Колючка и стихоплёт

6 глава. Дружба

День выдался на удивление солнечным. Три дня до этого лил дождь, превращая улицы в притоки Амазонки. Мокрый асфальт парил, охотно отдавая воду, воздух настолько пропитался влажностью, что казалось, его можно пить.

Кирилл вернулся с очередных соревнований накануне ночью. В плотном графике образовалось окно для отдыха и восстановления перед очередным рывком за медалью. Это самое окошко в несколько дней Кирилл планировал провести с Маликой, желательно в деревне у Антонины Сергеевны. Калинка была параллельным миром, свободным и благоухающим августовскими яблоками. Там всё было ярче и ароматнее, а Малика — дружелюбнее.

Они созванивались каждый день, но виделись последний раз почти два месяца назад перед закрытием сессии. Три экзамена Кирилл осилил с удовлетворительной отметкой, благодаря стараниям Малики, последний ему «подарил» декан факультета физкультуры в счёт будущих побед во славу института. Первый курс он всё-таки окончил и довольно сносно.

Выспаться Кириллу не удалось: пара часов в горизонтальном положении, инъекция кофе, и он отправился к Малике. Голова гудела, и состояние сильно напоминало похмелье. Кирилл брёл к месту встречи, будто продираясь сквозь туман. Мир двигался замедленно, звуки растягивались и доносились приглушенно, словно сквозь вату. Кирилл почти достиг цели — городского сквера, ощутил на лице бодрящие капли фонтана, но тут его перехватил однокурсник.

— Привет, ты же вроде во Франции должен быть? Позавчера только по телевизору тебя показывали.

Кирилл остановил неприязненный взгляд на Сергее, вот уж кого он не желал сейчас видеть.

— Только приехал. Я с Кирюхой договорился встретиться. Она, наверное, уже ждёт.

— Ну её, твою Кирюху. Там у фонтана такие тёлочки, — парень изобразил руками объёмный бюст, — молочная порода. Пойдём знакомиться.

Он приобнял однокурсника, направляя его в нужную сторону.

— Серёга, отвали, — Кирилл освободился от неприятно тяжелой руки.

Он обошёл фонтан почти по кругу, с сожалением отмечая шаги за спиной. Приставучий однокурсник следовал за ним по пятам. Пройдя ещё несколько метров под живительными брызгами фонтана, Кирилл остановился. На деревянной скамейке сидели две смутно знакомые блондинистые девушки, ещё одна стояла к нему спиной, точнее, не стояла, а приплясывала от нетерпения. Кирилл засмотрелся на фигуристую особу в лёгком белом сарафане, лучи утреннего солнца бессовестно просвечивали его насквозь. Девушка откинула тёмно-каштановые волосы и повернулась. Её смуглое лицо тут же озарила широкая улыбка, раскосые глаза сощурились. Кирилл застыл, обездвиженный непредвиденным конфликтом органов чувств и мозга. Его глаза уже опознали Малику, но сознание отмахивалось от мысли, что девушка, которой он любовался минуту назад, и его колючая Кирюха — это одно и то же существо. Окружающая действительность сузилась до лица подруги, остальной мир размылся и выцвел.

Малика подскочила к Кириллу и щёлкнула по носу.

— Эдька, у тебя что, столбняк приключился?

Он встряхнулся, сфокусировал взгляд.

— Ты в платье?

Малика взялась пальцами за край сарафана и провернулась на одной ноге. Подол интригующе подскочил, высоко оголяя ноги.

— Нравится?

— Я тебя не узнал, — растерянно признался Кирилл, — чуть не влюбился.

— Придурок.

Она толкнула его в плечо и тут же, кинувшись на шею, прижалась всем телом. Чмокнула несколько раз в скулу, практически в выбритый висок. В ухе Кирилла, попавшем в зону поражения, неприятно зазвенело. Покончив с поцелуями, Малика попыталась отодвинуться, но он снова притянул её к груди и на какое-то время застыл, уткнувшись носом в нагретую солнцем макушку.

Сзади раздалось покашливание.

