Мертвая тишина

34

— Не шевелись. Просто расслабься.

Я парю, не осознавая, что нахожусь в сознании, пока не слышу этих слов.

И вот теперь я ощущаю стук в висках, боль по всему телу и беспощадную в своей твердости поверхность под спиной.

Легкие отчаянно требуют наполнения, и я втягиваю воздух — только чтобы весь его растерять в приступе кашля, от которого череп готов взорваться.

Поворачиваю голову набок и смутно ощущаю, что под ней у меня что-то помягче пола.

— Клэр, — произносит Кейн и осторожно гладит меня по волосам. — Ты слышишь меня?

С усилием открываю глаза. Из-за слепящей яркости мне приходится сразу же закрыть их, но я успеваю узнать тамбур шлюза ЛИНА.

У меня получилось. Точнее, у Кейна получилось.

— Не торопись, — говорит он.

Вот только торопиться как раз и нужно. У нас просто нет времени.

Я снова продираю глаза, позволяя им увлажниться, пока не привыкнут к яркому свету. Который ярким оказывается лишь по сравнению с предсмертным мраком.

Наконец, мне удается поднять взгляд.

Кейн сидит, прислонившись к стене. Все такой же истощенный и грязный, каким я его и помню. Вот только в глазах у него появилась искра рассудка и осмысленности, напрочь отсутствовавшая прежде.

Позади мужчины створка распахнута в коридор. Моя голова лежит у него на коленях, шлем валяется на боку.

— Что, черт возьми, произошло? — бормочет он. Даже не знаю, обращаясь ко мне или к самому себе. — Прости, что так долго возился, чтобы вызволить тебя. Я не понимал, что тебе требуется помощь. И даже не был уверен, что это ты болтаешься на тросе. Все пытался… разобраться. Я как будто только проснулся. Вроде бы нахожусь на ЛИНА, но в памяти совсем другое…

Голос у него озадаченный, потерянный.

Мне хочется спросить Кейна, что же в его памяти, вот только ему больше пойдет на пользу, если он сможет избавиться хотя бы от части своих воспоминаний.

— Когда я увидел, как ты карабкаешься по тросу, мне стало понятно, что ты стремишься попасть на ЛИНА, и я тогда включил лебедку, но…

Я отталкиваюсь от пола рукой и усаживаюсь. В голове стучит так, что хочется умереть. Но, по крайней мере, я хотя бы способна держаться прямо.

— Эй-эй, потише! — предостерегающе вскрикивает Кейн. — В твоем состоянии…

Мотаю головой, и тут же раскаиваюсь в этом из-за накатившей дурноты.

— «Аврора» вот-вот взорвется. Заложены заряды. С таймером.

У него округляются глаза.

— Маршевый двигатель ЛИНА в рабочем режиме, но управления нет. — Мужчина задумывается. — А у нас… Нет, мы его разобрали. Это я помню. — Он начинает восстанавливать цепь событий.

Мне ненавистна мысль, что у него вот-вот оживут в памяти моменты, о которых я только и мечтаю, чтобы они никогда не происходили. Впрочем, для этого ему просто-напросто может не хватить времени.

— Это я знаю. А маневровые двигатели у нас действуют? — Насколько мне известно, с ними-то все должно быть в порядке.

Кейн хмурится.

— Да.

— Я понимаю, что далеко мы на них не уйдем, но…

Сомнение на его лице сменяется решительностью.

— Днище ЛИНА прочнее всего остального корпуса. Если удастся развернуться низом к «Авроре», будет дополнительная защита от взрыва.

Я киваю, и Кейн вскакивает и устремляется на мостик.

Медленно следую за ним. На камбузе, однако, ненадолго задерживаюсь, чтобы окинуть взглядом нашу скорбную коллекцию артефактов с лайнера. Две скульптуры Траторелли, «Скорость» и «Грация», и аварийный буй, вытащенный из космоса по настоянию Ниса, которого поддержали и остальные.

Все было напрасно. Абсолютно все. Пускай Макс и погиб, а прибор совсем скоро сгорит, это нисколько не помешает «Веруксу» вести бизнес — или продолжать вести — в точности так же, как они делали это на протяжении многих лет — пережевывая и выплевывая человеческие жизни.

Кейн уже пристегнулся в пилотском кресле. Весьма вероятно, что эти ремни безопасности используются впервые, поскольку сам-то Воллер предпочитал, чтобы они болтались над полом. Я вспоминаю, как он разворачивался в этом самом кресле и отпускал какое-нибудь замечание на грани оскорбительного, при этом ухмыляясь, подзадоривая нас огрызнуться в ответ, и сердце мое обливается кровью.

