Крым, я люблю тебя. 42 рассказа о Крыме [Сборник]

Икрымырим

— Икрымырим, икрымырим, — задумчиво повторяла Светочка подслушанное где-то диковинное слово.

— Мама, а что такое «икрымырим»? — спросила Светочка. Удобно устроившись на скамейке, она с упоением болтала ногами. И еще она ела мороженое-пломбир за двадцать копеек. И вообще, жизнь была прекрасна. День был чудесно-солнечный. К тому же суббота.

— Что-что? — переспросила Светочкина мама.

Светочкина мама тоже ела мороженое. Но ногами она, конечно же, не болтала. В глубине души она была бы и не против. Но в ее возрасте (уже под тридцать, да…) такое легкомыслие могло бы показаться странным кому угодно.

— Икрымырим, мама. Что это такое?

— И Крым, и Рим, — с расстановкой повторила Светочкина мама. Ее звали Елена Александровна. Хотя для нашей истории информация эта, может быть, и излишняя. А может быть, и нет. Поэтому оставим.

— Рим — это город такой, доченька. Вечный город. Столица Италии. Италия находится в Европе, входит в Западный блок. Две недели назад как раз в «Клубе кинопутешествий» про Италию передача была. Красивая страна… Но у Италии и СССР отношения развиваются хорошо. И в Олимпиаде они участие принимали. Помнишь, мы с тобой сказку про Чиполлино читали? Ее написал Джанни Родари. Итальянец. Житель страны Италия.

— А Крым — это Крым, да?

— Да, Крым — это тот самый Крым! Полуостров Крым, что омывается Черным и Азовским морями. Помнишь, как мы там замечательно прошлым летом отдохнули?

Конечно же, Светочка помнила. Неужели можно забыть Крым? Передачу про Италию и Рим она не смотрела. Поэтому и ладно с ним, с Римом. А про Крым она и сама может рассказывать бесконечно. Крым — это такое очень красивое место, где есть горы, море, пальмы, свежий гранатовый сок, извилистый серпантин дорог, ослики, красивые дворцы и даже замок из волшебной сказки. Замок находился на скале, названной в честь богини утренней Зари, и назывался Ласточкиным гнездом. Ласточек, вьющих свои гнезда, Светочка там, правда, не увидела, хоть и очень надеялась. Зато замок потряс ее воображение. Потому что это был самый настоящий замок. И даже с башенками! Светочке было очень интересно узнать, что ее любимый фильм про человека-амфибию снимали именно в этом чудесном замке.

Посещение средневековой крепости, построенной загадочными византийцами и достроенной не менее загадочными генуэзцами в городке с забавным рыбным названием Судак, тоже произвело на Светочку огромное впечатление. Во время экскурсии она натерла на пятке мозоль, и все равно воспоминания были исключительно приятными. Светочка мужественно терпела, продолжая прогулку вдоль крепостной стены, которой столько лет, что голова идет кругом, если начать считать. Где еще можно увидеть средневековый замок?

А еще были долгие прогулки по Солнечной тропе, которую до революции называли Царской; поездки по канатной дороге (от которых захватывало дух и даже немножечко кружилась голова), экскурсии в Ливадийский и Юсуповский дворцы (монументальные и своей архитектурой, и историческим значением). И, конечно же, экскурсия на дачу Антона Павловича Чехова — любимого писателя Светочкиной мамы. Именно в этом простом, но просторном и залитом светом доме Чехов не только провел последние годы жизни, но и написал свои самые лучшие повести и пьесы. «Дама с собачкой», «Три сестры» и «Вишневый сад» были написаны именно в тот период, когда он жил на Белой даче.

Море было теплым и очень ласковым, фрукты — вкусными и сочными (в Москве таких даже на Дорогомиловском рынке не купить!), погода — как и положено погоде во время бархатного сезона.

Из санатория «Мисхор» Светочка уезжала со слезами на глазах, переполненная желанием обязательно вернуться.

Она и сочинение в прошлом году на обязательно-сентябрьскую тему написала про Крым. И получила, конечно же, пятерку. Светочка была круглой отличницей. Мамина гордость.

— Мама, а мы еще когда-нибудь поедем в Крым?

— Обязательно поедем!

— А «Артек»? Если хорошо учиться и быть самым лучшим пионером, то меня отправят в «Артек»?

Маме не хотелось огорчать дочь, но она была почти уверена, что «Артека» Светочке не видать, как своих ушей. Потому что Ирочка из параллельного «А» класса тоже учится на одни пятерки. И папа у нее — начальник производства. И, вообще, парторг.

