Неприкасаемый

27

Сегодня Картер приехал в школу на своем «Мустанге», поэтому я еду с ним, а все остальные встречают нас в соседнем кафе, где они собираются после вечерних пятничных игр. Когда мы добираемся туда, место забито. Кафе остается открытым допоздна в игровые вечера, потому что сюда приходит очень много местных жителей — отчасти поесть, хотя они могли бы есть аналогичную еду на прилавке, отчасти чтобы увидеть игроков, обменяться улыбками с ребятами, ответственными за то, чтобы поместить их в такое хорошее настроение и продлить кайф от большого выигрыша, к которому они обычно приводили.

Соответственно, я почти никогда сюда не захожу. Грейс и я предпочитаем кофейню, подальше от спортсменов и их фанатов — еще до того, как они все меня ненавидели, но теперь определенно.

Только сегодня вечером, когда я выхожу из дверей, рука Картера обвивается вокруг моего плеча, как защитная мантия, а его друзья толпятся вокруг меня, словно моя личная свита.

Когда мы появляемся в поле зрения, несколько человек выкрикивают такие комментарии, как «Чертовски хороша игра, сынок» и «какая у тебя там рука!» Меня никто не замечает, поэтому моя тревога по поводу теплого приема тает. У них у всех есть видение Картера, и он хорошо играет свою роль. У меня есть свой Картер, а у них свой, и сегодня он должен передать свой золотой фасад спортсмена, а не более правдивое лицо моего парня/мучителя.

Однако я чувствую странную близость к нему, зная, что вижу его сторону, к которой другие люди не имеют доступа. Я ненавижу все это — даже его рука вокруг меня, в то время как все эти люди смотрят на него, заставляет меня чувствовать, что я выставлена на всеобщее обозрение, хотя они не обращают на меня никакого внимания. Я девушка на его руке, и я совсем не та девушка.

Но и он не совсем тот парень. Я говорю себе это, когда мы наконец пробираемся к столу. Картеру пришлось остановиться и поболтать с людьми за тремя разными столами, прежде чем мы добрались до своего.

Когда мы, наконец, садимся на свои места — с той же стороны кабинки, с Картрайтом и Брианной напротив нас, — я наклоняюсь к Картеру и бормочу: — Думаешь, ты будешь скучать по этому?

Его взгляд встречается с моим. — Скучать по чему?

Я моргаю, полагая, что это ясно, но, думаю, это его нормальное состояние. Обведя руками вокруг, я говорю: — Это шумиха. Статус знаменитости маленького городка. Ты здесь крупная рыба. Когда ты отправишься в колледж, ты окажешься в значительно большем пруду.

Обняв меня и откинувшись в кабинке, он говорит: — Большой пруд просто дает больше места для роста.

Он так уверен, так непоколебимо уверен в своем будущем. Я уверена в себе, но мне интересно, каково это быть таким, как он, буквально не иметь сомнений, потому что ты знаешь, что есть подстраховка, если ты когда-нибудь упадешь.

С одной стороны, я говорю себе, что лучше мне придется работать за все, что я получаю, что я буду ценить это больше, но с другой стороны, было бы действительно хорошо, если бы хоть раз все было легко. Мне никогда ничего не дается легко, а ему всегда все легко.

Мы такие разные люди.

Наши мысли тоже находятся в совершенно разных местах, потому что Картер ухмыляется и наклоняется, чтобы поцеловать меня в лицо, бормоча: — Ты же не беспокоишься о том, что я пойду в школу, не так ли?

— Что? Нет, конечно нет.

— Похоже, ты хочешь, чтобы я остался в маленьком пруду.

Я качаю головой, глядя на стол. — Конечно нет. Колумбийский университет — это потрясающая возможность; Я знаю, что ты даже не подумал бы отказаться от него. Я не виню тебя. Я бы тоже не стала отказываться, была бы я на твоем месте.

— Ты возмущаешься, что у меня есть возможности? — небрежно спрашивает он.

— Конечно нет. — Поскольку он кажется неубежденным, я добавляю: — Помнишь, я собираюсь спрятаться и приехать в Нью-Йорк, чтобы я все равно могла прогнать всех твоих потенциальных жен, так что я уверена, что увидимся.

Я беру со стола меню и небрежно начинаю его просматривать.

Тепло посмеиваясь, Картер притягивает меня ближе к себе, но не дает никаких комментариев.

