Колючка и стихоплёт

Следующее утро было субботним, и, едва дождавшись, когда бледный рассвет можно будет назвать днём, Малика отправилась в гости к Кириллу. По пути купила малиновое варенье для блинчиков.

Двери открыла своим ключом, тихо пробралась на кухню и занялась приготовлением завтрака. Когда жидкое тесто подходило к концу, мимо двери прямиком к ванной продефилировал полностью обнажённый хозяин квартиры. Малика не сразу поняла, что увидела. Замотала головой, пытаясь избавиться от плавающей перед глазами картинки. Не кладя половник, выглянула из комнаты. Кирилл не закрыл двери, бултыхался в ванной, не стесняясь свидетелей. Малика тихо пересекла коридор и встала в проёме двери, закрыв ладонью глаза.

— Твой сосед-вуайерист за солью не из-за меня наведывается.

Малика не увидела, но по звукам догадалась, что в ванной начался апокалипсис. Обнаружив Малику, Кирилл ринулся к полотенцу, поскользнулся на кафеле, снова завалился в ванную, в этот раз вверх ногами, кое-как выровнялся, схватил мочалку и, пристроив её у паха, возмущённо воскликнул:

— Кирюха, ты с ума сошла! Я же голый совсем. Не смотри!

Малика равнодушно взмахнула поварёшкой.

— Я и не смотрю.

Кирилл только сейчас заметил на её лице ладонь.

— Ты подглядываешь. Между средним пальцем и безымянным есть зазор.

— А, ну да, — спокойно согласилась Малика и смело убрала руку.

Кирилл уже хотел возмутиться, но увидел, что глаза Малики плотно закрыты.

— У тебя что-то горит.

— Это твой завтрак.

Малика, не торопясь, вернулась на кухню. Сгоревший блин спасти не пыталась, и без него на тарелке высилась аппетитная румяная стопка. Прожорливому Кириллу в любом случае хватит.

Вылив остатки теста, она поставила на конфорку чайник и снова выглянула в коридор. Кирилл продолжил купание с распахнутой дверью.

— Вообще оборзел? Ещё меня стыдил, что я тебя не стесняюсь.

Кирилл обмотал бёдра полотенцем и вышел из ванной. Медленно и с удовольствием потянулся, разминая мышцы.

— Теперь ты уже всё увидела.

Малика перевела взгляд на открытую дверь спальни. Там царил беспорядок совсем не в духе аккуратного до педантичности Кирилла. Постельное бельё скомкано, одежда разбросана прямо на полу. Глаза зацепились за кружевную деталь туалета, повисшую на ручке двери.

— Когда это твои вкусы в выборе труселей так радикально поменялись? Не зимняя модель, я тебе скажу. Отморозишь то, что я не разглядела, — Малика ухмыльнулась, — может, уже отморозил, потому и не разглядела.

Кирилл не смутился, с брезгливостью поддел пальцем кружевные трусики.

— Это не моё.

Малика вернула взгляд на разобранную постель, выглядела та, словно ночью на ней состоялось состязание единоборцев в супертяжёлом весе.

— Значит, случилось?

Он молча кивнул. Малика загадочно улыбнулась, сверкнув в предвкушении глазами.

— Пойдём завтракать, я хочу знать всё.

Пока Кирилл налегал на блинчики, Малика разглядывала его откровенно и беззастенчиво, пытаясь представить в роли любовника. Выждала десять минут, позволяя утолить первый голод, на большее не хватило терпения. Отставив кружку в сторону, села на столешницу рядом с плитой:

— Я уже начала волноваться. Ну, слава богу. Значит, всё у тебя исправно.

Кирилл потянулся за следующим блинчиком.

— Марине вроде понравилось.

Малика присмотрелась к Кириллу. Он был не просто смущён — раздосадован. Она спрыгнула на пол и села на край стола.

— Что значит «вроде»?

— Я не уверен, — смущённо признался Кирилл, — это был наш первый раз.

— А у Марины?

— Нет. Она не девственница, — отпив чай, Кирилл хмуро добавил: — Но у меня осталось ощущение, будто я насильник, принудивший несчастную девушку к близости.

