Мертвая тишина

13

— Первичный навигационный блок сгорел. Вторичный тоже. Остальная аппаратура еле дышит. Возможно, вследствие двадцатилетнего воздействия низкой температуры или электрической активности от солнечных вспышек. Или и того и другого вместе, — констатирует Кейн, все еще по плечи погруженный в недра стойки навигации.

— Платы вспучены? — осведомляется Нис, консультирующий механика с ЛИНА.

— Да, еще как. Подожди. — Кейн осторожно выбирается наружу, стесненный в движениях скафандром и шлемом. По внутренностям ЛИНА он привык лазить без защитного костюма.

— Что это значит? — спрашиваю я у него.

— Значит, что даже с запущенными двигателями нам некуда податься, — кисло отзывается вместо него Воллер.

Кейн, к моему удивлению, согласно кивает:

Без навигационного оборудования нет управления.

Его объяснение мне по-прежнему мало что говорит.

— Пульт управления заблокирован, кэп, а задействовать автопилот не получится, поскольку «Аврора» не врубается, где находится, — снисходительно разжевывает Воллер.

Как ни раздражает меня его тон, так действительно понятнее.

— И что же нам тогда делать? — спрашиваю я.

— Возможно, где-то на борту есть запасные части, — делится предположением механик. — Вот только нет гарантии, что они в лучшем состоянии.

— Если удастся отыскать их, — добавляю я.

— Вот-вот.

— Можно снять необходимое оборудование с ЛИНА и подогнать, — рассуждает Нис. — Вообще-то, тот же ремонт изолентой, но это реально.

Держась за угол стойки, Кейн принимает вертикальное положение. Чем скорее мы включим гравитацию, тем лучше. Однако ее генератор и системы жизнеобеспечения можно запустить лишь изолировав секцию, но сначала надо убедиться, что мы не замуруем себя на мертвом корабле.

— Тут есть одна проблема, — начинает механик.

— Если снять оборудование с ЛИНА, мы останемся без собственного корабля, — догадываюсь я.

— Точно, — кивает он. — А после подгонки устройств под «Аврору»…

— Обратно на ЛИНА их будет уже не поставить.

— Не совсем, но возникнут сложности, — снова кивает Кейн.

Иными словами, если техника накроется, выбраться мы не сможем. Меня охватывает тревога. Дублирование. Его необходимость мне вбивали в голову и на учебе, и в работе. Дублирование в космосе спасает жизни.

— Строго говоря, изолировав секцию, мы уже застрянем, — продолжает Нис. — Ее уже будет не открыть, пока жизнеобеспечение не восстановится на всем корабле. А собственного шлюза в секции нет. Так что после активации «Версальского режима» до прибытия помощи оттуда будет не выбраться.

То есть даже полностью исправная ЛИНА в грузовом отсеке будет лишь гипотетическим утешением.

Тем не менее мне не помешает и такое утешение.

— Хорошо, — в конце концов вздыхаю я. — Давайте так и сделаем.

— Я могу демонтировать все необходимое, — тут же отзывается Нис. — Одна минута — и я в пути.

— Воллер, запускай диагностику систем жизнеобеспечения, — распоряжаюсь я. — Если выявятся проблемы, то и с навигацией нечего возиться.

Я направляюсь к винтовой лестнице дожидаться Ниса. Времени у него, однако, уходит чересчур много — подозреваю, он останавливается разглядывать все подряд. И все подряд приводит его в неуместный восторг.

— А вы знали, что каждый номер, даже каюты экипажа, были укомплектованы простынями из настоящего хлопка? Просто неприличное количество ткани. «Сити-Футура» хотела, чтобы по возвращении домой люди хвастались своими впечатлениями. Так корпорация пыталась доказать, что будущее проживания в космосе вовсе необязательно подразумевает полную лишений жизнь в модулях на пыльных планетах.

С верхней площадки лестницы на Платиновом уровне я наблюдаю, как он пробирается по атриуму — фигурка в белом скафандре с черным рюкзаком за спиной.

— Только поглядите на это, — продолжает захлебываться от восхищения Нис, хватаясь за одну из кадок. — Генетические копии редких видов растений — все ради создания ощущения исключительной привилегированности! Они даже зачислили в экипаж ботаника, чтобы он заботился о них!

