Крым, я люблю тебя. 42 рассказа о Крыме [Сборник]

Побег для двоих

Неутомимые крымские цикады наполняли трескучим гомоном ночной Коктебель, заглушая далекий шум прибоя. Старая аскетичная пружинная кровать тоскливо поскрипывала, стоило Андрею чуть шевельнуться. До рассвета было еще далеко, но он уже проснулся, разбуженный тревожным предчувствием, от которого потели ладони и тяжелело дыхание. Совсем скоро, через пару-тройку часов, наступит тот самый день, когда он совершит задуманное. Рискованная миссия, сотканная из череды опасных и запретных поступков, нависла над скрипучей кроватью плотным невидимым маревом. Мысли о предстоящем пугали Андрея, одновременно даря ему чувство обжигающего восторга. Сегодня он сделает такое, о чем многие другие боялись и подумать. И если все пройдет удачно, он, вполне вероятно, сможет избежать заслуженного наказания. А даже если и не избежит… Страшно, конечно, но оно того стоит.

Тихонько ворочаясь на ворчливых пружинах, он шаг за шагом прокручивал этапы запретного приключения, порой не веря в собственную храбрость, больше похожую на безрассудную отвагу. Андрей долго планировал это преступление еще в заснеженной холодной Москве, борясь с искушением поделиться безумной затеей с кем-то из друзей. Тайные замыслы зрели в нем, разрастаясь с каждой неделей, иногда заполняя его без остатка. Тогда парень был уверен в своих силах, то и дело вспоминая отцовские слова: «Давай, ты ж у меня мужик», — которые слышал с самого раннего детства. Но сейчас, в Крыму, когда час икс вплотную подошел к громоздкому дому, стоящему в полутора километрах от Черного моря и нарезанному на тесные комнатенки для курортников, решимость вовсю изменяла Андрею, будто легкомысленная распутная девка. Пару раз он даже малодушно решал было отказаться от безумного плана, но жгучее чувство стыда за свою слабость грубо толкало его вперед к намеченной цели.

Уснуть той ночью он так и не смог. А когда первые рассветные блики заиграли на выцветших от южного солнца старых занавесках, рывком сел на кровати, словно отсекая себе путь к отступлению. «Все, сегодня. Точно!» — еле слышно прошептал он. И принялся одеваться.

Однако в безупречный план решено было внести одно рискованное изменение. Долгие предрассветные часы убедили его в том, что ему нужен соучастник. С одной стороны, присутствие напарника упрощало задачу. Две головы лучше, чем одна… да и вдвоем не так страшно. Кроме того, в случае провала, если все содеянное вдруг вскроется, будет с кем разделить ответственность и тяжесть наказания. С другой стороны, он не знал, можно ли доверять будущему подельнику. Да и как он отреагирует на такое предложение? Хватит ли его на такую авантюру? Очень хотелось верить, что хватит. Но поручиться за своего пухлого ровесника Дениса как за себя самого Андрюха не мог. «Ладно, посмотрим, — подумал он, напяливая шорты. — Если что, пойду один. А Дениске скажу, чтоб молчал как рыба. А не то башку ему оторву».

От волнения есть совсем не хотелось. Но чтобы не навлечь подозрений хлебосольной хозяйки дома, Андрюха кое-как запихал в себя пару бутербродов, обильно залив их яблочным соком из пузатого кувшина. Пробормотав «спасибо, теть Наташ, очень вкусно», он направился к фруктовому саду на заднем дворе дома и принялся ждать своего сообщника, неизменно появлявшегося там по утрам. «Пацан он вроде надежный, свой, — успокаивал себя Андрюха, присев на старые цепочные качели, которые, судя по скрипу, были в родстве с пружинными кроватями. — Слово держит, не жмот. Да и добрый. Только бы не струхнул. А даже если и струхнет… Главное, чтоб молчал. Или, может, ну его…» — раздумывал он, давая волю вчерашним сомнениям. Но спустя пару минут признался себе, что подельник ему просто необходим. И не то чтобы он не справился один, вовсе нет. Да и ответственность на двоих здесь оказывалась совсем ни при чем. Ему просто нужен был свидетель. Свидетель триумфа, который оценит дерзкий план и Андрюхину смелость. Да и хранить все это в себе до скончания века было выше его сил.

