Мертвая тишина

8

На канале связи на какое-то время воцаряется тишина, и я слышу только собственное хриплое и неровное дыхание, заглушающее даже предположительный шум двигателей.

Затем эфир разом взрывается хором голосов:

— …оттуда немедленно! — заходится Кейн.

— …мертвые! Что с ними произошло? Что с ними произошло? — едва ли не визжит Лурдес.

— Да это же Опал Данливи! — В голосе Ниса различается легкое изумление и чуть ли не ликование. — Она выглядит в точности как и в шоу! Кроме ножа, разумеется. Ну и раны на голове.

Что ж, замороженные трупы не стареют.

Я наконец-то отрываю взгляд от плавающей по бесконечной орбите девушки и пытаюсь восстановить дыхание.

Тихо-тихо, Клэр. Возьми себя в руки. Это не Феррис.

Вот только мозг мой на уговоры не ведется и с готовностью извлекает из недр памяти образы сумрачных жилых модулей, освещаемых лишь переносной лампой на батарейках, в отчаянии сорванной со стены в одной из лабораторий. Сползающие по мебели и падающие на пол причудливые тени. Едкая вонь рвоты и металлический запах крови. Они отхаркивали ошметки легких, как я позже подслушала в разговоре медицинских специалистов «Верукса». Аварийный генератор сохранял воздух и тепло на станции достаточно долго, иначе меня не успели бы спасти.

Медленно выдыхаю, считая про себя, и паника немного утихает. Это не одно и то же. Я уже другая.

— Судя по всему, погибли они давно, — наконец удается мне произнести. Вопреки стараниям, голос у меня слегка дрожит. — И не похоже, что кто-то из них голодал или боролся за выживание. Наверное, все произошло вскоре после того, как с кораблем пропала связь.

Скорее наоборот, что бы ни произошло, это и послужило причиной исчезновения лайнера из эфира. В противном случае слишком уж невероятным получается совпадение.

— Наверняка нам все равно не узнать. Оставайся на месте. Я в шлюзе, — говорит Кейн. По-видимому, какое-то время он стоял наготове, уже одетый в скафандр.

— Запрещаю, — резко бросаю я. — Мы понятия не имеем, с чем столкнулись, и я не желаю подвергать риску остальных. Кто-то должен оставаться, чтобы отвести ЛИНА домой.

— Но мы не собираемся тебя бросать! — протестует механик.

— Я и не предлагаю, — отвечаю я как можно тверже. Во всяком случае, пока. Но если есть хоть малейшая вероятность, что случившееся здесь может распространиться…

Подспудно я всегда осознавала, что когда-нибудь это вернется. Я одна. Среди мертвецов.

Откуда-то с глубин моего разума, словно тычок под лопатку, доносится насмешливый шепот «Попалась!»

— Эй, кэп! Пересматриваю запись с твоей камеры, — возвращает меня в реальность Нис. — и не вижу на этих телах ничего, что подразумевало бы естественные причины смерти. Множественные ранения. Ножевые или от удара тупым предметом. Еще следы удушения. У охранника вокруг шеи ремень, другой конец которого до сих пор в руке одного из пассажиров.

Перед глазами у меня предстает образ завязанного петлей электрического провода, что мы видели на нижнем уровне атриума, и я морщусь. Нис наверняка прав. Я не обратила внимания на детали, когда увидела останки пассажиров «Авроры».

— Вне всяких сомнений, переохлаждение и кислородная недостаточность после отключения климатической установки… — продолжает системщик.

Пытаюсь не обращать внимания на дрожь, пробегающую по вспотевшей коже, и подавляю порыв снова взглянуть наверх. Отчасти боюсь, что мертвая девушка по-прежнему будет болтаться надо мной — только еще ближе, прямо лицом к лицу. Вот ее подернутые дымкой глаза немигающе смотрят прямо на меня. Со звуком трескающегося льда рот раскрывается, и затем…

Я неуклюже отворачиваюсь от колонны, намеренно располагаясь спиной к атриуму.

— Воллер, ты слышишь? Воллер, прием! Отзовись! — Я не могу уйти отсюда без него. И не уйду.

— Несколько минут назад его пульс подскочил, — раздается в наушниках голос Нилуса. — Но он еще жив. Я все еще пытаюсь переключиться на его камеру.

Ответа пилота, честно говоря, я почти не ожидаю и потому вздрагиваю от неожиданности, когда через мгновение он прочищает горло и произносит:

— Я слышу, кэп. — В его голосе звучит потрясение, что само по себе несколько тревожно.

