Грант
Сегодня в «Midnight Proof» многолюдно. Я должен был догадаться, ведь сейчас неделя Четвертого июля, и туристы приехали на массовое празднование в Фиаско. Я здесь только потому, что знал, что Лейни будет стоять за барной стойкой, разливать напитки и дарить свою улыбку. И, честно говоря, я тоже хотел получить одну.
— Она мне нравится, — говорит Линкольн, пока мы оба наблюдаем за ее перемещением за барной стойкой.
Лейни выглядит так, будто действительно знает, что делает. Ее опыт работы барменом определенно не был ложью. Как и я не совру, если скажу, что в моей голове появляются самые разные мысли, когда я вижу ее распущенные по плечам волосы, обтягивающую черную майку с глубоким вырезом, подчеркивающим полную грудь. Она прикусывает нижнюю губу и наполняет коктейльный шейкер водкой и оливковым соком, встряхивая его так энергично, что все ее тело принимает участие в процессе. Я хочу снова провести руками по ее бедрам и сжать ее губы своими зубами. На какое-то время потеряться в ее вкусе и запахе. Я практически без ума от нее. Особенно сейчас, после того как она открылась мне. Черт, я хочу сделать все, чтобы она почувствовала себя в безопасности, и, конечно, желанной.
Я хочу понять, что он имеет в виду. Мой брат флиртует со всеми, но с того дня на реке я не видел, чтобы он слишком много внимания уделял Лейни. Если он скажет, что хочет ухаживать за ней, я не уверен, что отступлю сейчас. Я поцеловал ее — это значит больше, чем просто заявить о намерениях.
— Мне тоже, — говорю я ему, наблюдая, как Ваз, этот ублюдок, перегибается через барную стойку и что-то ей говорит.
— Я так и думал, — говорит он. — Тебе не нужно делать вид, что ты не одержим ею.
— Одержим — это слишком сильно сказано, тебе не кажется?
Но я не слышу, что он говорит дальше, потому что наблюдаю, как меняется язык ее тела от того, что только что сказал Ваз.
Я делаю шаг вперед, но Линкольн преграждает мне путь рукой.
— Не начинай здесь ничего, Грант.
Я смотрю в сторону стойки хостес и ловлю взгляд главного охранника. Тогда я начну что-нибудь снаружи. Кивком головы я заставляю его посмотреть на барную стойку и он прекрасно понимает, на что я обращаю его внимание. Ваз — отморозок, который любит создавать проблемы, особенно для Хэдли. Я почти уверен, что его вообще не должно быть здесь.
Однако, когда я подхожу ближе, это не та женщина, которая доверилась мне со слезами на глазах. Нет, сейчас Лейни контролирует ситуацию. Она ухмыляется Вазу, крутя в воздухе несколько бутылок. Я наблюдаю, как она приковывает к себе его внимание и внимание остальных посетителей бара. Но вот ее правая рука прицеливается, и через несколько секунд она заливает содовой его брюки.
— Похоже, она прекрасно справляется сама.
Чертовски приятно видеть это. Но не отменяет того факта, что я уже второй раз хочу ударить Ваза только за то, что он произнес имя Лейни.
— Парни, я разберусь, — говорит охранник и тащит его вверх по лестнице.
— Просто хочу убедиться, что ты в порядке, чувак, — говорит Линкольн, помогая вывести этого засранца на улицу.
— Офицер Фокс, так приятно видеть тебя снова. Ты слишком долго прятался за спинами своих братьев. Вам следует знать, что мистеру Финчу не понравится, что вы, мальчики, сейчас распускаете руки.
Я отталкиваю его от себя и тыкаю в него пальцем.
— Не дави на меня, Ваз.
— Или что? Мы оба знаем, что ты ничего не сделаешь. И ты тоже, Линк. — Он оглядывает моего брата с ног до головы. — Все еще не присунул Хэдли, да?
— Уилер знает, как ты говоришь о его дочери, ты, кусок дерьма?
Ваз сплевывает на землю перед нами и поправляет воротник рубашки.
— Мистер Финч считает Хэдли активом. Который он сможет использовать, когда придет время. Ему глубоко плевать, что я о ней говорю.
— Почему ты вообще здесь? Хэдли ясно дала понять, что тебе здесь не рады, — рычит Линкольн. — Думаешь, она не сообщит об этом своему отцу?
— Я здесь не ради нее. — Он ухмыляется. — Нет, я пришел ради этой маленькой сладкой задницы. Маленькой нью-йоркской девочки.