Какое-то время спустя в дальнем крыле дома хлопнула дверь, выпустив на садовую дорожку неторопливые шаги, шлепающие оранжевыми вьетнамками в сторону качелей. «Ну, вот и наш Денис», — подумал Андрей, нервно облизнувшись и встав с качелей. Когда из-за угла дома появился возможный соратник, Андрюха окинул его сверху вниз пристальным взглядом, будто видел впервые. «Да, все-таки толстоват он для такого-то дела», — еще раз убедился поджарый крепкий Андрюха. Помятая рубаха с коротким рукавом хоть и сидела как-то кривовато, зато была застегнута на все пуговицы и так старательно заправлена в бежевые короткие шорты, будто ждала, когда ее дополнят галстуком. На голове у толстяка красовалась соломенная шляпа южного фасона, словно выдернутая из советских фильмов про отдыхающих. Она была ему явно великовата, а потому постоянно съезжала набок. Зацепившись глазом за эту нелепость, Андрюха вдруг явственно вспомнил недавний эпизод, совершенно позабытый среди тревожных мыслей последних дней. А ведь произошло это всего неделю назад…

Всего неделю назад Андрюха столкнулся с Денисом у футбольной площадки, что была в паре десятков метров от дома, где они вместе квартировали у тети Наташи. Тогда сосед не на шутку перепугал его, выскочив из калитки спортивной коробки. Мертвенно бледный, со слезами в испуганных глазах, он одной рукой прижимал к округлому пузу новенький футбольный мяч, а другой плющил под мышкой ту самую соломенную шляпу. Вжав голову в плечи, он резвой трусцой направлялся в сторону дома, явно спасаясь от какой-то нешуточной угрозы. Увидев соседа, не сбавляя ходу, прошипел осипшим от испуга голосом: «Домой скорей… побежали!» «Ты чего?» — недоуменно успел спросить Андрей. Поравнявшись с ним, даже чуток не притормозив, Денис выпалил, задыхаясь: «Улепетывай, бегом», — бросился к спасительным воротам Наташиного дома и юркнул в калитку удивительно проворно для своей комплекции. «Там, наверное, змея», — догадался Андрей. «Поди, большая, а может, и ядовитая», — вспомнил он предостережения крымских аборигенов о гадюках, гнездившихся у подножия низкорослых гор, что стояли всего в каких-то сотнях метров. И в нерешительности остановился, чуть попятившись назад. Несколько мгновений спустя Андрей оглянулся на скрип несмело приоткрывшейся калитки. Из нее выглядывал Денис. Все еще перепуганный, он продолжал прижимать к себе мяч и шляпу. И шумно вдохнув, уже окрепшим голосом закричал: «Давай быстро сюда! Скорей!» — замахал он рукой, не обратив внимания на упавшую к ногам шляпу. «Чего там такое-то?» — обеспокоенно спросил Андрей и, заразившись неподдельным страхом толстяка, ускоряя шаг, двинулся прочь от футбольной коробки. «Спасайся! Чарлик!! Чарлик сорвался! Он там… Там! Один, без хозяйки! Беги!» — взвизгнул Денис. И мгновенно исчез за забором. «Фу ты, дурак!» — облегченно вздохнул Андрюха. Рассмеявшись, он смело двинулся в футбольный загончик с единственными ржавыми воротами прямо навстречу ужасному Чарлику, так испугавшему толстяка…

Хотя парни и были ровесниками, Андрюха в свои шесть лет совершенно не боялся собак. Ни больших, ни маленьких. Даже если они лаяли, как это делал брехливый пудель Чарлик, то и дело сбегавший от своей престарелой хозяйки. Денис же боялся его панически, уверенный, что пес только и ждет момента, чтобы покусать его. «Ведь если Чарлик укусит — это ж все, до крови, — разъяснял он вечером того дня Андрюхе, пытаясь оправдать свое позорное бегство. — А потом знаешь что? Потом будут сорок уколов делать, прям в живот! — болезненно морщился он так, будто шприц уже вонзился в круглое пузо. — Сорок! Иголкой! Я до сорока даже считать не умею», — говорил он, нервно потирая живот. «Да зачем ему тебя кусать? Он же хвостом виляет, когда лает. Папа говорит, что собаки так играть зовут», — возражал ему Андрюшка. «Ага, сначала поиграют, а потом… Потом как укусят! Это ж собака! — не унимался Денис. И важно добавил: — Непонятно, чего у нее в голове». Видно, услышал фразу от кого-то из взрослых. «Тогда нужно скомандовать «Фу!», и она отстанет», — уверенно ответил Андрей, хотя в глубине души сомневался в полной надежности этого рецепта. «Да? А если она не знает команд? Только дрессированные собаки знают, которые в цирке или в милиции. И чего делать?» — резонно заметил толстяк. «Если бояться не будешь, то и не укусит», — отрезал Андрюшка. И сменил тему, опасаясь уступить приятелю в споре…

