Неприкасаемый

10

Не знаю, почему я рассказала ему историю о том, что мои родители больше не могут позволить себе крылышки в случайную ночь. Я не знаю, почему я позволила ему водить машину или почему я вообще согласилась приехать, но к тому времени, когда я начищаю свой застеленный бумагой поднос с крылышками барбекю без костей, я вроде как рада, что сделала это.

Если вы проигнорируете то, что делает его отвратительным, например, все его изнасилования, с Картером вполне можно тусоваться. 95 секунд открытой уязвимости, которые я почувствовала, когда скользнула на пассажирское сиденье его Мустанга и подумала, не набросится ли он на меня, были стрессовыми, но он остался на месте водителя, как и обещал, и с тех пор вел себя прилично.

Вместо того, чтобы мучить меня или пытаться доставить мне неудобства, он вел себя как порядочный человек. Мы говорили о сверхъестественном сходстве мистера Хассенфельда с ведущим шоу о спасении ресторанов в Food Network [Прим.: Food Network - специализированный телевизионный канал, транслирующие программы о еде и кулинарии], о моей любви к кофе со льдом (он не понимает), о его любви к горячим крылышкам (я не понимаю) , наше обоюдное предпочтение апельсинового мороженого (почему они вообще делают какой-то другой вкус?) и новую комедию, которую мы оба хотим посмотреть, которая сейчас идет в местном кинотеатре.

Я с опаской признаюсь в последнем, потому что это похоже на следующий шаг после «Ты тоже хочешь это увидеть?» очень легко может быть: «Ну, мы должны пойти вместе», и я бы предпочла не оказаться в другой ситуации, когда мне придется его застрелить.

Каким бы приятным ни был этот обед, я не могу заставить себя согласиться пойти с ним на свидание. Как я могу? Это было бы так странно. Буквально в первый раз, когда он заговорил со мной, он заставил меня спуститься на него. Он появился у меня дома с супом, когда знал, что я не больна. Он появился там, где я работаю с его сестрой, так что я не могла быть с ним грубой. Он манипулятор и потенциально опасен, и я не могу позволить себе упустить это из виду.

Даже придя сегодня с ним на ланч, я беспокоилась, что ставлю себя в опасную ситуацию. Свидание дало бы ему неверное представление. Свидание заставит его думать, что я открыта для того, чтобы, возможно, когда-нибудь переспать с ним, и я не пытаюсь ввести его в заблуждение. Не в последнюю очередь потому, что, зная то, что я знаю о нем, я не могу быть уверена, что он не возьмет от меня то, что хочет, если будет думать, что это ему должны.

Чертовски титулованные придурки.

Мой страх подтверждается, когда следующая фраза, вылетевшая из его уст, звучит так: — Ну, сегодня у меня тренировка, но если ты завтра не будешь работать, мы могли бы пойти посмотреть.

Я качаю головой. — Нет.

— Потому что ты работаешь?

Я вздыхаю, чувствуя себя злой, а затем злюсь на себя за то, что чувствую себя злой, потому что он определенно этого заслуживает. — Пожалуйста, перестань заставлять меня говорить тебе «нет», Картер.

— Я не заставляю тебя говорить «нет», — легко говорит он. — Ты можешь начать говорить «да». Было бы намного веселее.

— Я не согласна. Я была в стрессе из-за того, что провела две минуты в машине с тобой. Если бы я согласилась посидеть с тобой в темном кинотеатре, к концу фильма у меня были бы седые волосы.

— Я не собираюсь набрасываться на тебя публично, Зои. Знаешь, у меня есть имидж, который нужно поддерживать. Я раздвинул границы, безусловно, но даже я не могу уйти от такого плохого поведения на открытом воздухе. Кинотеатр переполнен. Много людей вокруг. Ты могла бы позвать на помощь, если бы чувствовала необходимость. Я бы вел себя прилично. Я хочу посмотреть фильм. Я бы пригласил тебя к себе домой, если бы просто хотел трахнуть тебя.

