Колючка и стихоплёт

На выпускном, посвященном окончанию начальной школы, Танечка рыдала, Кирилл сдержанно грустил, а Малика ликовала. В её жизни больше не будет регулярных встреч с Софией Премудрой. Отношения с молодой учительницей не заладились с первого же дня. Не ожидала вчерашняя студентка, что в первый же год ей придётся сражаться с мелкой языкатой пигалицей. Ни один из мальчишек не доставлял ей столько хлопот и не подрывал её авторитет так беззастенчиво.

За четыре года их вынужденного сосуществования она нашла лишь один действенный способ усмирения Малики — вызов отца в школу. Профессор от этих визитов не уклонялся, исправно приходил после каждой проделки или драки дочери. Тактично, но от этого не менее обидно намекал на профнепригодность Софии и уходил, оставляя её в расстроенных чувствах с тягостным ощущением бесполезности. После вызова отца Малика на время затихала, не трогала даже Камарицкого — свой вечный объект раздражения.

Окончание четвёртого класса Малика ощутила как переход из тюрьмы на условно-досрочное освобождение. Новым надзирателем и мучеником по совместительству был назначен Пётр Петрович Кашинский, известный среди учеников как Молекула. Учитель физики несколько лет увиливал от классного руководства под предлогом излишне привязчивой натуры. Он долго отходил от расставания с предыдущим классом, тосковал по ним, как по родным детям, которых у него, кстати, не было.

На вечера встреч выпускников бывшие ученики Петра Петровича приходили исправно, почти полным составом. Некоторые, даже неместные, появлялись в коридорах школы и вне праздника. Забегали повидать классного руководителя, угоститься чаем и обсудить жизненные перипетии.

Малика ещё не успела протестировать классного руководителя на уровень терпимости к её выкрутасам. Год начался с непривычной миграции по предметным классам, нужно было привыкнуть к новым учителям и разведать, с кем лучше не воевать, а кого можно дразнить по мелочам. После окончания начальной школы состав класса немного изменился. К неописуемой радости Кирилла, Наташа оказалась в «Б». Об этом позаботился её отец, прослышавший о том, что классным руководителем будет заслуженный учитель и учитель года Кашинский Пётр Петрович.

Уже почти месяц, как Малика придумала себе источник дохода: на большой перемене за деньги она раскладывала карты и пророчила будущее всем желающим расстаться с небольшой суммой. Сегодня сразу после столовой она планировала разбогатеть вдвойне. Ещё на первом уроке ей передали записку, в которой две девятиклассницы просили им погадать. Местом встречи выбрали скамейку под лестницей.

Малика пришла первая, девушки прибежали запыхавшиеся и взволнованные, но не от быстрой ходьбы, а от предстоящего погружения в таинственные глубины колдовства.

Первым делом Малика протянула карты одной из учениц.

— Та, что девственница, должна посидеть на колоде около минуты.

Девушки переглянулись, лицо светленькой девушки, которой предназначались карты, густо покраснело до самой шеи.

— Без этого никак?

Малика хитро прищурилась.

— Если вам нужна правда, то никак.

За этот месяц в роли гадалки она узнала много тайн старшеклассниц, удивили её даже некоторые представители средней школы. Компромат так и плыл в руки, только запоминай.

Вторая школьница не выглядела смущенной и обратилась начальственно к Малике:

— Сама можешь посидеть?

Малика ухмыльнулась и молча подсунула под себя колоду. Едва она успела достать карты, как в их закуток вбежала Наташа.

— Малика, тебя к директору вызывают. Молекула отправил меня на твои поиски.

Наташа сделала вид, что не заметила старшеклассниц и смотрела только на подругу.

Малика недовольно сощурилась.

— Иди. Найдёшь меня через десять минут.

— Но…

— Иди. Я знаю дорогу в кабинет директора.

Наташа нехотя ушла, Малика быстро и умело разложила карты. Обрадовала одну девушку и расстроила другую, их «сердечный интерес» касался на одного парня. Сгребла деньги в карман и поплелась на эшафот за наказанием.

У дверей кабинета её встретил классный руководитель. Пётр Петрович пожал Малике руку как мужчине и тяжело вздохнул. Волновался он больше неё.

— Я сам переговорю с директором, а ты пока побудь тут.

Малика засунула руки в карманы и развязно поинтересовалась:

— Не вас же вызывали, чего вам идти?

Физик пригляделся к ней внимательнее: короткая стрижка намеренно взлохмачена, на бёдрах вместо положенной по форме юбки болтаются свободные брюки. Вызов в каждом движении. Глаза лукаво сощурены: рассматривание не осталось секретом для Малики.

Он заметил её сразу же, как стал классным руководителем, хотя поначалу принял за мальчика. О замашках проблемной ученицы поведала бдительная Софья Премудрая. Девочка ни с кем не дружила, общалась только с Наташей и то без явного желания, словно делая той одолжение.

— Что-то мне подсказывает, у директора мы будем частыми гостями, можно завести собственные кружки для чая и сразу потребовать годовой абонемент.

