Мертвая тишина

27

В тусклом свете я не сразу узнаю в вырисовывающейся фигуре знакомые черты. Спутанные засаленные волосы, некогда золотистая кожа ныне пепельная и грязная, и… ясные голубые глаза, уставившиеся на меня сверху вниз.

Кейн.

Я пытаюсь сесть, и он прикрывает рукой глаза от моего яркого света, теперь направленного прямо на него. Когда же мне удается встать на ноги — правая лодыжка словно объята пламенем, — Кейн шарахается от меня.

Какой же он худой, практически на грани истощения. От голода.

Но живой.

После стольких недель одиночества. А я бросила его здесь одного.

Однако сейчас не до самобичевания. И я сосредотачиваюсь на Кейне.

Медленно выпрямляюсь, стиснув зубы от боли, и поднимаю руки, демонстрируя свои мирные намерения.

— Кейн, это я. Клэр.

Вот только по нему не скажешь, что он узнает мой голос или хотя бы имя. Сжавшись в клубок, мужчина забивается в матрасы в углу комнаты.

— Нет, нет, нет, — различаю я по его губам.

— Ковалик! — вопит в наушниках Диас. — Ну что там у тебя?

— Не мешай, — отзываюсь я. — Дай мне секунду!

Появление здесь других людей может запутать Кейна еще больше — при условии, разумеется, что в данный момент он вообще способен распознавать реальность. А его состояние может быть куда хуже. Насколько я могу судить, после моего бегства с лайнера он и Нис какое-то время держались вместе. Потом Нис умер — или, о боже, был убит, — и Кейн остался совсем один. Кому как не мне знать, чем подобная изоляция может обернуться для рассудка. И это еще при том, что на Феррисе не было того, что вызывает на «Авроре» все эти видения.

Меня обжигает стыд.

Я отщелкиваю замок шлема, и шипение воздуха вследствие выравнивания давления привлекает внимание Кейна. Он смотрит на меня как на готовящуюся напасть змею. Я медленно снимаю шлем и откладываю его в сторону.

В спертом воздухе стоит вонь застарелого пота, свежей паники и немытой плоти. И все это на фоне отвратительного смрада гниения, разом ударяющего по зеву так, что приходится подавлять позывы к рвоте.

Атмосфера на мгновение переносит меня на двадцать лет назад: я блуждаю по темному коридору, единственная живая душа на тысячи километров планеты, и вслушиваюсь в невозможный шепот мамы.

А потом Кейн оскаливается и делает выпад в мою сторону.

— Убирайся!

Его взгляд уже не отсутствующий, но ясный, полностью сосредоточен на мне.

От неожиданности я вздрагиваю, однако мне удается сдержаться и рефлекторно не отступить.

— Кейн, это Клэр. Ковалик.

На этот раз у меня не возникает сомнений, что он узнает меня.

— Убирайся! — ревет мужчина.

Сердце мое пронзает страх, смешанный с отчаянием. Он знает, как я поступила с ними, и ему тошно смотреть на меня! Даже если я несу с собой спасение. Слишком запоздалое спасение.

— Кейн, — ошеломленно выдавливаю я, — прости, я…

— Я вхожу, — объявляет Диас, и я допускаю ошибку, оборачиваясь к двери.

— Нет, дай мне еще одну…

И в этот момент Кейн бросается на меня. Я только и успеваю заметить краем глаза какое-то движение, как его тело с силой врезается в меня.

Вместе мы падаем на матрасы, и одна рука у меня оказывается под спиной, лишая меня возможности как следует защититься или хотя бы оттолкнуть его. А впрочем, имею ли я право даже пытаться? Не этого ли я заслуживаю за все то, что сотворила?

Однако Кейн не вцепляется мне в горло и не бьет кулаком по лицу.

Вместо этого он таращится на меня, расставив руки по сторонам. Склоняет голову набок и озадаченно хмурится, словно бы не в состоянии понять, что же у него перед глазами. Под прядями волос мужчины я замечаю знакомый оранжевый цвет.

Беруши. В точности такие же, что и сейчас у нас всех в ушах.

Такие же, как и у старшего помощника «Авроры». Затычки так и оставались у него в ушах, когда мы обнаружили его тело. Еще нам попался запас таких же берушей в одном из шкафчиков в аварийном кубрике.

— Зачем ты… — начинаю я.

— А ну-ка назад! — орет Диас, уже пробираясь по номеру и держа Кейна на прицеле. Вслед за ней протискивается и Рид.

— Нет! — выкрикиваю я. — Все в порядке, я цела! — Паника Кейна сейчас совершенно ни к чему. Достаточно ему дернуться в сторону командира безопасников, и она не раздумывая застрелит его.