— Нет.

— Как насчет того, чтобы взять с собой еще кого-нибудь? Я могу привести пару человек, чтобы ты не оставалась со мной наедине.

— Опять же, в прошлый раз ты приводил людей.

— Хорошо, тогда ты можешь привести людей, — предлагает он. — У Грейс есть парень? Пригласи их. Я мог бы захотеть выстрелить себе в лицо, если бы ей нравился тот тип парня, который, как я думаю, ей, вероятно, нравится, но, черт возьми, я могу выжить рядом с ними в течение нескольких часов.

— У Грейс больше нет парня, и да, ты бы возненавидел ее последнего. Он паинька в двух туфлях. Он даже действует мне на нервы, а мы с Грейс дружим. — Глядя на него, когда я беру чашку с напитком и делаю глоток, я добавляю: — Но ответ все еще нет. На самом деле, если ты предлагаешь «пригласить Грейс», мой ответ будет еще более яростным «нет». Она уже была возмущена тем, что увидела, как я разговариваю с тобой в коридоре, так что о том, что похоже на свидание, не может быть и речи.

— Это будет похоже на свидание, потому что это и “будет” свидание, — сообщает он мне.

— Я не пойду с тобой на свидание, Картер, — прямо говорю я ему.

— Почему бы и нет?

Я долго смотрю на него, потом вздыхаю и качаю головой. — Ты неумолим.

— Ага, — соглашается он, прежде чем положить в рот соленый картофель фри.

— Ты знаешь, почему я не пойду с тобой, — говорю я ему. — Ты можешь спросить еще 20 раз, ответ не изменится. Если ты хотел встречаться со мной, тебе следовало начать с этого, а не… с того, с чего ты начал.

— Ну, тогда я не знал, что хочу встречаться с тобой, — как-то резонно заявляет он. — Я просто думал, что ты какая-то застенчивая, скучный ботаник, которая слишком остро отреагировала на то, что Джейк хочет тебя трахнуть. Потребовалось пару взаимодействий, прежде чем я заметил то, что он, должно быть, заметил первым. Теперь я это вижу. Теперь я хочу тебя. Я гораздо более настойчив, чем Джейк Парсонс, вот что я тебе сейчас скажу.

— Видишь ли, это звучит как предупреждение, — указываю я. — Я не хожу на свидания с парнями, которые излучают такую готовность причинить вред. Мой тип — «не опасный социопат», и я не уверена, что ты подходишь под эти требования.

Картер улыбается так, что это скорее развлекает его, чем обижает. — Я не социопат.

Я сжимаю губы с преувеличенной твердостью. — Именно так сказал бы социопат.

— Я агрессивен, когда добиваюсь чего-то, чего хочу, вот и все. Это не делает меня социопатом.

Я щелкаю пальцами. _ Поверхностное обаяние, ум, грандиозное чувство собственного достоинства, способность причинять вред другим без видимых угрызений совести, неустанное преследование своих желаний за счет других, лжец, лжец с огнем в штанах…

Прежде чем я успеваю продолжить свой список, Картер смеется. — Это был технический термин, доктор Эллис?

— Да, — киваю я.

— Я не лгал тебе, — говорит он.

— Ты лжешь всем, — констатирую я. — Насколько я могу судить, вся твоя жизнь — ложь.

— Я не говорил, что никому не вру, я сказал, что не врал тебе, — многозначительно повторяет он.

Мой желудок сжимается, и я отвожу от него взгляд, хватая картофель фри, чтобы отвлечься. Я не знаю, что на это сказать.

С одной стороны, это может быть манипуляцией. Он должен знать, что у меня к нему какая-то слабость, потому что по всем правилам я должна кипеть гневом и дискомфортом каждый раз, когда вижу его лицо, а не пропускать обед, чтобы пойти с ним за крылышками без костей.