О чем, блядь, он говорит?
Линкольн спрашивает:
— Хочешь, чтобы я прочистил ему мозги?
Он качает головой.
— Жаль, правда. Я подумал, что попробую прокатить ее, прежде чем она получит то, что ей причитается.
Эйс подходит ко мне.
— Если ты не собираешься, я сделаю это.
Я бросаю свой телефон охраннику.
— Брэди, если он не придет в себя через два часа, позвони в полицию и попроси их приехать.
Я делаю шаг вперед, не давая Вазу шанса осознать, что происходит. Я бью его прямо в нос, и хруст, который он издает, а затем струйка крови, которая стекает из него, дает мне понять, что я попал именно туда, куда планировал.
— Это один.
— Ты, блядь, сломал мне нос, — кричит он, закрывая лицо и отдергивая руки, чтобы посмотреть на залитые кровью пальцы.
— Теперь я заставлю тебя месяц мочиться кровью.
Я маню его к себе пальцем. Этот тупица взбешен настолько, что решает замахнуться и нанести удар, но я двигаюсь слишком быстро для него, и, когда он бросается, я наношу удар прямо ему в бок. Он падает на землю, когда подъезжает черно-белый автомобиль с включенными фарами, но без сирены. Это не заняло много времени. Я знал, что в нескольких кварталах отсюда патрульная машина ждет всех пьяниц, которые хотят затеять драку или сесть за руль, когда «Midnight Proof» закроется.
Коп-новичок оттаскивает Ваза и сажает его на заднее сиденье машины. Другой коп — мой друг, приятель по академии, кивает мне.
— Полагаю, ты не видел, что здесь произошло, Фокс?
Я засовываю свои окровавленные костяшки в передние карманы.
— Он вел себя неподобающе в баре и получил по заслугам. Должно быть, и здесь кого-то разозлил.
— Один из недостатков этой работы, — коп смотрит через мое плечо на Линкольна, а затем снова на меня, — нельзя ударить парня, который действительно напрашивается на это. — Он сдержанно улыбается и кивает. — Спокойной ночи, сэр.
— И тебе, Кортес. — Пока они отъезжают, мои мысли крутятся вокруг слов Ваза о Нью-Йорке. Меньше всего мне следовало бы прислушиваться к нему, но он был слишком конкретен. Упоминание Нью-Йорка не имело никакого смысла, если за этим не скрывалась правда, и, значит, прикрытие Лейни в программе защиты свидетелей не такое надежное, как должно быть.
— Ты вернешься? — спрашивает Линкольн у меня за спиной.
Я опускаю взгляд на свою руку.
— Нет, я немного пройдусь. Подышу воздухом. — Мне нужно проветрить голову. Лейни прекрасно справится сама. Этой женщине не нужно, чтобы кто-то бросался к ней на помощь и защищал ее, но, черт возьми, мне было приятно разобраться с этим. Как только я увидел, что Ваз подошел к ней ближе, перед глазами появилась красная пелена.
Мои чувства к ней, — не то, что я планировал, но это случилось. С окровавленными костяшками пальцев, я схожу с ума от мысли о том, от кого она прячется, и осознания, что не могу отойти в сторону. Да я и не хочу. Линкольн прав, только «одержим» — не то слово. Влюбленность в нее всепоглощающая.
Он кричит через плечо:
— Напиши мне, если захочешь, чтобы я подвез тебя домой. Пойду узнаю, готов ли Эйс ехать.
Не знаю, как отреагировали бы мои братья, узнай они о том, что происходит между мной и Лейни Янг. Я доверял им практически все: от первого поцелуя с девушкой до момента, когда решил, что хочу бросить семейный бизнес и поступить в полицейскую академию. Они всегда были самыми важными людьми в моей жизни. Но прошло уже много лет с тех пор, как я делился с ними всем этим. Они даже не знали о Фионе, пока ее не стало. Эйс, возможно, догадывался, но ничего не говорил. Я боюсь, что если я облеку свои чувства к Лейни в слова, то все пойдет не так, как надо.
Дело не столько в том, что они узнают, сколько в этом дурацком проклятии, которое постоянно витает над нашими головами. В дополнение к тому, что Лейни может быть в реальной опасности. И если эта опасность окажется слишком близко, мне придется с ней попрощаться. Эйс, возможно, и принял ее здесь, но я знаю своего старшего брата; он наверняка предупредил Би, что, если неприятности окажутся на нашем пороге, ей придется уехать. Независимо от того, одобрит это служба защиты свидетелей или нет.