— Нормально ты с дамами знакомишься. А мне тоже так можно?

Кирилл нехотя отстранился, наваждение схлынуло, он снова видел перед собой Малику. Не оглядываясь на Сергея, раздражённо пояснил.

— Это и есть Кирюха.

Сергей присмотрелся, но все равно не узнал девушку, к которой приставал на балконе в День всех влюблённых. Эля и Милена поздоровались с Кириллом осторожно, с придыханием, глядя на него как на знаменитость. Он кивнул в ответ, продолжая неосознанно удерживать Малику за плечо, чуть склонился к её виску.

— В ссылку к бабушке?

— В помидорный рай, — подтвердила она.

«Порталом» в параллельный мир служила машина Профессора. Он забрал Малику вместе с Кириллом ближе к обеду от ворот общежития. На сиденье рядом с водительским креслом сидела Вероника Петровна. Она тепло обнялась с внуком и приветливо поздоровалась с Маликой. Андрей Иванович не объяснил, почему в поездку он взял соседку, она тоже промолчала. Привычно, будто не в первый раз, Вероника Петровна поинтересовалась, заправлена ли машина и успеют ли приехать до обеда.

Почти всю дорогу до Калинок друзья беспрестанно переглядывались. Малика удивлённо округляла глаза и косила ими то в сторону водителя, то в сторону Вероники Петровны, а Кирилл недоуменно пожимал плечами. Они одновременно решили, что эта поездка неспроста, и между их родственниками однозначно что-то зреет. Вскоре Кирилл задремал, привалившись к плечу Малики, она бережно уложила его голову на свои колени и, воспользовавшись временной беспомощностью, наплела ему косичек, превратив модный топ-кнот в мелкие жгутики.

Антонина Сергеевна обрадовалась прибытию гостей, но не успела начать откармливать внучку: Малика взялась убегать из дома чуть ли не с рассветом. Питалась неизвестно где, скорее всего, на чужих огородах. Возвращалась набегами, когда Профессор и Вероника Петровна где-то бродили или пережидали обеденную жару, устроив себе тихий час. Кирилл поначалу ловил Малику и составлял ей компанию, но она выглядела как никогда ожесточённой и явно искала уединения.

На четвёртый день Малика не сбежала и осталась на завтрак, зашла в беседку мрачнее тучи, буркнула приветствие, будто ругнулась, и опустила взгляд в тарелку с оладьями. Профессор делал вид, что ничего странного и требующего объяснения не происходит. Не пытался с ней побеседовать, просто поставил перед фактом — Вероника Петровна теперь не просто соседка. Кирилл озабоченно поглядывал на Малику. За эти дни, что она демонстративно игнорировала отношения родственников, он успел с ними свыкнуться. Бабушка казалась нескромно цветущей и довольной, её смех помолодел, обретя игривость и нотки флирта.

Профессор разлил чай по кружкам и, подвинув сахарницу к Веронике Петровне, непривычно мягко ей улыбнулся. Она благодарно коснулась его руки, накрыв ладонью узловатые пальцы. Малика смотрела на их сцепленные руки как на что-то мерзкое до такой степени, что это недостаточно прихлопнуть тапкой. Кирилл поймал этот гадливый осуждающий взгляд и покачал головой. Малика резко вскочила, словно присела на раскалённую сковороду, и, не извинившись, выбежала из беседки.

В этот раз Кирилл не оставил её в покое: она и так достаточно нагулялась в одиночестве. Какое-то время бежал сзади неё на расстоянии, но не теряя из вида. Малика свернула с дороги на тропу, ведущую в лес. Не оглядываясь, пронеслась через поляну, свернула к речке, но не угомонилась и принялась носиться вдоль берега, вытаптывая на влажном берегу земляную тропу.

Запыхавшись Кирилл выбежал на берег, но к Малике не приблизился. Она напоминала бомбу с часовым механизмом — того и гляди рванёт. Он устроился на поваленном дереве и молча наблюдал за её метаниями. Видя, что приступ бешенства затягивается, принялся плести венок из ромашек и колосков. Малика не смотрела в его сторону, хотя его присутствие почувствовала, фыркала, пинала камни, в бессильной ярости топала ногами.

