Колючка и стихоплёт

Но на этом история с развешиванием листков с глупыми надписями не закончилась. Идея Малики пришлась по душе ребятам из параллельного класса, но в качестве объекта для издевательств они избрали безобидного часто выпивающего учителя труда. Дождавшись последнего урока, они прилепили записку с оскорбительными словами «алкоголик и тунеядец» на куртку трудовика.

Спускаясь по ступенькам, мужчина заметил, что ученики слишком уж приветливы, но подвоха не понял, наоборот, обрадовался их незатейливому дружелюбию. Когда ему вслед улыбались и повторно кричали «до свидания», он только кивал и так же вежливо по нескольку раз прощался.

Увидев позорный листок, Кирилл сорвал его, сделав вид, что отряхнул куртку учителя от побелки. Авторы шутки недовольно загалдели и проводили его злыми мрачными взглядами. Тогда он не обратил на них внимания и никак не ожидал, что расплата за прекращение унизительного розыгрыша настигнет его довольно скоро.

В этом году декабрь выдался не по-южному студёным. Снега выпало немного: едва припорошило землю, обозначив зиму. Первый мороз ударил сразу же после дождя и преподнёс городу, помимо ненавистного гололёда, красиво засахаренные деревья, напоминающие леденцы.

В этом году Кирилл всё-таки расстался с секцией карате и сосредоточился на гребле. Тренировки проходили вечером в другой части города, возвращаться приходилось на автобусе. По устоявшейся привычке он вышел за несколько остановок до дома, чтобы прогулять мысли и поймать очередное вдохновение. Сосредоточившись на воспоминаниях о небесно-голубых глазах Наташи, он не сразу заметил, что следом за ним крадутся двое ребят, пока не обнаружил ещё двух, перегородивших ему дорогу. Кирилл почти сразу опознал учеников из параллельного класса. Самый высокий, почитавший себя главарём, вышел вперёд.

— Кто это у нас тут так поздно домой идёт? Не страшно?

— Вокруг столько хулиганов бродит, — добавил другой.

Кирилл оглянулся, с огорчением отметил, что перевес сил не в его пользу, и понял, что задирают его не ради обычной драки, он явно им чем-то насолил.

— Что вам нужно?

Ответа не последовало, соперники окружили его, оттесняя в тень проулка. Кирилл сделал шаг в сторону, стараясь выйти из окружения, и тут же получил первый удар, не профессиональный, но довольно неприятный. За ним посыпались остальные удары, куда попало: по лицу, по спине, по животу. В честном поединке никто из них с ним бы не справился. Он успевал уклоняться от половины тумаков и к тому же довольно ощутимо огрызался ответными ударами. Послышался треск одежды, Кирилл отстранённо подумал, что испорченные вещи расстроят его женщин. О боли он не думал, пока не получил резкий толчок в грудь. Дыхание сбилось, в глазах потемнело. Мелькнувшую тень он принял за галлюцинацию, пока не услышал знакомый голос:

— Вот уроды! Вчетвером на одного.

Малика кинулась на ближайшего мальчишку как остервенелая фурия кроме отработанного апперкота, наградила его подсечкой и выкрученной рукой. Кирилл уже пришёл в себя и снова ввязался в драку. Теперь против него остались только двое уже сильно ослабленных соперников. Против Малики вышел высокий главарь. Он достал её несколько раз, пока она не приноровилась к его длинным рукам и не сразила серией ударов в торс. Соперник задохнулся и осел на промороженную землю, держась руками за живот.

Осматривая поле сражения, Малика остановила взгляд на одном из противников Кирилла. Встретившись с ней глазами, он непроизвольно вздрогнул и отступил. Это движение послужило сигналом к отходу всех остальных. Малика шаркнула ногой, как бык на арене, адреналин взбудоражил её и требовал продолжения драки, но поверженные соперники расползались во все стороны и подкармливать её внутреннего монстра не собирались.

Когда они остались наедине, Кирилл сплюнул на снег кровавую слюну и вытер губы тыльной стороной ладони.

— Спасибо.

Малика раздражённо дёрнула головой. Свет от уличного фонаря мазнул по её лицу и высветил наливающийся под глазом кровоподтёк.

— Ладно, Принцессочка, провожу тебя домой.