*

Остальная часть группового зависания проходит без происшествий. Картер то тут, то там получает больше внимания, а Картрайт и Брианна ведут себя так, как будто я всегда была частью их команды. Мне становится совершенно ясно, что Картер теперь перекладывает свою благосклонность на этих двоих из-за их легкого принятия меня, их готовности повернуться на десять центов и принять меня в свои ряды после того, как они счастливо ненавидели меня раньше. Частично для того, чтобы вознаградить поведение, которое ему нравится, и, следовательно, поощрять его еще больше, но также и для того, чтобы показать своим друзьям, которых он в настоящее время упускает из виду, как им нужно себя вести, если они хотят вернуться внутрь.

Это привлекательно, его способность тонко меняться и мириться и брать то, что он хочет, от того, кого он хочет. Я знаю, что я одна из тех вещей, которые он время от времени незаметно меняет, и я знаю, что было бы чрезвычайно неприятно потерять благосклонность Картера и внезапно оказаться снаружи, заглядывая внутрь, но это именно то, кем является Картер. Высокий риск, высокая награда. Я не могу выбирать его части, которые мне нравятся, и оставлять все остальное. Он тот, кто он есть.

Однако это делает его пугающим. Картеру будет нелегко доверять, и его будет нелегко контролировать. С одной стороны, я говорю себе, что должна быть рада, что имею дело только с его школьной версией, потому что, будучи взрослым, он будет силой природы для тех, кому не повезло влюбиться в него. Но с другой стороны… ну, я не из тех, кто уклоняется от вызова.

Хотя думать об этом бессмысленно. Когда он заговорил об уходе в школу за обедом, я, конечно, забила на это и вела себя так, как будто это только что пришло мне в голову. Мы встречаемся только около трех минут; еще слишком рано беспокоиться о нашем будущем.

Однако он все усложнил, решив так быстро лишить меня девственности. Я подумала, что как только я согласилась встречаться с ним, у меня будет время все обдумать, время выяснить, есть ли хотя бы отдаленная возможность будущего, а если нет, то соглашусь ли я с этим. Как всегда, Картер вырвал поводья из моих рук. Мы не были готовы двигаться так далеко и так быстро, но теперь мы готовы, и естественное развитие наших отношений немного идет вверх дном.

Картер проводит меня к моей машине на стадионе, и мы вдвоем стоим здесь под светом фонарей. Как всегда, он вторгается в мое личное пространство, преследуя меня до моей машины и поддерживая меня против нее. По тому, как он медлит, я понимаю, что он не хочет, чтобы я ушла, но уже поздно, а завтра мне нужно идти в церковь. Не так рано, как хотелось бы до того, как Грейс сегодня вечером перевыполняла свои обязанности, но все же.

Картер хватает меня за плечо и проводит ладонями по моим рукам, его взгляд изучает мое тело, прежде чем вернуться к моему лицу.

— Ты мне нравишься в экипировке «Лонгхорна».

— Да? — бормочу я, сопротивляясь желанию прикоснуться к нему, потому что тогда мне потребуется еще больше времени, чтобы выбраться отсюда.

Он кивает. — Я знаю, что ты не хотела приходить, но я рад, что ты пришла.

— Дело не в том, что я не хотелв приходить, — говорю я, пытаясь звучать убедительно, но ужасно терпя неудачу.

Слабо улыбаясь, Картер качает головой. — Не лги мне. Все в порядке. Я знаю, что ты не в курсе всего этого. Тем не менее, хорошо, что ты пришла.

Я смотрю вниз на тротуар под нашими ногами, шаркаю носком обуви по асфальту. Слова Эрики, произнесенные прошлой ночью, звучат пышно, заставляя меня задуматься, считается ли отправка его домой после того, как он поцеловал меня на моей машине, «оставлением его ни с чем».

Мысли Картера не совсем совпадают с моими, но, как будто он может уловить тот факт, что я хочу поцеловать его, он хватает меня за шею и притягивает к себе, наклоняя голову, чтобы поцеловать меня, как и раньше. Сегодня в обед.

Мое сердце колотится в груди, наполовину от ощущения губ Картера на моих, наполовину от страха его возбудить. Я пытаюсь избавиться от этого, говорю себе, что собственное воображение не позволит мне шантажировать… во что? я даже не знаю. Залезть с ним на заднее сиденье? Я не хочу этого делать, но у Картера может быть три хуя, чтобы рассказать о том, чего я хочу, и о том, хочу ли я заняться сексом в любой момент времени.