Да и пункт «девочка из неполной семьи» тоже не добавляет плюсов анкете. Вот спросят ее новые друзья по лагерной смене (а ведь есть и те, кто из соцстран, а может быть, даже и из капстран!) о родителях, и что? Нет, руководство школы такой ситуации не допустит. Можно и не сомневаться. Поэтому не стоит и обнадеживать. Но и правду говорить тоже рано… Вот если бы ей удалось за пару лет устроить свою личную жизнь… Да так, чтобы качественно. Но нет, сложно все это.

— Нам ведь и так хорошо, да? — полуутвердительно спросила она скорее себя, чем дочь.

— Мама, а зачем так говорят: «И Крым, и Рим»? — что-то волновало в этой теме Светочку, сидело занозой на каком-то странно-параллельном уровне ее подсознания. Но что именно, она не могла понять. И чем сознание отличается от подсознания, она тоже тогда еще не знала.

— Так иногда говорят про тех, у кого большой опыт. Не всегда хороший или полезный, кстати… А вот как эти две, например, — Светочкина мама скосила глаза на девушек, сидевших на соседней скамейке.

Девушки были что надо. Высший класс. «Клевый прикид!» — наверняка бы прокомментировала соседка по подъезду Наташа. Ее двоюродная сестра училась в Институте иностранных языков имени Мориса Тореза, поэтому Наташа знала о моде все. Ей даже дважды довелось побывать в здании института и своими глазами увидеть студентов и студенток, которые одевались во все исключительно фирменное. К тому же Наташа была старше на два года и уже неплохо разбиралась в таких вещах, о которых Светочка пока и не очень задумывалась.

Светочка сразу же решила, что и у нее все будет такое же, когда она вырастет. И макияж радугой с блестками, и джинсы самые фирменные, и серьги хула-хупы, и платформы. У одной девушки платформы были на «манке», а у другой — на пробке. Светочка в жизни в этом никому не призналась бы (даже соседке Наташе!), но в глубине души ей остро захотелось сразу две пары — и на «манке», и на пробке. И такую же футболку с огромной блестящей резиновой наклейкой. Из маленькой коробочки с надписью Sony, которую одна из девушек держала в руках, доносилась задорная ритмичная мелодия. Шизгара, есбебишизгара… Светочка попыталась представить загадочную Соню, которой каким-то чудесным образом удалось засунуть столько прекрасной музыки в такую маленькую коробочку. Соня… Старорежимное имя какое-то, нафталиновое. Вахтершу в музыкальной школе тоже Соней зовут. Соня Ивановна. Мама пыталась объяснить, что правильно называть София, но раз все так звали, то и она, Светочка, тоже. И вот надо же, на желтенькой миниатюрной коробочке с музыкой тоже было написано «Соня». А про футболку с большой блестящей резиновой наклейкой Светочка даже однажды заикнулась маме. Что очень бы ей хотелось иметь такую футболку! И чем маме девушки эти не понравились? Почему она смотрит на них с осуждением? Странно…

Елена Александровна работала косметологом и имела очень даже неплохие связи. Но футболка с резиновым рисунком находилась за пределами ее ресурсных возможностей. Достать не получалось. А покупать ребенку вещь на барахолке за двадцать рублей при официальной зарплате в сто десять? Нет, конечно! Хоть и любила дочь безумно. С компенсацией за все то, что дать ей не могла при всем своем желании. К счастью, уровень жизни их маленькой семьи обеспечивался не одной официальной зарплатой. А то было бы совсем грустно… И нужные знакомства тоже водились. Светочкина мама со смешанным чувством стыда и уверенности в собственной правоте вспомнила, как почти девять лет назад она забрала документы из педагогического института. Вернее, ушла в декрет, потом — в академический отпуск и обратно уже не вернулась. К великому неудовольствию своих родителей. «Неудовольствие» — слово неправильное. Это был скандал до полного разрыва «политических отношений». Хуже, чем Америка с Кубой.

Воспоминания десятилетней давности неожиданно нахлынули японским цунами.

Скоро должен был родиться маленький комочек. Ни в чем не повинный плод ее легкомыслия и веры в человеческую порядочность. Светочкина мама пообещала себе, что все у комочка будет хорошо. Выбрала имя. Светлана. Светлая. И подала документы на курсы косметологов. И все у них было. И Крым, и квартира кооперативная, и музыкальная школа — то, что и должно быть у девочек из приличных семей. Светочкина мама очень уставала, конечно. Так, что иногда хотелось отвернуться к стенке и выть белугой. Слишком рано она поняла, что надеяться можно только на себя.