Однако мужчина удостаивает Диас и Рида лишь беглым взглядом и как будто бы и забывает об их присутствии. Затем он обращается к пустому месту в метре от себя слева:

— Я же говорил тебе, это она.

Переполняющая меня надежда вырывается наружу невнятным хрипом.

Внимание Кейна снова обращается на меня, хотя выражение лица у него такое, словно его вырвали из горячечного бреда. Встревоженное, но по-прежнему отстраненное. Он вроде бы и здесь, вот только не совсем.

— Я знал, что ты вернешься.

Чувство вины вновь обрушивается на меня, но, прежде чем я успеваю подобрать слова, он сердито смотрит на другого невидимку, на этот раз справа, и выпаливает:

— Нет-нет, я вовсе не это говорил. Расскажу. Обязательно ей расскажу.

Диас издает звук, выражающий то ли отвращение, то ли жалость, и опускает оружие. Чуть поодаль неподвижно — насколько только можно сохранять неподвижность на мягких матрасах — стоит Рид, и вид у него одновременно раздраженный и разочарованный. Ведь Кейн оказался жив, а значит, он ошибался.

Очень сомневаюсь, что услышу от него извинения за обвинения в убийстве. Тем не менее если я и не перебила собственную команду ради увеличения доли с находки, как предполагал Дэрроу, из этого вовсе не следует, что они погибли не по моей вине.

Кейн слезает с меня и встает, а затем абсурдно нормальным жестом протягивает мне руку. После секундного колебания я принимаю руку, и мужчина помогает мне подняться.

Лодыжку тут же пронзает боль, и я морщусь. Кейн поддерживает меня за плечо, пока я неловко балансирую на шатком основании.

— С матрасами гораздо лучше, мягче, — подавшись ко мне, заговорщически произносит он.

Ага…

— Еще Нис подал дополнительную энергию на гасители, в обход инструкций по эксплуатации, — продолжает мужчина. — Скорость упала, но это помогает.

Я смотрю на него во все глаза. Это прозвучало почти как связная мысль. И, судя по состоянию освещения, вполне может быть правдой.

— Но мы никак не можем найти это, — внезапно помрачнев, добавляет Кейн. — Искали везде. — Его взгляд устремляется в сторону, и он кивает в ответ кому-то невидимому и неслышимому. — Оно должно быть как-то связано с двигателями. — Пауза. — Но живет здесь. — Стучит пальнем себе по виску. — Ест, жует, пожирает.

«Да о чем ты говоришь?» — хочется мне спросить, но я вовремя прикусываю язык. Как пить дать только и услышу, что бред пополам с подобием разумности — а значит, снова ломать голову, снова задавать бесполезные вопросы. Потому довольствуюсь толикой его вменяемости. Несколько обнадеживает, что он хотя бы старается вести осмысленный разговор.

Меня захлестывает волной глубокой печали — такой глубокой, что я едва не тону в ней. Кейн Беренс физически все еще жив — легкие по-прежнему вдыхают воздух, сердце бьется. Но как человек, которым когда-то был, он уже умер.

— Никак не можем избавиться от этого, — грустно подытоживает Кейн и отпускает меня, его рука безвольно падает вдоль тела. — Нис пытался.

При воспоминании об отвертке я вздрагиваю.

— Нужно увести его отсюда, — говорю я Диас. — Немедленно. Как только он покинет лайнер, ему станет лучше. — Увы, в лучшем случае это оптимистическое завышение моих сокровенных надежд, нежели констатация факта, но я не позволю задерживаться здесь Кейну ни на секунду. Уж это-то точно не пойдет ему на пользу.

Диас начинает разворачиваться, и в этот момент возвращается Маккохи. Он нависает над женщиной, и ее пробирает дрожь — едва различимая, но я все же замечаю реакцию. Она увидела призрак. Или что-то другое.

Разумеется, Диас подвержена загадочному воздействию на «Авроре», хотя у меня и создается ощущение, что каким-то образом ей удается игнорировать происходящее лучше остальных.

— Сэр, у нас подтвержденный выживший, — рапортует она, отвернувшись.

Фантом ее бывшего командира внимательно следит за ней, пускай даже у него и нет половины лица.

Ответа Макса я не слышу, поскольку мой шлем все еще лежит на матрасе. Вытаскиваю из ушей беруши.

— Да, сэр. Так точно, сэр, — говорит Диас.

Кейн осторожно трогает меня за плечо и произносит:

— Может, у них получится найти это.

— Ага, может, — отзываюсь я, не сводя глаз с женщины. Сложностей здесь возникнуть не должно. Обнаружен выживший — так вытаскивайте его побыстрее с гребаного корабля в безопасное место.

И все же Диас продолжает что-то обсуждать:

— Похоже на то, сэр.