С другой стороны, это может быть правдой. Если он на самом деле искренен, я не хочу быть злой и затыкать его. Если он действительно пытается протянуть руку, я не хочу отбивать его руку.

Но я также не хочу быть еще одной тупицей, которая попалась на его поступок, и, насколько я знаю, это все. Насколько я знаю, он точно знает, что делает, точно знает, насколько конфликтным он заставляет меня чувствовать себя, и все это намеренно, просто лучший способ, который он мог придумать, чтобы получить то, что он хочет.

Его ужасные слова из того класса всплывают передо мной, напоминая мне, что этот человек, который ведет себя так, как будто он открывается мне так, как он не делает этого с другими людьми, — тот самый мудак, который сказал Джейку Парсонсу удерживать меня, чтобы он мог изнасиловать меня, тот самый мудак, чей интерес был только возбужден знанием того, что я девственница, и который сказал, что хочет причинить мне боль, что он хочет, чтобы моя девственная кровь была единственной смазкой, когда он украдёт мою невинность.

Независимо от того, что говорил Картер, я видела, как он плетет паутину до того, как я была эмоционально вовлечена, и он легко мог делать то же самое со мной сейчас, только я этого не вижу. Мои суждения туманны, потому что в глубине души я хочу верить, что он не так плох, как доказал в тот день, а когда так сильно хочешь увидеть что-то, иногда придумываешь доказательства в поддержку этой веры.

Мысли Картера работают быстро, даже когда у него нет времени на подготовку — я видела это в пустом классе, когда он превратил обычную травлю в сексуальное насилие с намеком на потенциальное убийство, если я не буду держать рот на замке, когда он угнал крестовый поход Джейка, потому что обнаружил, что я обращаюсь к его особым аппетитам. Все это произошло в течение нескольких минут; Картер понятия не имел, во что он ввязывается и что что-то из этого может случиться, и он все равно руководил этим как чертов маэстро.

У него было гораздо больше времени, чтобы понять, как играть со мной. Он не парится; у него было время изучить меня, как я изучила его, время, чтобы оценить мои реакции, время, чтобы узнать, как получить то, что он хочет — что, возможно, я все еще где-то одна, чтобы он мог причинить мне боль.

Это напоминание подобно ведру с холодной водой, вылитому мне на голову. Я бросаю остатки картофеля фри в пустую лодку и хватаю телефон, проверяя время.

— Нам следует вернуться. Обед скоро закончится, и я не могу опоздать на следующий урок.

Он пристально смотрит на меня, словно пытаясь определить, где он ошибся. По крайней мере, так чувствуется его взгляд. Может быть, теперь я параноик, видя расчет там, где его нет, но я не могу быть уверена и предпочитаю перестраховаться, чем сожалеть.

— Хорошо, — достаточно легко говорит он. Глядя на мой рот, он указывает на уголок своего. — У тебя тут немного соуса. Может, сначала вытрешь это в ванной, а то все узнают, что ты ела крылышки барбекю на обед.

Я прикрываю рот, вскакиваю и бегу в ванную.

На моем лице нет соуса. Я это сразу вижу, когда стою перед зеркалом. Мне также пришло в голову, что ванная находится дальше по коридору, дальше от столовой. Изолировано.

Я сглатываю, глядя на дверь, наполовину ожидая, что она распахнется и Картер ворвется внутрь, победоносно ухмыляясь тому, как легко было остаться со мной наедине. Видения нападения в этой ванной заполняют мой разум, и стены начинают смыкаться надо мной.

Вместо того, чтобы стоять здесь и впадать в панику, я распахиваю дверь туалета, приготовившись увидеть Картера с другой стороны, ожидающего в холле.

Это не так. Зал пуст, так что я быстро выхожу из него и возвращаюсь в относительную безопасность столовой. Картер медлит у двери, ведет себя прилично. Он выбросил наш мусор, и стол, за которым мы сидели, теперь пуст.

— Готова? — спрашивает он меня.

