Колючка и стихоплёт

Кирилл вышел в коридор вслед за партнёршей, у дверей оглянулся на танцующую со Стасом Малику, ощутив непривычный холодок, скользнувший вдоль позвоночника. Сердце тут же потянулось обратно, но сухие тонкие пальцы обхватили его ладонь, увлекая прочь от зала.

— Пойдём. Просто хотелось с тобой поговорить без этого балагана, вспомнить прошлое.

Он послушно побрёл за Наташей, то и дело оглядываясь на сверкающий огнями зал. Наташа остановилась зразу за поворотом коридора, села на край подоконника, перекинув ногу за ногу, склонила голову к плечу.

— Танечка была права, ты стал настоящим мужиком. Или так говорила её мама? Не помню уже. Ты изменился, Кир. Красивый и такой… чужой.

Кирилл оглянулся, прислушиваясь к музыке. Убедившись, что ритм быстрый, а значит, медленный танец закончился, немного расслабился.

— А ты почти не изменилась. Как была принцессой, так и осталась.

Наташа печально вздохнула.

— Ты был моей первой любовью.

— Я в этом сомневался. Всё-таки ты меня бросила.

Наташа неопределённо пожала плечами, край широкого выреза соскользнул, оголяя изящные ключицы.

— Помнишь наш первый поцелуй?

Кирилл прислонился к стене, задумался на несколько секунд.

— Помню. Мы поцеловались в коридоре у тебя дома.

— Нет. Это было в подъезде, на первом этаже. В коридоре ты не решился. В моей комнате тоже почему-то медлил, а когда мы уже почти вышли на улицу, неожиданно поцеловал, прижав к холодной металлической двери.

Кирилл слегка нахмурился, злясь на неточность своих воспоминаний.

Наташа недоверчиво сощурилась.

— Это был твой первый поцелуй?

— Да, — сконфуженно отозвался Кирилл.

— Неправда, — неожиданно разозлилась Наташа, — первый ты подарил Малике.

Кирилл опешил, чуть отклонился, но спорить не стал.

— Откуда знаешь?

Наташа шумно втянула носом воздух, задышала нервно и прерывисто.

— Мне Танечка рассказала. Видела вас в Сафари-парке. Не один раз. Я не знала, верить ей или нет? Всё ждала, что ты признаешься или предложишь расстаться, но ты вёл себя как обычно, а пото́м наконец поцеловал меня, да так, что у меня ноги подкосились. Танечка и раньше лгала, поэтому я убедила себя, что это её очередная гадкая выдумка. Теперь точно знаю, что нет. А у меня это на самом деле был первый поцелуй.

Кирилл с опаской покосился на непривычно взволнованную Наташу, когда она в очередной раз тяжело вздохнула, почувствовал слабый запах алкоголя.

— Кирюха учила меня целоваться, чтобы тебя поразить, — признался Кирилл, вспоминая дни тренировок.

— Ты не помнишь наш первый поцелуй, зато я уверена, что поцелуи со своей Колючкой помнишь прекрасно!

Кирилл не ответил, его накрыла волна воспоминаний: горячие губы Малики, запах мятных леденцов, привкус малиновой гигиенической помады смех, неловкие удары зубами, короткостриженый затылок Малики и мягкая фланелевая пижама на её теле.

— Помню, — кивнул Кирилл, поражаясь внезапно всплывшим деталям. Сердце зачастило, глупая рассеянная улыбка расползлась по его лицу.

— Даже спустя столько лет это всё равно больно. — Её голос задрожал, глаза влажно блестели. — Ты всегда выбирал её. Всегда.

— Ты немного пьяна, — заметил Кирилл. — Я тебя я любил.

Наташа горько рассмеялась.

— Это я тебя любила. Осознала это позже, но поверь мне, больно было не меньше. Никогда ты мне не принадлежал, Малика всегда оставалась рядом, даже когда её не было. В твоих разговорах, в твоих мыслях, — она нервно взмахнула рукой. — Что сейчас говорить! Вы всё-таки вместе.

— Да, вместе, — рассеяно согласился Кирилл.

В тягостный разговор неожиданно вмешался телефонный звонок. Кирилл приложил трубку к уху, побледнел и быстро проговорил:

— Мне нужно бежать, скажешь Кирюхе, чтобы нашла меня позже, хотя лучше я сам позвоню.