Этот недавний случай все осложнял. Что, если по пути им встретится стайка дворняг? А если они еще и лаять начнут… Бедный Дениска наверняка бросится назад и, обливаясь слезами, тут же все выложит тете Наташе. А та непременно поднимет панику и уж точно расскажет все папе с мамой, когда те вернутся с этой своей экскурсии… Неужели придется одному? Обдумывая это непростое положение, Андрюха рассматривал Дениску, взвешивая риски.

— Привет! — радушно улыбаясь, произнес толстяк. — Родичи сегодня уезжают на эту… как ее…

— Ага, в Массандру. Они там вино пить будут, там вино делают, — подсказал Андрюха.

— Вино — это неинтересно, — протянул Дениска. — Я вино не пью.

— И я тоже, — задумчиво кивнул Андрей, все еще размышляя, посвящать соседа в тайные планы или провернуть все одному.

— Эх, купаться сегодня не пойдем, — вздохнул тот, направляясь к качелям. — Придется тут играть…

— Может, и не пойдем… — заговорщически понизил голос Андрюшка и оглянулся. — А можно и пойти, — решительно выдохнул он. И испытующе посмотрел на приятеля.

— Как это? — удивленно вскинул брови Дениска.

— Как? Да просто, ногами… Соберемся — и на море, — торжествующе произнес Андрей, упиваясь собственной крутостью. Еще ничего не произошло, а первые нотки триумфа уже звучали отчетливо, наполняя собой южный сад.

— С тетей Наташей, что ли? — удивленно переспросил Дениска, не веря своим ушам.

— С кем? Ага, сейчас, пойдет она с нами, — насмешливо ответил Андрюха, стараясь не терять уверенности в голосе. — Нужны мы ей больно! У нее вон, — кивнул он на дом, — хозяйство. Сами пойдем. А чего такого-то? Искупаемся — да обратно.

— Так ведь родичи не разрешат, точно не разрешат, — замотал он башкой, отчего щеки его пришли в движение, а шляпа съехала на ухо.

— Понятно, что не разрешат. Только мы их и не спросим, вот чего. Мы ж не малыши там какие-нибудь… Тихонько выберемся, вроде мы мяч попинать, а сами… — он опять оглянулся и почти шепотом закончил: — Сами на море сбегаем. Мы ж быстро, никто и не узнает.

— Это ж далеко! — тоже шепотом воскликнул Дениска. И стащил шляпу, будто преклоняясь перед бесстрашием этой затеи. — Там же ведь дорога…

— Три дороги, — весомо поправил его приятель.

В этот момент Андрюха понял, что пришло время для главного аргумента. И сразу станет все понятно, получится завербовать подельника или нет…

— Ты что, струсил, что ли? А я думал, что ты храбрый, — немного разочарованно произнес он, всем нутром вглядываясь в Денискину реакцию. Опустив глаза, толстяк нервно мял шляпу, медля с ответом.

— Я вот ничего не боюсь, как мой папа, — важно соврал провокатор, для пущей выразительности сплюнув сквозь зубы и растерев плевок носком сандалии.

— Да нет, я бы пошел… вот только если родичи узнают… Ох, что будет, — ответил тот дрогнувшим голосом, стараясь не смотреть на Андрюху.

— А я знаю, что будет, — шагнув вплотную к Дениске, прошипел шестилетний заговорщик. — Ничегошеньки. Не узнают они ничего, вот и все. Они ж только вечером вернутся, мы уж дома давно будем. Не, ну если ты ссышь…

— Не, не ссу, — возразил толстяк, заливаясь краской и обиженно выпятив нижнюю губу. Видно было, что колкость задела его.

— Ну и правильно, — одобрительно хлопнул его по плечу Андрюшка. — Тебе ж шесть уже, чего бояться? Не малышня какая-то там. Скоро в школу идти.

— Ага, — кивнул Дениска. — И чего, прям вот сейчас и пойдем? — произнес он. И даже затаил дыхание от важности момента.