Малика скосила глаза в сторону и тихо спросила, заранее ожидая ответной реакции:

— Ты её заставлял?

Как она и предполагала, Кирилл оскорбился по-настоящему, не наигранно.

— Нет, конечно! — Он замолк, смущённо прикусив губу.

— Но? — в ожидании ответа Малика задержала дыхание.

— Такое ощущение, что хотел этого только я, а она предоставила своё тело и то с некоторыми ограничениями: в полной темноте, только в одной позе. Я буквально чувствовал её смущение и неловкость. Она даже лифчик не сняла.

— А ты, наверное, носки не снял, так что один — один, — Малика подалась вперёд. Взъерошив отросшие тёмные вихры на голове Кирилла, пропустила их сквозь пальцы и ухмыльнулась. — Как можно зимой уйти на улицу без нижнего белья? Наверное, у неё штанцы с начёсом.

Но Кирилл не отозвался на шутку, даже не улыбнулся, озадаченный неприятной мыслью.

— Может, я слишком многого от неё хочу? Зина и правда испортила меня, превратила в извращенца?

Малика выхватила из банки с вареньем ложку и хотела стукнуть Кирилла по лбу. Но он уловил мимолётное движение и успел подставить тарелку, прежде чем ложка коснулась лица. Металл звонко тренькнул, защитив Кирилла от очередной шишки, но Малика не растерялась и двинула его кулаком в плечо.

— Дурак ты, Эдька. Это просто был ваш первый раз. Ты слишком много ждал от этого. Напридумывал себе невесть что: звездопад, шквал эмоций, вихрь чувств. Так только в книжках бывает.

Кирилл мечтательно вздохнул и внезапно продекларировал строчки из стихотворения Асадова:

Какой же любви она ждет, какой?

Ей хочется крикнуть: "Любви-звездопада!

Красивой-красивой! Большой-большой!

А если я в жизни не встречу такой,

Тогда мне совсем никакой не надо!"

Малика ухмыльнулась и игриво чмокнула Кирилла в висок.

— Не могу представить тебя в роли плохого любовника.

Он заметно приободрился.

— Спасибо, что ты в меня веришь, — он взял Малику за руку и поцеловал её пропахшую ванилью ладонь.

— Верю. Ты и есть моя религия. Только в тебя я и верю.

Кирилл на мгновенье застыл, а потом ринулся к блокноту на подоконнике. Что-то порывисто записал и оглянулся через плечо.

— Я тебя люблю, Кирюха.

Малика неожиданно засмущалась.

— Полотенце придержи, а то копчик видно.

После завтрака они потратили несколько часов на составление плана и поиск литературы для статьи. Кирилл не собирался выступать в роли рыбы-прилипалы и довольствоваться упоминанием своего имени среди авторов. Подбирал материал и делал заметки в тетради, обещал накопать информацию у своего декана, занимающегося разработкой похожей темы на уровне диссертации.

За эти часы Малика так и не нашла ни секунды на признание, что с Витольдом они наконец поцеловались, ещё меньше хотелось сознаваться в обещании, данном преподавателю на май.

Через два дня внезапно нагрянула мама Кирилла. Застав Малику у него в квартире, не удивилась, сюрпризом было бы её отсутствие. Малика сидела на краю стола, лениво листая учебник.

Кирилл склонился над её плечом и прошептал:

— Кажется, мама наконец созрела поведать новость о том, что мы с тобой практически брат и сестра.

Василиса Максимовна заварила крепкий чай и, не найдя стула, застыла с чашкой в руках. Окинула сына напряжённым взглядом.

— Я хочу поговорить о твоём отце. Возможно, ты с ним скоро встретишься. Он хочет, — и тут же добавила: — Я против.

Малика непонимающе нахмурилась, Кирилл нащупал её ладонь и неосознанно сжал.

— Разве не об этом собирался рассказать Профессор ещё несколько лет назад после школы?

Пришло время Василисе Максимовне удивляться.

— При чем тут Профессор? Он Сергея знал, но поверхностно, и, в принципе, это его не сильно касалось. Раньше не касалось.

