Неприкасаемый

46

Месть обычно не для меня, но после того, как я всю ночь ворочалась и ворочалась, мучаясь чувством вины, к тому времени, когда я добираюсь до школы в понедельник, у меня есть прекрасно продуманное «иди на хуй» Картеру.

Я прокручиваю все свои утренние занятия, ожидая момента, когда смогу разозлить Картера. Я ходила туда-сюда, опасаясь, что ответ ухудшит его поведение, но, в конце концов, я думаю, что смогу контролировать огонь. У меня нет сомнений, что я разозлю Картера, но если он снова попытается отыграться на Люке, я дам ему отпор. Я перенаправлю его гнев на себя и сама разберусь с его темпераментом — в любом случае он должен быть направлен на меня. Я идиотка, которая импульсивно придумала фальшивого бойфренда, я просто не ожидала, что Картер так яростно в это поверит.

Когда урок истории начинается, вид Картера заставляет меня нервничать, у меня учащается пульс. Странно, как его вид возбуждает все мои чувства даже теперь, когда он так ужасен, что хочется дать ему по морде.

В пятницу вечером после того, как он занялся со мной любовью, мы немного обнялись на диване. После этого он достал из бумажника 200 долларов и отдал их мне за присмотр за Хлоей. Какое-то время я смотрела на избыток денег, размышляя, стоит ли мне изменить свои карьерные планы и стать няней на полный рабочий день, а затем обнаружился его скрытый мотив. Он сказал мне, что теперь у меня есть лишние деньги, которых я не планировала, я могу купить себе платье на выпускной и, в конце концов, пойти с ним на свидание.

Как удобно.

Это было достаточно подло и похоже на Картера, что заставило меня улыбнуться. Как бы мне не хотелось тратить все эти деньги на платье, которое я надену один раз на танцы, на которые даже не хочу идти, я не могла заставить себя сказать ему «нет».

Теперь я могу.

Я ожидаю, что он задержится и побеспокоит меня, когда мы будем выходить из класса, но Картер лишь подмигивает мне, когда проходит мимо и уходит в одиночестве.

Глупая часть меня разочарована отсутствием его внимания, но подавляющее большинство меня испытывает облегчение. Труднее пытаться задеть его чувства, когда я вообще открыта для него. У него есть способ расплавить мою защиту, как бы я ни злилась на него, как бы ни был оправдан этот гнев.

Путь от моего шкафчика до кафетерия утомительный, но после того, как я бросила свои книги в шкафчик, я направляюсь именно туда. Ужас наполняет меня при одном только виде открытых двойных дверей, от гула болтовни, доносящейся изнутри.

Я не хочу туда заходить. Остановившись перед самым входом, я делаю еще один укрепляющий вдох, затем расправляю плечи, поднимаю подбородок и иду к дверям.

Думаю, в столовой хорошо то, что ничего особо не меняется. Даже после стольких недель отсутствия в столовой все более-менее по-прежнему. Одни и те же группы детей сидят за одними и теми же столами, особенно за популярными столами. Спортсмены и болельщицы. С таким же успехом они могут напечатать свои имена на столах и сопровождающих их скамейках, потому что даже если бы они все однажды отсутствовали, никто не осмелился бы сесть на их места.

Некоторые другие дети сидят за другими столами, но в тех же группах, что и обычно.

Мое внимательное изучение комнаты прерывается, когда я чувствую на себе взгляд Картера. Я поворачиваю голову, чтобы встретиться с ним взглядом, и он хмурится, склонив голову в замешательстве. Я избегаю столовой, как чумы, так что он, должно быть, недоумевает, что привело меня сюда.

Я вежливо улыбаюсь, выдерживая его взгляд, и тянусь к маленькой школьной сумочке, болтающейся у меня на бедре. Его взгляд следует за движением, затем возвращается к моему лицу, все еще сбитому с толку. Я вытаскиваю наличные, которые он дал мне в пятницу вечером, и подношу их к нему. Его хмурый взгляд становится глубже. Моя улыбка становится шире, затем я полностью разрываю зрительный контакт и иду к столу, за которым сидят несколько членов моей молодежной группы и обедают.

Люк поднимает взгляд, когда я приближаюсь. Его бутерброд замер на полпути ко рту. Поскольку я смотрю прямо на него с выражением решимости на лице, он кладет бутерброд, и мило улыбается освобождая для меня место.

— Наконец-то возвращаешься к нашему столику? — он предполагает.

Я качаю головой. — Нет, я не останусь. Я просто хотела дать тебе это, — говорю я ему, протягивая свой заработок по присмотру за детьми.