В подобном настроении я едва ли не ожидаю голоса Ниса по внутренней связи, с лекцией, например, о воспламеняемости лака на панелях из настоящего дерева на Платиновом уровне «Авроры». Кресло Лурдес тоже ощущается мучительно пустым. Ее наушники так и лежат на пульте связи, где она их и оставила. Как будто всего лишь отлучилась заварить чай и в любую секунду может вернуться. О боже, как бы мне хотелось, чтобы именно так и было…

Я пристегиваюсь на своем обычном месте, и мы с Кейном наблюдаем, как маневровые двигатели корректируют наше положение и медленно, но неуклонно уносят нас прочь от лайнера. Каждый метр — давшийся дорогой ценой шаг к спасению.

Увы, камеры показывают, что мы все еще близко, слишком близко.

— Как ты думаешь… — начинает Кейн, однако закончить уже не успевает.

На экранах «Аврора» на мгновение озаряется изнутри ярким светом, словно бы там восстановили подачу электричества и пассажиры снова танцуют, болтают, пьют шампанское — живут.

Но лишь на мгновение. Уже в следующее свет выплескивается наружу, и лайнер раскалывается на части и исчезает во вспышке взрыва, словно тень в показавшемся из-за облаков полуденном солнце.

Все происходит беззвучно, но в конце концов до нас докатывается взрывная волна, и следует чудовищный удар.

Меня бросает в сторону, и весом собственного тела мне пригвождает руку к упрочненному подлокотнику кресла.

Я чувствую, как ломается кость, и кричу, приготовившись к последним секундам воздуха и жизни, перед тем как ЛИНА расплющится подобно яйцу.

Вместо этого, однако, мы начинаем бесконечно вращаться. Завывает сирена, мостик наполняется дымом.

Но мы живы. Пока.

— Клэр! — кричит Кейн.

— Я в порядке, — выдавливаю я.

Сквозь клубы дыма я различаю лишь смутный силуэт, двигающийся над приборной панелью.

Вращение постепенно замедляется. По-видимому, Кейн пытается остановить его с помощью маневровых двигателей.

А затем снова включается генератор гравитации, и под аккомпанемент стука падений различных предметов мир ЛИНА возвращается к привычному устроению.

— Клэр! — Кейн возится с ремнями и, высвободившись, опускается на колени рядом с моим креслом.

И ахает при виде моей руки. Самой мне страшно на нее смотреть, но, очевидно, дела и вправду плохи, если такую реакцию у него вызывает один лишь взгляд на нее.

Здоровой рукой я прижимаю сломанную к животу, и от одного лишь этого движения меня прошибает холодный пот.

— Я в порядке, — повторяю я и немедленно разоблачаю собственную ложь, перегибаясь через подлокотник и заливая рвотой весь мостик.

— Управления нет. Связи тоже. Припасы и средства жизнеобеспечения на исходе. Наверно, стоило просто остаться на «Авроре». Быстрая смерть.

Говорю я главным образом для того, чтобы отвлечься от процедуры наложения шины. Кейн помог мне выбраться из кресла и отвел на камбуз, где уложил, насколько это было возможно, на сиденья и сделал какой-то укол. Уж не знаю, что это было за средство, но его определенно недостаточно.

Он действует очень осторожно, но все равно я стискиваю от боли зубы.

По крайней мере, дым рассеялся, а потрепанный корпус вроде как держит. Скульптуры Траторелли катаклизм не перенесли и теперь лежат мраморными глыбами на полу, а аварийный буй всего лишь завалился на бок. При любых других обстоятельствах оценка полученного ущерба являлась бы задачей номер один, при нынешних же я весьма сомневаюсь в ее необходимости.

— Нет, — отзывается Кейн, сосредоточенно забинтовывая мне руку фиксирующей повязкой. — Здесь у нас, по крайней мере, есть шанс. — Он поднимает взгляд на меня. — Ты все сделала правильно.

Его слова словно пробивают во мне дыру, отметая какие бы то ни было оставшиеся у меня оправдания.

— Прости, — всхлипываю я. — Прости, что втянула всех нас в это. Прости, что сбежала. Я даже не знаю почему. Почему я не взяла тебя и Ниса к себе в спасательную капсулу? Или можно было каждому в отдельной капсуле… Я просто не понимаю. — В отчаянии качаю головой. — Не помню.

Описывающий круги по моей руке бинт замедляется и в конце концов останавливается полностью.

— Никого ты не втягивала. Мы же все согласились, разве не помнишь? — Сам он явно помнит. По крайней мере, эту часть.

— С возражениями, — уточняю я.

— С каких это пор пять человек могут сойтись на чем-либо без возражений? — пожимает плечами Кейн.

— Все равно ответственность лежит на мне. Я не должна была…

— Клэр, не хочу показаться грубым, но ты не настолько хороший капитан. — Уголки его рта вздрагивают в усталой улыбке. — Если бы мы не считали, что цель стоит риска, то и не вписались бы. И точка. У каждого из нас имелись собственные причины.

— Но я сбежала.

— Сбежала? Что-то я не… Все как будто в тумане… — Мужчина смолкает, скривившись словно от боли. Не знаю, кого он вспоминает. Лурдес, Воллера или Ниса. Но точно кого-то из тех, кого мы потеряли. — Но это было на самом деле?