На основании увиденного очень сомневаюсь, что у пассажиров нашлись время или желание оценить подобный уровень детальности. Даже до того, как они начали убивать друг друга или себя.

Затем системщик с любопытством задирает голову:

— Так где, говоришь, ты видела Опал?

— Нис… — вздыхаю я.

— Хорошо-хорошо.

Он плывет к лестнице, лишь на мгновение помешкав при виде пассажиров, что мы с Кейном переместили из люксов. Наверху он улыбается мне так, что в уголках глаз даже собираются морщинки. Что ж, хоть кто-то доволен.

В невесомости Нис вровень со мной, хотя на полу уступал бы мне сантиметров пятнадцать. Его блестящие темные волосы подстрижены коротко и неровно — результат собственных стараний. Вот в бледности мы с ним почти равны, превосходя в этом отношении остальных членов команды — нам плевать на нормы облучения солнечными лампами.

— Рада тебя видеть, Нис, — говорю я и, вопреки мрачным обстоятельствам, тоже улыбаюсь.

Мы живем и работаем вместе на крошечной ЛИНА вот уже более двух лет, но видеть его во плоти за пределами серверной все же довольно непривычно. Насколько мне представляется, Нис отнюдь не мизантроп. Просто предпочитает проводить время в одиночестве и общаться с остальными посредством технических средств, а не личного контакта.

— Я тебя тоже, кэп. — Взгляд его, однако, уже устремлен в коридор с люксовыми номерами — «Этично собранная древесина», — бормочет системщик, по-видимому, цитируя спецификации «Авроры» или же рекламный проспект. — Выращено специально для лайнера, между прочим! — Он проплывает через проем переборочной заслонки и проводит рукой по панели, так и не утратившей изначального блеска. — Я скопировал на внешний диск все свои загрузки с Форума, так что в нашем распоряжении останутся схемы и прочая информация, собранные там за годы.

Прекрасно. Крупнейшая в Солнечной системе коллекция фактов и домыслов об «Авроре» по-прежнему у нас под рукой. Впрочем, мне ли жаловаться — до сей поры предоставленные Нисом сведения оказывались точными.

Когда он присоединяется на мостике к Кейну, я отправляю Воллера обратно на ЛИНА, чтобы собрать необходимые для путешествия вещи.

— Но я вот-вот закончу! И потом, это же всего на три дня, — протестует тот, водя руками по приборной панели. Ему явно не хочется оставлять диагностику систем жизнеобеспечения, словно его отсутствие скажется на результатах. — Уж как-нибудь обойдусь.

— А ты подумай немного, — отрывается Кейн от возни с блоком. — Как только сюда нагрянет команда «Верукса», нам ни в жизнь не позволят разгуливать по кораблю и возвращаться на ЛИНА. Разве что под конвоем. — Он не добавляет «в наручниках», но наверняка так думает.

И Кейн, несомненно, прав. Раз уж мы задумали сообщить о своей находке всем до одного в комсети, а не тайком «Веруксу», суд общественного мнения в конце концов нас спасет — здесь Воллер подметил верно, мы ведь станем героями, вернувшими «Аврору» домой, — однако рассчитывать на поблажки в самом начале, пожалуй, будет не совсем разумно. Корпорация взбесится, к гадалке не ходи.

И тут меня впервые начинает глодать червь сомнений. «Верукс» обеспечивал меня жильем и работой почти всю мою сознательную жизнь. Пускай даже из эгоистических интересов и страха перед законом. Что я им за это должна?

Безропотно отправиться в отставку, после того как стала ненужной?

Ну уж нет. Ни за что!

Я решительно отметаю опасения прочь.

Воллер отталкивается от пульта управления, недовольно крякает и бурчит.

— Ничего здесь не трогай.

Относится это ко мне или Кейну, сказать трудно, однако требование оскорбительно в любом случае. Ничего другого, впрочем, я от него и не ожидала.

— Тебе тоже стоит вернуться, — говорю я механику.

Жду возражений, что не стоит мне оставаться здесь, практически в одиночестве. Нис рядом, вот только в совершенно ином мире, всецело погруженный в содержимое навигационного блока.

Кейн, однако, кивает.

— Есть, кэп.

И даже не задерживается, просто отплывает от капитанского кресла к двери. Он больше не пытается переговорить со мной наедине, чтобы объясниться. И хотя я скорее выбросилась бы в открытый шлюз, чем приняла бы участие в подобном разговоре, меня охватывает чувство утраты.