Он хмуро смотрит на деньги, потом снова смотрит на меня. — Что…?

— Я слышала, что случилось с твоей машиной, и мне было от этого ужасно, — объясняю я, опустив взгляд, не совсем в силах встретиться с ним взглядом.

— Ага, — бормочет он.

— Недавно я получила немного дополнительных денег. Я планировала потратить его на то, что мне не нужно, но мне кажется правильным использовать его, чтобы вместо этого помочь другу.

Сияя то на меня, то на Люка, Грейс говорит: — Какое благословение.

Я киваю и снова смотрю на Люка. — Я знаю, что это не покрывает весь ущерб, который был нанесен, но… я просто хотела…

Он не заставляет меня закончить. Кивая головой, когда деньги переходят из моих рук в его руки, он говорит: — Спасибо, Зои. Тебе действительно не нужно было этого делать.

— Я чувствую… — “Ответственность”. — Я не могу этого сказать, потому что это касается Картера. Как бы я, вероятно, ни была готова выдать Картера за его преступления, я не готова. Я даже не думаю, что они приживутся. Этот город освободил бы Картера от обвинения в изнасиловании, так что, что за небольшая грубость, если он ведет команду на чемпионаты, правда?

Фу. Грубость.

Отряхнувшись, я прочищаю горло и слабо улыбаюсь. — Я хочу. Пожалуйста, дай мне знать, если я могу что-то еще сделать.

Теперь, когда моя миссия выполнена, я как можно быстрее отхожу от своего старого стола и поворачиваюсь обратно. Прежде чем отправиться к выходу, я решаю подойти к столу Картера. Ясно понимая, что я только что сделала, он не выглядит даже отдаленно удивленным. Он выглядит довольно взбешенным, и от того, что я так близка к его темпераменту, моя кровь вскипает. У меня в голове всплывает мысленный образ, как он хватает меня, толкает на стол и тащит прямо сюда на глазах у всех. Мое тело пульсирует в ответ, но я пытаюсь избавиться от этого и оставаться сосредоточенной.

Он действительно сломал (изменил) меня, не так ли?

Не обращая внимания на жару, я обхожу стол и останавливаюсь позади него. Обхватив его рукой сзади, я наклоняюсь и шепчу ему на ухо: — Оказывается, у меня все-таки нет денег на это платье. Думаю, тебе придется найти другую дату для «возвращения домой».

Картер слабо качает головой, но ничего не отвечает. Все его друзья сидят за столом. Никто из них не знает, что только что произошло, но все бросают на меня взгляды — кто-то сбит с толку, кто-то догадывается и совершенно ошибается, кто-то соскучился по тому, что мы с Картером вообще расстались. В любом случае, Картер не позволит мне опозорить его перед его друзьями, поэтому он не может сказать мне ни хрена о том, что я только что сделала.

Я знала, что он этого не сделает, поэтому я чувствую себя довольно самодовольной. Я встаю, и моя рука выпадает из-под него. Затем я слегка улыбаюсь ему и подмигиваю, как он это делал на уроке истории, обхожу вокруг стола и выхожу прямо из столовой.

*

В остальное время ничего ужасного не происходит. Я хожу в школу, учусь и работаю. Насколько я вижу, Картер не совершает никаких дополнительных преступлений. Однако я не думаю, что выиграла войну так легко, поэтому даже его молчание заставляет меня беспокоиться о том, что он планирует.

Он еще не обналичил свой второй призыв к добыче. Я знаю, что он планировал приберечь “третий раз” для «возвращения домой», но теперь я не пойду с ним на встречу, так что ему лучше выбрать другое время и место.

Мне пришло в голову, что я должна была дать ему строгое ограничение во времени, когда заключала эту сделку. Например, “три раза” в течение следующих четырех недель. Я не была в состоянии обсуждать условия — или даже думать об условиях — но теперь, когда обстоятельства таковы, мне интересно, как долго Картер сможет тянуть меня за собой во втором и третьем “случаях”. Я предполагаю, что это было не очень благородное соглашение с самого начала, так что, возможно, мне не нужно выполнять свою часть сделки… но даже если это было сексуальное соглашение, это меня не устраивает. Мне не нравится нарушать свои обязательства, и я знаю, что Картеру это тоже не понравится.

Мне не понравится, если я буду в Пенсильвании, обустраиваюсь на свой первый семестр в колледже, и я получу сообщение от Картера из Нью-Йорка, в котором говорится, что мне лучше отправиться в путешествие на выходные, потому что пришло время для нашего второго раунда математики.

Если я когда-нибудь заключу с ним еще одну сделку, мне нужно установить более четкие условия. Я дала ему слишком много свободы действий в этом вопросе. Это может стать настоящей головной болью, если он этого захочет.

