Мертвая тишина

24

Я теряю счет дням. Из достижений могу лишь похвастаться открытием, что чаще всего фрагменты воспоминаний — утраченных или погребенных в недрах сознания — всплывают как раз тогда, когда не ломаю над ними голову. Во время еды. Или записи известных мне событий. Или когда в ночную вахту меня спорадически выпускают из каюты позаниматься на беговой дорожке в корабельном спортивном зале.

Постоянную компанию мне составляет только призрак — или как его еще называть — деда Рида Дэрроу. В неизменном черном костюме со старомодными большущими пуговицами и значком «Верукса» первого поколения, он вышагивает туда-сюда сквозь стену, ближайшую к жилью младшего следователя — который, похоже, мой сосед. Молчаливое, но настойчивое присутствие старика больше меня не нервирует.

Мама здесь ни разу не появлялась, что несколько меня озадачивает. Во всяком случае, ее не видно и не слышно. Впрочем, по моим воспоминаниям, она дает о себе знать, только когда я в панике или очевидной опасности. На этом основании я склонна признавать правоту оравы экспертов: она попросту в моем сознании. Защитный механизм для преодоления трудностей, выработанный в чрезвычайной ситуации на Феррисе, когда рядом никого не было Тем не менее многого эта версия не объясняет, так что точно я не уверена.

Но вот Кейн и остальные показываются. Так же часто, как и прежде, и по большей части следуют привычному сценарию, что разворачивается передо мной вот уже несколько месяцев.

Несколько раз, однако, картины были иными.

…Размытый образ Кейна спорит со мной — лицо раскрасневшееся, висок в крови. Больше никаких подробностей, за исключением адской боли в голове — даже хуже, чем в предыдущий подобный случай.

Лурдес колошматит по двери изнутри одного из люксов и истошно зовет на помощь. Я бросаюсь выпустить ее, однако кто-то меня оттаскивает.

Вспышка образа Ниса, голова которого туго обмотана эластичным бинтом.

Кто-то заходится криком в темноте во время моего прохода по узкому коридору — тому самому, что напрочь лишен роскоши Платинового уровня и даже скромной отделки нижних пассажирских палуб…

Этот последний эпизод, возможно, является частью вернувшегося ранее воспоминания — с Кейном и все еще живой Лурдес.

Я откидываюсь на кровати к стенке, бросаю ручку на страницу, на которой пытаюсь свести события в согласованную последовательность, и устало потираю воспаленные глаза.

Итак, что мне теперь известно: мое последнее воспоминание, в котором я лежу на полу на мостике, — отнюдь не последнее, что я сделала или сказала на «Авроре». Что, вообще-то, не такая уж и новость.

Как-то же я попала в спасательную капсулу.

Вот только с момента ранения до упомянутого эпизода на мостике у меня нет ни одного воспоминания. Например, в какой-то момент Кейн, Лурдес и я бродили по кораблю, за пределами загерметизированного сектора. При условии, разумеется, что эти всплывающие в сознании обрывки являются настоящими воспоминаниями, а не плодом моего больного воображения. Но с какой целью мы обследовали корабль? Что искали?

И этот пробел в памяти беспокоит меня все больше. Сколько же событий я забыла? Почему они попросту стерлись из моего сознания?

Тем не менее красноречивый итог таков, что к истине я совершенно не приблизилась. В сущности, мне приходится рассматривать те же самые два варианта развития событий, что и в начале.

Первый: я покинула «Аврору», потому что вся моя команда погибла.

Второй: я покинула «Аврору», несмотря на то, что моя команда была жива. И я понятия не имею, почему так поступила.

Увы, оба варианта неприемлемы.

В отчаянии отпихнув бумаги, встаю и снова принимаюсь мерить шагами комнатушку. В сотый или тысячный раз, я уже и со счета сбилась.

И в вертикальном положении я ощущаю это мгновенно — незначительное и кратковременное сотрясение корпуса корабля от падения мощности двигателей. Затем, уже более явно, снижается и их шум.

Сердце тревожно заходится в груди, но все остальное тело цепенеет. Что, мы уже на месте? Рядом с «Авророй»?

Пытаюсь прикинуть, сколько же дней прошло после старта. Пожалуй, где-то под двадцать, так что да, весьма вероятно, уже прибыли.

Закрыв глаза, пытаюсь представить дальнейшие действия «Ареса». Скорость снижается, и следующими маневрами, скорее всего, будут поворот и выход на параллельный курс…

Внезапно я ощущаю небольшую тягу в сторону левого борта: корабль совершает поворот направо, и генератор гравитации компенсирует инерцию.

