Колючка и стихоплёт

За два месяца до пятнадцатилетия Малика поняла, что началась революция, но не по всему миру и не в стране, а в отдельно взятом организме. В её организме. Тело вышло из-под контроля и перестало подчиняться: лоб без предупреждения украсился россыпью прыщей, грудь, до этого едва проявившаяся, начала расти скачками по очереди и пока ещё не достигла того стабильного состояния, когда правая и левая выровняются в размерах. Тело трансформировалось без разрешения, непостижимым образом обрастая жирком там, где его никогда не было. Малика больше не доверяла даже собственным чувствам. Эмоции сменялись по десять раз за полчаса, раскачиваясь от беспричинного ликования до вселенской тоски.

Закончив восьмой класс, Малика рассталась с секцией кикбоксинга. Она чувствовала себя неуклюжей и постоянно ловила насмешливые взгляды парней, внезапно разглядевших в ней девушку. Всё чаще они отказывались становиться с ней в пару для спарринга.

Распрощавшись со школой, Малика сбежала в деревню к бабушке, рассчитывая стадию «безобразной гусеницы» пережить в Калинках без свидетелей. Почти неделю она скрывала от деревенских свой приезд, устроив себе голодовку перед облачением в купальник.

Не выдержала первая. В один из дней, когда за калиткой послышался беззаботный смех друзей, идущих на речку, натянула вместо купальника шорты с футболкой и побежала за ними.

Малика не сразу заметила, что Дима и Валя проходят через такое же превращение. Их голоса ломались, срываясь на писк и опускаясь до раскатистого баса в течение одного предложения. На щеках заколосились первые проблески будущей щетины. С эмоциями происходили точно такие же качели. Братья внезапно впадали в депрессию, из которой выпрыгивали уже через секунду, готовые возлюбить весь мир, а в особенности повзрослевшую Малику.

Лёгкость в общении уплыла вслед за уходящим детством. Дима почти сразу понял, что влюблён в Малику, и признался в этом брату. Валя посмеялся над его чувствами, предложив спустить пар в душе, но сам принялся осыпать её сомнительными комплиментами на грани пошлости. Дружить втроём стало сложно. Малика так сосредоточилась на собственных эмоциях, что упустила момент, когда братья перестали появляться в гостях одновременно.

Дима в основном приходил утром, сопровождал её в прогулках по лесу и к речке. Смотрел с придыханием, пронзительно, но никак не мог решиться на признание.

Валя появлялся ближе к вечеру, благоухающий одеколоном отца, разодетый не по погоде. Водил Малику на посиделки у костра или устраивал кинопросмотр прямо у себя дома.

За несколько дней до отъезда в город Малика узнала, что братья рассорились окончательно, но причину от неё почему-то скрывали. Антонина Сергеевна только осуждающе покачала головой, обозвав внучку дурындой. Неделю Дима бродил печальный, словно потерявшийся щенок, а утром не пошёл за грибами в лес. Валя предупредил его, что нынче вечером Малика станет его девушкой по-настоящему.

Малика почувствовала настрой Вали сразу же, как он появился у калитки. Он казался пьяным, хотя алкоголем от него не пахло. Вёл себя развязно и пару раз, словно нечаянно, коснулся её коленок. Фильм едва перевалил за середину, когда Валя неожиданно кинулся на Малику с поцелуями. Она настолько опешила, что не сразу оттолкнула его. Он успел облизать её подбородок и даже частично нос. Ладони сразу же уложил на чашечки лифчика и больно сжал грудь.

Малика отреагировала резко, слегка отшатнувшись, почти без замаха ударила его кулаком в лицо. Валя дёрнулся, но руки почему-то не отлепил. Тогда Малика поджала колени к груди и толкнула его ногами в живот. Валя отлетел к столу и чудом не разбил головой накренившуюся над ним вазу.

— Ненормальная, что ли?

— Это я ненормальная?! — вскочив на ноги, Малика одёрнула футболку. — Какого хрена ты на меня полез? Тебе голову, что ли, напекло?

Валя встал и тут же схватил Малику за руку.

— Можно подумать, ты не на это намекала, когда заигрывала со мной.

— Когда это я с тобой заигрывала?

Валя рассердился, его пальцы непроизвольно сжались на её запястье.

— Не строй из себя дуру. Гуляла со мной вечерами, флиртовала, тёрлась об меня, а тут вдруг взбрыкнула.