Когда он отстраняется, он остается рядом. На его лице искренняя нежность, из-за которой я чувствую себя подлой из-за этих мыслей, но я застряла в своей голове и не могу выбраться.

— Почему бы тебе не поехать ко мне домой? — предлагает Картер.

Вот оно. Приглашение. Ловушка. Я нервничаю, и это выводит меня из себя. Прежде чем я успеваю остановиться, я рассказываю то, что хотела, но не смогла сказать перед друзьями Картера.

— Эрика подошла ко мне после сегодняшней игры.

Я смотрю на его лицо в поисках признаков вины, как будто он нормальный парень, как будто это чувство может проявиться, но, естественно, нет. Его выражение совсем не меняется. — И?

Я сглатываю и опускаю взгляд, затем снова встречаюсь с ним взглядом, отчаянно желая узнать правду и зная, что она есть только у него. Во всяком случае, я поверю. — И она настаивает, что прошлой ночью не лгала.

— Конечно она так сделала бы, — говорит он, не удивившись. — Эрика не признается и не раскаивается, когда ее уличают во лжи, Зои, она удваивает ложь.

— Ну, мне неудобно, — говорю я ему.

— Что бы ты хотела, чтобы я сделал по этому поводу? — спрашивает он, обвивая меня за талию и притягивая к себе.

— Она думает, что я мимолетная прихоть, что ты интересовался моей девственности больше, чем мной, и что теперь я потеряю твой интерес, и ты вернешься к ней.

— Нет, она беспокоится, что ты не мимолетная прихоть, и поэтому она прилагает усилия, чтобы отпугнуть тебя. Да ладно, ты можешь вывести это без моей помощи, не так ли?

— Она подключается к моим существующим опасениям и усугубляет их, — констатирую я.

— Только если ты позволишь ей, — просто говорит он. — Я понимаю, что я не самый простой парень в мире, которому можно доверять, но ты действительно хочешь больше доверять ей? — добавляет он, скептически склонив голову. — Она думает, что я — ее билет отсюда, Зои. Она хочет использовать меня в качестве трамплина, чтобы не застрять здесь, залететь через два года, обслуживать столики шесть дней в неделю и возвращаться домой к какому-то конченному бывшему Лонгхорну, который, вероятно, все равно прикалывается над ней. Эрика не любит меня, ей нравится то, что я могу для нее сделать. Думаешь, она не знает, куда я направляюсь? Она хочет прицепить свою звезду к моему фургону. Вот и все. Обещаю. Я уже говорил тебе, что ничего не произошло, и могу сказать тебе еще десять раз, но почему мы все еще тратим время на разговоры об этом?

Я вздыхаю, тренируя взгляд на его животе, а не на лице. — Думаю, Джейк сказал ей. О том дне в классе. О том, что ты сделал со мной.

Тишина.

Я устремляю на него взгляд, надеясь на какую-то реакцию, но его лицо тщательно пусто, а мысли в его темных глазах прозрачны, как кирпичные стены. — Она наговорила кое-что, сделала вид, что собирается убедить тебя, что у нас с Джейком было какое-то… я не знаю. Затем она сказала, что обычно никто не поверит, что у меня романтический интерес к кому-то, кто сексуально домогался меня, но, эй, может быть, ты поверишь в это. Было ясно, что она говорила о тебе и о том, что случилось. Джейк был с ней, так что я думаю, что он…

— Все в порядке. Я справлюсь, — говорит он, перебивая меня. Тыльная сторона его ладони скользит по моей линии подбородка, и я вздыхаю, наслаждаясь легкой щекоткой, приливом нежности. — Давай не будем больше думать ни о чем другом сегодня вечером.

— Есть еще одна вещь. Там была девушка, футбольный фотограф из школьной газеты.

— Она тоже слышала?

— Ну да, но она не знала, о чем они говорят. Проблема не в этом. Мы разговаривали, когда подошла Эрика, и она казалась милой. На самом деле, она стояла прямо там, когда ты меня поцеловал, но ты как будто не заметил ее. Так или иначе, она заступилась за меня, но Эрика очень разозлилась и сказала ей, что пожалеет об этом. Так что, если ты собираешься поговорить с Эрикой о снижении ее психопатической стервозности на несколько уровней, скажи ей, чтобы она тоже оставила Кейси в покое.