Кирилл обернулся к Малике, а потом снова вонзился взглядом в растерянное лицо мамы.

— Никакой аварии ведь не было? Поэтому у нас нет фотографий этого гипотетического Сергея.

Василиса Максимовна отставила чашку в сторону. Нервно поправила прическу.

— Почему гипотетического? Есть фото. Одно точно есть.

Она потянулась к сумке, достала старую потрёпанную фотографию и положила снимок на стол.

Кирилл сначала резко отпрянул, а потом придвинулся, одновременно крепче сжимая пальцы Малики. Она чуть скривилась, но руку не высвободила, наклонилась вперёд, рассматривая фотографию с опаской, будто дагерротип пост-мортем[1].

Сергей Камарицкий отличался броской красотой, длинными густыми ресницами и обворожительной улыбкой. Всё эти черты достались его сыну и по отдельности легко угадывались на лице Кирилла, но сложились немного по-другому, добавляя глазам доброту, а подбородку волю.

— Это не Профессор, — изумлённо прошептал Кирилл.

Малика всмотрелась в снимок, перевела взгляд на друга.

— Так мы с тобой не брат и сестра, что ли?

Василиса Максимовна громко охнула.

— Господи, нет, конечно. Вы что, думали, что вы родственники?! То есть ты думал, что у меня с Профессором что-то было?

Кирилл пожал плечами.

— Так и думал, — сейчас ему стало неловко, что он так легко принял эту мысль.

Василиса Максимовна прошлась по комнате, теребя край кофты.

— Я в шоке. Почему вы вообще решили, что вы брат и сестра?

Они переглянулись, теперь и сами не могли понять, почему это казалось неоспоримым фактом.

— Ну, всё на это намекало, — оправдалась Малика. — Мы даже внешне похожи.

Василиса Максимовна вернулась к столу и глубоко вздохнула.

— Не могу поверить! Вы не брат и сестра. Хорошего же ты мнения о Профессоре, если думаешь, что он мог оставить меня с ребёнком на руках, жить по соседству, а потом ещё и закрутить роман с бабушкой собственного сына. Как у вас только фантазии хватило на такой абсурд? Малика, уж ты-то своего отца хорошо знаешь!

Малика и Кирилл одновременно пожали плечами — пока Василиса Максимовна не произнесла это вслух, версия родства выглядела очень правдоподобной. Им так понравилось быть родными, что они даже не задумались о том, насколько их выдумка притянута за уши.

— Твой биологический отец в городе. Хочет тебя увидеть, — призналась Василиса. — Поэтому я и завела этот разговор. У него больше нет детей, вот и вспомнил про тебя.

— Нет, — отрезал Кирилл. — Я его видеть не хочу.

Он никак не мог переварить новость, что Малика ему не сестра. Настоящий отец, которого он не помнил, его совершенно не волновал, а вот новость об отсутствии общих генов с лучшей подругой повергла в смятение.

Малика придвинулась, сжала ладонь Кирилла и посмотрела в глаза, его волнение поняла неправильно.

— Ты всё равно мне как брат. А папашка твой паскуда. Сразу видно, морда смазливая. Надеюсь, когда от вас бежал, ногу подвернул.

Две недели ушло на то, что бы переварить новость о настоящем отце. Вслух не обсуждали, но обдумывали оба. Малика приняла новую реальность спокойно, для неё ничего не изменилось: брат, не брат… ближе Кирилла у неё никого не было.

Четвёртого февраля она пришла к Кириллу с книгами и в боевой готовности праздновать общий день рождения. В этот раз она не вторглась без предупреждения, вдавила кнопку звонка. Кирилл отреагировал после первой же трели, распахнул двери настежь и впустил Малику вместе со свежим морозным воздухом. Отнял стопку учебников и, не позволив даже разуться, закружил по коридору.

— С днём рождения, Кирюха!

Растаявший снег превратил мохнатый воротник пуховика в тонкие мягкие иглы, шапка засеребрилась от подтаявших снежинок. Кирилл почти сразу промок насквозь.

— Там снег?

Малика отстранилась, сняла куртку и разулась.