Малика в который раз оглядела зал в поисках Кирилла. Убедившись, что исчез не только он, нахмурилась, ощущая закипающую холодную ярость. Кода заиграла медленная тягучая мелодия, не сразу заметила, что рука Стаса настойчиво тянет её в центр зала. Она танцевала, механически переставляя ноги, беспрестанно оглядывая мелькающие пары. В сердце поселилась ноющая колючая боль, разрастающаяся с каждым вздохом. Поймав откровенно весёлый взгляд партнёра, она не сдержалась:

— Стас, скажи честно, тогда, в школе, я тебе хотя бы нравилась?

Он не растерялся, скользнул рукой по её спине, притягивая к себе ближе, коснулся губами виска.

— Нравилась? Я был в тебя влюблён, как дурак, — отклонился, приняв изумление как комплимент, и продолжил: — Ты такая была ядовитая, колючая, не подступиться.

Малика неосознанно остановилась, прекращая танец, но Стас деликатно её подтолкнул.

— Тогда почему ты сбежал? Если я тебе так нравилась, почему после выпускного просто смылся и не позвонил? — вопрос прозвучал громко, заставляя обернуться невольных слушателей.

Стас ухмыльнулся, далёкие юношеские чувства вызывали приятную ностальгию, ни печали, ни обиды не осталось. Он и не подозревал, что Малика ощущает совсем другое.

— Неужели Кирилл тебе не говорил? Это же вроде этап становления ваших отношений, будете своим детям потом рассказывать.

Малика на мгновенье опешила, забыв, что сегодня для всех они изображали пару, Кирилл пару раз назвал её невестой. Почуяв манящий запах приоткрывшейся тайны, она осторожно спросила, боясь спугнуть Стаса напором и волнением:

— Интрига какая. И что же Эдька мне не рассказал?

Если бы Стас не выпил полчаса назад бокал шампанского на голодный желудок, ему хватило бы проницательности не раскрывать секрет. Но ободрённый алкоголем, он решил, что прошлое давно потеряло свою силу, и признался:

— Кир убедил пригласить тебя на медленный танец, даже если ты будешь брыкаться и плеваться ядом. Но, если честно, я и так планировал на выпускном с тобой закрутить, может, даже сорвать цветок невинности.

От последней фразы Малика поморщилась.

— Это вообще ничего не объясняет. Я тебе резко разонравилась? Так плохо целуюсь, что ты тут же остыл?

Стас ухмыльнулся:

— Я выполнял часть уговора. Кирилл заплатил мне, чтобы я оставил тебя в покое, если честно, поцелуй тоже запретил. Но я не сдержался, всё-таки ты была мне далеко не безразлична.

Малика почувствовала, как что-то горячее, острое сдавило горло спазмом, но спросила на удивление спокойно:

— Заплатил, чтобы ты меня отверг?

— Ну… да. Чтобы я тебя не трогал, не искал встреч, не звонил и на твои звонки не отвечал. В общем, чтобы я станцевал с тобой один танец и навсегда исчез из твоей жизни. Он у тебя романтик! — неожиданно закончил признание Стас.

Малика нервно хихикнула.

— Надеюсь, он дорого оценил мои чувства.

Она резко отпрянула, ощущая зуд в ладонях. Хотелось ломать, крушить, освободить боль, скрутившую внутренности. Выпустить монстра. Оглядев зал, Малика не нашла причину своей ярости и вскипела ещё больше. Гнев требовал выхода, клокотал в груди, наливаясь чернотой.

Оставив растерянного, она помчалась в класс за пуховиком. Не ощущая порывов студёного ветра, вылетела на улицу в распахнутой куртке, пробежала несколько метров до ворот школы и с силой саданула кулаком по металлической перекладине забора. Ободранные костяшки закровоточили, ослабляя злость.

По пути домой Малика несколько раз набрала номер Кирилла, но в ответ слышала лишь гудки. Решив, что он потерял счёт времени, уединившись с Наташей, она со злостью бросила мобильник на асфальт и придавила ботинком. Экран хрустнул, как сломанная кость, и потух. Оставив разбитый телефон прямо на дороге, Малика побежала домой. Поднявшись на этаж, в свою квартиру не пошла, ринулась к соседней двери. На громкие настойчивые удары никто не ответил, но Малика колотила, не останавливаясь, размазывая кровь из разбитых костяшек по светлому, недавно обновлённому дерматину. Выдохнувшись, устало опустилась на пол и затихла.

На лестничной площадке она просидела больше часа, убаюкивая пульсирующую болью кисть. Встала с трудом, будто после тяжкой болезни, и побрела домой. Когда вошла в свою комнату, ощутила странную опустошенность, будто мысли и чувства выстудило холодным зимним ветром, оставив тягостное безразличие и усталость.

Мутный луч солнца прорезал предрассветный мрак комнаты и остановился на лице Малики. Она сморщилась, закрыла рукой лицо, не желая выныривать из сновидения. Но уже через секунду, резко открыла глаза. Опознав комнату, болезненно скривилась и шмыгнула носом.