Кирилл скривился не от прозвища, а от унизительного предложения.

— Тебе нельзя домой в таком виде. Профессор накажет. — Облачко пара вырвалось из его рта, маскируя выражение лица.

— Какая тебе разница?

Не дожидаясь соседа, Малика вернулась на тротуар. Подняла свой рюкзак, сброшенный с плеч в начале драки, и пошла в сторону дома. Кирилл догнал её и приноровился к быстрому шагу.

— Моих женщин сейчас нет дома, ушли на день рождения и вернутся не скоро. Приведёшь себя в порядок, зашьёшь куртку и пойдёшь в свою квартиру.

Малика резко остановилась и, оглянувшись, присмотрелась к Кириллу.

— Какого чёрта тебе нужно?

Он выдержал злой взгляд и спокойно ответил.

— Ты мне помогла. Могу я хоть так тебя отблагодарить?

Малика не ответила. Выдерживая паузу, дошла до подъезда и только потом сообщила, словно делая одолжение:

— Хорошо, помогай.

До второго этажа пробирались осторожно, вдоль стены. Пока Кирилл возился с замком, Малика с опаской поглядывала на соседнюю дверь, молясь, чтобы отверстие глазка не потемнело, и из квартиры не показался мрачный отец с заготовленными репликами возмездия.

Проскользнув в тепло квартиры, Кирилл включил свет в прихожей и разулся.

— Проходи сразу в мою спальню. Я сейчас принесу нитки.

Малика замерла в ярко освещённой комнате, разглядывая обстановку с пытливым любопытством. Красивый, явно свежий ремонт, светлые обои и даже самые настоящие картины на стенах. Напротив двери висело зеркало в пол, в нём сейчас отражалась растрёпанная грязная девочка с огромным синяком под глазом.

Сняв ботинки, Малика спрятала дырку на носке между пальцев, с опаской прошла по коридору, не устояв, заглянула на кухню: уютную и чистую. Открыла дверь в спальню Кирилла и повторно удивилась. Большую часть стен занимали приколотые цветными кнопками листки со стихами. У окна примостился письменный стол, также наполовину заваленный исписанной и помятой макулатурой. Кровать была аккуратно заправлена, нигде не валялось ни единой вещи, кроме вездесущих стихов. Казалось, сам автор относится к ним с пренебрежением и не находит им места.

Дожидаясь Кирилла, Малика рассматривала на полках сборники стихов, чаще всего попадалась фамилия неизвестного ей Асадова и известного Высоцкого. Кирилл открыл дверь и какое-то время смотрел на Малику, дерзко выбивающуюся из гармонии светлой комнаты. Инопланетянин и то смотрелся бы здесь уместнее, чем она.

— Снимай куртку, посмотрим, что можно сделать. В ванной можешь умыться, я повесил для тебя зелёное полотенце.

Малика молча скинула верхнюю одежду прямо на пол и вышла из комнаты. Умывалась долго и тщательно, отряхнула джинсы и расправила пальцами взлохмаченные волосы. Когда она вернулась, Кирилл уже заканчивал зашивать оторванный карман, поднял на неё взгляд и постарался улыбнуться.

— Почти незаметно.

Малика присела на край стола и сложила руки на груди.

— Знаешь, за что они тебя?

Кирилл сделал последний стежок и откусил нитку.

— Нет.

— Надо же быть таким придурком. Ты им прикол обломал с трудовиком.

Кирилл нахмурился.

— Понятно, — он встал и протянул зашитую куртку Малике. — Нужно ссадину под глазом обработать и лёд приложить.

— И чего ты ждёшь? Неси.

Она молча выхватила куртку, не поблагодарив за починку.

Кирилл не возвращался довольно долго, шуршал чем-то в холодильнике, чертыхнулся пару раз и принёс, помимо аптечки, замороженную куриную ногу, обёрнутую в плёнку.

— Льда нет. Но окорочок из морозилки.

Малика едва заметно улыбнулась и взяла куриную ножку. Приложив к скуле, указала взглядом на порванные джинсы Кирилла.

— Штанцам хана.

Он снял куртку и печально оглядел многострадальный воротник.

— Куртку больше жалко. Ей уже два раза досталось.