Кирилл закончил венок и подошёл к Малике. Она подняла сверкающий гневом взгляд, но не оттолкнула его и не нагрубила. Он надел венок на её макушку, великодушно соглашаясь с её правом злиться, и печально улыбнулся.

— Когда эта корона засохнет, заваришь себе чай. Ромашка вроде успокаивает.

Малика тряхнула головой, но ромашковая диадема села как влитая. Одинокий колосок выбился из плетения и завис над глазом, она раздражённо дунула на него, но он не сдвинулся ни на миллиметр. Малика сердито вырвала пучок травы из венка и, бросив под ноги, втоптала в землю.

— Он, оказывается, может любить. Может быть внимательным и нежным. Что ж тогда мне не досталось ни капли! А улыбка? Мне он никогда не улыбался.

Редко Малика выглядела такой ранимой, и Кирилл неожиданно растерялся от нового ощущения беспомощности. Когда-то в школе в День святого Валентина в её глазах впервые промелькнула непривычная уязвимость, но быстро потухла, сменившись плутовскими искрами. Как бы ей ни было плохо, она всегда оставалась дерзкой и сильной.

Он коснулся её щеки осторожно, будто боялся спугнуть. Палец скользнул по мокрой скуле — когда скатилась первая слеза, он и не заметил.

— Кирюха… — он притянул Малику к груди, её влажные щёки заелозили по его футболке.

Она дёрнулась, желая освободиться от тягостной жалости, но Кирилл уже давно не был соседом-хлюпиком, от которого можно было избавиться парой приёмов кикбоксинга.

— Это у меня аллергия на цветение амброзии, — пробормотала она, не поднимая головы.

— Я так и подумал. Вся футболка в твоих аллергических соплях.

Малика отстранилась.

— Что у нас теперь за степень родства?

Кирилл взял Малику за подбородок и тепло улыбнулся.

— Кажется, ты будешь мне тётей.

— Я уже совсем запуталась.

— Я же говорил, Профессор странный, — он легко чмокнул Малику в нос и отступил. — Пойдем всё-таки позавтракаем.

Она покачала головой.

— Иди. Я хочу в речке окунуться, прополоскать мысли.

Она без стеснения стянула через голову футболку и, оставшись в бюстгальтере, принялась за молнию на джинсах.

Кирилл взволнованно оглядел берег.

— Совсем, что ли, чокнулась? А если кто увидит?

Малика сняла джинсы и развернулась к нему лицом.

— Ну, ты видишь и что? Это почти как купальник, даже приличнее моего малинового.

— Вот в этом «почти» вся разница. Я вижу две трети твоей груди, — осуждающе проворчал Кирилл, указав пальцем на кружевные чашечки.

— Ты уже её видел и даже щупал, — напомнила Малика, нарочно выпятив грудь.

— С тех пор она заметно подросла, — Кирилл оценивающе присмотрелся к округлому бюсту.

— Хорош пялиться и пойдём со мной купаться, принцессочка.

Услышав неприятное прозвище, Кирилл скривился. Малика редко его так называла, только когда злилась и хотела намекнуть на излишнюю осторожность. Он секунду колебался, потом вздохнул и тоже принялся раздеваться.

Малика дождалась, когда он сложит одежду ровной стопкой и останется в трусах. Оглядела его с ног до головы рентгеновским взглядом, доставшимся по наследству от Профессора.

— Ты, зараза, красивый. Я прямо горжусь, каким ты стал. Из сморчка, которого хотелось пнуть, превратился вот в это. Девчонки пищат, глядя на тебя.

Кирилл неосознанно приосанился, позволяя оценить разворот плеч и рельефность мышц, но произнёс немного печально:

— После Зины никто не пищит.

Малика потрогала ногой студёную воду Калинки.

— Я же обещала, что Марина будет твоей.

Она с разбега плюхнулась в речку. Кирилл сначала постоял в воде по колено, потом одним махом нырнул с головой.