Мать твою. Да я вправду слетаю с катушек.

А может, и нет. Может, моя реакция совершенно уместна. Приходится сдерживаться, чтобы нервно не метаться по мостику или не стукнуть по чему-нибудь в отчаянии — право, в невесомости обе затеи отнюдь не самые лучшие.

Воллер возвращается в рекордно короткий срок с сумкой, набитой, как я подозреваю, в основном алкоголем. Если нам повезло, может, сунул еще сменные трусы и футболку.

Вскорости после него появляется и Кейн с сумкой, однако напряженное выражение его лица не скрывает даже щиток шлема.

— Все в порядке? — спрашиваю я.

— Конечно, — отвечает он, старательно избегая моего взгляда, и привязывает сумку к подлокотнику кресла старпома.

— Кейн… — начинаю я.

— Тебе тоже нужно забрать свои вещи, — бросает механик, на мгновение встречаясь со мной глазами, после чего отплывает к Нису. Вид у него измотанный, морщины озабоченности на лбу прорезались еще глубже. — Осталось уже недолго.

Ладно. Раз уж ему хочется разыграть по таким нотам…

— Лурдес, я возвращаюсь, — объявляю я несколько резче, нежели стоило. — Можешь отправляться.

Тем не менее, добравшись до ЛИНА, девушку я застаю внутри. Она ждет у шлюза в скафандре, однако шлем лежит на скамье.

Я снимаю свой — несколько неловко, еще не привыкнув к гравитации.

— Решила дождаться тебя, — говорит Лурдес. — На случай, если и тебе захочется оставить послание.

— Послание?

— Кейн тебе не сказал? — удивленно склоняет она голову набок.

— Что сказал?

— Не бери в голову. — Девушка отступает назад и указывает на контейнер рядом с собой. — Собрала вот съестные припасы и воду, сколько сможем вынести. На всякий случай.

— Лурдес, — перебиваю я ее, чувствуя, как внутри завязывается тугой узел страха. — Какое послание?

— Он записал послание для своей дочери. А я для мамы. Транслировать мы не можем, потому что сняли оборудование для «Авроры», но записи прикреплены к вахтенному журналу и при его извлечении автоматически воспроизводятся. Даже если нас не будет на борту. — Чуть поколебавшись, Лурдес интересуется: — Я так понимаю, он беспокоится, что, даже если все пройдет гладко, «Верукс» сразу же нас не отпустит?

Меня обжигает чувством вины.

— Возможно, — соглашаюсь я.

Также возможно и то, что я последняя сволочь. Меня волновали только собственные чувства — какими они должны или не должны быть, — в то время как о потенциальном риске и жертвах, на которые идут Кейн и остальные, я даже не задумывалась.

А они столь многим рискуют только из-за меня, из-за моего плана. От этой мысли меня мутит. Я не достойна их жертв.

— Черт, — вырывается у меня.

Девушка удивленно вскидывает брови.

— Извини, нет. Никаких посланий, — говорю я ей. Если только не отправить пару ласковых себе, тупице разэтакой. — На Земле не осталось ни души, кого волновала бы моя судьба. — И сама морщусь, какой жалостью к себе веет от этих слов, даже если они и правдивы. Впрочем, если вдуматься, пара воспитателей в интернате да инструкторы подготовки ремонтников комсети «Верукса» наверняка уже умерли.

— О! — печально отзывается Лурдес.

— Да все в порядке, — выдавливаю я улыбку. — Землю я все равно никогда особо не любила.

Обдумав мое заявление, она кивает:

— Понятно… — Помявшись, девушка в конце концов спрашивает: — Можно я подожду тебя? Не уверена, что хочу идти в одиночестве через все это. — Она машет в сторону шлюза, нервно переминаясь с ноги на ногу. Под глазами у нее я замечаю темные круги.

— Конечно. Через минуту буду готова.

Мне и вправду не требуется много времени, чтобы у себя в каюте переложить кое-какую одежду и туалетные принадлежности из собранного вещевого контейнера в сумку.

Случайно касаюсь пальцами мягкой ткани детского одеяла — и в нерешительности замираю. Это единственная моя собственная вещь, связанная с мамой — но также и с катастрофой на Феррисе. И брать ее с собой все равно что напрашиваться на неприятности. Размахивать красной тряпкой перед судьбой, подзадоривая ее снова нанести удар.