— Нис пытался найти по схемам, как мы и говорили, но… — Кейн внезапно осекается и неистово трясет головой, словно отряхивающаяся от воды собака. Затем гневно смотрит на кого-то, видимого лишь ему одному. — Заткнись! Это не так! Нет, говорю тебе! Она не предавала нас, вот она, прямо здесь!

Меня обжигает отвращение к себе.

— Все в порядке, — успокаиваю я мужчину. — Все в порядке.

Похлопав глазами, Кейн снова переключается на меня:

— Корабль просто очень большой, — говорит он, как будто и не отвлекался. — Даже машинный зал огромный, если не знаешь, что искать. — Он издает унылый смешок. — Ты была права.

В сознании всплывает смутное воспоминание. Лишь отголосок, однако он не затухает. Голоса на мостике во время моего пробуждения рядом с Лурдес. Последнее, что сохранилось в памяти, — мрак, я в ужасе смотрю на две версии девушки, различая шепоты в отдалении. Что-то было еще? Какое-то продолжение стерлось?

— Поняла, — говорит Диас.

Бросаю на нее взгляд. Женщина уже двигается, вот только не возвращается к нам, а направляется в противоположную сторону.

К двери.

Аморфное чувство страха и подозрения, терзавшее меня с самого начала, внезапно трансформируется в острую как бритва уверенность. И панику.

— Стой! — кричу я и бросаюсь следом, однако лодыжку пронзает жуткая боль.

Поздно. Дверь захлопывается, прежде чем я успеваю до нее доковылять, а пару секунд спустя что-то скрежещет по ее поверхности. Затем раздается негромкое шипение, и через замочную скважину — чертов древний замок! — хлещет густая белая жидкость, которая стекает по гладкому дереву с нашей стороны и быстро затвердевает.

Дергаю за ручку, однако она даже не поворачивается. Что бы Диас ни прыснула в замок, механизм теперь напрочь заклинен.

— Что происходит? — спрашивает Рид, направляясь ко мне.

— Она заперла нас. — Я лихорадочно тру рукой в перчатке по двери, пытаясь соскоблить непонятное вещество, однако оно оказывается поразительно жестким и совершенно не демонстрирует признаков разрушения. — Черт побери!

— Да ну, — отмахивается Дэрроу. — Этого не может…

Я отступаю в сторону и жестом приглашаю его к двери.

— Что ж, покажите же мне, что я не права!

Он хмурится и произносит в микрофон в шлеме:

— Макс, отзовите свою собаку. Она заперла нас в номере.

Я морщусь от употребленного словечка — как будто оскорбления помогут, хотя в этом-то Дэрроу весь и есть, — и тут до меня доходит его подлинный смысл, который самим Ридом почти наверняка и не подразумевался.

Диас — человек корпорации. Без приказа она и пальцем не пошевелит что-либо сделать. А перед тем, как нас запереть, она разговаривала с Максом.

А значит…

Внезапно все странности в словах и поступках, что озадачивали меня на протяжении миссии, обретают смысл.

Злость Диас из-за всей этой миссии. Шиканье Монтгомери, когда я спросила у нее, вызывалась ли она добровольцем. Отсутствие мешков для трупов. Контейнеры с метками «Опасно» и «Взрывоопасно», хотя безопасники и несли оружие на себе. Возня отделения Шина с оборудованием «Верукса» в грузовом отсеке.

Господи, какая же я тупая. Так изводилась собственной виной и ответственностью, что проглядела очевидные указатели.

— Макс? — повторяет Рид. По его лицу пробегает тень страха, и впервые за все время младший следователь выглядит на свой возраст — какой же он, оказывается, еще молоденький.

— Я не… Он не отвечает. И никого другого тоже не слышно…

Его попросту отключили.

— Они оставят нас здесь, — слетает у меня с языка, прежде чем я соображаю, что говорить этого не следовало.

Бросаюсь к своему шлему с рацией — как будто несколько секунд что-то решат. Кейна моя прыть как будто пугает, и он снова забивается в угол.

— Не посмеют, — недоверчиво отзывается Дэрроу, в то время как я надеваю шлем. — Мой отец…

— Важная шишка. Знаю.

Не могу не отдать должное Максу — ход сам по себе блестящий. Дополнительный штрих к легенде, который придаст ей большую достоверность. А в качестве бонуса Донован еще и получает удовольствие от устранения молодого выскочки-конкурента перед выходом в отставку.

— Ты рехнулась, — с отвращением цедит Рид.

— Макс? — заговариваю я по связи. — Вы меня слышите?

Какое-то время в наушниках царит тишина, затем раздается вздох.

— Мне очень жаль, Клэр, — произносит Макс. — Ничего этого не должно было произойти.