Мертвая тишина

25

Нижняя палуба оказывается слишком тесной для двадцати трех человек. Три отделения безопасников, по семеро в каждом, плюс я и Рид. Добавьте к этому громоздкие скафандры, и в итоге мы в прямом смысле слова стоим плечом к плечу, ожидая наведения и стыковки шлюзового моста. При этом почти каждый сантиметр пола занят огромными черными сумками — возможно, с оружием из контейнеров, за погрузкой которых я наблюдала еще на Земле.

Не считая более десятка сопровождающих нас мертвецов.

Маккохи снова нависает над Диас, стоящей лицом ко мне и своему отделению. Женщина, естественно, не видит бывшего командира, но призрак заслоняет ее от меня. Я различаю только ногу Диас в ботинке, от избытка адреналина притоптывающую по рельефному металлическому полу, пока она орет на меня по каналу связи. В отличие от остальных ее подчиненных, импланта у меня нет, и звук выводится в динамики в шлеме. Рявканье командира доносится до меня негромким дребезжанием, однако все же не заглушается полностью выданными всем нам ярко-оранжевыми берушами. Лучшего средства для защиты слуха на борту «Ареса» не нашлось.

«Оранжевые беруши». Мысль скребется где-то на задворках разума, но законченности так и не обретает. Какой же все-таки в них смысл? Я рекомендовала защиту слуха, Макс согласился — и что дальше? Отчаянно пытаюсь ухватить догадку, однако даже приглушенный голос Диас все равно отвлекает внимание:

— Не выполняешь приказов — вылетаешь с корабля. Подвергаешь опасности наших людей — вылетаешь с корабля. Пытаешься засрать нам мозги своей чушью про привидений — вылетаешь с корабля.

Меня так и подмывает возразить, что «чушь про приведений» не казалась ей такой уж чушью, когда я разговаривала с ее погибшим товарищем.

— А есть какой-то сценарий, в котором я не вылетаю с корабля? — осведомляюсь я вместо этого.

— Нет, — рычит Диас.

Превосходно. Учту.

Наружу настойчиво пытается вырваться раздражение. Я не имбецил. Может, у меня и нет специальной подготовки и навыков Диас, но как-никак я была капитаном. И прекрасно знаю, что значит быть ответственной за подчиненных.

Ага, здорово им это помогло.

Отмахиваюсь от мысли и слегка отклоняюсь в сторону, чтобы увидеть Диас за призраком Маккохи.

— Я здесь, чтобы помочь. Моя цель — вернуть всех живыми.

— Верно, — оскаливается женщина.

— Так какого хрена вы злитесь на меня? Это не я послала вас сюда, не я заставила вас вызваться на задание. — Я осекаюсь, осененная ужасной догадкой. — Вы ведь доброволец, верно? — по моему убеждению, на такое задание нельзя отправлять приказом.

Женщина вздергивает подбородок и раскрывает рот для ответа.

— Диас! — вдруг предостерегающе выкрикивает Монтгомери. Она смотрит на него, и мужчина качает головой, постукивая по шлему. Взгляд Диас устремляется на Рида, стоящего рядом со мной.

Дэрроу, однако, как будто и не замечает происходящего. Его физиономия покрыта капельками пота и выглядит едва ли не серой в лучах внутренней подсветки шлема — которую, вообще-то, включать сейчас ни к чему. Да какая разница, впрочем. Еще Рид машинально водит руками по бедрам, словно бы, невзирая на перчатки, пытается вытереть влажные ладони. Или же просто удостоверяется, что скафандр по-прежнему на нем и защищает его.

Младший следователь перехватывает мой взгляд и выпаливает:

— Что? — Окончательно придя в себя, он сконфуженно прекращает двигать руками.

— Первый раз в скафандре? — интересуюсь я.

Рид что-то бурчит в ответ, и по губам я различаю лишь слово «тренировки».

— Просто дышите спокойно и старайтесь сосредоточиться на обстановке за пределами шлема. — Совет уместный в любой ситуации, но в данной особенно. Одна из первичных опасностей в скафандре для надевшего его впервые — концентрация внимания на лицевом щитке или же на ограничении шлемом поля обзора, а не на внешних деталях, доступных зрению. Если не следить за нужным, запросто можно, например, промахнуться мимо поручня или неправильно пристегнуть страховочный трос. А в нынешних обстоятельствах отвлечение на экипировку неизбежно приведет к дезориентации на «Авроре», что уже гораздо хуже.

Рид как будто следует моему наставлению и сосредотачивает взгляд на мне, пускай и испепеляющий.

— Мне не нужна ваша помощь, — отчеканивает он каждое слово, чтобы я точно поняла его.

После подобной глупости сдержаться я уже не в силах.