Я киваю и иду к нему, мой желудок все еще трясется от напряжения. Он открывает передо мной дверь, и я рассеянно бормочу «спасибо». Если он не отправил меня в ванную, чтобы стереть соус фантомных крыльев, чтобы он мог загнать меня в угол в одиночестве, то почему?

Картер открывает мне и дверь со стороны пассажира. Меня удивляет и еще больше настораживает его джентльменское поведение. Картер Махони не джентльмен, я знаю, что это правда. Набрасываться на меня на этой подъездной дорожке тоже было бы опрометчиво; мы здесь на открытом воздухе. Даже школьная парковка была бы лучшим местом, хотя, учитывая наличие камер наблюдения снаружи школы (только не внутри, где они могли бы мне помочь), даже это было бы опрометчиво. Однако футбольная команда, вероятно, вытащила бы его из этого. Насколько я понимаю, положение Картера в команде имеет решающее значение для их успеха, поэтому, если я сдам другого футболиста за их нечестную игру, записи, доказывающие мою правоту, вероятно, загадочным образом пропадут. Они уже потеряли Джейка Парсонса на сезон ради моей чести; они не собираются терять и Картера Махони.

К тому же, если бы я на законных основаниях попыталась навлечь на Картера неприятности, весь город отвернулся бы от меня таким образом, что их реакция на мою проблему с Джейком Парсонсом выглядела бы как долгожданный фургон. Как и сказал мне Картер, чирлидерши встали на сторону Джейка, а не на мою, несмотря на то, что они девушки, и такие же уязвимые для сексуальных домогательств, как и я, все сводится к тому, кто им нравится больше. Это никогда не буду я. Грейс, вероятно, единственный человек в городе, которая поддержит меня, если я выступлю против Картера, и даже она может сопротивляться. Мы хорошие друзья, но у нее их гораздо больше, и большинство из них отвернутся от меня. Оставаться верной мне в таком сценарии было бы стрессом для Грейс, и я не уверена, что смогу просить ее об этом.

Я скроена не из той ткани, чтобы вписаться, а Картер Махони кажется хамелеоном. Я не знаю, видела ли я его на самом деле, или это просто какая-то другая грань Шоу Картера Махони, но я знаю, что у него есть запас обаяния и дружелюбия, а мне не хватает и того, и другого. Никто не встанет на сторону неприятного одиночки из-за золотого мальчика города. Черт, моя собственная мать изо всех сил пытается поддержать мою защиту себя, а она должна быть моим защитником, она должна быть в моей стороне, независимо от того, что думают все остальные.

Картер вырывает меня из моих мыслей, когда роняет что-то мне на колени. Я моргаю, глядя на кусок пластика размером с кредитную карту. Еще одна подарочная карта? Я бросила на него вопросительный взгляд, поднимая его. — Для чего это?

— Один из тех семейных вечеров, о которых ты мне рассказывала. Отдай его своей маме, она может использовать его, чтобы заплатить за ужин однажды вечером.

— Почему? — спрашиваю я, хмурясь. — Почему ты продолжаешь покупать мне подарочные карты?

Его губы искривляются в удовольствии. — Я купил тебе двоих, Эллис. Это не совсем привычка.

— Почему? — спрашиваю я снова.

Картер пожимает плечами. — Почему бы нет? У меня есть деньги, а у тебя нет. Разве я не могу просто сделать что-нибудь приятное для тебя? Мне это ничего не стоит.

Я поднимаю брови, переворачиваю карточку и вижу 50 долларов, написанные несмываемым маркером на обороте. — Это тебе чего-то стоит. Ты дал мне две карты, итого 100 долларов. Я начинаю чувствовать себя проституткой из низшего класса.

— За исключением того, что я не сплю с тобой, так что в этом нет особого смысла, — указывает он. — Я просто делаю для тебя что-то хорошее, вот и все. Расслабься.

— Или ты ухаживаешь за мной.

Он смотрит в мою сторону, прежде чем вернуться к дороге. — Ухаживаю за тобой?