Я настолько погружен в размышления и не обращаю внимания на то, куда иду, что, когда дохожу до «Hooch», смотрю на вывеску с удивлением. Я вижу Дела, сидящего за стойкой. Сегодня не вечер жареных ребрышек и не покер, но он не часто готовит сам. Раз уж он все равно здесь, мне пригодятся его мысли по этому поводу. Когда у меня появляются идеи или догадки, всегда полезно обсудить их с ним. Он сможет мне помочь. Я ему доверяю.
Колокольчик на входной двери звякает, когда я вхожу, и единственные люди, которых я вижу здесь, кроме Марлы и Дела, — группа ребят, вернувшихся из колледжа, в дальней кабинке.
Я хлопаю его по спине, и тут же понимаю, почему он здесь. Что я пропустил. Черт, как я мог забыть? Я смотрю на специальную доску, где Марла обычно пишет дату, и, конечно же, сегодня 2 июля. День рождения Фионы.
— Сегодня ей исполнилось бы тридцать четыре, — говорит он, держа перед собой большой кусок чизкейка.
Как я забыл? Я никогда не забываю.
— Я думал, ты забыл, — говорит он, и его голос становится тише, когда он вытирает щеку. Слишком быстро, чтобы заметить слезу, но я знаю, что она там была. У меня внутри все сжимается от мысли, что, увидев меня, он почувствовал облегчение. А когда я увидел его, то почувствовал себя виноватым.
Я прочищаю горло и сажусь рядом с ним, сжимая его плечо. Я сожалею.
Мы никогда не говорили о том, что происходило между мной и Фионой. Мне казалось неправильным, что я влюбился в его дочь после нескольких месяцев тайного секса и ни разу не пригласил ее на обычное свидание, потому что мы скрывали наши отношения. Но он знал. Мне не нужно было говорить ему, что я люблю ее. Всем в городе было ясно как день, что я сломался в день ее смерти, и последние пять лет я оставался таким.
Марла выглядывает из кухни.
— Грант, вот и ты, — говорит она мне. — Я думала, ты забыл. Сейчас я принесу твой кусок.
— Ты столкнулся с газонокосилкой или чем-то подобным? — Спрашивает Дел, глядя на мои разбитые костяшки.
— Что-то в этом роде, — выдыхаю я. Вопросы, которыми я задавался в отношении Лейни, исчезли, а на их место пришло всепоглощающее чувство вины. Из-за того, что я забыл о Фионе, и если бы я не пришел сюда совершенно случайно, то пропустил бы этот вечер совсем. Когда я извинялся за то, что не сказал ему, что между нами происходит, я пообещал, что никогда не забуду, что она для меня значила. Я чувствую себя лжецом.
— Вот, милый, — говорит Марла, протягивая мне кусочек чизкейка.
— Спасибо, Марла.
Она кладет пакет со льдом с другой стороны от меня.
— Слышала, что возле «Midnight Proof» произошла небольшая потасовка.
Я смеюсь.
— Как ты так быстро узнала об этом?
— Полицейский радар.
Дел смеется себе под нос.
— Я когда-нибудь рассказывал тебе о звонке, когда она не могла снять кошку Лони с рождественской елки?
Дел смеется еще до того, как я успеваю рассказать ему самое интересное, но мы обычно так и делаем. В день ее рождения или в день памяти мы всегда едим чизкейк у Марлы, поскольку это было любимое место Фи, и рассказываем истории в память о ней. Только в эти дни я позволял себе погрузиться в воспоминания, потому что, несмотря ни на что, чувство вины, которое я нес в себе, возвращалось на следующий день.
Час спустя, когда наши лица онемели от смеха, Марла разливает оставшийся кофе и рассчитывает студентов. Дел смотрит на меня, все еще улыбаясь, и говорит:
— Знаешь, если бы у тебя были другие планы на вечер, я бы понял.
— Прекрати. — Я похлопываю его по руке. — Я там, где должен быть.
Дел — один из моих лучших друзей. Даже если бы между мной и Фионой ничего не было, я бы все равно постарался в этот день быть рядом с ним. Я обязан ему хотя бы этим. Я не защитил его дочь. Я никогда не смогу смириться с этим. Именно поэтому я должен быть уверен, что угроза, из-за которой Лейни попала в защиту свидетелей, не настигнет ее.
— Ты все еще можешь попросить на севере об услуге?
Я едва успеваю договорить, как он уже отвечает:
— Конечно. Что тебе нужно?