Да уж, опыт, сын ошибок трудных…

— Ладно, ты меня не слушай, — прервала Елена Александровна вслух свои невеселые размышления. — Я же ничего про этих девушек не знаю. Пойдем! А то на теннис опоздаешь.

Теннисом Светочка занималась в клубе ЦСКА. Играть в теннис ей нравилось. Но как же не хотелось по средам и пятницам вставать в половине шестого! Если бы она только знала, что Рим придет в ее жизнь через теннис! Но не сейчас, а почти через десять лет.

Именно с тенниса эта история и началась. Рим для восемнадцатилетней Светочки материализовался в виде знакомства с сотрудником итало-советской торговой палаты Лоренцо. Длинные ресницы. Глаза с поволокой. Невысок, но мускулист. Светочка была очарована. В нем, Лоренцо, все было прекрасно. От его имени, в котором Светочке слышалось название леденцов — Лоренцо-Монпансье, — до белоснежной спортивной экипировки с маленьким вышитым крокодильчиком. Кстати, на корте они и познакомились. Светочке еще несколько лет назад поставили «диагноз»: «бесперспективная». Но она, как ни странно, не только не огорчилась, но и продолжила играть «для себя».

События развивались под неусыпно-бдительным оком Елены Александровны. Как и всякая другая, наделавшая в своей жизни ошибок мама, она блюла Светочку не за страх, а на совесть. К тому же иностранец. Западный блок.

Поэтому бурного романа не было. Были улыбки — полуобмолвки. Была парная игра, в которой Светочка с ее фирменной подкруткой оказалась просто незаменимой. Были непродолжительные прогулки в Измайловском парке.

Мамина политика дала свои дивиденды. Лоренцо быстро надоели отношения «украдкой, но без авансов». Он сделал Светочке предложение после четырех месяцев знакомства. Они и в ресторан вместе в первый раз сходили после того, как он продемонстрировал Елене Александровне колечко и серьезность намерений. А до этого они только кока-колу на корте пили. Понять, почему кока-кола считается «западным» напитком, а пепси-кола — нет, Лоренцо было очень сложно. Но он сразу понял, что Светочка предпочитает именно кока-колу. Поэтому обязательно брал с собой на корт не менее полдюжины банок.

Бракосочетание было скромным, но со вкусом. Расписались в Грибоедовском Дворце бракосочетания, прием с шампанским для близкого круга устроили в итальянском посольстве.

Пузырьки «Асти Мартини»[22] пьянили не градусом, но предвкушением возможностей, которыми вдруг щедро решила поделиться жизнь. Светочкина мама была рада и горда. О более качественном устройстве личной жизни невозможно было и мечтать! Вот и говорите потом, что у моей доченьки нет перспектив в теннисе! Еще какие перспективы!

— Рим — это же вечный город! И увидишь ты его сама, а не глазами Юрия Сенкевича. Хоть он и умница, конечно, и так всегда все хорошо рассказывает!

Но и волновалась Елена Александровна, конечно, тоже. Как бы чего не вышло. Времена вроде и более свободные теперь, но смутные. Непонятные. Правила игры на ходу переписываются, но нигде не публикуются. Елена Александровна радовалась, что беспартийная. Вспоминала бывших соседей, которые тщательно скрывали отъезд своего сына в Америку, потому что «ну как же так: отец — большой начальник в горкоме, а сын — вот так…». Им было неудобно. Знакомые осуждали и завидовали.

Между тем Лоренцо продлили контракт на работу в России еще на два года. А потом — еще на два. Что было вовсе и не плохо, а даже наоборот. Контракт был хороший, да и Светочка, следуя маминой традиции, ушла в бессрочный академический отпуск и погрузилась в новую, диковинную для жителей России конца восьмидесятых жизнь. Приемы в посольстве Италии и других, дружественных ей стран, обеды по субботам в «Национале» и покупки в «Березке». Открытие вернисажей в галереях, которые вскоре станут такими, что с покупками будет не подступиться даже гражданину капстраны. И прочие не менее интересные, приятные и волнующие своей новизной мероприятия.

Тем временем наступил девяносто первый год. Контракт у Лоренцо заканчивался и продлению уже не подлежал. Берлинская стена к тому времени рухнула, а вместе с ней — и Западный блок. Молодая семья уезжала на родину мужа без всякого политического подтекста.