— Я так понимаю, шторы ты ещё не отдёргивал.

— Некогда было, — немного смущённо признался Кирилл, отлепляя от тела влажную футболку.

Малика поправила свитер и уже сделала шаг в сторону кухни, когда услышала плеск воды в ванной.

— Марина?

— Сейчас уйдёт. Я тут яичницу собирался жарить. Будешь?

— Спрашиваешь? — удивилась Малика, — когда это я от еды отказывалась?

Пока Кирилл готовил завтрак, Малика устроилась на подоконнике с колодой карт. Быстро разложила их ради ответа на один-единственный вопрос. Несколько раз в год она гадала на свою мать. Убеждалась, что та находится где-то рядом, и быстро сгребала карты. Другие подробности её не интересовали.

Убрав колоду в рюкзак, Малика подняла взгляд.

— Значит, случился второй раз? Частота постельных игрищ у вас как у пенсионеров.

Кирилл шикнул.

— Тише ты.

Малика звонко рассмеялась, но следующий вопрос задала шепотом:

— Ну и как? Лифчик сняла?

Кирилл не ответил. Разделил яичницу на две равные части, одну тарелку протянул Малике, другую взял себе. Ел, стоя у плиты, держа тарелку на весу.

Марина вышла из душа полностью одетая. Присутствию Малики не удивилась и приветливо улыбнулась.

— Доброе утро. Кир сказал, что у вас сегодня день рождения, и вы его вдвоём празднуете. Я только чай попью и оставлю вас.

Она развернулась к плите и взялась за чайник.

Малика подмигнула Кириллу и воздела большой палец вверх, одобряя догадливость его девушки. Марина вынула пакетик из кружки, слегка отжала его о край чашки и положила прямо на светлую столешницу. Встав рядом с Кириллом, сделала глоток.

— Вы же не двойняшки, почему у вас именины в один день? Удивительное совпадение.

Малика и Кирилл переглянулись.

— На самом деле не в один. Это мы сами придумали, — признался Кирилл.

Марина удивилась.

— Вы ещё скажите, что на самом деле не брат и сестра.

Кирилл подобрался, готовясь к реакции со стороны девушки, и всё же сознался:

— По крови — нет.

Малика улыбнулась и решительно произнесла:

— Эдька мне ближе, чем брат.

Марина отреагировала на удивление спокойно. Не заметив на её лице признаков ревности или хотя бы недовольства, Кирилл расслабился. Обнял Марину и чмокнул в макушку. Она торопливо выбралась из крепких объятий и потянулась за сахарницей. Положив в чай несколько кубиков, размешала и, облизав ложку, вернула её обратно к чистым столовым приборам. Развернувшись к Кириллу, попробовала подслащенный чай и удовлетворённо улыбнулась.

— Повезло, что вы нашли друг друга. Такой дружбе можно только позавидовать.

Малика кивнула, не в силах оторвать взгляд от ящика, где скрылась облизанная ложка.

Кирилл чуть зарумянился от неловкости за Марину, она и не заподозрила в своем поступке ничего патологического, спокойно допила чай и отставила кружку.

— Мне пора. До вечера, Кир. Пока, Малика.

— Пока.

Едва дверь за Мариной захлопнулась, Малика отправила остатки яичницы в урну и изобразила рвотный рефлекс.

— Надеюсь, она не всю твою посуду облизала.

Кирилл не стал искать злополучную ложку, вывалил всё содержимое ящика в раковину и залил водой.

— Она не слишком чистоплотна, но это мелочь. Я её научу.

Малика вышла в коридор и накинула пуховик.

— Куда идём?

Кирилл застегнул куртку под самое горло, натянул шапку и только потом ответил:

— Давай в батутный центр. Или ты что-то другое придумала?

— Я не знаю, чего хочу, — она ждала воодушевления от идеи Кирилла, но испытала лишь слабые трепыхания вялой заинтересованности, — пойдём куда-нибудь.