Я киваю, цепляясь за свои возражения. — Иногда, когда хищник видит добычу, он дарит ей подарки, чтобы смягчить ее, расположить к себе или сделать себя безобидным, как друга. Но это уловка, он внушает им ложное чувство безопасности, чтобы они начали доверять хищнику, чтобы хищник мог воспользоваться этим доверием и наброситься на них, когда будет готов.

— Ты уже знаешь, что я не безобиден, Зои. Я не думаю, что несколько книг и живот, полный куриных крылышек, заставят тебя забыть.

— Нет, — уверяю я его.

— Хорошо, — говорит он, глядя на меня, как будто проверяя, должно ли его это волновать. — Тогда мы согласны. В чем проблема?

Я не могу точно определить проблему. Первая подарочная карта заставила меня задуматься, можно ли ею вообще пользоваться, но теперь, когда он дал мне вторую, я не могу избавиться от ощущения, что он пытается заставить меня почувствовать, что я ему что-то должна. Что он создает добрую волю с единственным намерением использовать ее позже.

Я не знаю, то ли все эти опасения по поводу него у меня в голове, то ли это его инстинкты, к которым я должна прислушиваться. Я ненавижу свою неуверенность в его мотивах. Я ненавижу, как этот постоянный водоворот вопросов о нем дает ему постоянное место в моей голове. Теперь каждый божий день я живу с вопросами о Картере Махони как с постоянным фоновым шумом.

— Ты так и не ответил мне вчера, — говорю я ему.

— О чем?

— Перед тем, как Картрайт прервал меня, я спросила, делал ли ты когда-нибудь… — Я делаю паузу, пытаясь сообразить, как сослаться на то, что он сделал, не делая ситуацию еще более неловкой.

Он не заставляет меня это говорить. — Ах, это. Нет, нет. Мне никогда не представлялась такая возможность, как тебе.

— Это все, что тебя останавливает? Отсутствие возможности?

Он смотрит на меня. — Это не то, что я сказал. Я сказал, что возможность с тобой была слишком хороша, чтобы ее упускать. Это не одно и то же.

— Как это не одно и то же? Те же слова, но в другом порядке.

— Я не преследую других девушек, если ты об этом спрашиваешь, — заявляет он. — Хочешь верь, хочешь нет, но у меня бесконечный поток желающих женщин, все на расстоянии телефонного звонка. Мне не нужно так сильно стараться, и мне не нужно заставлять себя кончать на невинных в шоке.

— Тогда зачем мне это?

Он пожимает плечами, более бесцеремонно, чем я понимаю. — Разнообразие — это пряность жизни.

— Бред сивой кобылы. — Я даже не знаю, почему я так уверена, что это ерунда. Он мог иметь это в виду, я просто не куплюсь на это. Он молча смотрит на меня, поэтому я продолжаю. — Я заслуживаю правды, — говорю я ему. — Если я не добьюсь справедливости, если я не смогу защитить себя, я, по крайней мере, заслуживаю того, чтобы понять, почему это произошло.

Меньше всего я ожидаю, что мои слова ожесточят его, но именно это и происходит. Каким бы приличным он ни был во время обеда, теперь он его выключает. Кажется, это так же просто, как щелкнуть выключателем, как он сделал в книжном магазине, когда подумал, что я его осуждаю, но на этот раз менее мимолетно.

— Ты хочешь что-то знать, Эллис? У меня для тебя плохие новости, так что слушай. Иногда люди делают тебе гадости, и их не наказывают; им это сходит с рук. Черт, иногда они получают за это вознаграждение. Если все это дерьмо с Джейком не показало тебе этого, если все это дерьмо со мной не показало тебе этого, может быть, ты не так умна, как думаешь.

Я даже не знаю, что на это ответить, но мы сейчас в школе, так что мне не нужно. Картер агрессивно паркуется, врезаясь в машину и глуша двигатель. Не говоря ни слова, он распахивает дверцу машины и вылезает наружу.

