Хроника взятия Сеуты

ГЛАВА VIII. Как Король возымел желание устроить в Лиссабоне великие празднества, дабы посвятить своих сыновей в рыцари, и как Инфанты говорили между собой о том, что подобный способ [посвящения в] рыцарство не был для них почетен

В сей, настоящей, главе, для нас необходимо вернуться назад, дабы привести наш [повествовательный] процесс к его верному порядку (direita ordenanca). Ибо много раз случается (ca muitas vezes se acerta) так, что, когда мастер-геометр трудится в своем ремесле, первые камни покоятся у подножья произведения, ожидая законного своего места, последние же кладутся в основание фундамента (licece).

Где [в прошлом], таким образом, правдой будет то, что (onde assim e verdade que), весьма задолго до настоящего дела [взятия Сеуты], весьма благородный Король Дон Жуан сказал, что имел великое желание сделать своих сыновей рыцарями — самым почетным образом, каким только можно было сделать. И сие он говорил несколько раз еще до того времени[, как был заключен мир с Кастилией]; и нет сомнения, что то была основная вещь, коя более всего занимала его сердце на тот момент (por aquele presente). Ибо он зрел пред своими очами троих сыновей, мужей столь сильных и младых (baroes fortes e mancebos), возрастом же таких, что каждый в отношении другого имел немногим более года [разницы]; каковые, всякий раз являясь пред своим отцом (cada vez que pareciam ante seu padre), укрепляли его в желании относительно первого его помысла — каким путем мог бы он наиболее почетным образом дать рыцарское положение этим сыновьям, чтобы Бог милостью Своею позволил бы им сполна проявить [при том] (quisera dar com tanta apostura) все качества, что подобают благородным принцам. И, говоря однажды о сем, он сказал так:

— Коли уж Бог милостью Своею принес успокоение (assessego) сему королевству чрез прочность мирного договора с Кастилией, я желаю устроить королевские празднества, что продлились бы целый год, на каковые прикажу пригласить всех фидалгу и благородных людей (gentis homens) [105] в [подходящем] возрасте и с расположением к такому деянию, что только найдутся во всех королевствах христианского мира. И я прикажу, дабы на сих празднествах были выдающиеся жусты (justas) [106], и великие турниры (torneios) [107], и весьма изобильные званые обеды, где будут поданы все яства (viandas), что только можно достать во всем моем королевстве и вне его. И, в придачу к тому (desi), танцев и иных игр будет столько и таковых, что как о них, так и обо всех прочих вещах [тех празднеств] люди, их повидавшие, сочтут, что грандиозность их нельзя будет затмить иной, большей. И с сим я сделаю столько и столь великих подарков — главным образом тем из иноземцев, коих величие и ласковость благодеяний, кои я им таким образом окажу, введут в необходимость огласить их широким образом среди всех своих друзей. И, завершении сих дел, я сделаю своих сыновей рыцарями.

И так было сказано Королем; каковую вещь все весьма желали, чтобы он претворил в жизнь, как только Король сочтет то уместным.

Однако хоть сие дело [королевские празднества] кое-кому и казалось великим, [самим] Инфантам, помнившим о том, кто они есть и сколь благородную кровь имеют, оно казалось весьма ничтожным. Все же они терпели его [такой план своего посвящения в рыцари] в то время, когда дело мира [с Кастилией] было под сомнением, полагая, что коли мирный договор подписан не будет и война продолжится, то такое положение вещей свяжет ему [их отцу-Королю] руки, сами же они смогут почетным образом получить в том свое рыцарство; однако после того, как мирный договор был подписан, они уразумели, что не там находился [для них] верный случай (nao ficava hi cousa certa), чрез каковой они смогли бы стать рыцарями тем образом, каким того желали.

И, собравшись однажды все втроем [108], а с ними вместе и граф Барселуш [109], они затеяли о том споры (travaram em aquela razao) как о вещи, что была еще свежа у них в памяти. И сие происходило в палатах их отца, сами же они пребывали в удалении от его присутствия, оставив его наедине с некоторыми делами, коими он на тот момент был занят; и столько проговорили о том деле со своим рыцарством, и много доводов было выдвинуто промеж них. В завершение же (a conclusao) они решили говорить о том с Королем.

— Поговорим, — сказали они, — с Королем, нашим сеньором и отцом, и скажем ему, чтоб он приказал [провести в жизнь] некое дело, в коем мы смогли бы явить доказательства нашей чести (em que possamos fazer de nossas honras), [и] где он смог бы сделать нас рыцарями, как то подобает величию его положения и превосходству нашей крови. Ибо коли скоро мир с Кастилией подписан, а со стороны Грады [Гранады] у нас нет верной надежды, то со всем этим в настоящий момент (nao ha hi pelo presente) нет ничего подходящего, в чем мы могли бы получить рыцарское положение, коли только не начать поиски заново. Ибо чрез тот способ (ca pela maneira), коим его милость [Король] имеет желание то содеять, все есть вещь малой ценности для величия подобного дела — ведь сколь бы ни были велики празднества, никогда имя их не будет иметь большой ценности для подобного случая, ибо для подобных [нам] людей степень своего рыцарства только и следует получать, что в великих деяниях [телесной] крепости, с великими трудами и опасностями и при виде крови своих врагов, разлитой пред их ногами. Сыновья же мещан и купцов, чья честь не может быть простерта далее подобного положения, ss. [scilicet, «а именно»], посвящения в рыцари, — для сих то дело подходящее (cousa convinhavel), коли будут устроены празднества и игры, ибо вся сила их чести лежит в славе их расходов.

Граф же Барселуш был старше их всех; какового, хоть и недоставало ему знатности рода со стороны матери, сотворил Бог столь добродетельным и с сердцем такого величия, что во всех вопросах чести скрадывал он низость материнской крови. И, вместе с тем, обладал он весьма великим благоразумием, какового вследствие имел в королевстве большой вес в [плане] совета — тем более что на протяжении долгого времени он уже пребывал вне сих королевств и бывал в домах великих князей и сеньоров, где ему оказывали великий почет, как по причине того, чьим сыном он являлся, так и из-за величия его должности (grandeza do seu corregimento), ибо, помимо того, что должности его (seus corregimentos) [110] были велики и славны, он вез с собою многих сеньоров и вельмож вместе со многими другими фидалгу сего королевства, кои всегда были ему весьма добрым сопровождением; и столь далеко было его путешествие, что он достиг Святого Дома Иерусалимского [111]. В сем путешествии, что он таким образом свершил, он [многому] научился и узнал много вещей, что повидал в тех чужих краях, каковых вследствие полезный его совет имел гораздо более веса. Так что, в силу всех сих вещей, хоть Инфанты и были столь осторожны и сдержанны, они все же возымели великую смелость для того, чтобы говорить со своим отцом, когда увидели, что граф столь великим образом восхваляет доброе их намерение.