Я раздраженно качаю головой. Что еще за глупости.

Запихиваю одеяло в сумку и застегиваю молнию.

Мы с Лурдес надеваем скафандры, и я, следуя указаниям Воллера, отключаю основные системы ЛИНА и запускаю обязательную диагностику. А по выходе буквально ощущаю спиной притяжение корабля. Мне даже мерещится его шепот: «Обернись! Вдруг больше никогда не увидишь свой дом, где жила последние восемь лет».

Однако я заставляю себя двигаться дальше и смотреть только вперед. Взгляд назад мне ничего не даст.

На этот раз путь до атриума отнимает больше времени, поскольку приходится тянуть контейнер с продуктами. Кроме того, опыт перемещения в невесомости у Лурдес невелик, и она с трудом поспевает за мной.

В конце концов я решаю, что проще пристегнуть ее к себе страховочным тросом.

— Кэп… Клэр, — тихонько произносит девушка, когда мы достигаем входа в атриум. — Ничего, если я закрою глаза?

«И таким образом полностью переложу ответственность за свою безопасность на тебя», — мысленно договариваю я за нее. Внутри моментально вспыхивает раздражение. Я этого не хотела. И не хочу. Внезапно мне становится слишком тесно и жарко в скафандре.

Вот только, похоже, именно это я сейчас и делаю. Принимаю решения за людей, которые полагаются на мою безошибочность.

— Конечно, — отвечаю я как можно спокойнее. Вообще-то, всем нам, в том числе и самой Лурдес, будет только лучше, если она не увидит мертвецов вблизи.

К счастью, на верхней площадке винтовой лестницы нас уже поджидает Кейн. Без лишних слов он берется за контейнер и толкает его в коридор. Потом подтягивает к себе девушку, отстегивает от нее трос и тащит за собой.

Следом за ними вплываю в коридор и я. Воллеру удалось включить здесь освещение, и обстановка воспринимается практически нормальной. За исключением кровавого послания на стене, которое так и не удалось разобрать.

— Теперь безопасно, — говорит Кейн девушке тем же мягким тоном, каким разговаривает с дочерью по видеосвязи. Ощущаю укол зависти и одновременно жгучее отвращение к самой себе. — Можешь открыть глаза.

Лурдес ахает:

— Как красиво! Только посмотрите на стены!

Еще один поклонник настоящей древесины. Я только и качаю головой.

— Мостик в конце коридора, за углом, — объясняет механик девушке. — Просто перебирайся по дверным проемам. Если вдруг не удержишься или не ухватишься за ручку, не паникуй. Я буду за тобой и через минуту приду на помощь.

— Хорошо, — отзывается она гораздо увереннее. У Кейна настоящий дар успокаивать людей.

Он возвращается ко мне и контейнеру, плавающему на боку неподалеку.

Я должна перед ним извиниться. Причем не раз. Уже раскрываю рот, однако слова застревают в горле.

— Все в порядке? — Все его внимание, однако, сосредоточено на коробе с провизией. Естественно, нарочно.

«А с чего нет-то?» — вертится у меня на кончике языка саркастический ответ, однако я вовремя сдерживаюсь. Вместо этого, себе на удивление, признаюсь:

— Надеюсь, из-за моего решения никто не погибнет.

— Ты никого не заставляла, — напоминает механик.

— Ты уверен? — не раздумывая бросаю я. Даже после того поцелуя он чувствует себя обязанным присматривать за мной. Такой вот он, Кейн.

— Лично я уверен, что нам всем по душе ваш задушевный разговор по открытому каналу, — с подчеркнутой медлительностью заговаривает Воллер, и меня тут же заливает краской. — Мы уже готовы, кстати.

Кейн демонстрирует пустоте средний палец, но голос у него звучит ровно и спокойно:

— Принято. Уже идем.

Он перехватывает мой взгляд и пожимает плечами:

— Сразу легче становится, даже если он и не видит.

Меня разбирает удивленный смех.

— А мне такой способ психологической разгрузки и в голову не приходил.

— Что не видит? — требовательно вопрошает Воллер.

— Неважно, — бросаю я, и на какое-то мгновение меня охватывает ощущение, как будто все снова нормально. Как будто все будет в порядке.