Значит, мы на месте! «Аврора» действительно где-то рядом! Со всеми ответами, что я столь отчаянно ищу.

У меня моментально пересыхает во рту. Бросаюсь к двери и что есть мочи луплю по ней кулаками.

— Эй! Э-э-эй! Выпустите меня отсюда! — Из-за многодневного вынужденного молчания голос у меня резкий и хриплый.

Никакой реакции. Не отзывается раздраженно охранник в коридоре, не раздается рассерженного топота.

На какое-то мгновение воображение рисует мне покинутый «Арес». Безопасники, Рид, Макс — все они каким-то образом исчезли. Везде пусто, регидратированная пища в мисках медленно обращается в пыль, автопилот слепо следует заданному курсу.

Но я отбрасываю столь нелепую и параноидальную мысль. Только сегодня утром — или прошлым вечером? — я видела женщину из службы безопасности. Она приносила мне еду и обязательные таблетки, которые я привычно высыпала к остальным в ящик письменного стола. И потом, кто-то да должен пилотировать «Арес» во время осуществляемой смены курса.

Значит, они предпочитают — или же следуют распоряжению Макса — пока удерживать меня в моей каюте.

Мысль о том, что мне предстоит сидеть взаперти несколько часов — в то время как «Аврора» прямо под боком, видимая в иллюминаторах и на мониторах, и по ее внешнему виду можно даже что-то заключить, — распаляет во мне одновременно ярость и панику. Я должна увидеть лайнер. Я должна знать. Мне уже и не понять, на какой из двух вариантов я больше рассчитываю — если моя команда мертва, никакой надежды попросту не остается, но если они еще живы, тогда я предала их, — однако неопределенность чуть ли не выжигает меня изнутри. Это просто невыносимо.

Я колошмачу по двери и ору почти полчаса, затем перехожу к пинкам, действенность которых также нулевая, как вдруг снаружи кто-то отзывается.

— Так, тихо, тихо, Ковалик! Угомонитесь! — Рид Дэрроу. — Отойдите от двери!

— Хорошо, — говорю я, однако с места не двигаюсь.

Дверь распахивается наружу, и мужчина нервно отшатывается, увидев меня так близко.

— Черт!

Затрудняюсь сказать, сколько дней я не видела Рида, но выглядит он прескверно. Его некогда безупречный костюм не мешало бы погладить, причем уже давно. На воротнике рубашки красуется пятно от какой-то еды. Увы, в космосе с химчистками туговато. На подбородке неравномерная щетина, а круги под глазами от недосыпания такие темные, как будто его избили. С удовольствием бы вызвалась на исполнение сей экзекуции, кстати говоря.

Полагаю, это его первая продолжительная командировка в космосе. А первый полет всегда трудный. Накрываются суточные биоритмы, недостает солнечного света и свежего воздуха. И комбинезоны «Верукс» навязывает в качестве обязательной экипировки не просто так — они и вправду очень удобные.

Я проталкиваюсь мимо Рида в коридор, по непонятной причине разозлившись на него. За то, что он вдруг оказался столь по-человечески подверженным ошибкам. За то, что наконец-то вкусил той самой жизни, о которой пренебрежительно отзывался во время наших разговоров в Башне, и явно спасовал перед ней. Возможно, мне следовало бы отнестись к ситуации с иронией, но мне не до смеха. Наоборот, хочется встряхнуть мужчину.

— Что, не похоже на элитный круиз, на который вы рассчитывали? — бросаю я через плечо.

Он не пытается остановить меня, просто поспешно нагоняет. Что, вообще-то, и к лучшему, поскольку я понятия не имею, где на «Аресе» мостик.

— Не похоже, но последний элитный круиз тоже не особо задался, — парирует Рид.

Хм, тут уж с мистером Дэрроу не поспоришь.

— Что происходит? — спрашиваю я, сворачивая за ним в следующий длинный коридор.

Он медлит с ответом, и я, сверля его взглядом, срываюсь на крик:

— Вот вы сейчас это серьезно? Как, черт побери, мне вести людей, если я не знаю…

Он измученно вздыхает, словно это его подставили, а не меня.

— Прямо сейчас пытаются выйти на связь, но вам следует…

Я срываюсь на бег, надеясь, что Рид нагонит и укажет направление.

