Колючка и стихоплёт

4 глава. Кирюха

Первая зима студенческой жизни пришла внезапно. По календарю это случилось ещё два месяца назад, но зимой это промежуточное время года и не пахло, скорее затяжной поздней осенью. А вот начало февраля отметилось мелким, словно манная крупа, снегом. Вымученный природный подарок к общему празднику для Малики и Кирилла.

Коммунальные службы так испугались первого снега, что тут же закидали его песком и солью. Только на деревьях он сохранился в первозданном виде, хоть и несколько скудном.

Малика скользила по грязной каше в направлении кафе, где её ждал Кирилл. Его силуэт виднелся в широком окне, однако соседний стул был уже занят.

Со «Звездопада первокурсников» не прошло ещё и полгода, а Малика уже чувствовала себя опытной, умудрённой студенткой. Первую сессию сдала на отлично, и была на хорошем счету у преподавателей. Вспомнив экзамены, Малика печально вздохнула: Витольд Ефимович уехал в Липецк. Дальше флирта, порой довольно откровенного, они так и не продвинулись. Зря только она ночами готовилась к его экзамену, намереваясь использовать меткие ответы по предмету как стрелы купидона.

Малика светилась от радости, предвкушая огромный кусок торта, который она слопает, и даже не будет пилить себя за обжорство, проклиная каждую калорию.

В пятнадцать лет друзья решили объединить свои дни рождения в один. Малика родилась летом, Кирилл — весной, но праздновали четвертого февраля. Дату выбрал Кирилл, месяц — Малика. Уже четыре года они благосклонно принимали поздравления от родственников в истинные дни рождения, но по-настоящему праздновали их только в конце зимы.

Прямо у дверей кафе ноги Малики разъехались, и она неэстетично шлёпнулась в неглубокую лужу. Чертыхнувшись, отряхнулась и вошла в кафе уже совсем в подпорченном настроении.

Увидев подругу, Кирилл махнул рукой и снова вернулся к прерванной беседе с Зиной. Столик был рассчитан на двоих, и Малика застыла рядом с девушкой, намекая, что та занимает не своё место.

Зина нервно поправила выбившуюся из причёски прядь и, мельком взглянув на Малику, зацепилась взглядом за грязные джинсы — на её лице тут же засветилось злорадство.

— Тебе бы домой, переодеться, — предложила она, надеясь, что совет будет услышан и принят к исполнению.

Кирилл встал, освобождая свой стул.

— Садись, я попрошу у официанта влажные салфетки.

Малика проводила друга взглядом неосознанно, к его внешности она привыкла, но вот посетительницы кафе оценили хорошую фигуру, на которой даже простые джинсы и свитер смотрелись лучше, чем на манекене. Став студентом, Кирилл изменил причёску, сделав новомодный «топ-кнот»[1]. Выбритые виски подчеркнули необычный разрез глаз и высокие скулы.

Малика понимала, почему Зина терпит от её друга унизительное обращение, наверное, ей льстило звание девушки Камарицкого, к тому же он умел быть и ласковым, и внимательным.

Вернулся Кирилл не только с салфетками, но и с огромным куском шоколадного торта. Поставив тарелку на столик, прямолинейно заявил:

— Зин, тебе пора. Сегодня наш с Кирюхой день. Мы всегда празднуем свой день рождения вдвоём.

Зина выслушала, мучительно краснея.

— Ты что, меня прогоняешь?

Малика почувствовала напряжение: впервые Зина рискнула нарваться на отказ, обычно отступала без боя, боясь потерять Кирилла окончательно.

— Когда ты пришла, я тебе сразу сказал, что жду Кирюху, — нетерпеливо напомнил он, нависнув над столом.

Зина вскочила, едва не опрокинув стул.

— Если сейчас ты выберешь свою ненаглядную Кирюху, мне можешь не звонить, — решилась она на ультиматум.

Кирилл сощурился, думал недолго, к этому и так всё шло.

— Пока, Зин, — не колеблясь, сделал он выбор.

Девушка вылетела на улицу, красная от злости и стыда. Всё-таки она надеялась, что Кирилл предпочтёт её.

Малика проводила рассерженную фурию сочувствующим взглядом и тут же отругала приятеля:

— Ну ты и скотина.

Кирилл сел напротив и придвинул тарелку с десертом к Малике.

— Это же наш день. Никаких Зин, Стасиков, Дим.

— Наташ и Марин, — подсказала она. — Но ты всё равно скотина. К чему вообще было морочить ей голову?

Кирилл откинулся на спинку стула.

— Я и не морочил. Сразу обозначил границы наших отношений. Секс, и не более.

Малика взяла вилку и отломила большой кусок от торта, прежде чем съесть, принюхалась и только потом отправила в рот.

— Границы? Бестолочь. Какие границы могут быть у чувств. Что бы сказали на это твоя мама и бабушка?

Кирилл поник, слова Малики попали точно в цель.