— Нет, нужна! Вам всем нужна моя помощь! — я повышаю голос, чтобы меня услышали все, однако смотрю прежде всего на Диас. — Я понимаю, что вам не хочется мне верить. Это нормально. Но вы все равно будете видеть на «Авроре» призраков. Живых, кого любите, мертвых, по которым скорбите. Всяких незнакомцев, умерших ужасной смертью, но расхаживающих по кораблю, даже если их трупы прямо у вас перед глазами на полу. Именно так воздействует то, что там находится. Не знаю, что это такое. Может, нечто живое, питающееся страхом и замешательством.

Диас закатывает глаза.

— А может, это неестественный побочный эффект от выделения газов материалами, использовавшимися при постройке лайнера. Откуда мне, нахрен, знать. Но это произойдет. И вас не спасет даже знание того, что видения не настоящие, что это всего лишь галлюцинация. Видения ощущаются самыми что ни на есть реальными. Вы перестанете различать, где правда, а где нет. — По крайней мере, как показывает мой опыт.

— Сохраняйте спокойствие, — продолжаю я. — Не палите по всему, что движется, иначе можете убить выживших…

— Выживших. — На этот раз Рид открыто насмехается надо мной.

Вот козлина. Может, это и неправильно, но я не откажу себе в удовольствии понаблюдать за его корчами. Самую малость.

— …или продырявить обшивку корабля, что прикончит всех нас, — заканчиваю я.

Диас испепеляет меня взглядом. Уж точно ее подмывает выложить мне, куда я могу засунуть свои предостережения, однако она молчит.

Как и все остальные, впрочем. Надеюсь, безопасники хотя бы слышали меня. Некоторым подтверждением этому служит то обстоятельство, что они старательно избегают смотреть в мою сторону.

Наверняка считают меня чокнутой. Их же как пить дать предупредили. Ну и ладно. Совсем скоро сами убедятся.

Под аккомпанемент громкого попискивания с нашей стороны выдвижного моста раздвигаются заслонки шлюза. Грузовой отсек «Авроры» на противоположном конце уже открыт.

Никто нас не встречает.

Отделение Монтгомери идет первым. Я жду с замиранием сердца, однако когда фонари безопасников освещают погруженный в темноту трюм, моим глазам предстает ЛИНА. Все так же надежно прикрепленный к полу. От вида блестящего, столь знакомого корпуса меня пронзает мучительная ностальгия.

Ощущаю прикосновение плеча Кейна к моему в узком проходе ЛИНА. И теплоту в груди от его улыбки.

Но я вижу его — прямо перед собой на палубе «Ареса». Его образ накладывается на Маккохи, и двойная фигура несколько сбивает с толку. Как и обычно, Кейн настойчиво подзывает меня к себе, все с тем же выражением паники на лице.

Я зажмуриваюсь и выжидаю, пока образ — воспоминание, призрак или что там еще — не исчезнет. Мне необходима максимальная концентрация.

Шлюзовой мост представляет собой просто-напросто выдвижную секцию «Ареса», герметично соединяющуюся со шлюзом другого корабля, и похож на прозрачный туннель. По обеим его сторонам тянутся поручни, облегчающие переход в невесомости.

О подобных конструкциях я слышала, однако никогда еще не пользовалась. Теоретически переход по ней немногим сложнее прогулки по обычному земному мосту. Вот только на Земле, если посмотришь под ноги, не увидишь под собой бесконечной пустоты. Как и с других сторон.

Следующим перебирается отделение Диас. Большинство из них уже на борту «Авроры», занятые распаковкой контейнеров и сумок, когда цепляющийся за поручень Рид вдруг замирает прямо передо мной. Я отчетливо слышу, как он задыхается от паники.

Черт.

Оглядываюсь: позади уже выстроились три безопасника из отряда Шина. Отступить не получится.

— Одна рука впереди другой, смотри на проем грузового отсека, — громко наставляю я Дэрроу. Эх, не надо было Максу посылать его с отрядом, что бы ему ни хотелось этим доказать.

— Заткнись! Без тебя знаю, — огрызается Рид. Однако и не думает двигаться с места.

Собственная правота и плачевное положение Рида отнюдь не доставляют мне удовольствия, как я себе ранее воображала. В данный момент Дэрроу представляет собой единственное препятствие между мной и «Авророй» — и ответами, что могут в ней содержаться.

Ну давай же, шевелись, шевелись!

— Смести к первой руке вторую и подтянись, — произношу я как можно спокойнее и терпеливее. — Это совершенно безопасно.

Пока удерживает перемычка. Отсюда примыкающий к «Авроре» временный уплотнитель моста выглядит не надежнее той никудышной монтажной пены, которой Кейн постоянно латает… латал уплотнители гермошлюза ЛИНА.