Оказывается, впрочем, что мне его помощь ни к чему. В непосредственной близости от мостика я различаю приглушенный шум голосов и устремляюсь к источнику звука.

За панорамными окнами мостика посреди чернеющего космоса словно бы висит «Аврора», подобно картине на стене музея подсвечиваемая прожекторами «Ареса». Макс и остальные толпятся возле окон — эдакие меценаты упомянутого музея, рассматривающие старинное и считавшееся утраченным полотно.

Наш корабль значительно больше ЛИНА, но даже он по сравнению с лайнером — просто карлик. При постройке «Ареса» все внимание уделялось его быстроходности и боевым качествам, а не возможности изысканных обедов и купания в космосе.

При виде «Авроры» у меня так и перехватывает дыхание. «Вперед, к богатству!» — возникает в голове голос Воллера. И воспоминание режет по живому. Как же мне их не хватает, всех. Я не ценила их, когда мы были вместе — когда были импровизированной семьей, которой стали против моей воли, — и посмотрите, что с нами стало… Что стало со мной. Все бы отдала, лишь бы снова услышать подколку Воллера. Да хоть бы и его храп!

Созерцание «Авроры» внезапно ощущается странно привычным, как будто высматриваешь впереди свой дом. Только если, конечно же, дом этот является сценой жуткого преступления. Одновременно знакомый и незнакомый, в котором чуждое маскируется под привычное.

Единственный, кто на мостике замечает мое появление, это Макс.

— Камеры левого борта, — говорит он вместо приветствия, поворачиваясь ко мне.

Медленно киваю и подхожу поближе. Безопасники расступаются при моем приближении, будто я переносчик какой-то острозаразной инфекции.

И открывающийся вид мне действительно знаком. Правый борт «Авроры». Его-то мы первым и увидели, когда только обнаружили лайнер.

Тем не менее что-то определенно изменилось.

Мой взгляд бродит по очертаниям корабля, и я сравниваю и сопоставляю наблюдаемую картину с запомнившимся образом.

Бассейн — доходит да меня через мгновение. Он больше не выглядит гигантским замороженным пузырем с телами — или их частями, — подобно семенам грядущего чудовищного урожая испещряющими гладкий и чистый лед.

— Можно увеличить носовую часть? — спрашиваю я, надеясь, что кто-нибудь выполнит мою просьбу.

О края бассейна плещется мутная и темная вода. Прямо приглашение расслабиться в пасти разверзающегося ада.

Я содрогаюсь, зная, что кроется под поверхностью, и едва слышно констатирую:

— Климатическая установка включена.

По крайней мере, новость частично объясняет, как — но отнюдь не почему — я покинула лайнер. По-видимому, кто-то из нас включил системы жизнеобеспечения на всем корабле, чтобы можно было открыть Платиновый уровень. Разумеется, этого я совершенно не помню. Более тревожно, однако, то обстоятельство, что я — опять же, насколько помню — не имею ни малейшего понятия, как осуществить данную операцию. Возможно, инструкции нашлись в корабельном компьютере.

Выжидаю секунду-другую в надежде на вспышку откровения, вызванную этим открытием, однако сознание молчит. Еще один пробел.

— Что-нибудь слышали? — спрашиваю я затем. — Какие-либо попытки выйти на связь с «Авроры»?

— Все тот же повтор сообщения по аварийному каналу, — качает головой Макс.

Увы, до этого самого момента я тешила себя ничтожной надеждой, и сейчас сердце у меня падает куда-то к пяткам, а из легких разом пропадает воздух;

Останься кто живой на лайнере, разве стали бы они выжидать после получения столь долгожданного отклика?

Донован прочищает горло и объявляет:

— Пока мы не знаем, с чем имеем дело, отделение «Альфа» выдвинется первым. В скафандрах.

— И с защитой слуха, — слетает у меня с языка, прежде чем я успеваю осознать смысл собственных слов. Что же это на меня нашло? Ведь беруши не защитят безопасников от слуховых галлюцинаций. И все равно я права. Знаю это точно — хотя и не понимаю откуда. Ощущение сродни тому, когда не можешь вспомнить какое-то нужное слово — оно так и вертится на языке, зудит в мозгу, а слогов произнести все равно не получается.

Какое-то время Макс только и щурится на меня, сосредоточенно нахмурившись, словно бы я только что материализовалась из воздуха прямо у него перед носом.