Девяностые для Светочки пролетели насыщенно и незаметно. Обустройство дома. Рождение дочери. Сдача экзамена на права, покупка первой машины. Светочка очень хотела «Феррари». Хотя бы подержанный. Но благоразумие взяло вверх. Хотя они с Лоренцо, в принципе, могли позволить себе такую покупку. Особенно если оптимизировать другие статьи расходов. Через два года родился сын. Потом были годы учебы в римском университете La Sapienza. На этот раз она так вошла во вкус, что даже поступила после окончания в аспирантуру. Но это уже в двухтысячные, к началу которых Светочка наконец-то почувствовала, что Италия ей стала совсем родной. Здесь ее дом. И к итальянской версии своего имени — Кьяра — она привыкла так, что на Светлану отзывалась после полуминутных раздумий: к ней ли это обращаются?

В России она побывала за это время всего несколько раз. Зато осуществила несостоявшуюся мечту своего детства — отправила детей отдохнуть в «Артек». Очень переживала, понравится ли он им или нет? Кажется, понравился. Но Светочкиной верой в то, что «Артек» — самый лучший лагерь во всем мире, они не прониклись. Ну да, хороший лагерь. Но скаутский лагерь на Сицилии, в котором они отдыхали год назад, тоже очень даже неплохой. А может быть, и лучше.

Светочка и Лоренцо жили вроде и хорошо. Со стороны вообще могло показаться, что душа в душу. Но потом как-то им стало тесно вместе, несмотря на то, что в доме было шесть спален. И неуютно, хотя дизайн интерьера вполне мог бы послужить материалом для какого-нибудь журнала о «правильном ведении домашнего хозяйства». Списывали на разницу культур, что было не совсем правдой. Вернее, правдой вообще не было. Просто наступило взаимное равнодушие, которое, говорят, страшнее ненависти. Потому что ненависть — это чувство. А равнодушие — отсутствие чувств. Точка невозврата. Расстаться решили цивилизованно.

В тот период Светочка даже начала было подумывать о возвращении в Россию. Но дети… Дети хоть и понимали русский, но выросли настоящими итальянцами. И ни за что не согласились бы уехать из Италии. Правда, сказкам Джанни Родари они предпочитали, к огромному огорчению Светочки, бестселлеры Джоан Роулинг.

Да и Светочкина мама, которая в конце девяностых переселилась поближе к внукам в Италию, тоже не одобрила бы такой географический пассаж. К тому же квартиру в Москве Елена Александровна давно продала. И только тарелка диаметром в метр оставалась ее единственным связующим звеном с Родиной. Елена Александровна могла пропустить серию своего любимого сериала, но программы новостей — никогда. Ни местных (итальянский за десять лет ей удалось худо-бедно освоить), ни (особенно!) российских. Так она выражала свое неравнодушие к окружающему миру и активную гражданскую позицию.

Вот и сейчас телевизор работал на максимальной громкости. Маме так нравилось. Фон новостной ленты показался знакомым до дежавю… Что-то это напоминает. Вот только что?

Крым — это тот самый Крым! Полуостров Крым, что омывается Черным и Азовским морями.

Вдруг эта фраза, произнесенная маминым голосом, отчетливо прозвучала у Светочки в голове, закольцевав воспоминания детства с событиями совсем недавнего прошлого и настоящего петлей Мёбиуса.

Воспоминания детства. Школа, музыкальная школа, теннис… Светочка, восхищаясь теперь уже с позиции родителя маминой самоотверженностью, вспоминала о том, как они ездили на занятия теннисом с двумя пересадками. Как она уставала, но все равно не хотела бросать. Потому что теннис был источником ее радости. А может быть, даже и счастья. Нет, что за чушь! Конечно же, источник ее счастья — это дети. Но могла ли она тогда, уставая от ранних подъемов и поздних выполнений школьных уроков, представить, что жизнь распорядится так, что она, Светочка, поселится всего в десяти минутах прогулки от корта? И вовсе даже не в России.

А еще она вспомнила выступление американского президента Кеннеди, которое они однажды обсуждали на уроке риторики в университете много лет назад.

Все свободные люди, где бы они ни жили, являются гражданами города Берлин. И поэтому я как свободный человек с гордостью говорю: «Я — берлинец!»

— Господи, как давно это было! — подумала Светочка со странным смешанным чувством. То ли ностальгия, то ли радость, что в те времена не вернуться. Потому что лучшее, конечно, впереди.

— Ну а Крым-то чем хуже? Ничем Крым не хуже Берлина, — подумала Светочка и с нежностью посмотрела на прикорнувшую перед телевизором маму.

А Рим оказался вовсе и не Римом, а рымом. Металлическим кольцом для закрепления тросов, стопоров и прочего корабельного оснащения. А может быть, и нет. Единой авторитетной, со ссылкой на проверенные источники версии по этому поводу не существует. Ну и пусть не существует. Потому что для нашей истории это теперь не имеет совершенно никакого значения. Или вы со мной не согласны?