Поначалу купание в Калинке не приносило удовольствия. Вода обжигающе кусалась и прогреваться не планировала. Друзья энергично молотили руками, разгоняя кровь по мышцам, но далеко не заплывали. Малика согрелась, когда принялась нырять с плеч Кирилла то с переворотом, то «бомбочкой», то неуклюжей рыбкой. Кирилл попробовал использовать Малику в роли трамплина, но, пока вскарабкался, втоптал её в ил почти по колено. Он бы с места и то выше подпрыгнул. Малика вынырнула на поверхность взлохмаченная и злая. Сорвала у берега камыш и принялась гонять Кирилла по берегу, намереваясь отхлестать по пятой точке.

Он ловко уклонялся от рассекающего воздух сухого стебля, иногда забегал в воду. Оглядываясь на Малику, пугал, что у неё слетел лифчик. Она поначалу велась на бесхитростные выдумки и каждый раз проверяла, на месте ли нижнее бельё. Кириллу надоело убегать от возмездия, он хотел немного поплавать и вернуться домой. Малика подняла руку, намереваясь в последний раз его припугнуть, но увидела в его глазах растерянность, даже испуг.

— Не двигайся. Сзади змея.

Малика застыла, скосив глаза.

— Большая? Ядовитая?

— Будешь шевелиться — узнаешь.

Малика резко развернулась и, вскинув руку, ухватилась пальцами чуть пониже головы речной гадюки. Змея широко раскрыла пасть и задёргалась, пытаясь выбраться из неожиданной западни. Малика оглядела трофей и скривилась.

— Не большая, но, скорее всего, ядовитая. На гадюку похоже.

Кирилл не пытался согнать с лица отвращение, выглядел по-настоящему ошарашенным.

— Зачем ты её схватила?

— Не знаю. Это как-то само получилось.

Она вышла на берег, продолжая удерживать змею на вытянутой руке. Кирилл крался сзади, избегая нечаянного прикосновения к трепыхающейся гадине.

— Бросай.

Малика чуть сжала пальцы, надеясь придушить змею.

— Не могу — боюсь. Вдруг она на меня кинется?

— Вроде она уже не так активно дёргается, — преодолевая страх, он подсунул пальцы под ладонь Малики, взялся чуть ближе к голове гадюки. — Отпускай.

Она послушно разжала пальцы, оставляя змею в руках Кирилла. Ладони коснулось приятное шершавое тепло. Гадюка оказалась не склизкой и не холодной. Заметив, что змеюка висит безвольно, он размахнулся и бросил её подальше в кусты.

Отряхнув руку, осуждающе покачал головой.

— Малика, балбеска, а если бы она тебя грызанула?

— Высосал бы яд из укуса. Разве не для этого друзей заводят?

Малика направилась к стопке вещей, но свою одежду проигнорировала, надела футболку Кирилла прямо поверх влажного нижнего белья. Уже под футболкой расстегнула бюстгальтер и вытянула его через рукав. Кириллу достались только джинсы. Он с трудом втиснулся в них и собрал остальные вещи.

— Ну, только если бы эта тварь тебя в грудь укусила, — ухмыльнулся Кирилл, многозначительно глянув на тонкую ткань футболки, увлажнившуюся от мокрого тела.

— Очень смешно. Вот понадобится тебе высосать яд из укуса или пописать на ожог — не допросишься.

Кирилл шутливо притянул к себе Малику и взлохматил её мокрые волосы.

— С ожогом я как-нибудь и без тебя разберусь.

Малика не успела придумать ответ. Её взгляд упёрся в парня, стоящего в нескольких метрах на пригорке. Кирилл, заметив её смятение, нашёл взглядом незваного гостя.

— Это твой Дима Мышкин, что ли?

Малика выбралась из-под руки Кирилла и прищурилась.

— Это Валя — брат Мышкина. Его злое альтер эго.

Кирилл почувствовал её напряжение.

— Это плохо?

Малика нашла на берегу повядший венок и снова надела на голову, только потом ответила:

— Не поняла ещё.