Я уже раскрываю рот поинтересоваться, что не так, но тут он как будто бы приходит в себя. Расправив плечи, мужчина объявляет:

— В скафандрах, с защитой слуха и…

— Со мной, — быстро добавляю я. Понятия не имею, как будет осуществляться переход с одного движущегося корабля на другой, но без меня они шагу не ступят!

Донован явно намерен возражать, но мне тоже есть что сказать.

— Я здесь не просто так. У меня есть работа — сделать все от меня зависящее, чтобы люди выбрались с «Авроры» целыми и невредимыми. Так ведь? Я — единственная спасшаяся с корабля. Вы сами это постоянно твердили. Вот и дайте мне сделать то, ради чего я сюда прилетела. — Скрещиваю руки на груди и с вызовом смотрю на Макса. Не захочет меня отпускать — что ж, пускай тогда связывает меня. Если кто-то из моей команды остался в живых на лайнере — что, как ни горько признать, представляется все менее и менее вероятным, — они уже прожили в сущем кошмаре целых два с половиной месяца. Кислород и тепло означают разложение. Даже без учета невесть чего, вызывающего весь этот запредельный хаос и страдания, само по себе выживание в подобных условиях — настоящая пытка. И я не могу просто рассиживаться на «Аресе» и выжидать. Я должна помочь им — а если уж это невозможно, то хотя бы должна выяснить, что же произошло.

Нетерпеливо переступаю с ноги на ногу. Будь в моих силах добежать до «Авроры» — только бы меня здесь и видели.

Макс наконец закрывает рот. Вид у него смирившийся, и меня охватывает торжество, бесшабашное и наглое. Мне требуется приложить значительные усилия, чтобы не вскинуть ликующе кулак.

— Вы смеетесь надо мной, что ли? — громко произносит у меня за спиной Рид. А я и забыла о его существовании. — Да ее никуда нельзя отпускать без присмотра!

— Нисколько не сомневаюсь, что Диас, Монтгомери и Шин более чем способны приглядеть за Клэр, — невозмутимо отвечает Макс, указывая жестом на трех командиров отделений, которых вместе с остальными угораздило оказаться свидетелями разгорающейся перепалки. И все трое явно не воодушевлены перспективой нянчиться со мной. Диас — та самая женщина — невысокая, симпатичная, со стянутыми в тутой узел темными волосами и суровым выражением лица, — которая поймала меня за разговором с Маккохи. Уж она-то, думаю, была бы только рада избавиться от меня на «Авроре» навсегда или до тех пор, пока не решат, как поступить с лайнером.

— Если только вы сами не хотите пойти с ними, — добавляет Донован, с виду как будто запоздало додумавшись до предложения, однако голос у него звучит угрожающе.

— Хочу! — заявляет Дэрроу, дерзко вздергивая подбородок, словно бы говоря: «И что ты мне сделаешь, старикашка?»

Макс лишь поджимает губы.

— Нет, — вмешиваюсь я. — Я не смогу следить за ним. Он слишком… — Изнеженный. Манерный. И как же он бесит! — Я буду слишком занята, — заканчиваю в конце концов. — Да и потом, Рид, как представитель семьи «Верукса» из трех поколений, наверняка считается ценным сотрудником. Мне такая ответственность ни к чему.

— Да вы просто хотите убедиться, что успешно замели следы. Естественно, надзиратель вам будет только мешать, — насмешливо бросает Дэрроу.

С другой стороны, мне не придется печься о безопасности Рида, если я же его и прибью.

С утомленным выражением лица Донован поднимает руку.

— Так, хватит. Рид, если считаете, что управитесь, зачисляю вас в группу. Вот только не уверен, что сказал бы по этому поводу ваш отец.

Даже я — совершенно не разбирающаяся в тонкостях корпоративной иерархии, равно как и в искусстве пихания локтями и подсиживания, столь необходимого при восхождении по карьерной лестнице, — распознаю в последнем замечании едкую шпильку.

И еще это наживка. Отшатнется ли Рид от вони сунутого под нос дерьма?

Лицо младшего следователя над грязным воротником заливает краска.

— Он сказал бы, что я делаю свою работу. Защищаю нашу компанию.

Наживка проглочена. Я закатываю глаза.

Внимательно смотрю на Макса, в данный момент занятого игрой в гляделки с Дэрроу. Что, интересно, на Донована нашло? Вроде он не такой мелочный, чтобы измываться над подчиненным только потому, что может себе это позволить.