— Родичи свалят — и рванем, — невозмутимо ответил Андрей. — В первый раз, что ли… Я в прошлом году постоянно так делал, а мне ведь всего пять было. А теперь — шесть! Ты, главное, не ссы… — надменно добавил он, видимо, для закрепления эффекта. — Только это тайна. Надо поклясться, чтоб никому ни слова…

— Ладно, — шумно сглотнув, выдавил из себя Дениска. — А как…

— Чего ладно? Поклясться надо! — оборвал его на полуслове приятель.

— А родичи точно ничего не узнают? — уточнил толстяк, потупив взгляд. — Не, я просто так, на всякий случай.

— Зуб даю! — выпалил Андрюха. — Как будто и не были нигде.

— Тогда я клянусь, — вздохнул Дениска, напяливая шляпу.

Вполголоса произнеся вслед за приятелем замысловатую клятву, в которой фигурировали дохлая кошка, ножик и тухлый бутерброд, толстяк важно поглядел на Андрюху. Вкусив от чаши тайного заговора, он и впрямь стал будто бы старше того Дениски, который совсем недавно спасался от свирепого Чарлика. А уж если он попадет без взрослых на пляж, минуя три дороги и рынок, рядом с которым ошиваются здоровые лохматые псы… Тогда ему, пожалуй, разом стукнет все семь. И сорок уколов в живот покажутся сущей ерундой.

— Ты только помни — клятва эта страшная. Разболтаешь — пожалеешь, — Андрюшка погрозил подельнику пальцем, глядя на него с многозначительным прищуром. Тот лишь торопливо закивал головой, придерживая болтающуюся шляпу.

— Значит, слушай. План такой, — зашипел ему на ухо Андрюха, увлекая сообщника в глубь сада…

До отъезда родителей оставалось не больше часа. Вооружив детей самыми разными указаниями, мамы с папами пообещали быть вечером, строго-настрого запретив им уходить дальше площадки. Услышав это, Андрюшка с ангельской кротостью пообещал слушаться, а вот Дениска сперва побледнел, а потом медленно стал заливаться алым, будто вот-вот расплачется. Спрятав тайком собранную сумку с полотенцами у забора, дети послушно отправились в сад, чтобы усыпить бдительность тети Наташи. Выждав некоторое время, они как ни в чем не бывало направились со двора. Проходя мимо открытого окна кухни, Андрюшка, держа в руках мячик, крикнул что-то вроде: «Теть Наташ, мы гулять пошли, в футбол поиграем». Выйдя за ворота, мальчишки достали из кустов припрятанную сумку с полотенцами и пляжным одеялом. Затем, двинувшись в сторону спортивной коробки, обошли ее кругом и… крайне конспиративно, почему-то на цыпочках, пошли прочь от дома. Туда, где за тремя дорогами, шумным рынком и прибрежным кварталом плескалось такое манящее море. Море, которое они ни разу не видели без родителей.

Чем дальше уходили они от дома, тем сильнее чувствовали значимость происходящего. Дениска то и дело притормаживал, жалобно оглядываясь и прерывисто вздыхая. Даже если толстяк и чувствовал себя героем, то скорее невольным, ведь сам бы он никогда на это не решился. С каждым метром чужая отвага тяготила его, наваливаясь на плечи и заставляя замедлять шаг. И чем ближе становился рынок, тем отчетливее виделась стая собак, сторожащих запретные пределы, словно церберы — подступы к Царству Мертвых.

— Андрюшка, а давай здесь поиграем, — наконец жалобно протянул он, остановившись.

— Поиграем? Мы ж купаться идем! — решительно ответил ему предводитель, даже не остановившись, и вскинул руку. — Море вон там.

— Долго еще? — спустя несколько секунд снова спросил невольный бунтарь.

— Ты чего, на море, что ли, не был? Сейчас дорогу перейдем, потом рынок…

— Рынок? — тревожным эхом отозвался Дениска.

— Ага, рынок, — спокойно отвечал ему Андрюха, уверенными шагами двигаясь к искомому триумфу.

…Угол черепичного навеса, закрывающего рыночные ряды от внезапных и обильных южных дождей, уже виднелся над пыльной дорогой. Под ним десятки бойких продавцов на разные голоса нахваливали товар, выложенный на дощатых прилавках. А бородатый дядька в некогда белой майке, покрытой пятнами всех оттенков и форм, торговал сахарной ватой, ловко наматывая ее на длинные деревянные палочки. Все это: людской гомон, воробьиное чириканье, тарахтение и гудки проезжающих мимо машин — сопровождалось то и дело доносившимся собачьим лаем. Стая дворняг всех мастей и калибров крутилась рядом с центром местной торговли в надежде поживиться съестным.