Я киваю и, прочистив горло, произношу:

— Да, на самом деле.

Кейн молчит.

— Чуть более двух месяцев назад спасательный корабль обнаружил меня в эвакуационной капсуле «Авроры». Последнее мое воспоминание — как я просыпаюсь на мостике рядом с… Лурдес… — Я не в силах выговорить «труп». — А вот своего бегства совершенно не помню. — От собственного признания меня переполняет стыдом. — У меня был перелом черепа, но его вылечили. И память, вообще-то, должна была вернуться, но я так ничего и не вспомнила. Все последние события просто… стерлись.

Мужчина снова принимается бинтовать мне руку.

— И ты решила, будто бросила нас умирать. Что сбежала, спасая свою жизнь. И якобы поэтому твое сознание заблокировало память.

В одном глазу у меня наворачивается слеза, и я отворачиваюсь, чтобы Кейн не увидел.

— Да.

Он задумчиво мычит, затем спрашивает:

— А тебе не приходило в голову, что ты сбежала, чтобы спасти нас? Отправилась за помощью?

Я порываюсь подняться, однако мужчина кладет мне на грудь ладонь и мягко укладывает обратно.

— Почему же тогда я не взяла тебя и Ниса? — возражаю я. — Мы запросто поместились бы в капсуле все.

Кейн все молчит и молчит, и меня охватывает чувство мрачного удовлетворения. Наконец-то он понимает, кто я такая.

— Я не помню всего, — признается он наконец.

Теплившаяся во мне все это время частичка надежды обращается в пепел.

— Но я знаю, что к тому моменту уже трудно было сказать, что опаснее, — продолжает Кейн. — Лайнер с провизией, кислородом, водой и действующими двигателями — или же спасательная капсула с ограниченными возможностями и запасами, более двадцати лет проболтавшаяся в космосе без всякого обслуживания.

Я немедленно улавливаю логику в его предположении. И едва ли не слышу наше обсуждение. Как мне представляется, лично я рискнула бы и отправилась за помощью. Ведь я не обладаю техническими или компьютерными навыками для поддержания функционирования (хотя бы основного) «Авроры» до прибытия помощи, так что для меня уместнее было бы настаивать именно на вылазке.

Только все это лишь допущение. Наверняка-то Кейн не знает.

Я открываю было рот для возражений, однако он опережает меня:

— Да, мне неизвестно, что произошло. Но я знаю тебя. И как бы ты ни сторонилась нас, как бы ни старалась держать дистанцию, ты бы ни за что на свете нас не бросила. Ты боялась вреда от людей, но ты не трус.

Он заканчивает бинтовать и заклеивает скотчем свободный конец перевязки.

— На..

Кейн откидывается назад и поднимает на меня взгляд.

— Пускай ты не доверяешь себе, но мне-то ты можешь доверять? — Он твердо смотрит мне в глаза.

Я застываю, однако мужчина и не думает отступать, так и продолжает пристально глядеть на меня, дожидаясь ответа.

— Да, — выдавливаю я хрипло.

— Вот и прекрасно. Тогда, быть может, ты направишь свою энергию на разработку способа, как нам выбраться из этой передряги? А заодно и расскажешь то, чего я не помню. — Он протягивает мне руку, чтобы помочь усесться.

Я принимаю ее и ощущаю в его пожатии тепло и отзывчивость — такой контраст по сравнению с тем, что чувствовалось еще несколько часов назад, что мне даже и не хочется отпускать его ладонь.

Я и не отпускаю.

Кейн смотрит на наши сомкнутые руки, но ничего не говорит. Только на губах появляется слабая улыбка.

— Я, конечно же, расскажу тебе, что помню, — говорю я, пытаясь не обращать внимания на сущий пожар на своем лице. — Вот только никаких грандиозных планов спасения у меня нет.

— Ты что-нибудь придумаешь, — уверенно отзывается мужчина.

Я закатываю глаза.

— Боюсь, это выше моих сил. Мы не можем восстановить двигатель без запчастей, которые в данный момент рассеяны миллионом обломков где-то там, — неопределенно машу рукой в направлении останков «Авроры». — Наше месторасположение никому не известно. «Верукс» считает нас мертвыми — что, впрочем, и к лучшему. Даже если в один прекрасный момент кто-нибудь и явится исследовать взрыв, мы не располагаем средствами связи для призыва о помощи. И у нас ничего нет для…

И тут я осекаюсь, остановив взгляд на опрокинутом аварийном буе.

Тот самый, который мы подобрали по настоянию Воллера и который по его наущению отключила Лурдес, чтобы по сигналу нельзя было засечь координаты «Авроры». Тот самый, которым Нис захотел разжиться в качестве сувенира. И который все еще пребывает в безупречном состоянии и лежит себе в окружении кусков мрамора прямо на камбузе.

Глубоко вздыхаю и неохотно признаю:

— Ладно. Есть у меня одна идея.