Мертвая тишина

28

— Вообще ничего, — продолжает он. — Начать с того, что мы даже всерьез не предполагали, что этот чертов лайнер когда-либо отыщется. Наши аналитики хором твердили, что если уж его не нашли в первые пять лет, то никогда и не найдут. Похоже, они не учли развития комсети, а также того, что батареи сраного аварийного буя протянут так долго.

Почему-то именно из-за ругательства Донована я и осознаю, что все это происходит на самом деле. Добрый и заботливый дяденька, навещавший меня еще девочкой, исчезает, и вместо него возникает холодный чужак. А может, как раз это и есть настоящий Макс, и все эти годы он лишь притворялся.

— Снимаю шляпу перед бывшими разработчиками «Сити-Футуры», подобная надежность вправду поразительна. — Доновану весьма убедительно удается изобразить добродушный смешок.

— Что он говорит? — набрасывается на меня Рид, хватая меня за плечо, но я скидываю его руку.

— Это вы сделали, — говорю я по рации. — Вы что-то сделали с «Авророй». «Верукс» сделал.

Как-никак именно в этом и заключается работа Макса, не так ли? Подчищать за корпорацией.

— Подобный драматизм не планировался. — Снова смешок. — Мы всего лишь хотели, чтобы именитые гости ощутили некоторый дискомфорт. Наши исследователи установили, что генерируемые в замкнутой среде интенсивные вибрации определенного инфразвукового диапазона способны вызывать головную боль, паранойю, безотчетный страх и депрессию. Зрительные галлюцинации тоже, но от силы у двух процентов подвергающихся воздействию, да и то лишь у страдающих психическими расстройствами.

Вибрации. «Верукс» заставил лайнер звенеть как колокол. Вот что втолковывает Донован. В невосприимчивом для человеческого уха диапазоне.

— Из-за этого все и принялись убивать друг друга и себя? — спрашиваю я.

— Нет-нет, что вы. Разумеется, нет. Непосредственная причина не в этом. Просто из-за вибраций все… хм, резонирует. Что и способствует возникновению определенных неприятных побочных эффектов.

О да, лайнер, полный мертвецов, — тот еще «неприятный побочный эффект».

— Поэтому-то люди и слышали, и видели то, чего на самом деле не было, — подхватываю я. Отнюдь не призраков, как это происходит со мной. Нет, их органы чувств «регистрировали» только то, что придумывала их «резонирующая» нервная система. — И для генерирования вибраций вы что-то установили на «Аврору».

Никакая это была не загадочная сила, всего лишь… устройство.

Нет, не устройство.

— Оружие, — заканчиваю я.

Все кусочки пазла наконец-то складываются в цельную картину. Скорее всего, персонал «Сити-Футуры» сам же и погрузил вероломное оружие на борт «Авроры» вместе с оборудованием «Верукса» для Миры, наивно полагая, будто оказывает конкуренту услугу. Ну, допустим, слегка задирая нос при этом. В тот период «Верукс» все еще отчаянно пытался построить что-либо, способное соперничать с кораблями «Сити-Футуры». Инвесторы же предполагали, что первым придется нанимать вторых для транспортировки изделий, материалов и людей в колонии и поселения.

— MAW 500Х был настоящим открытием, изобретением, — поправляет меня Макс, словно бы оправдываясь. — Средство комплексного использования для контролирования поведения толпы, обеспечения защиты и безопасности.

И, как мы уже знаем, для сведения людей с ума.

Я смотрю на Кейна, свернувшегося клубком на полу. Представляю Лурдес, Воллера и Ниса уровнем ниже, тихих и неподвижных — мертвых, плотно завернутых в саваны из простыней.

Представляю сотни человек на лайнере и в успешно катапультировавшихся спасательных капсулах, в последние мгновения своей жизни замерзавших, задыхавшихся и сходивших с ума от ужаса. Умиравших от рук других пассажиров и членов экипажа, по абсолютно непостижимой для них причине. Или измученных видениями живых или мертвых до такой степени, что не видели смысла в дальнейшем существовании и совершали самоубийство.

Внутри меня вскипает ярость — такая неистовая, что я даже ощущаю на нёбе едкую горечь.

— После жалоб оравы блогеров и звезд на борту «Авроры» никто бы уже и близко не подошел к кораблям «Сити-Футуры», — добавляет Макс, как будто подводя итог объяснениям.