Я молча иду за ним, не находя слов, чтобы ответить. Я все равно не уверена, что стала бы. Какой бы нерв я только что ни задела, он был настоящим, и я опасаюсь связываться с ним, когда он злится. Меня даже не должно волновать, злится ли он или что я сказала, чтобы расстроить его. Я, конечно, не должна чувствовать себя обязанной смягчать удар или заключать мир, но я не была воспитана, чтобы поднимать шум. Я учу себя делать это самостоятельно, но каждая частица моего воспитания подсказывает мне, что делать правильно, то, что я должна делать, сглаживать перья, которые я только что взъерошила. Голос моей матери эхом звучит в моей голове.

“Не груби, Зои.”

Я стряхиваю это. Я люблю свою мать, но это плохой совет. От меня морально не требуется быть вежливой с моим обидчиком, и разговор, который разозлил Картера, был тем, в котором я упомянула о том, что он сделал со мной. Если это коснулось нерва, возможно, так и должно было быть. Если это заставило его чувствовать себя плохо, может быть, это потому, что он должен.

Но затем Грейс гудит в моей голове, говоря мне, что защищать себя — это прекрасно, но иногда лучше для всех действовать с любовью.

В моей голове слишком много людей, толкающих меня в слишком разных направлениях. Я делаю вдох и изо всех сил стараюсь заставить их замолчать, сосредоточившись на собственном внутреннем голосе. Мои собственные инстинкты. Не оборонительные, которые мне пришлось принять, чтобы противостоять благонамеренному руководству моей матери, а то, что в моем собственном сердце. Это не просто гнев или негодование. Я бы никогда не общалась с Картером так много, если бы это было все, что там было, и я отказываюсь принимать во внимание мысль о том, что, возможно, его крайняя физическая привлекательность удерживает мой интерес к нему. Я не такая поверхностная. Это не то. Это нечто большее.

Отбросив в сторону свое эго и пробежавшись по тому, что только что сказал мне Картер, я понимаю, что эти слова могли быть вовсе не обо мне. Может быть, он сказал мне что-то личное, что-то настоящее, даже не желая этого.

— Картер, — окликаю я, когда он готовится войти в школу.

Он останавливается, держа руку на двери, и поворачивается, чтобы посмотреть на меня, но выражение его лица по-прежнему мрачное и грозное. Сейчас он действительно выглядит опасным, так что, вероятно, это сумасшествие притягивает меня к нему ближе. Тем не менее, я выдерживаю безумие и делаю несколько пробных шагов ближе, пока не оказываюсь в футе от него.

— Мы не то, что с нами делают, — говорю я ему. — Люди будут причинять нам боль, и это будет тяжело, и иногда мы никогда не сможем закрыть ситуацию. Возможно, мы никогда не поймем, почему. Но это причина, по которой я спросила. Может быть, заслуживают — не то слово. Люди не получают того, что заслуживают, люди просто получают то, что получают, и тогда они должны извлечь из этого максимум пользы.

Он все еще стоит там, наблюдая за мной, но на его красивых чертах чуть меньше злобы.

— Но я хочу это закрытие, и ты мог бы дать его мне. Мне не нужно это от Джейка, поэтому я не знаю, зачем мне это нужно от тебя. Я думаю, Джейк кажется простым и обычным, и я не могу помочь — я не могу избавиться от ощущения, что в тебе есть что-то большее.

Он долго смотрит на меня, и меня поражает мысль, что его разум похож на эксклюзивный секретный клуб, в который я отчаянно хочу попасть. Я хочу знать, кто он, как он думает. Может быть, он проще, чем я хочу, и я была бы разочарована, но, так или иначе, я могла бы перестать удивляться. Так или иначе, у меня были бы ответы.

Вместо того, чтобы ответить мне что-нибудь, Картер оборачивается, открывает входную дверь и немного насмешливо говорит: — Пошли, Эллис. Нельзя опаздывать на следующий урок.