Альтернатива батутному центру нашлась внезапно, прямо за порогом. Малика едва вышла из подъезда, как получила в лоб крупным рассыпчатым снежком, шапка тут же скособочилась. Дворовая малышня затеяла бой снежками, и Малика попала под раздачу. Увидев, что натворили, ребята притихли. Малика выровняла шапку, отряхнулась от снега и радостно воскликнула:

— Это война!

Скатав кривой некрепкий снежок, она ответила на внезапное нападение неожиданной атакой. Ребята не растерялись, всей гурьбой принялись закидывать её мелкими, колкими снежками. Пришлось подключиться и Кириллу. Неизвестно, кто больше радовался снежной войне — малышня или студенты. Кирилл в основном выступал на одном фронте с Маликой, но периодически, будто случайно, награждал её снежком и тут же виновато разводил руками. В итоге Малика сменила коалицию и перешла на сторону соперников. Подросшей компанией они быстро залепили его холодными снарядами, насыпали льда ему за пазуху и, повалив на землю, закидали снегом.

Удовлетворившись победой, детвора разбежалась по домам, а Малика протянула руку поверженному Кириллу.

— Хвост застудишь, вставай уже.

Он закрыл глаза.

— Не хочу.

Малика опустилась на спину и сощурилась от яркости зимнего белого неба.

— Давай бабу слепим.

Кирилл нащупал руку Малики в мокрой насквозь перчатке, слегка сжал, но не ответил. По мечтательному выражению лица Малика догадалась, что его основательно придавило вдохновением.

Выждав несколько минут, Малика встала и сама принялась катать объёмный ком для снежной бабы. Кирилл очнулся уже на третьем, последнем — призванным стать головой. Помог пристроить керамзит вместо глаз и рта, воткнул в руку ветку. Отступив на шаг, оценил скульптуру.

— Похожа на Танечку. Такие же плодородные бёдра и ледяная душа.

Малика скептически оглядела белую фигуру, кивнула и неожиданно пнула снежную бабу в нижний шар. Немного подумав, влепила ей пощечину, оставляя вмятину на округлом холодном лице. Камешки посыпались, оставив скульптуру без глаз и рта.

— Совсем не похожа, — с наигранным безразличием произнесла она, — пойдём домой, холодрыга.

Уже в квартире Малика поняла, что промокла насквозь и, кажется, не на шутку промёрзла. Кирилл оглядел её мокрые ноги и негодующе воскликнул:

— Балбесина, так же и заболеть можно! Иди в душ, я развешу твои шмотки на батарее.

Он усадил Малику на диван и сам стянул с неё носки. Увидев полинявшие от дешёвой краски синие пальцы, не сдержал ухмылки.

— Пальцы, похоже, не спасти.

Малика встала.

— Отпилю на фиг, маленькая нога — признак аристократии.

Прежде чем пойти в душ, Малика заглянула в спальню Кирилла. Поковырялась на полках, но ничего не взяла, правда, обнаружила почти полную пачку презервативов. Оглядев комнату, нашла на стуле уже поношенную мужскую футболку, пропахшую одеколоном и по́том. Тут же стянула мокрые вещи, сбросив неаккуратной кучей прямо на пол. Немного подумав, избавилась и от влажного бюстгальтера. Только задрала руки вверх, собираясь надеть футболку, как услышала приближающиеся шаги. Засуетившись, запуталась в тонкой трикотажной ткани и едва успела развернуться спиной к двери, как услышала смущённый голос Кирилла:

— Ты почему не в ванной переодеваешься?

Малика одёрнула футболку и бросила взгляд в зеркало. Отражающийся в нём Кирилл выглядел взволнованным. Он уже переоделся в пижамные розовые штаны с пуделями. Несколько секунд Малика рассматривала через зеркало его обнажённый торс, потом перевела взгляд на мокрую кучу своих вещей и вспомнила, что не ответила:

— Чтобы ты одежду смог развесить.

Она обошла Кирилла, стараясь не коснуться его тёплого тела в узком дверном проёме, и скрылась в ванной. Кирилл присел на корточки и собрал одежду. Последним за лямочку поднял бюстгальтер. Вспомнил мелькнувшую в отражении грудь и задумчиво улыбнулся. У смуглой Малики кожа на груди, не обласканная южным солнцем, отливала белизной.