Вчера она так и не сняла куртку, в ней и заснула. Встряхнувшись, побрела в ванную, где умылась, старательно избегая зеркала. Горло саднило от слёз, лицо припухло, кисть покрывала корочка засохшей крови. Напившись воды прямо из-под крана, Малика вернулась в комнату и замерла у окна. Дверь подъезда открылась, выпуская на улицу Кирилла. Вставив в уши бусины наушников, он накинул капюшон толстовки и нервно дёрнул молнию куртки под самое горло. Его лицо Малика не успела рассмотреть, но спина выглядела напряжённой, плечи слегка ссутулились.

Не раздумывая, она бросилась из комнаты вслед за ним, на ходу втиснув ноги в ботинки. Бежала, спотыкаясь о болтающиеся шнурки, но не останавливалась. Кирилл направлялся в сторону припаркованной машины, целеустремлённо, сосредоточенно, не глядя по сторонам. Малика сократила расстояние до двух десятков метров и окликнула его едва слышно, хрипло, не в силах назвать Эдькой.

— Кирилл.

Он не приостановился, не расслышал сдавленный шепот.

Малика стянула с ноги незашнурованный ботинок и кинула ему вдогонку. Ботинок несколько раз перевернулся в воздухе, как заправский томагавк, и клюнул Кирилла квадратным каблуком прямо между лопаток. Тот резко присел и обернулся. Молча смотрел, как Малика приближается к нему, прыгая на одной ноге. Не отрывая взгляда от странного зрелища, поднял «снаряд» и протянул ей. Он улыбнулся, но улыбка вышла уставшей и вымученной.

— Кирюха, я думал, ты ещё спишь. Извини, что…

Малика не дала ему договорить, приблизившись почти вплотную, вырвала из рук Кирилла ботинок, с размаху ударила им в грудь. Кирилл согнулся от удара и закашлялся. Посмотрел на Малику недоумённо и обиженно. Сразу понял: случилось то, чего он так боялся.

Она не пыталась скрыть обиду и боль, не замечала, что в глазах стоят слёзы. Сказала холодно и на удивление бесстрастно:

— Как ты мог? Зачем? Стас был моей первой любовью, и в твоих силах было не сделать её несчастной.

Кирилл судорожно вдохнул.

— Кирюха…

— Заткнись, — отрезала она и замахнулась для очередного удара, — ты не имел права вмешиваться.

Кирилл безотчетно выставил руку, закрывая лицо.

— Я хотел защитить тебя, — сказал он, осознавая, как беспомощно и банально звучит оправдание, — нормальных отношений у вас никогда бы не получилось. Только боль.

— Не тебе это решать! Откуда ты знаешь, что получилось бы, а что нет? — она резко взмахнула ботинком, шнурки плетями рассекли воздух в сантиметре от лица Кирилла. — Никто уже не узнает. Ты не дал шанса попробовать, решил за меня, за нас.

Кирилл опустил взгляд, не зная, какие ещё подобрать слова, чтобы Колючка поняла его поступок, прислушалась. Увидел кисть Малики с засохшими потёками крови и встревожился:

— Что у тебя с рукой?

Он потянулся, чтобы рассмотреть испачканные пальцы, но Малика резко отступила назад.

— Не думала, что ты способен на такое. Ты заплатил Стасу, чтобы он сделал мне больно, чтобы он отверг меня, — она затрясла головой. — Я ещё плакалась тебе на его холодность, а ты молча слушал, соглашаясь, что он подлец.

— Иди домой. В расстёгнутой куртке и без шапки ты можешь простыть, — только сейчас Кирилл обратил внимание, что Малика больше не балансирует на одной ноге, стоит необутой ногой в подмерзшей луже и, кажется, не замечает этого. — Надень ботинок.

Малика нахмурилась, приняв внезапную заботу за оскорбление. Соединила распахнутые полы пуховика, прищурилась озлобленно и мрачно. Кирилл с трудом выдержал откровенно враждебный взгляд, качнул головой, успев понять за секунду, что она собирается сказать.

— Не говори этого, пожалуйста.

Малика угрюмо усмехнулась.

— Я тебя ненавижу, — веско произнесла она, делая паузу перед каждым словом.

Не дожидаясь оправданий, развернулась и побрела домой.

Кирилл стиснул зубы, чуть качнулся вперёд, но не последовал за ней. Сел в машину, однако мотор сразу не завёл, какое-то время смотрел на двери подъезда: в голове настойчивой записью вертелись последние слова Малики, сочась ненавистью и горечью.