К тому времени, когда наступила пятница, я думаю, может быть, все уже позади. Может быть, он понял, что это тоже неправильный способ вернуть меня, и придумывает новую идею…

Или, может быть, он просто сдастся вообще. Я не горжусь тем фактом, что мне немного грустно об этом думать. Я знаю, что мне не понравится, когда он уйдет. Учитывая, что он так долго жил без девушки, и он не любит девушек, я надеюсь, что так будет до конца учебного года. Тогда он сможет отправиться в колледж, и мне не придется быть свидетелем этого. Пока мы вместе учимся в школе, мне приходится жить в страхе перед тем днем, когда я увижу его с кем-то еще, увижу, как он смотрит на нее так же, как он смотрел на меня, и знаю, что он делает это не только для того, чтобы разозлить меня, как ситуация с Дженной.

Я не сплю большую часть вечера четверга, беспокоясь об этом и о контрольной по математике, поэтому по дороге в школу я обязательно останавливаюсь и выпиваю кофе со льдом. Я в любом случае очень рано вышла утром, так что у меня есть время для дозы кофеина. По пути я пишу Грейс и спрашиваю, не хочет ли она, чтобы я захватила ей один, но она не отвечает. На всякий случай, если она следит за своим потреблением сахара сегодня, я не приношу ей кофе.

Когда я прихожу в школу, я чувствую наивно хорошее настроение. Сегодня пятница, поэтому мне нужно продержаться всего несколько часов, а потом выходные. Даже лучше, мне не нужно работать сегодня вечером, так что я действительно должна идти домой после школы, а так как завтра не будет школы, я могу немного отдохнуть сегодня вечером. Завтра я буду учится дома, так как мне еще предстоит надрать задницу фанатке Картера, говоря академическим языком.

Я замечаю машину Грейс на парковке с пустым местом рядом с ней, поэтому я сразу паркуюсь, чтобы кто-то другой не занял место. Близко к зданию — еще одна победа. Я не могу сдержать улыбку, когда выхожу из машины… по крайней мере, пока не вижу, как Грейс плачет в своей.

Мое сердце падает, и я захлопываю дверь, надеясь, что шум привлечет ее внимание. Она поднимает глаза и встречается со мной взглядом. Даже издалека и через окно я вижу, что ее глаза красные и опухшие, а нос красный.

Я торопливо подхожу к машине и открываю дверь со стороны водителя. У нее даже машина не заведена, поэтому воздух не дует, а ее машина — это печка. — Грейс, что случилось?

Нюхая носовую салфетку, она смотрит на меня. — Мне жаль. У меня очень плохая пара дней.

Наклоняясь, чтобы быть ближе к ее уровню, я спрашиваю: — Почему? В чем дело?

— Скаут ушел со двора прошлой ночью. Мы никогда не выпускаем его за пределы огороженной территории, он слишком маленький и гоняется за машинами.

Задыхаясь, собирая кусочки воедино, я пытаюсь сообразить, как деликатно спросить. — Его… сбили?

Она всхлипывает и смахивает слезы с уже покрасневших щек. — Я не знаю. Мы не смогли его найти. Мы искали его повсюду прошлой ночью. Мой папа сказал, что, возможно, он найдет дорогу домой, но когда мы проснулись этим утром, все еще ничего. Он может быть где угодно, и он, наверное, такой напуганный и голодный… — Образ его голодного и испуганного должно быть разбило ее сердце, потому что она снова заливается слезами.

— О, Грейс. — Я наклоняюсь и обнимаю ее. — Ты должна была написать мне, я бы пришла и помогла тебе найти. Я помогу сегодня, после школы. Не волнуйся, мы найдем твоего щенка.

— А если его сбили? — она плачет мне в плечо.

— Я уверена, что его не сбили. Кто-нибудь мог увидеть его на дороге.

— Я вообще не понимаю, как он выбрался. Прежде чем оставить его там, я прошла через забор и убедилась, что он не вырыл ни одной дыры, которую я пропустила. Ворота закрыты, досок нет. Я была так осторожна.

Меня наполняет ужас, потому что в любом случае это плохая ситуация, но в моем сознании всплывает вечеринка в доме Эрики. Картер знал, что хочет, чтобы я была на вечеринке той ночью, но сколько бы он ни просил, я отказывалась. В конце концов, он использовал Грейс и мою защиту, чтобы привести меня туда, угрожая Грейс, если я не появлюсь.