— Будет сделано, — соглашается он, глядя на меня сверху вниз. Не проходит и минуты, как он говорит: — Поехали со мной домой.

— Уже поздно, — говорю я ему.

— Ты можешь переночевать. Сегодня выходные, так что завтра тебе не нужно идти в школу. У меня нет тренировки. Мы могли бы потусить, может, съездить в город. Я должен вернуться вечером, чтобы присмотреть за Хлоей, но мы могли бы провести большую часть дня вместе.

— Кажется, ты много присматриваешь за своей сестрой, — замечаю я.

— Ага. Мы не нанимаем нянь, поэтому, если мои родители уходят, это зависит от меня или моей старшей сестры. Мне легче, потому что я там живу.

— Ну, я хотела бы пойти с тобой завтра, но я не могу. У меня в церкви приготовление пищи и сбор средств в корзине, помнишь?

— О да. С пастором, который хочет тебя трахнуть.

Я закатываю глаза. — С моим женатым пастором, который определенно не хочет меня трахать.

Кивая и полностью игнорируя мое возражение, он спрашивает: — Когда пастор Бонер [Прим.: В переводе boner - стояк] хочет, чтобы ты пришла?

— Пастор “Джеймс” и его милая “жена” попросили нас прийти где-то в десять, чтобы мы могли помочь с организацией. Грейс ушла сегодня вечером, так что я не знаю, сколько еще осталось сделать, но я все равно пойду, просто на всякий случай.

— Времени достаточно. Это улажено. Ты поедешь ко мне домой.

Я качаю головой. — Отнюдь нет.

Он игнорирует меня. — Ты собираешься залезть своей хорошенькой попкой в мою кровать, чтобы я мог трахнуть тебя, а потом мы могли бы заснуть вместе, как прошлой ночью, но в гораздо более удобной постели. Мне очень нравится этот план.

— Это вообще не план. План состоит в том, чтобы я пошла домой одна, свернулась калачиком в постели во фланелевой [Прим.: Флане́ль — хлопчатобумажная, шерстяная или полушерстяная ткань полотняного или саржевого переплетения; Теплосберегающий, мягкий, приятный на ощупь материал] пижаме и заснула в полном одиночестве.

Глядя за меня, Картер рассеянно смотрит в мою машину. — Теперь, верю ли я, что ты поедешь в мой дом, или я затащу тебя в свою машину и привезу завтра за твоей?

Я поднимаю брови. — Я точно не оставлю здесь свою машину. Я, наверное, вернусь к выбитым окнам и внутри, усыпанным дешевыми синими трусиками.

Медленно кивая и разговаривая сам с собой, как будто я даже не участвую в этом разговоре, он говорит: — Опять же, если ты пойдешь к себе домой, я всегда могу просто последовать за тобой. Твоя мама любит меня, так что я просто скажу ей, что мы пришли просить разрешения остаться у тебя на ночь. Держу пари, ей бы это понравилось, а?

Я наклоняю голову. — Ты действительно хочешь, чтобы я ответила, или будешь продолжать притворяться, что меня здесь нет?

— Думаю, я могу продолжать это делать сам, но спасибо за предложение, — легкомысленно отвечает он.

— Я не могу ночевать у тебя, — констатирую я.

— Почему бы и нет?

— Потому что мне нельзя ночевать парнями.

— Твоя мама рассердилась из-за прошлой ночи? — он справится.

— Ну, нет…

Ухватившись за это, он говорит: — Видишь, ей все равно. Если ты думаешь, что ей не все равно, позвони ей сейчас и спроси. Я возьму трубку. Обещай вести себя наилучшим образом.

Я знаю, что он прав, поэтому не достаю телефон. — Вранье. В любом случае, твое лучшее поведение намного ниже приемлемого порога.

Отпустив меня, Картер делает шаг назад. — Встретимся у меня дома. Если ты не последуешь за мной, я появлюсь у тебя — ты знаешь, я приду.

— Напористый, — говорю я ему, проводя рукой по его груди.

Схватив меня за руку, он отвечает: — Тебе это нравится.

— Я не ненавижу это. Мне еще предстоит решить, нравится мне это или нет, — поддразниваю я.

— Хорошо, встретимся у меня дома, и мы сможем разобраться.