Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах

Твиты из Римини

Сб, 23:05: Римини ведет себя уже как курортный, а не туристический центр: фреска Пьеро делла Франческа в храме Малатесты особой ажитации не вызывает.

Сб, 23:06: По улицам Римини переходят Рубикон толпы Федерико Феллини, очень распространенный здесь тип лысоватого толстяка. Другой самый многочисленный тип людей, встречающийся в Римини, – русские туристы.

Сб, 23:07: Вообще-то полдня на город – стратегия категорически провальная, но в случае с Римини – единственно возможная. Если тебе не на пляж.

Сб, 23:08: На самом деле день отъезда и день приезда в зачет идти не должны: они проходят под влиянием дороги. Поэтому режим «полдня на город» работает плохо.

Сб, 23:18: Выдающаяся фреска Пьеро делла Франческа из всех учебников (кондотьер и правитель Сиджизмондо Малатеста на коленях перед святым Сигизмундом) превращена в картину, снятую со стены и повешенную на другую стену в трансепте справа от алтаря, если стоять к нему лицом.

Вс, 21:34: В Римини было суетливо и многолюдно, что противоречило моему внутреннему настрою настолько, что я решил – наверное, эта суета и есть Италия.

Вс, 21:35: Римини – город, почти весь стоящий в символической пробке. Хотя на окраинных улицах с особнячками и парками – почти Равенна, где, как же это хорошо-то, совсем нет суеты. Соседи вроде бы, а какие у этих городов характеры разные. Подъездные пути

Римини раскидан по плоскости и вытянут вдоль пляжей – от аэропорта до вокзала возле центра нужно ехать, помнится, на автобусе минут двадцать пять, чтобы город постепенно собрал себя из пустошей и территориальных зияний возле речных берегов, убегающих вбок, заросших высокими стрельчатыми деревьями, заматерел в плотности регулярной застройки, сдвинулся в непроницаемую данность.

Но из-за того, что разница между борги²⁶ и городской сердцевиной невелика – центр приподнят над «новыми» кварталами из особняков и двух-, трехэтажных домишек с садами всего-то на пологий холм, – переход границы из «жилой» зоны в «туристическую» оказывается без внятного шрама.

У цветочного рынка взбираешься на легкую припухлость, чтобы попасть к реконструируемому замку Кастелло Сиджизмондо «внутри стен», и вот уже вокруг – те самые лабиринты, что Феллини обобщенно изображал в «Амаркорде», совместив в одной мизансцене центральную площадь Кавур с площадью Тре-Мартири – той самой, где башня, откуда посреди фашистского тумана раздается «Интернационал». Видимый культурный слой

Граффити с сияющей физиономией Феллини встречает на подступах к центровой площади Кавур – самому эффектному и живописному (если, разумеется, не считать моста Тиберия и прибрежного ландшафта рядом) месту Римини: великого Федерико нарисовали на щитах, закрывающих археологическую зону возле замка с Этнографическим музеем.

Я вижу площадь Кавур в контражуре: солнце бьет в глаза, из-за чего арки дворцов, ласточкины хвосты на крышах их фасадов и лысые черепа булыжников оказываются особенно графичными, а сама ее территория становится чем-то вроде черной дыры, поглощающей почти всю позолоту солнечной активности.

Тем более что поначалу на Кавур смотришь чуть сверху: к ней же нужно немного спуститься «из города», чтобы точно провалиться в глубь культурного слоя. Ее вымощенный булыжниками параллелепипед, стекающий с высокого западного края к восточному, более низкому, расположен ниже общего уровня, словно бы на месте вынутых кубометров – что логично, так как история Кавур, названной так в 1862-м в честь графа, ставшего первым премьер-министром объединенной Италии, начинается с римских времен. Явление площади

Низкорослый палимпсест Кавур вмещает массу эффектных сооружений из разных эпох, сросшихся и как бы перетекающих друг в друга. С западного торца здесь, на месте снесенного еврейского квартала Сан-Сильвестро, застроенного пекарнями, поставили оперный театр, который открывал сам Верди в 1857-м. Но не «Набукко», а «Трубадуром».

Все явленное Средневековье вместила северная сторона площади с тремя представительскими дворцами; южная как-то разреженней, тем более что в центре ее нижней челюсти стоит аркада рыбного рынка 1748 года с современными фресками внутри стен.

На первом этаже бывшей резиденции мэра²⁷ Палаццо дель Подеста (1334), за тремя готическими арками (при необходимости средняя служила виселицей для преступников, приговоренных к смерти) теперь арт-галерея, где я застал бесплатную черно-белую фотовыставку, посвященную кино (и, что немаловажно для туриста с долгой дороги, легкодоступный туалет), разумеется, времен «Сладкой жизни».

Далее следует многократно перестроенный Палаццо дель Аренго (XIII век) с фреской-джоттеской «Страшный суд», стрельчатыми арками и ласточкиными гнездами, но чуть меньшей высотности. Еще на шаг ниже топорщится каменной кладкой бывшая ратуша – Палаццо Гарампи, радикально перекроенная после землетрясения 1672 года.

Впрочем, все эти дворцы несколько раз перестраивались, из-за чего внешность их навсегда застыла в мимическом недоумении – как лицо человека, многократно прооперированного пластическим хирургом.

Еще на Кавур есть средневековый трехуровневый фонтан с сосновой шишкой, стоящий посредине брусчатки, и памятник папе Павлу VII (1611) – последняя работа скульптора Николаса Кордье²⁸, выполняющая для площади роль родимого пятна.