Ожидая возвращения Воллера, поворачиваюсь в сторону, куда он удалился.

— Что за хрень сейчас произошла? Ты где? Видел кого-нибудь?

Как-никак он отправился на мостик и должен был заметить, если двигатели запустили выжившие.

— Капитана и старшего помощника, — хрипит пилот.

Мне становится не по себе уже от одной его интонации, но едва лишь я собираюсь наброситься с расспросами, он продолжает:

— Они мертвые. Перед мостиком. Все уделано кровью. Выглядит так, будто набросились друг на друга. — Постепенно голос его возвращается к привычному звучанию, хотя в нем по-прежнему ощущается некоторая натянутость. — Старпом, он… Даже не знаю. У него дырка в виске, кулак просунуть можно.

Я морщусь.

— И у него так и осталась в руке, хм, пушка. Может, самоубийство. — На секунду Воллер умолкает. — Но тебе нужно взглянуть на кое-что, кэп. На мостике. Я хотел забрать «черный ящик»… Тебе необходимо взглянуть.

Я начинаю заводиться.

— Воллер, нам нужно убираться отсюда, и…

— Черта с два. — преспокойно перебивает меня он. — Ты должна сама увидеть, чтобы потом мне не досталось за подтасовку свидетельств или ложные показания, когда мне не захотят верить.

— Я почти в атриуме, — вдруг объявляет Кейн.

Ах ты, сукин сын. Разворачиваюсь и спустя несколько секунд замечаю движение у дверей в противоположном конце нижнего уровня. Из темного коридора появляется Кейн в скафандре, на груди которого ярко-оранжевым выведено его имя. Горящий фонарик на шлеме механика — хоть что-то родное в этом баснословно дорогом и якобы солнечном дворике, битком набитом трупами.

При виде Кейна меня охватывает такое облегчение, что становится стыдно и за эмоции, и за саму себя. Не должна я так сильно нуждаться в нем. Ни в данном случае, ни в любом другом.

— Я же велела тебе оставаться в ЛИНА! — рявкаю я громче и грубее, нежели изначально замышляла.

— Потом будешь отчитывать, — отзывается механик и принимается карабкаться по винтовой лестнице — снаружи, как ранее и мы с Воллером, только у него это получается гораздо быстрее. — Воллер, отключи диагностику!

— Диагностику? — переспрашиваю я. — Какую еще диагностику?

Поднявшись на верхнюю площадку лестницы, механик без задержки устремляется мимо меня в коридор, чуть далее разветвляющийся по обеим сторонам от недействующего лифта.

— Налево, — услужливо подсказывает Нис, и Кейн следует в указанном направлении, подтягиваясь по стене через проем в переборке. Я бросаюсь за ним, стараясь не отставать. Здесь освещение не включилось, но, по крайней мере, эта часть прохода не захламлена, как внизу.

Эта секция выглядит вообще нетронутой. Люксы Платинового уровня — сплошь полированные деревянные двери, роскошные ковры, даже привинченный к стене столик с вазой пожухлых и замороженных, но по-прежнему красивых свежесрезанных цветов. Орхидеи. В космосе. Мне попросту недостает воображения, во что обходилась подобная статья расходов. И готова поспорить, что в каждом из этих номеров установлены золотые смесители. Забудьте про собачьих нянь и помощников ассистентов. Вот люди, которым необходимы свежие цветы и вода, подаваемая из драгоценного металла. Само собой, их-то секция и останется нетронутой.

Но вдруг на стене возле самого пола я замечаю смазанные кровавые буквы. Надпись слишком расплывчатая, чтобы ее можно было разобрать на ходу.

— Воллер! — снова зовет Кейн.

— Хрена с два! — вопит тот в ответ, и моя тревога возрастает. Вообще-то, он всегда был немного неуравновешенным, но это уже чересчур. — Она показывает…

— Я знаю, что она показывает, — перебивает механик. — Отключи ее, пока не запустились генератор гравитации и обогрев.

И в следующее мгновение, словно бы корабль реагирует на слова Кейна, я ощущаю тягу от генератора гравитации, которая тут же обескураживающе пропадает — как будто чья-то рука аккуратно окунает тебя под воду и затем отпускает. Это начало предупредительной последовательности из трех включений — кратковременных незначительных увеличений притяжения, обычно сопровождаемых отсчетом по системе громкой связи корабля.