Малика выдернула руку и уже с замахом полноценно треснула Валю, так что он сел прямо на пол, схватившись за скулу.

— Охренел совсем! Ты мне вообще не нравился никогда. Хомяк сутулый, понтов больше чем роста. Да я на мужика больше похожа, чем ты! — выпалила Малика первое, что пришло в голову, не подозревая, что озвучила давнишние комплексы Вали и по поводу роста и тонкокостной субтильности.

— Ну и вали отсюда, дура! — рассвирепел Валя, явно намереваясь ответить той же монетой.

Вскочил, сжал кулаки, но кинуться в драку не успел: Малика выбежала из комнаты, оставляя за собой клочья былой дружбы, погребённые под острыми обломками самолюбия Вали.

С Димой она увиделась перед самым отъездом. После агрессивной попытки брата сблизиться с Маликой, он решил не повторять этой ошибки и, стоило ему смириться с ролью друга, тут же успокоился. Теперь Малика принадлежала только ему, а ждать он всегда умел. Научился за все годы, проведённые в ожидании очередного лета, дарившего ему общение с объектом своих грёз.

В первый же день учёбы Малика поняла, что сумасшествие, накрывшее Калинки, зацепило и класс. Некоторые девочки всё ещё напоминали заготовки, из которых в будущем могло получиться что угодно, но большая часть, в том числе Танечка, уже сейчас выглядели как полноценные особи женского пола. Мальчики изменились не так кардинально, они только ступили на путь превращения, и внешне их трансформация пока проявлялась только в скачущем голосе и неожиданно выросшем кадыке.

Даже Кирилл, хоть и обладал от природы довольно низким голосом, периодически срывался на фальцет, отчего краснел и сразу же замолкал. Внешне он изменился несильно. Немного вытянулся, раздался в плечах, но, благодаря регулярным нагрузкам, не выглядел как новорождённый жираф с непропорциональными конечностями и нескладным телом. Изменилось в нём что-то другое, неуловимое глазу.

Малика увидела Кирилла со спины и не узнала. Он ждал её у подъезда, одетый для праздника знаний в чёрные брюки и белую рубашку, в руке держал букет гербер. Уверенность и надёжность исходили от него так же явственно, как аромат лосьона после бритья, которым он начал пользоваться этим летом.

Она обошла его и заглянула в лицо. Кирилл отрастил лохматую чёлку, но затылок и виски оставил выбритыми почти под ноль.

— Ты кто?

— Вы кто, тётенька? Где моя Кирюха? — не растерялся Кирилл и тут же кинулся обнимать.

— Натусю свою зажимай, придурок! — Малика взбесилась мгновенно, Кирилл необдуманно напомнил о её округлившихся формах. Накануне ей пришлось покупать не только новую школьную форму, но и бюстгальтер на два размера больше.

Но Кирилл не отступил и, даже получив парочку ощутимых ударов в плечо, на секунду прижал к себе трепыхающуюся Малику.

— Сама ты придурок.

Избавившись от рук Кирилла, Малика отскочила в сторону и оправила блузку.

— Вот и твоя принцесса.

Кирилл ещё до слов Малики повернул голову в сторону соседнего подъезда и оцепенел, сражённый красотой повзрослевшей Наташи. За три месяца, что он её не видел, она превратилась в утончённую фею с прозрачной кожей и удивительно стройной фигурой. Малика присмотрелась к однокласснице и от злости заскрежетала зубами. В сравнении с Наташей она ощущала себя диванной подушкой без выраженных форм с двумя выступающими спереди буграми, которых жутко стеснялась.

За лето, проведённое за границей, Наташа успела привыкнуть к своей новой внешности и восхищению окружающих. Кириллу кивнула немного высокомерно, Малике улыбнулась теплее и села в машину, подъехавшую прямо к ней. Идти пешком с одноклассниками она явно не планировала.

За первый месяц обучения Малика поняла, что внешние метаморфозы одноклассниц — это ещё цветочки по сравнению с внутренними изменениями временами басящих, кадыкастых мальчишек. Гормональные качели пробудили в них интерес к противоположному полу, правда, направив его остриё исключительно к телесным округлостям. На переменах ученики обменивались откровенными вырезками из журналов, на партах рисовали неприличные картинки и подшучивали над девчонками, изображая рядом с ними охи и ахи, как во время бурной ночи. Поначалу девчонки терялись, смущались и бегали жаловаться к Молекуле, но он только разводил руками и просил не подстрекать проказников буйной реакцией на подобные шутки.