Удовлетворившись виноватым видом, Малика смягчилась. Придвинула тарелку к Кириллу и отдала свою вилку.

— Ладно, Эдька, лопай, — достав пару салфеток, она принялась очищать джинсы. — Итальянская нимфоманка разбудила в тебе монстра.

Кирилл мечтательно улыбнулся, вспоминая летние приключения.

— Могу и на тебя наброситься, Кирюха. Ты симпатичная, хоть и колючая. Из-за тебя я без девушки остался, куда мне теперь девать нерастраченное желание?

Малика вернула себе тарелку и в два укуса доела торт.

— Я тебе на узел завяжу твоё желание, например, двойной булинь[2]. Не забыл, что мы как бы родственники?

— Не забыл. Но Профессор этого так и не подтвердил.

— Ну и фиг с ней с Зиной. Зато теперь сэкономишь на презервативах. Ты же предохранялся?

Последняя фраза прозвучала довольно громко и привлекла внимание посетительниц за соседним столиком. Девушки переглянулись и зашептались, заинтригованно поглядывая на Кирилла.

Он смущённо улыбнулся. Прямота Малики до сих пор его поражала, а ей, в свою очередь, нравилось, когда он выглядел таким вот растерянным и ранимым.

— Зная историю моей семьи, могла бы в этом не сомневаться. Представляешь, насколько остро у нас стоял вопрос предохранения?

Малика широко улыбнулась, демонстрируя шоколадные крошки в зубах.

— Ты, наверное, о презервативах узнал раньше, чем о том, что деда Мороза не существует.

— Как не существует? — он придвинул к Малике стакан с водой.

Она отпила глоток и усмехнулась, Кирилл поймал её задумчивый взгляд и тоже улыбнулся.

Заговорили они одновременно:

— Помнишь, в десять лет…

— Помнишь, на первое сентября…

Прервавшись, громко рассмеялись. Малика кивнула, позволяя Кириллу озвучить общее воспоминание.

— Ты пришла в школу с надутым презервативом вместо шарика. Софию Премудрую чуть удар не хватил. Она, кажется, надеялась, что тебя разыграли, и ты сама не знаешь, что притащила на первое сентября.

Малика довольно улыбнулась.

— Наивная женщина. А ведь знала меня уже три года, могла бы и догадаться, что это именно моя идея. Жалко, чудо-шарик быстро лопнул. Только на паре фоток и засветился.

Кирилл наклонился над столом и стёр пальцем шоколадную кляксу с верхней губы Малики.

— Должен тебе признаться: это сделала моя мама. Она не смогла смириться с таким позорищем, отломила от розы шип и проколола твой шарик.

Малика заливисто рассмеялась.

— Ну круто же было?

— Не то слово, — он привстал, собираясь уходить. — Какая программа у нас на сегодня?

Малика накинула на плечи рюкзак и взяла его за руку.

— В этом году я придумываю подарок.

Они вышли на улицу, но не успели отойти от дверей, как Кирилл упал в ту же лужу, что десять минут назад приняла в свои объятия Малику. Он встал, отряхнулся и с досадой оглядел мокрые джинсы.

— Придётся идти домой, переодеваться. Что ты там придумала?

— Есть всё-таки высшая справедливость, ты искупался там же, где и я.

Малика загадочно улыбнулась и повела Кирилла в сторону дома. Точнее, его квартиры.

— Никуда не пойдём, у меня сюрприз.

В начале декабря женщины Кирилла сделали ему грандиозный подарок — приобрели в кредит двухкомнатную квартиру, которую частично обставили подержанной мебелью, купленной через интернет, а кое-что переехало из их квартиры. В кухне поселился шикарный стол, но ни один стул не прижился. Роль шкафа исполняла открытая вешалка и деревянный комод с латунными ручками, помимо этого мебельного винегрета в комнате расположилась большая двуспальная кровать, принявшая на себя основной удар после отказа её владельца от целибата. Чуть позже Кирилл докупил в свою комнату большое зеркало в пол, в зал — диван, а на кухню — холодильник. На этом пока решил покончить с меблировкой. Малика настояла на шторах хотя бы в спальне, чтобы спонтанные проявления эксгибиционизма хозяина квартиры остались без свидетелей.

Теперь гордый обладатель собственного жилища мог полноценно наслаждаться студенческой свободой: возвращаться в любое время, ни под кого не подстраиваться и есть полуфабрикаты. Малика практически жила у него, готовила на его кухне, решив спасти организм Кирилла от раннего гастрита и ожирения, но никогда не оставалась ночевать.

Малика почти бежала, волоча его за руку, и рассуждала вслух:

— А кто год назад татухи придумал? Притащил меня в салон без предупреждения. Пришлось придумывать, чем себя разукрасить, за две секунды. Вот и вышло чёрт-те что. Перекошенные человечки со скрюченными ножками.