Когда в квартиру вошёл Профессор, Малика уже успела принять душ. Перемотав руку, она села на кухне за стол.

Он наградил её недоумённым взглядом.

— А ты почему не в больнице?

— С чего вдруг? — Малика оторвалась от созерцания разводов на старой клеёнке и перевела взгляд на свою забинтованную кисть. — Из-за руки там точно делать нечего.

Профессор несколько секунд молча за ней наблюдал.

— Ты знала, что Василиса была беременна?

Малика замерла:

— Была?

— Вчера случился выкидыш.

Малика резко вскочила, опрокидывая стул на пол.

— Как она?

— В больнице. Кирилл туда поехал, я думал, ты с ним.

— Отвези меня, — приказала Малика, не задумываясь над чувствами, что в ней вызвала эта новость.

Всю дорогу до клиники она просидела молча, погружённая в безрадостные мысли, такого коктейля эмоций ей ещё не приходилось испытывать. Сердце лихорадочно тарахтело, разгоняя адреналин по организму, требуя активности, но Малика, наоборот оцепенела.

В коридоре она увидела Кирилла с бабушкой. Он сделал шаг в её сторону и тут же замер. Малика мазнула по нему взглядом, будто по незнакомцу, Веронике Петровне сдержанно кивнула и направилась в палату.

Шурик расположился в кресле рядом с полусидящей в кровати женой, они о чём-то беседовали, но с приходом Малики резко замолчали. Василиса Максимовна вымученно улыбнулась.

— Привет, Малика, — повернувшись к Шурику, попросила: — Оставь нас, пожалуйста.

Она протянула руку, призывая Малику приблизиться к кровати. Та сделала шаг и неожиданно расплакалась. Изо всех сил стиснула зубы, но подавить начавшуюся истерику не смогла. Ревела, старательно сдерживая всхлипы и приглушая звуки.

Василиса Максимовна гладила её по голове, успокаивая, приговаривая ничего не значащие слова, заметив промежутки между всхлипами, ласково произнесла:

— Солнышко, ну что ты так убиваешься? Всё будет хорошо. На маленьком сроке такое случается. Врач сказал, я смогу иметь детей. Нужно только поберечься.

Малика шмыгнула носом и отвернулась, истерика отступала, оставляя после себя опустошенность и стыд. Василиса Максимовна потеряла ребёнка и при этом успокаивала её.

— Что-то я расклеилась. Устроила тут всемирный потоп.

— Я не расскажу Кириллу, что ты, оказывается, такая чувствительная, — хитро подмигнула Василиса Максимовна.

Малика ещё немного посидела в палате, чтобы веки потеряли припухлость и не выдали её истерику. Когда вышла в коридор, столкнулась с Кириллом.

Поймав за руку, он развернул её к себе лицом.

— Давай поговорим.

Она дёрнулась, пытаясь высвободиться из крепкого захвата.

— Отвали.

— Я не отпущу тебя, пока не выслушаешь.

Услышав голоса Профессора и Вероники Петровны, они одновременно повернули головы в конец коридора и отступили в стороны.

— Давай выйдем на улицу и поговорим, — настоял Кирилл.

— Кирилл, я не хочу с тобой говорить, мне видеть тебя невыносимо. Мог бы догадаться, что этот поступок я не прощу.

Он вздрогнул не столько от слов, сколько от собственного имени, произнесённого Маликой. Пятнадцать лет он не слышал от Колючки такого обращения, и если когда-то его радовало, что он не «придурок» и не «принцессочка», то сейчас от имени, данного при рождении, повеяло стужей.

— Можешь меня ударить, — решительно произнёс он, разводя руки в стороны, — давай же. Только не уходи сейчас, пожалуйста.

— Я просто не желаю тебя видеть, — на удивление спокойно произнесла Малика и сдвинулась в сторону, пытаясь его обойти.

Кирилл встал на пути, перегородив ей дорогу.

— Помнишь, два года назад, когда мы поссорились, ты обещала, что не будешь решать сгоряча, не позволишь нашей дружбе разрушиться из-за твоего упрямства.

— Так ты сделал гнусность и подстраховался заранее, потребовав с меня обещание?

Кирилл мотнул головой, понимая, что оправданиями завёл себя в тупик. Устало поник, ощущая безвыходность и какую-то мрачную готовность.

— Я не смогу без тебя, — признался он.

— А я смогу, — прошептала Малика и, воспользовавшись тем, что к ним приблизился Профессор, ушла без дальнейших объяснений. Она до последней секунды ждала, что Кирилл попросит прощения, но он явно сожалел не о поступке, а о том, что его обман раскрылся.