Периодически загонял парней к себе в подсобку для профилактических бесед, но уже на следующий день кто-то из учениц получал записку с пошлой картинкой или удостаивался роли в имитации полового акта. Вскоре у девчонок даже выстроилась некоторая иерархия популярности, с кем парни позволяли себе наиболее откровенные шуточки. Малика оказалась в самом низу, но последнее место её не расстраивало. Первый же рискнувший пошутить с Колючкой подобным образом отправился в медпункт, прикладывать лёд к паху. Больше таких отчаянных не было.

Малика не могла найти себе место в этом странно озабоченном коллективе, наблюдала со стороны, ощущая желание то включиться в игру, то бежать без оглядки от их унизительных шуток. Самой популярной неожиданно стала Танечка. Она громко возмущалась, била одноклассников по шаловливым рукам, но не торопилась отстраняться, позволяла чуть-чуть себя пощупать. Наташу, защищённую от посягательств покровительством Кирилла, не трогали вовсе.

Когда волна озабоченности чуть спала, девятиклассники раскопали в учебнике по биологии параграф «Половая система человека. Размножение», и всё началось по новой. Урока ждали с предвкушением, обострившимся благодаря появлению в школе молодой учительницы биологии. Она с сентября начала смущаться наглых взглядов старшеклассников, ожидая этого параграфа с содроганием и ужасом. Но списки с каверзными вопросами ученикам так и не пригодились. Учительница написала на доске тему урока, включила обучающий фильм и спряталась в подсобке до самого звонка. В классе творилось невообразимое. Самые смелые мальчишки громко дублировали наиболее пошлые, на их взгляд, фразы, повторяли некоторые ситуации и демонстрировали на себе признаки полового созревания девочек.

Малика не могла понять, почему фильм, одобренный министерством образования, вызывает в ней такое отторжение и затапливает щёки краской стыда. Словно по телевизору показывали не проблемы взросления гипотетических подростков, а вывернули наизнанку её личную жизнь, выставив на публичный осмотр её собственное тело.

Кирилл не участвовал во всеобщем гвалте, не обезьянничал, сидел за партой смирно, но стоило ему нечаянно коснуться локтя Малики, как она вздрогнула и залилась новой порцией горячего румянца. Если о взрослении девочек она знала на собственном опыте, то многое в созревании мальчишек, в том числе и Кирилла, показалось ей настолько личным, не предназначенным для изучения разнополой галдящей компанией, что она не выдержала и вышла из класса.

К сожалению, реакцию Малики заметила Танечка. Два дня она раздумывала, как использовать полученное знание, и к концу недели придумала нехитрый план. Малика часто покупала новые карты в киоске по пути в школу или домой. Кузякина заранее приобрела колоду с порнокартинками на рубашке, когда Малика остановилась у киоска, подсунула неприличную колоду в расстёгнутый рюкзак.

Вернувшись домой, Малика не глядя выложила на стол запакованные в плёнку карты и пошла на первую в своей жизни тренировку в тренажёрный зал. Устав бороться с фокусами неуправляемого тела, она решила подавить бунт гормонов физическими нагрузками. Уже в зале на беговой дорожке заметила маму Кирилла. Первый порыв — бежать без оглядки в другой зал — подавила с трудом и поздоровалась. Василиса Максимовна кивнула в знак приветствия и даже слегка улыбнулась.

Малика не так давно рассталась со спортом, и тело ещё не отвыкло от нагрузок. К удивлению тренера, полноватая непропорциональная девушка легко выполнила большинство предложенных упражнений, а темпом отжиманий поразила даже завсегдатаев тренажёрки. В конце тренировки Малика на миг ощутила давно забытое чувство умиротворения. Гормоны затихли, правда, ненадолго. В раздевалке она с раздражением отметила, что спасательный круг, наросший вокруг талии, ещё не изничтожен, а бёдра всё так же трутся при ходьбе.

На выходе Малика столкнулась с Василисой Максимовной. Соседка поджидала её на пороге, придерживая спортивную сумку на плече.

— Если ты не против, нам по пути.