Малика молча наблюдала, как Кирилл пришивает воротник, умело и аккуратно. Он явно не в первый раз держал иголку.

— Это все твои, что ли, каракули? — небрежно поинтересовалась она.

— Не все. Некоторые Эдуарда Асадова.

— Кого?

Кирилл отвлёкся от процесса шитья и указал подбородком на книжные полки.

— Поэт такой, — он запнулся на мгновенье и печально добавил: — Был. Умер не так давно.

Малика нехотя отложила окорочок и подошла к двери.

— Мне пора. Профессор будет искать, и твои женщины скоро придут.

— Пока, Кирюха, и ещё раз спасибо.

Он не рассчитывал на ответную вежливость, но Малика удивила его вполне дружелюбными словами:

— До завтра, стихоплёт.

С того дня в их отношениях что-то неуловимо изменилось. Малика обзывала Кирилла и хамила, как и раньше, но злые розыгрыши прекратились. Даже его робкую влюблённость в Наташу на время оставила в покое и не осыпала презрительными насмешками. В школу они ходили всё так же порознь, но с тренировки чаще всего возвращались вместе. Кирилл добирался на автобусе до спортивного зала, где занималась Малика, и дожидался окончания её тренировки. Они молча шли, не навязываясь друг другу с беседой, и о драке не вспоминали. Кирилл хотел позвать Малику в гости, но опасался насмешливого отказа и возвращения к прежней войне. Он не мог унять и понять потребность подружиться с Колючкой и завоевать её расположение.

К февралю даже невнимательные одноклассники заметили, что Малика почти не цепляет Кирилла, но дразнить опасались, вполне могли стать её новой жертвой.

Дня всех влюблённых школьники ожидали с трепетом и затаённой надеждой. Уже второй год на первом этаже около столовой устанавливали большой короб, обклеенный кокетливыми сердечками. В течение дня ученики бросали в него послания. На переменах старшеклассники разносили по классам валентинки, словно купидоны, соединяя пары, а кого-то просто радуя наличием тайного поклонника.

Оставить послания старались без свидетелей, крались к ящику, словно воры, дождавшись пустоты в коридоре. Наиболее стыдливые навещали короб во время урока, отпросившись якобы по нужде. Были и те, кто помпезно у всех на глазах засовывал валентинки с видом президента, опускающего в урну бюллетень.

Прозвенел звонок. Почтальонов встретили с радостным возбуждением, выхватив стопку посланий, едва те переступили порог. Почти все валентинки оказались анонимными, только одна, от Кирилла Наташе, пестрела смелой подписью. Сам Кирилл получил целых два послания и выбился в лидеры по количеству игривых записок. К концу дня он так и остался фаворитом, Наташа получила ещё три послания, даже Танечка гордо демонстрировала два куцых клочка бумаги, на что Малика заявила:

— Самой себе тоже можно было писать?

Учениками завладело радостное возбуждение и на язвительные реплики Малики внимание не слишком обращали. Кирилл спрятал свои валентинки под обложку дневника и периодически любовался доказательствами симпатии, надеясь, что среди них есть хотя бы одно от Наташи.

Малика сидела за соседней партой, как обычно, в одиночестве с очередной книгой, подсунутой физиком. Бушующую вокруг любовную лихорадку не замечала.

Кирилл вырвал листок из блокнота, в который обычно заносил посетившие его рифмы, и нарисовал на нём кособокое сердечко. Придвинувшись к Малике, положил импровизированную валентинку прямо на страницу книги.

— Это что? — в её глазах читалось откровенное удивление.

— Валентинка, — с опаской признался Кирилл.

Малика перевернула листок и нарисовала с обратной стороны кривую, но узнаваемую фигу.

— Это тебе от меня.

Кирилл радостно принял рисунок.

— Теперь их восемь, и я точно единственный, кто получил от тебя валентинку.

Малика снова оторвала взгляд от книги и посмотрела как-то по-новому, пристально. Кирилл впервые заметил в её мутно-синих глазах ранимость и затаённую печаль. Малика моргнула, прогоняя непривычные эмоции, и сказала фразу, ставшую впоследствии присказкой в их зарождающейся дружбе:

— Ненавижу твой чёрный глаз, он всегда меня осуждает. А зелёный вполне ничего, он на моей стороне.