В известной степени, впрочем, эти объяснения и вправду исчерпывающие. Предложенная «Сити-Футурой» роскошная жизнь непосредственно в космосе поставила под угрозу финансируемую «Веруксом» версию будущего — с жилыми модулями и поселениями на планетах. Вот они и ответили на угрозу.

— «Верукс» совершил убийство ради сохранения прибыли, — категорично заявляю я. Да какие еще могут оставаться вопросы. — Точно так же, как они тянули с отправкой воздушных фильтров на станцию Феррис.

Эти смерти тоже на их совести.

Донован нетерпеливо фыркает:

— То был всего лишь бизнес. Хочешь не хочешь, а деньги считать надо. Ничего личного. Феррис должен был продержаться еще несколько недель. И вы прекрасно это знаете. До этого вполне неплохо протягивали даже дольше.

— И это оправдывает «Верукс»? — Чувствую, как лицо у меня пылает под щитком шлема. — Уж точно колонисты с Ферриса так не считают. Ах да, они же все мертвы. Как и все до одного на «Авроре». — От ярости голос у меня дрожит, и мысль, что это может быть воспринято как проявление слабости, лишь добавляет мне злости.

Макс раздраженно цокает языком.

— Я же сказал, ничего этого не должно было произойти. «Сити-Футура» внесла изменения в чертову конструкцию. Использовала новый сплав в корпусе и каркасе. И эта информация была засекречена. Никто об этом не знал. Мы понятия не имели, что из-за этого вибрации усилятся.

— Вы всех убили, — спокойно заявляю я.

Передо мной встает Рид с посеревшим и покрытым испариной лицом.

— Что он говорит? — повторяет он.

Я отворачиваюсь.

— Слушайте, на борту находился наш человек, и он пытался остановить хаос, — выпаливает Донован. — Но капитан… она отклонилась от курса, и причина этого нам неизвестна.

Хотела спастись единственным способом, подсказанным ей помраченным сознанием? Убегала от того, от чего и убежать-то было нельзя? Возможно.

— Или же ваш человек на борту следовал приказам и, когда все накрылось, лишь пытался замести следы.

Их человек. Мне немедленно вспоминается старший помощник — с огнестрельным ранением виска и оранжевыми берушами в ушах.

Кейдж Уоллес. Так вот почему он пользовался затычками. Потому что знал, что происходит.

— Мы нашли его, — добавляю я. — Он покончил с собой. — Либо из-за воздействия оружия, которое он сам же и активировал, либо из чувства вины, когда увидел, что натворил.

— Скажи ему, чтобы выпустил нас, — кричит Рид у меня за спиной. — Немедленно!

— Теперь это не имеет значения, — говорит Макс. — Что сделано, то сделано. И поверьте мне, вовсе не такого конца я хотел. — Мужчина вздыхает. — Вы были моей лучшей историей успеха. Только вдумайтесь: жертва «Верукса» становится его сотрудником. Вы даже не представляете, чего мне стоило провернуть это!

Я и без его признания всегда знала, что «Веркус» обеспечивает меня исходя из соображений собственной безопасности. Но как же омерзительно выслушивать подобное бахвальство собственными мерзкими поступками. Макс даже не стесняется своего шкурничества.

Тем не менее додуматься до остального уже несложно.

— Вы собираетесь уничтожить «Аврору», — говорю я. — С нами на борту.

Дэрроу издает нечленораздельный звук, нечто среднее между кашлем и придушенным хрипом.

— Нет, — отвечает Донован. — Это сделаете вы. По крайней мере, именно так все будет выглядеть. Взрыв двигателя. Вследствие пагубного воздействия перенесенной психической травмы, усугубленного тайным отказом принимать препараты…

Меня так и передергивает. Так он знал, знал все это время! Я всего лишь играла ему на руку. А им только это и нужно было. Можно не сомневаться, мой тайник с таблетками на «Аресе» они задокументируют всевозможными способами — если уже не сделали этого.

— …вы необратимо погрузились в собственные бредовые иллюзии и сбежали из-под охраны. К сожалению, мы только и успели, что перенести несколько тел и кое-какие личные вещи жертв. Погибших, между прочим, по причине неисправности сенсоров содержания диоксида углерода. Ничего такого мудреного и ужасного, о чем вы рассказывали после спасения. Всего лишь нехватка кислорода, — завершает Макс, явно весьма довольный собой.