Он бы не обидел собаку, верно? Не думаю, что стал бы, он же не монстр, но похитить собаку? Он может это сделать. Держать его — и эмоциональное благополучие Грейс — в заложниках, пока я не сдамся и не приду ей на помощь.

Черт возьми, Картер. Несправедливо, что у него есть все эти способы победить меня. Он играет так грязно, и он знает, что я не могу сравниться с ним. Он знает, что я не сдамся, поэтому он знает, что будет побеждать каждый проклятый раз, пока он это делает.

Как только я успокаиваю Грейс и заверяю ее, что сегодня ночью мы вернем Скаута, я даю ей минуту, чтобы собраться и идти к входу в школу.

Моя кровь закипает, когда я вижу Картера, стоящего у стены со скрещенными руками и наблюдающего за моим приближением. На этот раз гнев разжигает мою кровь, а не возбуждение. К несчастью для людей в моей жизни, у меня на самом деле всего несколько хороших отношений, поэтому, если он хочет терроризировать меня, чтобы я снова сошлась с ним, он может снова и снова нацеливаться на одних и тех же людей.

— Доброе утро, Эллис.

Я сердито смотрю на него, не обращая внимания на его приятелей-спортсменов, которые расходятся, как Красное море, когда я стремительно приближаюсь к нему. — Ты украл щенка Грейс?

С преувеличенно невинным видом Картер указывает на себя. — Зачем мне воровать собаку?

— Потому что ты чертовски сумасшедший, — огрызаюсь я.

— Вау, дерьмо, — протягивает Картрайт, немного смеясь. — Картер заставляет Зои Эллис ругаться, должно быть, это плохо.

— Девочка, принеси сюда свой грязный рот, — говорит Шейн.

— Отъебись, Саттон, — рявкаю я, прежде чем обернуться к Картеру. — Ты вернешь ей этого щенка, или, клянусь Богом, я больше никогда с тобой не заговорю.

Картер сохраняет ровный тон, но предупреждение за словами реально, когда он говорит мне: — Не угрожай мне, принцесса.

Я знаю, что добилась бы лучших результатов, если бы подождала, чтобы противостоять ему, пока мы не останемся наедине, но когда я увидела его, я была слишком зла, чтобы ждать. Как бы я ни хотела обострить ситуацию и сразиться с ним до смерти, я знаю, что проиграю. Он тоже знает, поэтому, если я хочу быть умной, мне нужно прислушаться к его предупреждению и немного обуздать себя.

Когда проходит несколько секунд, а я больше не злюсь, несмотря на явную ярость в моих глазах, Картер один раз кивает и говорит: — А теперь давай, попробуй еще раз. Я дам тебе переделку.

Я стискиваю зубы, желая ударить его за то, что он такой придурок, но не спускаю глаз с приза. Неважно, что его друзья зажрались. Только ему есть дело до того, что они думают, а мне, черт возьми, все равно. Сглотнув комок гнева и встретившись с ним взглядом, я спрашиваю: — Можем ли мы поговорить наедине, пожалуйста?

Картер протягивает руку и гладит меня по лицу, намеренно снисходительно. — Раз уж ты сказала «пожалуйста».

Убийство, убийство, убийство. Удар, удар, удар.

С радостными мыслями я поворачиваюсь на каблуках и направляюсь к входу в школу.

— Я догоню вас, ребята, позже, — говорит Картер ребятам, следуя за мной.

— Повеселитесь, — кричит Картрайт.

— Он уходит с Зои Эллис, ты же знаешь, что так и будет, — хихикая, говорит Шейн.

— Эй, — рявкает Картер более резко. Чуть более вежливо он напоминает Шейну: — Прояви немного уважения, если не хочешь снова потерять свое место, Саттон.

Ага, мудак. По крайней мере, Картер не является полным набором инструментов. Просто в основном сумка для инструментов.

Я не знаю, куда я иду, когда я иду через двери. Это не обычное время наших встреч. Когда мы встречаемся после истории, все остальные идут на обед и в каждом зале пустые классы. Сейчас все только собираются в школу, пробираются по коридорам, болтают с друзьями, открывают шкафчики. Нам негде оставаться наедине.

Явно беззаботный, Картер набирает темп, пока не оказывается впереди меня, а затем его рука выбрасывается вперед. Он хватает меня и отступает, притягивая меня к себе к пустому участку стены. Повсюду по-прежнему раздевалки и студенты, у нас нет уединения, но, как будто он запечатал нас в пузыре, Картер смотрит на меня.

— Что я могу сделать для тебя?

— Верни Грейс ее собаку.

Слегка склонив голову набок, Картер спрашивает: — Почему ты узнала об этом только сегодня?

— Что? Я… я не знаю.