Малика была против, но решила промолчать. Поначалу Василиса Максимовна пыталась завязать беседу, высказалась о скрипучих тренажёрах и неработающем кондиционере, но Малика не реагировала, односложно соглашалась и слушала тишину. На лестничной площадке они расстались, озадаченные своими мыслями. Мама Кирилла не могла взять в толк, чем эта молчаливая хулиганка покорила её благовоспитанного сына, став его единственным другом, а Малика испугалась перспективы после каждой тренировки возвращаться в компании соседки и отвечать на её вымученные реплики.

Едва Малика вошла в квартиру, как ощутила грозовое облако профессорского гнева. Разувшись, она прислушалась к шорохам в кухне.

— Иди сюда.

По приказному холодному тону Малика поняла, что её ждёт не самая приятная беседа, и заранее ощетинилась. Не снимая ветровку, прошла на кухню и застыла напротив стола. Профессор сидел прямо, с вытянутыми на чёрной скатерти руками и выглядел не столько сердитым, сколько озадаченным.

Малика перевела взгляд на столешницу и растерялась. Отец, видимо, недавно гадал, перед ним лежала распакованная колода, но вот карты выглядели непривычно. Присмотревшись, она гадливо сморщилась и неосознанно отклонилась, заподозрив, что озабоченность сексом достигла всемирного масштаба и просочилась в стены её дома. Профессор поймал её взгляд, но объяснять ничего не спешил, вместо этого подтолкнул к краю стола толстую книгу с изображением на обложке мозга в разрезе.

— Я отметил страницы, которые тебе нужно прочитать. Сегодня же. Ничего не пропускай.

Малика нехотя взяла книгу, избегая случайного прикосновения к картам, и направилась в свою комнату.

На изучение красочно иллюстрированного медицинского сборника она потратила всего час, но отходила от полученной информации несколько дней. Автор пособия с потрясающей циничностью, присущей только врачам и маньякам, рассказывал о венерических заболеваниях, расписывал их признаки и последствия для организма в целом. Но самыми запоминающимися оказались изображения поражённых разными недугами органов. Через день отец устроил допрос. Смущаясь и спотыкаясь на каждом слове, Малика скупо озвучила признаки нескольких болезней. Мысленное возвращение на иллюстрированные страницы вызвало тошноту.

Взяв книгу, она вышла в подъезд и села на верхней ступеньке, размышляя, как теперь жить с полученной информацией и не смотреть на каждый прыщик как на признак чего-то неизлечимого и постыдного. Один плюс — книга абсолютно отбила аппетит, и несколько килограммов растаяли без следа.

На ступеньках её нашёл Кирилл. Он опустил с плеча влажный рюкзак и откинул со лба мокрую от дождя чёлку. Немного подумав, сел рядом.

— Кирюха, ты в порядке?

Малика наугад раскрыла книгу.

— Просвещайся.

Кирилл пролистал несколько страниц и сразу понял, чем последние дни она так озадачена.

— Автор Стивен Кинг?

— Он так страшно не пишет.

Кирилл захлопнул книгу, немного подумав, отодвинул подальше.

— Тошнотворно.

— Я никогда не буду заниматься сексом. Лучше уйду в монастырь. Как же это всё… мерзко, — наконец подобрала она слово.

Кирилл расстегнул куртку, пахнув жаром разгорячённого после тренировки тела.

— Профессор дал?

Малика кивнула.

— А если я дам тебе книгу, прочитаешь?

— Что за книга?

— Увидишь. Только обещай, что прочтёшь.

Малика встала и присмотрелась к лицу Кирилла. В его разноцветных глазах мелькнуло что-то плутовское.

— Хорошо, — пообещала она.

За месяц Кирилл скормил Малике около десяти женских романов, тайно позаимствованных из комнаты матери. Выбирал те, что когда-то произвели на него впечатление. Одно время он поглощал книги стопками, все подряд, в том числе и мамины романы, хоть и предпочитал совсем другое чтиво.

Малика поначалу скептически отнеслась к затее Кирилла познакомить её с отношениями посредством книг, но постепенно втянулась и даже ожидала очередного романа с предвкушением. Она прятала книги в шкафу, чтобы отец не увидел легкомысленную беллетристику. Возвращала, засовывая Кириллу в рюкзак, когда он приходил с тренировки. Ни с кем не обсуждала прочитанное, коллекционировала эмоции бережно, порой воскрешая в памяти некоторые книжные сцены и представляя себя на месте главных героинь.