Для чего у него имеются все основания, коли на то пошло. Озвученная им версия звучит куда убедительнее, нежели правда. Здесь, в космосе, постоянно случается какая-нибудь хрень. Причем крайне редко — если вообще когда-либо — по причине злонамеренного умысла. Большей частью вследствие старого доброго человеческого фактора или отказа оборудования.

Да от моего рассказа просто-напросто отмахнутся, как от бредней психически больной.

— Итак, пребывая в состоянии умопомрачения, вы удрали от нас и попытались угнать «Аврору». — Донован театрально вздыхает. — И несколько переусердствовали со старым и поврежденным оборудованием. Двигатели не выдержали перегрузки, и… Ба-бах! Корабль оказался полностью уничтоженным. Подлинная трагедия.

Уничтоженным вместе с несколькими безопасниками и сыном высокопоставленного сотрудника «Верукса», благодаря чему возможные толки о фальсификации «Веруксом» «трагедии» будут пресечены.

Чертовски жестоко, но сама идея, несомненно, великолепная. Но чего же они ждут?

— Полагаю, мистеру Беренсу так и не удалось обнаружить местонахождение нашего устройства в течение его продолжительного пребывания на «Авроре»? — продолжает Макс. — Нам не помешало бы знать, где они уже искали. Видите ли, Уоллес припрятал его чересчур хорошо, и мы выбиваемся из графика. Тем не менее, вне зависимости от результата поисков, взрывчатка уже заложена и свое дело сделает. Но я, разумеется, предпочел бы успешный результат.

Они хотят вернуть свое оружие, Чтобы использовать его снова. Или во избежание неудобных вопросов, если тщательное обследование обломков будет проводить кто-то другой, а не «Верукс». Ведь даже после взрыва двигателя — или же имитации такового — что-нибудь обязательно уцелеет.

Делаю глубокий вздох. Надо полагать, один из немногих, что мне остались.

— Макс, да пошел ты нахрен.

Я снимаю шлем и последнее, что слышу — довольный хрипловатый смешок. Сердце норовит выскочить из груди, и на какой-то момент у меня перехватывает дыхание. Из-за уймы матрасов в комнате ощущаешь себя словно в склепе.

Матрасы.

«С матрасами гораздо лучше, мягче», — вот что сказал Кейн. А я-то восприняла эти слова как признак его помутившегося рассудка. Решила, будто речь идет об удобстве на полу, в то время как он имел в виду звук. По крайней мере, в отдельно взятом нашем номере матрасы отчасти гасят вибрации, служа самой что ни на есть звукоизолирующей прослойкой. Кейн и Нис догадались прибегнуть к этой мере. И после откровений Макса заключения Ниса на основании диагностики «Авроры» для меня наконец-то обретают смысл. Работающие на пределе гасители шума, чего быть не должно, плюс перерасход энергии. Все эти отклонения вызывались чертовым устройством «Верукса».

Знала ли я об этом раньше? Что причина загадочного хаоса на лайнере механическая, искусственная. Понятия не имею, да это уже и неважно.

Я опускаюсь на пол рядом с Кейном, который встречает меня настороженным взглядом.

К нам устремляется Рид, но спотыкается об угол матраса. Все еще в скафандре и шлеме, выглядит он несколько нелепо.

— Что происходит? Что ты делаешь?

— Нам отведена роль легенды, — спокойно объясняю я, дергая застежки на скафандре. — Они собираются взорвать «Аврору» и свалить все на нас. Точнее, на меня.

— Он не посмеет… Это не… — лепечет Дэрроу. — Да я…

— Ваша смерть придаст их истории убедительности, — перебиваю я его. — Это всего лишь составляющая плана. Им необходимо подать случившееся так, будто они тоже понесли потери.

Про себя задумываюсь, сколько же обещано за участие в операции сотрудникам службы безопасности. Пожалуй, достаточно, чтобы соблазниться обеспеченным будущим для семей и любимых, но не вполне, чтобы не раскаяться в собственной неосмотрительности после высадки на «Авроре».

У Рида так и отвисает челюсть.

— Что… Почему?

— Не знаете, на кого работаете, что ли?