Пока она плескалась в душе, Кирилл заварил чай и разложил на тарелке её любимые булочки. Сервировав чаепитие прямо на полу рядом с диваном, включил телевизор и принялся бездумно переключать каналы в поисках чего-нибудь интересного.

Малика вышла из душа, воинственно сверкая глазами, встала напротив Кирилла и недобро сощурилась.

— Признавайся, видел?

Он очень натурально изобразил недоумение.

— Что видел?

Языкастая Малика неожиданно не смогла подобрать слово.

— Их видел?

Кирилл остановил свой выбор на какой-то комедии, отодвинулся подальше от чашек, наполненных опасно горячим чаем, и честно признал:

— Их не видел. Только одну.

Малика села рядом и, потянувшись за кружкой, нарочно перевела тему.

— Неси книги, будем строить плот для твоего спасения от потопляющей летней сессии.

Кирилл вернулся со стопкой учебников и задумчивым выражением лица.

— Я вижу в этом восстановление вселенской справедливости, — многозначительно начал он, — мне так и не удалось увидеть бюст Марины, и в качестве утешения судьба продемонстрировала мне твою грудь.

Малика неприкрыто оскорбилась:

— Ты назвал мою великолепную грудь утешительной?

Кирилл улыбнулся.

— Я не это имел в виду. Грудь у тебя и правда замечательная… — начал он неуклюже оправдываться.

— Это ты ещё вторую не видел. А в полном комплекте они просто бесподобны.

— Ну так покажи, — смело потребовал Кирилл и сам же оторопел от предложения. А если действительно покажет?

Малика хитро прищурилась: любопытство, замешанное на смущении, она, естественно, обнаружила раньше самого Кирилла. Взялась за край футболки и чуть оголила живот.

— Должна тебя предупредить. Она заколдована. Стоит тебе хоть раз её увидеть, и ты уже никогда не сможешь смотреть на грудь других женщин.

Кирилл отпрянул.

— Так не пойдёт, — он тряхнул головой. — Я и эту не забуду. Как жить-то теперь?

— Не хочешь, не надо,— откликнулась Малика.

На диване провалялись до самого вечера, съели все булочки, придавили их сверху заказанной пиццей. Периодически выключали звук на телевизоре и, не покидая разложенного дивана, занимались статьёй. Перебрасывались фразами, обменивались мыслями и снова наливались литрами чая. Пригревшись после морозной прогулки, Малика не заметила, как задремала, уткнувшись носом в развёрнутый корешок книги. Кирилл не стал её будить, вытянул из-под щеки учебник и укрыл голые ноги пледом. Взглядом непроизвольно задержался на тонкой футболке, больше обозначающей, чем скрывающей грудь. Кирилл весь вечер опасался случайно опустить взгляд и ненароком выдать собственные сумбурные эмоции, накрывшие его подобно внезапной болезни.

Дождавшись прихода Марины, встретил её в коридоре и поспешно приложил палец к губам.

— Кирюха в гостиной уснула. Не шуми.

Марина на цыпочках пробралась в спальню. Выключила свет и разделась до нижнего белья. Сразу же замоталась в одеяло. Но сегодня возведение преград не потребовалось. Кирилл лёг на постель не раздеваясь. Закинув руки за голову, потянулся всем телом, расслабляя мышцы. Только через несколько минут Марина поняла, что он не планирует её домогаться и, кажется, вообще уснул.

Но Кирилл не спал, изображал размеренное сонное дыхание, даже чуть всхрапнул для достоверности. Словно диафильм, он прокручивал в голове события сегодняшнего дня. Едва удержался от улыбки, когда в мыслях мелькнуло снежное побоище, вовремя вспомнил, что «спит». Погружаясь в вязкий пёстрый сон, припомнил нежную кожу на груди Малики, а воображение дорисовало остальное, заполнив ночь эротическими грёзами с участием лучшей подруги, с которой, как оказалось, их не связывают общие гены.

[1] Пост-мортем — Посмертная фотография (реже постмортем; англ.Post-mortem photography, от лат.post mortem— после смерти).