусом на языке и твоим запахом в бороде, я решил, что ты моя.

Я моргаю, потому что то, как этот мужчина говорит со мной, похоже на прелюдию. И все, о чем я могу думать, это о том, что я хочу принадлежать ему. В этот момент я хочу заявить на него права так же, как он только что сделал это со мной.

— Может, Джулеп хочет поиграть во дворе несколько минут?

Он смотрит на меня, не понимая просьбы, пока я не подхожу ближе и не провожу пальцами по контуру, который начинает проступать на его серых спортивных штанах.

— Я бы тоже хотела считать тебя своим, но мне еще не довелось ощутить твой вкус на своем языке.

Улыбка, которая появляется на его лице, заразительна.

Я просовываю пальцы за пояс, и меня тут же встречает твердая головка его члена. Я поднимаю глаза и вижу, как его удивление сменяется таким же голодом, какой испытываю я.

Ухмыльнувшись, он наклоняет голову.

— Я уже был твердым, когда увидел тебя в моей футболке.

— И это все, что потребовалось?

— Ты недооцениваешь, насколько высокого мнения я о твоем теле.

Он проводит большим пальцем по моим губам, и я понимаю, что это его любимое движение.

— И теперь, когда я знаю, что находится под этой футболкой… — Он выдыхает.

— Хорошо, потому что я намокла, когда увидела, что ты принес мне кофе, — говорю я, опускаясь перед ним на колени.

— Черт, — выдыхает он со смехом.

Я стягиваю штаны, освобождая его член, такой твердый, что он практически вырывается на свободу. Нетерпеливый и готовый.

— Такой большой, ковбой, — говорю я игривым голосом.

Но на самом деле я еще не оценила его размеры и то, насколько он аппетитен. Наклонившись, я слегка облизываю его, словно пробую на вкус леденец.

Он стонет, когда я обхватываю его основание рукой, но прежде чем я делаю еще одно движение языком, я поднимаю глаза и смотрю на него из-под ресниц.

— Расскажи мне что-нибудь?

Откинув голову назад и приоткрыв губы, он говорит:

— Да. Давай. Конечно. Я расскажу тебе все, что ты захочешь, прямо сейчас.

У него перехватывает дыхание, когда я касаюсь губами головки его члена, заставляя его задрожать.

— Кто бы мог подумать, что из копа так легко вытянуть информацию?

Я улыбаюсь, обводя головку языком, и его глаза встречаются с моими.

— Сладкая, я больше не коп, — со стоном произносит он. — И я скажу тебе все, что ты захочешь, но ты же понимаешь, что это было бы принуждением, если бы я все еще был им?

Когда я провожу языком по кончику, то ощущаю вкус его возбуждения.

— Как долго ты фантазировал об этом? О моих губах на твоем члене. — Я беру его до самого горла.

Он втягивает воздух сквозь стиснутые зубы.

— С первого, блядь, момента, когда увидел тебя.

Я дважды двигаю сжатым кулаком, а потом начинаю дразнить, проводя языком только по венцу.

— Черт, ладно. Когда я снова увидел тебя на винокурне, в бондарном цехе. Эти твои красные губы… Черт возьми, я хотел размазать эту красную помаду, трахнуть твой рот и кончить на эту красивую грудь.

Я снова беру его глубоко, на этот раз проводя языком по нижней стороне его напряженного члена. Затем я обхватываю его губами и сосу, втягивая щеки и ускоряя темп, чтобы довести его до конца. Стон, вырвавшийся у него, заставляет меня почувствовать себя богиней, вознаграждающей своего последователя. Плотно сжав губы, я позволяю языку играть, двигаясь вверх и вниз, помогая себе ладонью, сжимающей его основание.

Я резко отстраняюсь от него, желая узнать, о чем он фантазировал, когда я принесла пластыри.

— Когда я услышала тебя на кухне?

Он открывает глаза, такой уязвимый, но готовый к тому, что я продолжу.

— Я представил себе, что трахаю твою грудь и твой рот.

Его голова откидывается назад, когда я снова беру его.

— Я хотел знать, как хорошо мне будет с тобой. Как красиво ты будешь выглядеть, стоя передо мной на коленях.

Когда он издает еще один стон, я беру его глубже, и двигаюсь быстрее.

— Блядь! Вот так.

Его дыхание учащается, и беспорядочные влажные звуки моего рта, вместе с отрывистыми звуками, которые срываются с его губ, так заводят меня, что мои бедра сжимаются, требуя трения.

— Этот гребаный идеальный рот, — говорит он, все его тело напрягается, а пальцы сжимают мои волосы. — Ты заставишь меня кончить.

Я поднимаю на него глаза, слюна стекает по подбородку, и он видит, что я не собираюсь останавливаться. Я собираюсь принять все, что он мне предложит. Когда он понимает это, он говорит:

— Ты хочешь, чтобы я кончил тебе на язык?

Я киваю, чтобы дать понять, что у него есть мое разрешение. Затем я ускоряю темп, заглатывая его член так глубоко, как только могу, не вызывая рвотных позывов. Его бедра вздрагивают, а рука крепче сжимает мои волосы, и он прерывисто выдыхает.

— Глотай, сладкая.

И он кончает мне в горло, сопровождая это гортанным стоном, который может стать моим новым любимым звуком.

Таймер духовки пищит как раз в тот момент, когда я сглатываю, и мои губы соскальзывают с его члена. Вытерев уголок рта, я встаю, чтобы выключить таймер.

Он откидывается назад, как будто стойка — единственное, что удерживает его на ногах.

— Это было за кофе? — Зарываясь пальцами в мои волосы, он обнимает мое лицо ладонями.

— Никто не нашел времени даже подумать о том, какой кофе я пью, не говоря уже о том, чтобы выяснить, что я люблю, а потом приложить усилия, чтобы раздобыть его. И если бы я не помогала Хэдли на дне рождения Эйса, то с удовольствием была бы твоей парой на вечеринке.

Восстановив равновесие, он выпрямляется и берет мою руку, притягивая меня к себе. Он не использует слов, всегда просто делает. От того, как этот мужчина целует, прижимаясь всем телом, у меня перехватывает дыхание.