Уж я-то знаю. За отсутствием выбора — стараниями все того же «Верукса» — я уже давно отказалась критично рассматривать решения своего работодателя. И вот теперь пожинаю посеянное.

Я придвигаюсь поближе к Кейну, но при этом слежу, чтобы случайно не прикоснуться к нему. Важно не напугать его.

— Кейн. Это я.

Он хлопает глазами, но затем его взгляд проясняется.

— Клэр?

— По-прежнему я, — киваю я. Пока, во всяком случае. Скидываю скафандр с плеч и, высвободив руки, опускаю его болтаться на поясе.

Кейн хватает меня за руку. Наши пальцы сплетаются, и ледяной ком где-то внутри меня тут же оттаивает.

— Ты что делаешь? — волнуется Рид.

— Устраиваюсь поудобнее.

У него округляются глаза под щитком шлема.

— Но ты не можешь просто…

— А что мне еще, нахрен, делать, а, мистер Дэрроу? Мы здесь основательно застряли.

— Но должен же быть какой-то способ…

Я пренебрежительно перебиваю его:

— Даже если удастся выбраться из номера, как, по-вашему, нам покинуть лайнер?

— В спасательной капсуле, — помявшись, предлагает Рид.

— Далеко и быстро на ней не уйти. Накроет взрывом. А нет, так Макс расстреляет нас не задумываясь. Как-никак он на боевом корабле класса «Ударник». Их стрелку попасть в нас раз плюнуть.

— Тогда на твоем маленьком анализаторе, — не сдается следователь.

— Мы кое-что сняли с ЛИНА, чтобы привести в действие «Аврору», — вздыхаю я. — Но даже если бы нам и удалось восстановить мой корабль, остается все та же проблема. На ЛИНА нет ни оружия, ни средств защиты. Не говоря уж о том, что сама перспектива проникнуть на нее крайне сомнительна. По «Авроре» шастают три вооруженных отделения, и по меньшей мере одно из них почти наверняка дислоцируется в грузовом отсеке, где и находится ЛИНА. — Занятое поисками устройства или же переносом на «Арес» формальных останков избранных пассажиров «Авроры», которые послужат доказательством истории Макса. — Нисколько не сомневаюсь, у них приказ во что бы то ни стало удержать нас на борту. — Даже если от наших тел что-либо и останется, проще будет объяснить огнестрельные ранения, нежели позволить нам сбежать.

Рид снова порывается возразить, но я продолжаю:

— Мне нравится это не больше, чем вам. Но истина заключается в следующем: Мы. В полной. Жопе, — отчеканиваю я каждое слово. — Покинуть «Аврору» только и получится, что вылететь в открытый космос во время взрыва.

И какая-то незначительная часть меня — возможно, именно та самая, что порывалась отстегнуться от страховочного троса во время ремонта нашего последнего маяка комсети, — испытывает облегчение. Все кончено. У меня не остается выбора — абсолютно никакого, ни хорошего, ни плохого.

Да, «Верукс» — ворье и беспринципные твари, бесчеловечная кучка дерьма. От одной лишь мысли, что подобное преступление сойдет им с рук, кровь у меня в жилах вскипает так, будто мы подлетели к самому солнцу. Вот только как-либо помешать этому не в моих силах. А когда твои шансы нулевые, ничего не остается, кроме как успокоиться, насколько только возможно. Верно ведь?

Внезапно идея вечного космоса вовсе не представляется мне столь заманчивой, как прежде. Меня словно бы распирает под кожей, побуждая к действию — к какому угодно, лишь бы спастись. Я стараюсь игнорировать это чувство.

А Рид все стоит и стоит, таращась на меня.

Возможно, это первый раз в его жизни, когда фамилия его не спасла. Первый раз в его жизни, когда нечто гораздо большее и совершенно ему неподвластное решило взять и насрать на его существование.

Дэрроу резко разворачивается, неуклюже подбегает к двери и принимается лупить кулаками по гладкой поверхности.

— Эй! — заходится он. — Кто-нибудь слышит? Я заплачу, если меня выпустят! Я заплачу больше!

Пожалуй, вот и подтверждение моей догадки насчет первого раза. Несмотря на обстоятельства, я закатываю глаза.

Кейн сжимает мне руку, вновь привлекая к себе мое внимание.