Малика не сдержала улыбку и тут же разозлилась на себя.

— Я и без вас справлюсь.

— Конечно, справишься. Но я тоже хочу поучаствовать.

Не дожидаясь ответа, он открыл дверь и вошёл в кабинет, который Малика за четыре года изучила вдоль и поперёк. Ожидая возвращения учителя, она расковыряла краску на подоконнике, сгрызла ноготь на указательном пальце и успела поссориться с проходящим мимо мальчишкой из старшего класса.

Уходил Пётр Петрович в благодушном настроении, а вернулся сконфуженный и расстроенный.

— Пойдём в класс.

Малика взялась за ручку двери.

— А мне к директору уже не нужно?

— Не в этот раз. Чай будем пить в моём кабинете.

Не дожидаясь, поплёлся по коридору в сторону класса физики, оглянулся в середине пути, удостоверился, что она идёт следом, и пошёл уже быстрее.

Пока в чайнике подогревалась вода, учитель достал печенье, распаковал коробку конфет и, отодвинув стул, предложил Малике сесть.

— Сейчас бы кофе, но закончился. Ты чай пьешь?

Малика самостоятельно сделала себе чай, немного подумав, переложила пакетик в кружку учителя и налила кипяток в обе чашки.

— Пью, — она чувствовала себя неловко из-за странного поведения классного руководителя. Он не гневался, не осуждал, а по-настоящему расстроился, будто ему на самом деле не всё равно. — И конфеты все ваши съем, зря вы их достали.

Пётр Петрович сделал глоток чая, обжёг язык и чертыхнулся. Подождал, когда боль утихнет, и спросил:

— За что ты послала учителя физкультуры?

Малика не стала отпираться, набила рот печеньем и, не прожевав, объяснила:

— Я его не на три буквы послала, а обратно в институт, доучиваться. Он тупой. Каждый урок играем в одну и ту же игру для малышей, иногда мячик нам кидает, словно собакам кость, и своими делами занимается. Идиотский качок.

Пётр Петрович нахмурился.

— С этим я разберусь. Но ты не должна так разговаривать с учителем, это неуважительно.

Малика отодвинула кружку и резко встала.

— А почему я должна его уважать? Так и я могу физкультуру вести.

Учитель промолчал, откусил от печенья и с наслаждением прикрыл глаза. Только сделав пару глотков, признался:

— Мне было бы очень обидно, если бы ты мне такое сказала.

Малика взяла конфету и снова села.

— И что бы вы сделали: пожаловались директору, распустили бы сопли или отомстили на оценках?

— У меня есть только три варианта? — задумался учитель.

— Три, — отчеканила Малика.

— Ни один из трёх, уж извини. Но речь ведь не обо мне. Ваш физкультурник молодой, три года как из института. Он просто не на своем месте, работать с детьми не его призвание. Скоро он сам это поймёт. Но обижать человека у тебя нет никакого права, тем более того, кто слабее.

Малика удивилась.

— Слабее? Здоровый бугай слабее меня?

— Как оказалось, да. Сила ведь не в росте и возрасте. Он сам не смог за себя постоять, обратился за помощью к директору. Ты обидела того, кто слабее.

Малика никак не могла постичь логику классного руководителя.

— Вы неправильный.

Ей хотелось, чтобы учитель её обругал, а она в ответ могла огрызнуться и, как обычно, начать ненавидеть.

— Мне уже это говорили, — весело доложил Пётр Петрович.

На следующий день в школу вызвали Профессора, но и он не дошёл до кабинета директора, физик перехватил отца Малики в коридоре и побеседовал наедине. Потом долго сидел в кабинете и пил чай в одиночестве, размышлял о семье своей ученицы. Малика напоминала ему бездомного щенка, кусающего прохожих, чтобы привлечь внимание. Хотелось её приручить, научить доверять людям и выражать эмоции безопасно для окружающих.

Он понимал, что опять совершает ошибку: слишком близко принимает к сердцу проблемы своих учеников, привязывается к ним и вместо наставничества начинает дружить. Не смог проникнуться симпатией он только к одной ученице: Кузякина вызывала в нём страх, и побороть это противоестественное чувство оказалось крайне сложно. Интуиции Пётр Петрович привык доверять, но всё равно убеждал себя передумать и найти в Танечке хоть что-нибудь, за что можно её полюбить.

С того дня посиделки с чаем после уроков стали привычной формой общения учителя со своими учениками. К нему приходили группами, делились впечатлениями и новостями, строили планы и просто рассказывали анекдоты. Малика тоже приходила, но всегда в одиночестве и больше слушала, чем говорила. Первое время Пётр Петрович останавливал её каждый раз, когда она начинала злословить, и беседа превращалась в сплошные спотыкания на ругательствах. Постепенно Малика научилась подбирать слова, а физкультурника и вовсе оставила в покое. Через месяц под давлением классного руководителя попросила у него прощения, но не публично, а наедине. В конце года он уволился, сменив нервозную профессию педагога на хлебную должность охранника в ночном клубе.