Мы затаскиваем контейнер с провизией на мостик. Воллер, Кейн и Нис еще раз проверяют показатели спасательной секции и диагностики двигателей, убеждаясь в их оптимальности. Во всяком случае, оптимальности в имеющихся условиях.

Наконец, все проверки завершены.

Нис смотрит на меня. В горле у меня встает комок, но я киваю.

— Активация «Версальского режима», — торжественно объявляет системщик.

Раздается шипение воздуха: климатическая установка мгновенно приступает к работе, наполняя кислородом и согревая пустоту.

— Герметизация затворов на левом и правом бортах, — констатирует Воллер.

Логичнее всего подождать здесь, чтобы понаблюдать за смещением звезд во время начала движения лайнера.

Вместо этого меня влечет в коридор по левому борту, где я смотрю, как медленно опускается тяжелый затвор. Как раз раздается первое предупреждение об активации гравитационного генератора.

У меня трясутся руки, ладони взмокли от пота. С каждым пройденным сантиметром дышать словно бы все труднее и труднее.

«Прочь отсюда, беги!» — не перестает заходиться голос где-то в глубине моего сознания. Лишь когда расстояние между заслонкой и полом становится слишком маленьким, чтобы можно было протиснуться, голос зловеще умолкает.

Ко мне присоединяется Лурдес, а затем и Кейн.

Затворы — здесь и на правом борту — одновременно смыкаются с полом, и от удара содрогается весь лайнер, и мы в том числе. Через мгновение, после третьего предупредительного включения, гравитация притягивает нас к полу.

— Затворы загерметизированы, — объявляет Нис с восторгом. — «Версальский режим» успешно инициирован! Содержание кислорода — восемнадцать процентов и растет! Как и температура. Сейчас минус двадцать по Цельсию.

— Ну вот и всё, — изрекает Кейн. Какое-то время мы трое молча стоим и созерцаем массивную металлическую стену, ограждающую нас от смерти. И запирающую нас внутри.

Внезапно сзади раздается громкий хлопок, и я подпрыгиваю на месте, по привычке ухватившись за деревянную настенную панель. Гравитация, однако, удерживает меня на месте.

В ужасе оборачиваюсь на источник шума, ожидая увидеть прореху в корпусе и вырывающийся в космическую пустоту воздух.

Вместо этого моим глазам предстает Воллер, который, наплевав на технику безопасности, уже снял шлем и держит в руке зеленую стеклянную бутылку, пенящуюся через край.

— Это шампанское? — недоверчиво спрашивает Кейн.

— Где ты его взял? — тут же набрасываюсь я на пилота.

— В одном из номеров. Не волнуйся, босс, — пресекает он мои дальнейшие расспросы, — бутылка была запечатана. Ну так кто со мной? — Воллер щурится на этикетку. — На шампанское тридцатилетней выдержки, а? — Имитируя тост, он поднимает бутылку: — За нашу новую жизнь в высшем обществе!

Затем подносит ее к губам, запрокидывает голову и делает большой глоток, но в следующее мгновение закашливается, брызгая напитком.

— Отстой, — выдавливает он, вытирая рот тыльной стороной ладони. Но при этом довольно ухмыляется.

К моему удивлению, Лурдес подходит к нему и берет бутылку, после чего принимается снимать шлем. Однако с одной свободной рукой процедура эта довольно затруднительная, и Воллер ей помогает. Девушка делает осторожный глоток и кривится.

— Фу, гадость!

Тем не менее она с выжидающим выражением протягивает шампанское нам с Кейном.

Механик вскидывает руку в отказе.

— Спасибо. Поберегу желудок.

Но мне в совместном распитии шампанского видится эдакое заключение договора — зарок, что впредь мы все заодно. Эх, да какого черта!

Я снимаю шлем и делаю первый вдох на борту «Авроры». Воздух еще ледяной и отдает металлическим привкусом.

Выхватываю бутылку у Лурдес, которая тут же расплывается в улыбке.

— За славу и богатство, черти! — провозглашаю я на выдохе и поднимаю бутылку. Воллер издает одобрительный вопль.

— И чтоб все благополучно вернулись домой, — добавляет Лурдес.

— И за это тоже. — Она, конечно, имеет в виду мертвецов, но я думаю о живых.