— Изабелла?

Поначалу я не уверена, разговаривает ли он с видением дочери или же спрашивает меня о ней. Затем понимаю, что его взгляд сосредоточен на мне и текущем моменте. Пока, во всяком случае.

— Кажется, я ее видела. Если это действительно была она, с ней все в порядке. — Я решаю не уточнять, что видела девочку среди протестующих — скорее всего, с матерью, бывшей женой Кейна, — требовавших отчета о трагедии, в которую мы оказались вовлечены. Не стоит ему представлять дочку в такой сцене. Несчастной, жаждущей разрешения неопределенности, которого наверняка никогда не настанет. По крайней мере, в том виде, на какой они с мамой надеются.

Кейн кивает и расслабляется, спокойно и безмолвно смиряясь с судьбой. Со своей утратой. В реальности он, вероятно, принял тот факт, что больше никогда не увидится с дочерью, еще несколько недель назад, разуверившись в спасении или моем возвращении. Но сейчас, думаю, это произошло окончательно.

И его смирение вгрызается мне под кожу зудом, который никак не унять. Кейн, стольким пожертвовавший ради своего ребенка, окончательно сломлен. Он провел долгие недели в одиночестве, в условиях недоедания и чудовищного напряжения для психики — и выжил. И вот теперь, когда дом так близок, буквально на соседнем корабле, для него все кончено. И для Изабеллы.

Еще один ребенок, который больше никогда не увидит своего родителя, у которого не будет даже могилы, куда можно было бы наведываться. Только пустая и бессмысленная глыба мрамора с вырезанным именем, установленная в красивом и банальном парке где-нибудь на Земле.

Во мне снова вспыхивает ярость, стремительно разгораясь на щедро подкинутом Максом сухом хворосте. Одно дело — сдаться перед неминуемым мне. Но вот сдаться Кейну, оказаться сломленным, да еще по моей вине… это неправильно. Просто неправильно.

Меня переполняет бурная энергия, выметая смиренный покой и побуждая к движению. К действию.

Я отпускаю руку Кейна и встаю.

Он смотрит на меня со смешанным выражением надежды и замешательства.

Стиснув зубы, ковыляю по матрасам туда-сюда. Это нелепо. И даже бесполезно. Невозможно. В точности как я и выложила Риду. Ну, допустим, выберемся мы из номера — так бегством в спасательной капсуле выгадаем лишь несколько дополнительных минут жизни. Максимум час. Та же история и с ЛИНА.

Единственный корабль, на котором можно спастись от гребаного Макса, — это тот, на котором он сейчас и находится.

Я замираю, пытаясь ухватить какую-то мысль на периферии сознания. Медленно-медленно подбираюсь к ней, опасаясь спугнуть.

Корабль, на котором находится Макс. Практически в одиночестве, лишь с минимальным экипажем. В данный момент защищен он куда слабее, нежели «Аврора».

В голове у меня возникает образ моста между лайнером и «Аресом».

Если он по-прежнему наведен, перейти по нему будет вполне возможно.

А поскольку на «Арес» должны переносить тела и оборудование… мост еще не втянули. Теоретически. Более того, в скафандрах — при условии, что удастся отыскать подходящий и для Кейна, — мы не особо-то и отличаемся от безопасников.

А если удастся проникнуть на «Арес», у нас появится шанс.

Тем не менее сам замысел проблемы не решает. Точнее, проблем, во множественном числе. Выбраться из номера — задача номер один. После нее вторая — пересечь мост, не привлекая внимания безопасников, которых там неизвестно сколько. И в довершение, обе задачи необходимо выполнить еще до того, как найдется это чертово устройство, или Макс решит свернуть поиски и перейти к следующей фазе — то есть к подрыву «Авроры».

Если бы только найти какой-то способ отвлечь их, замедлить…

Я замираю на месте. Или свести с ума.

По словам Макса, оружие провоцирует паранойю, страх, галлюцинации. Призраков. Но я всю свою жизнь живу, считай, с полным набором таких побочных эффектов. И увидела на «Авроре» маму еще даже до запуска двигателей. Значит, ее появление было вызвано вовсе не устройством «Верукса».

Возможно, причиной некоторых моих видений на борту лайнера действительно послужила эта штуковина — например, той женщины под кроватью, призрака или галлюцинации, черт ее знает, — но вот другая их часть всего лишь… я сама.