Так случилось, что когда Андрюшка со своим перепуганным соучастником появились в окрестностях рынка, одна крупная головастая псина с торчащими в разные стороны клочьями серой шерсти протяжно забрехала, задрав кверху морду, будто напоминая людям о своем голодном существовании. Еле слышно прошептав: «Ой, мамочка», — Дениска сначала остановился, после чего медленно вжал голову в плечи, наливаясь багровым румянцем. Еще немного — и он бы бросился наутек, но…

— Смотри и учись, пока я жив, — важно сказал стоящий чуть впереди Андрюшка, обернувшись через плечо к перепуганному другу. Облизав разом пересохшие губы и стараясь не выдать предательской нервозности, предводитель побега как ни в чем не бывало двинулся прямо к псу.

— Ты что, куда? Укусит! — сипло шептал ему в спину Дениска, стаскивая с головы шляпу, словно заранее прощаясь с павшим героем.

Не обращая внимания на панику приятеля, Андрюха почти вплотную приблизился к псу и громко и уверенно произнес:

— Шарик, фу! Ты что это?! Иди, поглажу…

В следующую секунду в Денискиных глазах отразилась пугающая и прекрасная картина. Собака, тряхнув лобастой башкой, села и, пригнув голову, зажмурилась, будто повинуясь детской ладони, которая осторожно гладила ее.

— Запомни, Дениска… собака — это друг человека. Хочешь погладить? — не отрывая взгляда от пса, торжествующе произнес Андрей. — Иди сюда. Сейчас погладим и дальше пойдем. Нам до моря каких-то пять минут ходу осталось, — добавил он, когда зачарованный происходящим Денис подошел к ним, мелко переступая приставным шагом.

Псину толстяк так и не погладил, но спустя полминуты рынок и дорога были у них за спиной. Уже пахло морем, ведь от линии прибоя их отделяла узкая улочка, плотно заставленная прижатыми друг к другу домами.

— А если собака — друг, чего ж она тогда рычит и за людьми бегает? — не унимался Дениска, то и дело оглядываясь назад, туда, где остался Шарик.

— Рычат собаки только на тех, кто с ними дружить не хочет, — важно отвечал ему Андрюха с видом человека, понимающего вопрос.

— А бегают… бегают зачем? Чтоб укусить? — на ходу дергал его за руку толстяк.

— Чтобы подружиться. Кусают они врагов нашей Родины. И то только на границе, — терпеливо разъяснял Андрюха.

— Да? — с надеждой переспрашивал Денис. И со вздохом добавлял, точь-в‑точь как делала это его матушка: — Странно, очень странно.

— Ничего странного, — возражал отважный приятель. — Это ж собаки. Они на границе служат вместе с пограничниками.

— Что, все служат?

— Почти, — почесав голову, немного неуверенно отвечал Андрей. — Кроме пуделей. Эти в цирке работают.

— А Шарик? Шарик тоже служил?!

— Похоже на то. Уж очень умный пес.

— А сейчас чего не служит-то?

— Старый он. На пенсии. На курорте, на море…

— Ух ты, — зачарованно протянул Дениска, задним числом переживая встречу с самой настоящей пограничной собакой.

…Когда подошва Андрюхиной сандалии коснулась серой гальки коктебельского пляжа, уходящего влево от горы Карадаг, тогда, незаметно для Дениски и всех окружающих, на свет явился истинный смысл всего этого рискованного предприятия. Белокурая пятилетняя Светлана с алым покусанным сахарным петушком в руке, в одних белых трусах, без верхней части купального костюма, стояла у линии прибоя, романтично глядя вдаль и беззастенчиво ковыряясь в носу. Позавчера Андрюха протянул ей подтаявшую на жаре сахарную вату и неуклюже завязал знакомство, от смущения пялясь себе под ноги. Когда же разговор наконец склеился, словно между делом важно сообщил юной прелестнице, что частенько ходит на море совсем один, без родителей, ведь он уже взрослый и поэтому ничегошеньки не боится, а сегодня взял маму и папу с собой, чтоб не скучно было… И пообещал прийти на днях.

И пришел.