Понятия не имею, о какой диагностике они толкуют и почему Воллер считает ее такой важной, но теперь до меня доходит суть проблемы, что так беспокоит Кейна.

— Воллер! — кричу я, однако тут же делаю усилие и смягчаюсь. Кричать на него бесполезно. — У нас в атриуме замороженные тела, прямо над головами. Просто плавают под куполом. Сотня, а то и больше. И это только те, которых мы заметили. Если гравитация включится на полную, они разом рухнут вниз… — Я запинаюсь. — Повсюду… будут валяться их части. Кроме того, нам неизвестно, чем вообще обернется внезапное включение притяжения!

Незакрепленные предметы всей массой обрушатся на палубы. И как это скажется на корабле, дрейфующем в холоде космоса на несколько десятилетий дольше, нежели было предусмотрено?

А после возобновления подачи тепла и кислорода не заставит себя ждать и разложение. Семьям пассажиров «Авроры» и передавать будет уже нечего. То самое тепло, что на протяжении месяца сохраняло мне на Феррисе жизнь, превратило умерших в… лужи не поддающегося описанию биологического материала.

Воллер так и не отзывается, в то время как генератор гравитации выполняет второе предупредительное включение.

Кейн впереди ускоряется. Да где же этот чертов мостик?

Мы сворачиваем за угол в конце коридора и оказываемся в помещении пошире, однако отделанном гораздо скромнее. Ковер сменяется обыкновенным синим ковролином, стены просто металлические, без деревянных панелей. Зато здесь включено аварийное освещение, отбрасывающее резко очерченные тени. О щиток моего шлема стукается красная блестящая бусинка, потом еще раз, после чего отлетает прочь, присоединяясь к сотням своих сестер, парящих вокруг.

У меня перехватывает дыхание. Кровь.

Метрах в шести слева располагается металлическая дверь, чуть приоткрытая. На ней табличка «Капитанский мостик», брызги крови и какие-то примерзшие комки, подозрительно смахивающие на серое вещество мозга, волосы и обломки костей.

Мой желудок начинает беспокойно шевелиться.

А возле двери плавают, то и дело перекрываясь тенями, два сцепившихся тела в форме. Руки их навечно сплетены в схватке. На вышитых эмблемах «Авроры» на их левых рукавах изображена простая, но изящная композиция из двух треугольников и выглядывающего из-за них кружка — словно бы над инопланетными горами восходит луна. Впрочем, теперь я кое-что знаю и потому подозреваю, что это лишь другое представление «Грации» или «Скорости». Серебряные значки в петлицах и вышитые полоски на плечах — соответственно четыре и три — идентифицируют мертвецов как капитана и старшего помощника, однако чтобы узнать их, знаков различий мне не требуется.

Капитан Линден Джерард выглядит в точности так же, как и в репортаже об отправлении лайнера, что я как одержимая смотрела много лет назад. Только теперь глаза ее закрыты, а выражение липа под синеватым отливом инея почти умиротворенное. Светлые волосы выбились из косы и теперь образуют вокруг головы пушистую корону. Если бы не маленькая рваная дыра прямо над левой грудью, окруженная расплывшейся кровавой кляксой, можно было бы принять ее за спящую.

У старшего помощника Кейджа Уоллеса, напротив, вследствие зияющего выходного отверстия отсутствует приличная часть левого виска, а лицо его — точнее, остатки такового — искажено от боли.

— Да мать твою! — изрыгает в конце концов Воллер. — Вырубаю, — цедит он сквозь зубы, как раз когда начинается третье включение гравитации.

Тяготение немедленно пропадает, аварийные лампы гаснут. Я моргаю, привыкая к тусклому свету наших фонарей. Мгновение спустя гул двигателей ослабевает, а потом и вовсе прекращается.

Мы с Кейном пробираемся к двери на мостик, и я старательно избегаю смотреть на Джерард и Уоллеса, опасаясь, что они сделают что-то такое, чего мертвецы делать не могут.

На капитанском мостике чуть посветлее благодаря широким смотровым окнам, из которых открывается вид на черное полотно с булавочными проколами звезд. Сводчатое помещение просторнее, чем я ожидала, рисовавшийся мне в воображении хаос отсутствует. Отключенные пульты приборной панели впереди мостика и вдоль торцевых стенок спокойно отражают свет наших фонарей. Пустующие кресла — капитана, первого помощника, пилота-штурмана и связиста — терпеливо ждут возвращения своих хозяев. Основание сидений с мягкими подушками и корпуса приборной панели декорированы имитацией полированного дерева, а густое ковровое покрытие привносит некоторое изящество в аскетичное рабочее пространство. Тонкий намек на роскошь, изобилующую вокруг.