И тут я впервые задаюсь вопросом, а не старается ли Рид, это олицетворение процветающего в «Веруксе» кумовства, не просто показать себя, но показать себя определенным образом. Например, что достоин поста Макса после его отставки. Или даже не дожидаясь таковой — хочет вынудить Донована уволиться раньше времени и тем самым заслужить одобрение папули… и дедули тоже.

Да мать твою. У меня нет времени на эту политическую фигню. Хотя, если уж быть до конца честной, Максу я немного симпатизирую. Он всегда был добр ко мне, даже если и несколько неуклюже, и уж точно заслуживает кого-то получше Рида Дэрроу в качестве преемника в деле всей своей жизни.

— Значит, на том и поладим, — взрываюсь я. — Каждый знает, чем ему заняться. Как, черт побери, мы попадем на «Аврору»?

Макс и Рид продолжают сверлить друг друга взглядом, пока старший в конце концов не прекращает это молчаливое выяснение отношений и не поворачивается ко мне:

— У нас имеются коды остановки двигателей лайнера. Через встроенный аварийный выключатель — в то время «Сити-Футура» устанавливала на всех своих кораблях подобный предохранительный механизм, в целях предотвращения пиратства.

И чтобы люди не становились полноправными хозяевами кораблей. Если «Сити-Футура» — а теперь «Верукс» — были способны в любой момент вырубить твой двигатель, трижды подумаешь, прежде чем сделать что-либо, что им придется не по нраву. А к таковому относилось любое покушение на конкуренцию.

Я вскидываю брови:

— И, разумеется, владельцы этих кораблей в курсе данной опции?

Донован отвечает с улыбкой:

— В те годы «Верукс» был непричастен к деловым решениям «Сити-Футуры».

Еще бы, и уж, конечно, у «Верукса» подобных фишек и в помине нет, в особенности с учетом их позднего вступления в игру кораблестроения. Специализация на жилых модулях и обеспечении колоний дорого им обходилась, пока «Сити-Футура» не потерпела крах и «Верукс» не заграбастал их останки, заодно и переняв самые действенные хитрости и ловушки.

Макс поворачивается и кивает сидящей за панелью управления женщине в комбинезоне «Верукса». Ее пальцы пробегаются по клавишам, и «Арес» замедляется. Через окна я вижу, как «Аврора» вырывается вперед и исчезает из виду.

Мои руки машинально сжимаются в кулаки, да так, что ногти впиваются в чувствительную кожу ладоней.

— Корбин? — произносит Донован.

Другой член экипажа — располагающийся, насколько я понимаю, за пультом связи — кивает и затем объявляет:

— Пакет доставлен.

Ничего, однако, не происходит. Минует еще несколько долгих секунд. Это становится невыносимо. Я вовсе не боюсь, что мы не догоним лайнер. Просто и так уже потеряно слишком много времени. Меня не оставляет ощущение, будто я упражняюсь в терпении — запасами которого похвастаться никогда не могла, даже в состоянии гораздо лучше нынешнего.

Но вот с правой стороны за окнами медленно появляется «Аврора», неумолимо нагоняемая нами. Мое облегчение при виде лайнера хоть и кратковременное, зато настоящее.

И когда «Арес» почти равняется с целью, рокот его двигателей стихает до едва различимого тихого гула.

Макс одобрительно кивает и переводит взгляд на Диас, Монтгомери и Шина.

— Свои задачи вы знаете, — говорит он. — Благодарю за службу.

Последняя фраза неприятно режет слух. Как будто Донован уже смирился с мыслью, что некоторые из безопасников не вернутся. Что, с учетом моего собственного опыта, представляется весьма вероятным.

Всего лишь холодный прагматизм. Даже если когда-то я и восхищалась подобным отношением, сейчас мне от него не по себе. И от осознания этого внезапно становится горько. Я больше не желаю быть той, какой была прежде — отвергающей привязанность, держащейся на безопасном расстоянии. Да не существует никакого безопасного расстояния…

Троицу командиров, однако, обращение Макса как будто совершенно не смущает. Они немедленно приступают к выполнению своих задач и устремляются в коридор, на ходу рявкая приказы в имплантированные передатчики.

Я следую за ними, не дожидаясь распоряжения Макса. Нисколько не сомневаюсь, Диас с товарищами не преминут воспользоваться возможностью, выпади им таковая, оставить меня на борту «Ареса». Но они еще не были на «Авроре». Они еще уверены в своей способности разобраться со всем, что им там повстречается. И в этом я им даже завидую. Подобная уверенность может стоить им жизни, но все равно я жалею, что у меня нет такого же чувства.