Малика остановилась и, задрав рукав, продемонстрировала упомянутого человечка на внутренней стороне запястья. Существо походило на наскальный рисунок, с единственной цветной деталью — зелёным глазом. У Кирилла на руке был точно такой же уродец, но ни глаз, ни носа у него не было, только широкая улыбка в полголовы.

Кирилл оглядел татуировку на запястье Малики.

— Так ведь и задумано — стилизованный рисунок.

Она ухмыльнулась и снова продолжила движение.

— А ещё год назад ты потащил меня на каток. Я на коньках впервые стояла и почти час билась об лёд, как мазохистка, пока не научилась скользить вдоль бортика.

Кирилл остановился у подъезда и приложил к домофону магнитный ключ.

— Зато потом тебя не могли выгнать с катка, чуть не погрызла инструктора, когда он пытался тебя выпроводить.

Поднявшись на третий этаж, Кирилл открыл двери и пропустил Малику вперёд. Она разулась и сразу же направилась в ванную. Пока мыла руки, Кирилл принёс свою футболку и домашние штаны.

— Подвернёшь снизу, и тесёмки на поясе расслабь, чтобы попец влез.

— Ах ты ж гад! Сам убеждал, что я не толстая!

Кирилл едва успел захлопнуть двери, как в них врезались скатанные в комок грязные джинсы.

Когда Малика вернулась в комнату, Кирилл уже переоделся, сидел на краю стола с кружкой чая. Окинул Малику внимательным взглядом. В его голове образ растрёпанной драчуньи в синяках и ссадинах никак не желал сливаться с этой новой красивой девушкой. Волосы отросли до плеч, придав лицу мягкость, фигура округлилась в положенных местах, но взгляд оставался всё таким же озорным.

Он широко улыбнулся.

— Это я говорил до исполинского куска шоколадного торта в кафе.

Малика вышла в прихожую и вернулась уже с рюкзаком. Обойдя стол, уселась на подоконник и расстегнула молнию. Её рука нырнула в недра рюкзака и замерла там, намеренно интригуя.

— В этом году мы никуда не пойдём. Я придумала тебе другой подарок.

Кирилл застыл в ожидании, не отрывая настороженных глаз от руки Малики.

Она медлила, наслаждаясь его нетерпением. Дождавшись, когда он наконец моргнёт, выудила небольшую книжку в мягкой глянцевой обложке.

— Это тебе. — Уже протягивая подарок, почувствовала, что жутко волнуется.

Кирилл привстал со стола и коснулся подарка, сразу не забрал, и какое-то время они оба держали книгу. На мутно-зелёной обложке, напоминающей рябь на поверхности реки, размашисто рукописным шрифтом было выведено его имя и фамилия.

Малика разжала пальцы и перевела взгляд на лицо Кирилла. На нём успело смениться несколько эмоций, прежде чем застыло изумление, смешанное с благодарностью.

— Это мои стихи?

— Пушкина, — по привычке огрызнулась Малика. — Твои, естественно.

Несколько лет подряд она собирала все клочки, на которых Кирилл записывал рифмованные строчки. Ни один черновик не выкидывала, складывала. Выпросила блокноты у Василисы Максимовны. Отрывков и вполне готовых стихотворений накопилось на целую книгу, которую она и заказала в типографии.

Кирилл растерялся, от щемящей радости и благодарности глаза наполнились слезами.

— Спасибо, — глухо отозвался он, не решаясь поднять взгляд, чтобы не выдать захлестнувших его эмоций.

— Эдька, дурак. Ты что, плачешь? — Малика безжалостно растормошила хвост на его затылке и, оттопырив ему уши, развернула лицом к себе. — Согласна, некоторые твои творения — это не просто слёзы, а прямо кровь из глаз. Особенно любимая рифма «любовь-вновь» и «ушла-могла».

Кирилл крепко обнял Малику, вжавшись носом в изгиб её шеи, и повторил:

— Спасибо, Кирюха. Это лучший подарок.

— Может, ты и мне когда-нибудь посвятишь стихотворение. — Малика заёрзала, высвобождаясь из медвежьих объятий.

— Уже два посвятил, и ты их видела, — напомнил он.

— Это те, что называются «Сколопендра» и «Чертополох»?

Кирилл отступил к столу и снова взялся за чашку с чаем.

— Они самые. У меня нет для тебя равноценного подарка.

Малика задумалась, почёсывая стопой голень.

— Подари мне обещание. Когда-нибудь попрошу тебя о чём-то для меня важном, и ты не посмеешь отказать, — она приблизилась к Кириллу и заглянула в зелёный глаз, намеренно избегая чёрного. — А у меня ещё один подарок — план по завоеванию Марины.

[1] «Топ-кнот» — мужская стрижка, хвостик или петля из волос, собранные на затылке. Дословно переводится как «узел на макушке». Предполагает выбривание висков.

[2] Булинь, по-другому — беседочный узел. Один из основных и наиболее древних узлов общего применения. Незатягивающаяся концевая петля.