Хроника взятия Сеуты

ГЛАВА CIII О том, как Король отбыл из Алгарви и прибыл в Эвору, и о приеме, что был ему оказан

По завершении таким образом того прощания (espedimento) начали все те люди рассеиваться каждый в свою сторону, и поскольку по большей части они были раздражены (anojados) морем, то предпочли ему путешествие посуху, хоть то и было весьма затрунительно проделать по причине [верховых] животных, коих там не имелось; и равно стоило великого труда их отыскать и заполучить, ибо за деньги не могли они быть найдены в таком числе, в каком были потребны. И столько добра сотворила там необходимость, научившая многих довольствоваться вещами малыми, что в иное время они пренебрегали большими, ибо многие из них не удовлетворялись тем, чтобы ехать на крупных отборных животных (grossas facas [412]) или добрых лошадях, если те имели какое-нибудь свойство супротив их вкуса, и в том случае (ensejo) почитали за добрую удачу, когда раздобывали (percalcavam) жалкого мула (um prouve mu) или осла под седлом, каковой мог избавить их от труда, что ожидали они ощутить на том пути, когда пришлось бы им идти пешком.

Прежде чем я приведу Короля в город Эвору, представляется мне, что будет добро упомянуть здесь некоторых из фидалгу, что умерли от чумы (pestenenca), и сие мы приводим, поскольку нашли, что кое-кто из людей, записавших некоторые вещи о том, что зрели из сего деяния, объявили о смерти сих не что иное, как то, что умерли те в Сеуте, что многие могли просто-напросто уразуметь так, что они умерли при взятии города. И поскольку мы уже говорили по отдельности о прочих, скажем сейчас о тех, кто умер от чумы, говоря лишь о людях значимых (pessoas de conta), и сие после того, как флот отбыл из Лиссабона до того, как он возвратился в Алгарви, и еще в пути, после того как отбыл в Эвору. Первым умер Гонсалу Ианиш ди Соза, и [за ним] Дон Жуан ди Каштру, и Алвару Ногейра, и Алвару ди Агиар, и Вашку Мартинш ду Карвальяль, и Нуну да Кунья, и Алвару да Кунья, и Алвару ди Пиньел, и Антан да Кунья, и Перу Тавариш, и Дон Педру ди Менезиш.

Настолько задержался Король в том королевстве Алгарви, насколько продлилась забота по роспуску его войск, и как только сие было улажено, он тотчас направился к городу Эворе, где пребывали его сыновья и с ними магистр [413], коего ликование было немалым, когда он услышал известия о той победе, хоть в душе своей и весьма желал бы он иметь собственную долю в том деянии.

Как только узнал он, что Король приближался, то приказал приготовить все необходимое для того, чтобы встретить его согласно тому, что подобало его положению и сообразно случаю и земле, откуда он прибывал.

И в тот день вышли Инфанты Дон Жуан и Дон Фернанду и с ними магистр на весьма длительное время, и не осталось в городе человека, который пешком или на лошади не оставил бы своего дома, — таково было их ликование в связи с прибытием Короля, и женщины мыли улицы, бросая в окна лучшие вещи, что у них имелись, и каждая собиралась вместе с другими из своей фрегезии [района], одевшись в лучшие свои одежды, и с великим песнями обретали они свою долю [участия] в том приеме.

Каково же было бы сердце, что зрело бы тот прием, каковой все оказывали Королю, и смогло бы сдержать [при этом] те вены, по коим бегут слезы, чтобы не наполнились очи его влагою, — и не только люди пространного разумения (comprido entendimento), но и глупые дети (meninos parvos) обретали понимание для того, чтобы радоваться прибытию того государя; и так все шли впереди него, распевая, как если бы то было некое небесное существо, посланное к ним для их спасения.

Во весь тот день никакого дела не делалось в том городе, ибо мастера механических служб (oficios mecanicos) почитали за добро потраченный заработок того дня, так как почтили государево празднество.

Все знатные женщины того города отправились к Инфанте и сопровождали ее, пока не прибыл Король, ее отец, и тогда она вышла в первую залу, сопровождаемая всеми теми знатными женщинами, и с великим поклоном и почтительностью встретила своего отца и своих братьев и равно всех прочих знатных людей, что были с ними, каждого согласно его положению.

И на сю пору относительно его приема и радости [народа] я более не рассуждаю, поскольку каждый, кто прочтет о доблестных деяниях великого сего государя и о великих трудах, понесенных им ради спасения и чести своего народа, сможет хорошо вообразить, какова была любовь, с коею они должны были его встретить, тем более когда возвращался он с подобною победой.

Поистине я мог бы сказать много вещей относительно великих добродетелей Короля, когда бы не предстояло мне описать его достославные похороны (enxequias), со всеми прочими церемониями, относящимися к его погребению, где, как мне представляется, я с основанием найду место, чтобы поговорить о своем намерении, — о том, что мне воистину известно из его доброт (bondades), поскольку всякое блаженство, в конечном счете, достойно похвалы.

Нельзя умолчать об общей радости, кою испытывали все от достоверности известий о том деянии и гораздо более — когда узрели присутствие тех, насчет жизней коих у них имелись некоторые сомнения; поскольку, помимо победы, не было там такого, кто бы не возвращался с долею богатства того города [Сеуты]; и все занятие женщин о ту пору было в том, чтобы перечесть друг другу вещи, что привезли их мужья, поскольку в них [женщинах] естественным образом обитает тщеславие, [и посему] они весьма наслаждались, перечисляя то добро, что обрели. И таким манером [в столь краткие сроки] было проведено то деяние, что многие, кто оставил хлеб со своих наделов собранным в своей житнице, еще возвратился для того, чтобы собрать первый плод (novidade) своих виноградников.