Мне трудно угнаться за собственными мыслями.

Столкнувшись с загадочным воздействием на «Авроре», я оказалась подготовленной к нему лучше других. Даже пыталась наставлять Кейна и остальных. Как-никак мне было не в диковинку видеть то, что не открывается никому другому. Я давным-давно освоилась с восприятием неестественно измененной реальности. Возможно, менее подвержена я вибрациям и благодаря своему травмированному слуху — частичной глухоте левого уха. Но уверенной в этом быть нельзя.

Как бы то ни было, на моей стороне имеется преимущество. Хоть какое-то.

Но вдруг именно оно нам и поможет? И если Нис ради снижения оказываемого воздействия увеличил мощность гасителей шума, быть может, мне стоит поступить наоборот — отключить гасители совсем? Или же вибрации можно увеличить, разогнав двигатели на холостом ходу.

И внезапно ко мне возвращается воспоминание — у меня даже дыхание перехватывает.

— …Это должно быть что-то механическое. При увеличении скорости побочные эффекты обостряются. Никакие это не инопланетяне или призраки, — доносится до меня сквозь сумрак мостика шепот Ниса. Я лежу на полу, поле моего зрения сужено до гало вокруг источника скудного света. Каждый удар сердца отдается в голове болью, и по телу пробегают волны мучительной агонии. Рядом с собой я ощущаю какое-то присутствие, движение, вот только не могу заставить себя повернуть голову и взглянуть. Не только из-за боли, но еще из страха перед тем, что может предстать глазам.

— Что-то связанное со звуком или вибрациями. Поэтому-то гасители и работают на пределе, пытаясь справляться с дополнительной нагрузкой…

Воспоминание так же резко обрывается, и какое-то время я только и хватаю ртом воздух.

Они практически разобрались в происходящем… А я сбежала. По причине, до сих пор мне непонятной.

Но сейчас это не имеет значения. И ничто не будет иметь значения, в том числе и зачаток моего плана, если только мы не найдем способ выбраться отсюда.

Я возвращаюсь к Кейну, опускаюсь перед ним на колени и предупреждаю:

— Это по-прежнему я. — Впрочем, навряд ли моя галлюцинация сказала бы ему что-то другое.

Мужчина кивает, но, судя по его виду, собственным глазам он доверяет не вполне. Я выпустила его руку и ушла, и его помутившемуся разуму отнюдь непросто разобраться, та же я сущность или нет, что находилась рядом с ним всего несколько мгновений назад. Мне это всецело понятно.

— У тебя здесь что-нибудь есть? Припасы? Инструменты? — пытаюсь я растрясти Кейна.

Однако его взгляд устремляется в сторону и фокусируется на пустом углу.

— Она так не поступит! — задыхаясь, кричит он невидимке. — Даже если ты сам так поступил!

— Кейн… — пытаюсь я снова.

— То было другое! — огрызается он.

Зыркнув напоследок на своего фантомного собеседника, мужчина встает и бредет в противоположный конец номера. Раскидав груду сваленной одежды, он отгибает пару матрасов и достает некий темный предмет. Что-то вроде кейса.

После некоторых колебаний Кейн несет добычу. И лишь когда он протягивает мне вещь, я узнаю ее. Это же один из наших наборов инструментов с ЛИНА: на передней панели ярко-красными буквами напечатано обозначение корабля и логотип «Верукса».

Еще даже не открыв чемоданчик, я уже знаю, что найду внутри: комплект небольших инструментов — отвертки, гаечные ключи, универсальные ножи, пластиковые стяжки и даже микропила, все аккуратно разложенные по размеру и расцветке.

Одна ячейка, естественно, пустая. Отсутствует самая большая отвертка, с синей рукояткой. Потому что она так и торчит из головы Ниса, в атриуме. Воткнутая в ухо в попытке положить конец страданиям — или хотя бы заткнуть нашептывающие голоса.

Я морщусь, но все же киваю Кейну.

— Спасибо.

Теперь мне понятно, с кем он якобы разговаривал минуту назад — с галлюцинацией Ниса, предостерегающей о моем замысле.

Да пошло оно все! Да, черт побери, я замышляю использовать эти инструменты для бегства — но на этот раз просто через гребаную дверь.