Однако здесь нет никаких признаков насилия или хотя бы беспорядка. Ни опаленных пятен от замыканий на приборной панели, ни брошенного оборудования или инструментов после лихорадочных попыток ремонта, ни связанных петлей проводов, ни кровавых отпечатков на ковре или стенах.

Все совершенно… безупречно.

Один из пультов у задней стенки освещен, и перед ним неподвижной тенью маячит наш пилот.

— Воллер! — окликаю я его, пока мы с Кейном подбираемся к нему. — Мы здесь!

Он не отвечает. Механик бросает на меня предостерегающий взгляд, и мы занимаем позиции по бокам от беглеца.

— Кайл? — предпринимаю я новую попытку. Имя пилота мне даже неловко произносить. Оно запечатлено в моей памяти, разумеется, однако данное обстоятельство отнюдь не означает, что Воллер когда-либо был для меня кем-то кроме Воллера.

Зато новый подход, похоже, его пронимает. Пилот качает головой, однако из-за шлема это движение едва различимо.

— Брось, кэп, — произносит он чуть ли не с отвращением.

Напряжение слегка отпускает меня, и на передний план выступает гнев.

— Что за хрень ты тут устроил?

Он указывает на приборную панель перед собой.

— Я пришел за «черным ящиком». — Голос у него по-прежнему слабее обычного. — И тогда… Центральный компьютер включился и спросил, не хочу ли я запустить диагностику.

Я непонимающе смотрю на Кейна.

— Это автоматический запрос, при наличии достаточной мощности, — объясняет тот. — При возобновлении функционирования корабля — даже такого маленького, как ЛИНА. — по правилам безопасности необходимо провести диагностику, чтобы перед запуском двигателей и включением климатической установки убедиться в работоспособности всех систем и устройств. В противном случае кораблю можно нанести повреждения.

— Поняла, — медленно проговариваю я.

Однако все внимание Кейна сосредоточено на Воллере и экране. С некоторым недоверием — не без примеси неуверенности, впрочем — он добавляет:

— Также диагностика требуется при намеренном отключении всех систем корабля.

Вцепившись в темный пульт перед собой, пилот внезапно оборачивается к Кейну.

— То-то и оно! Видишь?

Он указывает на экран, на котором все еще мерцают обозначения и значки, бессистемные на вид числа и буквы. Смысл всех этих показателей за гранью моего понимания. Еще одна причина, по которой я не тяну на «настоящего» капитана, пронзает меня досадная мысль. Мое обучение в «Веруксе» на капитанскую должность включало только необходимый минимум для проведения рутинных и экстренных операций — руководить остальными членами команды, но не подменять их полностью. Естественно, всякие нештатные ситуации на случай потери какого-либо специалиста рассматривались, и я обучалась смежным профессиям, но лишь поверхностно, и потому сейчас даже не догадываюсь, к какому заключению пришли Кейн и Воллер.

Первый медленно кивает второму.

— Так точно.

Подавляю нетерпение и стыд от собственного невежества и невозмутимо произношу:

— Прошу прощения, но вам придется объяснить это мне.

Воллер раздраженно вскидывает руки:

— Да не было никакой аварии! Ни взрыва, ни катастрофического отказа двигателя — ничего!

Я снова кошусь на Кейна.

— Последняя диагностика. — Не сводя взгляда с обозначений на экране, он указывает на первую колонку. — К которой компьютер обращается для сравнения. Ее проводили двадцать один год назад. Вскоре после того, как «Сити-Футура» потеряла связь с «Авророй».

Затем с несчастным видом смотрит на меня.

— Я не… — начинаю я.

Воллер издает некоторое подобие воя и тараторит:

— Кто-то привел лайнер сюда, в гребаную даль от запланированного маршрута! Потом заглушил двигатели, отключил климатическую установку — вообще все! Не было ни аварии, ни чрезвычайной ситуации, потому что в таком случае времени на автоматическую диагностику попросту нет!

Я лишь хлопаю глазами, пытаясь сообразить, к чему он клонит.

— Клэр, — произносит наконец Кейн. — Это было сделано намеренно. Кто-то заглушил «Аврору» и тем самым убил всех на борту.