Вопреки моим ожиданиям, Рид не рявкает снова, но молчит. А через несколько мучительных секунд поступает как велено, хотя руки у него буквально ходят ходуном.

— Вот так! Продолжай дальше!

Дэрроу начинает медленно продвигаться к «Авроре». Тугой узел напряжения у меня под ложечкой чуть ослабевает. У него получится. У нас получится.

«Я иду», — обещаю я всем, кто бы ни оставался на лайнере.

Наконец, Рид пересекает порог грузового трюма и тут же спотыкается под воздействием вернувшейся гравитации. Один из подчиненных Диас подхватывает его и заталкивает в помещение. Предоставленный самому себе, Дэрроу неуклюже растягивается на полу, однако без промедления поднимается.

И то ладно. Без помехи в виде Рида я завершаю переход гораздо быстрее. Стоит, однако, мне вступить на пол «Авроры», как у меня в ногах отдается чересчур знакомый гул двигателей на холостом ходу, и меня немедленно пробирает жуткая дрожь. Чувство неприятное, но привычное — чуть ли не ощущение присутствия и воздействия. Как будто кто-то легонько прикасается кончиком пальца к твоему лбу, а потом постепенно — столь неспешно, что даже и не замечаешь изменений, — нажим возрастает, пока палец в конце концов не пробуравливает черепную коробку.

Да. Я была здесь прежде. И хотя многого по-прежнему не помню, въевшийся и неизгладимый ужас дает о себе знать.

Мало этого, так в отсеке еще и темно. Единственные источники света — фонари на шлемах безопасников. Нахмурившись, я поднимаю руку и включаю свой, и наблюдающий за мной Рид повторяет движение. Однако генератор гравитации определенно работает, и мы видели следствие включения климатической установки. Почему же тогда здесь темно? Впрочем, если хорошенько подумать, я вообще не помню каких-либо огней, различавшихся на «Авроре» со стороны.

— При остановке двигателей вы отключили подачу электроэнергии? — спрашиваю я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Никто не отвечает.

— Эй? Что со светом-то происходит?

К моему удивлению, на этот раз отзывается Макс. По-видимому, он мониторит каналы связи на «Аресе».

— Ответ отрицательный. — Даже беруши не способны скрыть его мрачный тон. — Это не из-за нас.

Во мне вспыхивает надежда, возмутительно яркая. Нис раньше отключал освещение, чтобы экономить энергию для двигателей. Может, он по-прежнему так и делает, даже с включенной климатической установкой. Думаю, это вполне в стиле Ниса.

Или… было в стиле. Все изменения, в том числе и курса «Авроры», могли быть произведены еще месяцы назад. Так что о спасении моей команды ничего не говорит. Несомненно лишь то, что в определенный момент они были живы — что мне и без того было известно.

Надежда угасает. Но я делаю глубокий вздох, полная решимости двигаться дальше.

Направляюсь к шлюзовой камере, возле которой уже собрались остальные. На нас одинаковые скафандры военного назначения, изготовленные из темных материалов, однако безопасники теперь так и щетинятся вооружением, прилаженным где только можно. И, похоже, в черных сумках, закрепленных ремнями у некоторых на спинах, тоже отнюдь не запасы провизии.

И это очень плохая затея.

Едва лишь эта мысль приходит мне в голову, как краем глаза я замечаю какое-то движение. Неловко поворачиваюсь в ту сторону, всецело ожидая увидеть ошивающегося поблизости Рида Дэрроу.

Вместо этого рядом парит мама, ее раскрытый в беззвучном крике рот буквально в паре десятков сантиметров от моего лица. Она в точности из моего последнего сохранившегося воспоминания о ней: запекшаяся кровь в складках рта, глубоко запавшие помутневшие и посеревшие глаза, уже обвисающая от разложения кожа на скулах и лбу.

Я отшатываюсь и налетаю на кого-то, немедленно запуская цепную реакцию приглушенных ругательств.

Когда же восстанавливаю равновесие и поднимаю взгляд, мамы уже нет.

— Да что с тобой такое? — бросает кто-то в сердцах, пока я без особого изящества — в скафандре иначе никак — верчусь по сторонам, высматривая маму. Именно в грузовом отсеке и практически в этом же самом месте я и увидела ее в прошлый раз, впервые за многие годы. И в прошлый раз я потеряла здесь половину своей команды — если моим воспоминаниям можно доверять — и приличную часть рассудка.

Наконец-то догнавший нас Рид настороженно наблюдает за мной.

Увидеть мать раз… Это можно объяснить страхом, проекцией встревоженного сознания. Быть может, даже затертым до дыр защитным механизмом, давным-давно возникшим в еще несформировавшемся мозге.

Но дважды… Дважды — это уже скорее предупреждение.