— Собака пропала прошлой ночью. Это была не сегодняшняя запланированная истерика, а вчерашняя. Она рассказала тебе, а ты просто не связывала это со мной до сегодняшнего дня, или ты только что узнала?

Учитывая, что это также ненадолго пришло мне в голову, когда я впервые узнала об этом, я хмурюсь. — Она не сказала мне прошлой ночью. Вероятно, она была слишком занята поисками Скаута, она не подумала написать мне.

— Это не имеет смысла, — отмечает он. — Если она хотела найти собаку, чем больше глаз ее искало, тем лучше.

— Не знаю, — говорю я, качая головой. — Это не имеет значения. Где ее собака?

— Хм, Грейс, должно быть, злится на тебя, — говорит он, игнорируя меня. — Ты сделала что-то, что разозлило ее? Может быть, я сделал. Может быть, она винит тебя в машине мальчика из хора. Да, это имеет смысл. Наверное, это так. У нее тоже есть смысл. Может, тебе стоит перестать ссориться и вернуться ко мне сейчас, чтобы с твоими друзьями больше ничего плохого не случилось.

— Может быть, мне стоит перестать с тобой разговаривать и посмотреть, что произойдет, если я полностью тебя проигнорирую, — предлагаю я.

Картер морщится. — Я бы не рекомендовал это. Если я стану более разрушительным, я обязательно начну привлекать к себе внимание. Это будет сложнее. Мне придется подставить кого-то другого за мои проступки. В последнее время я ничего не приписывал Джейку, — размышляет он, театрально потирая подбородок и задумчиво глядя вверх.

Протягивая руку и хватая его, я оттягиваю ее от его подбородка. — Перестань, Картер. Больше никаких разрушений. Сладкий разговор, возможно, не сработал, но это… Я ненавижу это. Ты знаешь, я ненавижу это. Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты причиняешь боль другим людям, но особенно моим друзьям.

Картер слабо улыбается, хватая меня за другую руку и притягивая ближе, пока моя грудь не коснется его груди. — Да, я знаю. В этом-то и дело. Только ты можешь остановить это, Зои. Лучше возьми свой красный плащ. Ты можешь подождать в моей постели, не надев ничего под ней. Трахать меня морально правильно, если ты делаешь это, чтобы спасти мир, верно?

— Или я могла бы просто позвонить в полицию и рассказать им все, что знаю, — невинно предлагаю я, глядя на него снизу вверх.

— Давай, — беззаботно говорит он. — Ты ничего не знаешь, ты только подозреваешь. Ты же не думаешь, что есть какие-то фактические доказательства того, что я сделал что-то не так, верно? Скажи мне, что ты не считаешь меня таким неряшливым.

— Может быть, я записываю этот разговор, — предлагаю я.

— Может быть ты и записываешь. — Его взгляд скользит по моему телу, задерживаясь на груди, затем опускаясь ниже. — Может быть, мне стоит провести обыск с раздеванием, просто на всякий случай.

Возбуждение пробуждается от мысленного образа его рук, скользящих по моим бокам, скользящих по каждому дюйму моего обнаженного тела. Затем следует апатия, заставляющая меня мечтать о постели, чтобы мы могли справиться со всеми этими разочарованиями.

Это совершенно не по теме, но поскольку мои мысли ушли туда, я спрашиваю: — Когда ты планируешь получить два раунда?

Картер ухмыляется мне. — Я займусь этим. Терпение? Я могу купить тебе игрушку, чтобы продержаться до тех пор, пока я снова не трахну тебя.

— Думаю, для простоты нам следует установить временные рамки. Своеобразный срок годности. Если ты не используешь два оставшихся пропуска до определенной даты, срок их действия истекает.

— Купонная проституция, да? Звучит дешево.

Не обращая на него внимания, я продолжаю. — Я предлагаю до осеннего перерыва. Если ты не получил к осенним каникулам, ты их не получишь.

— Хм. — Картер делает вид, что задумался, затем говорит: — Нет.

— Значит, до зимних каникул. Этого времени достаточно.

— Нет срока годности. Это не то, о чем мы договоривались, и я не согласен менять условия. Прости, принцесса.

— Мне не нравится быть на твоем крючке бесконечно, — честно говорю я ему.

— Слишком плохо. Вернемся к собаке. Я не могу представить, что ты явилась на переговоры без предложения выложить что-то на стол? Разве ты не знаешь, как это работает?

Прищурив на него глаза, я бормочу: — Ты уже держишь меня на крючке еще два раунда. Чего ты хочешь на этот раз?

— Твой рот вокруг моего члена. Я мог бы в конечном итоге и трахнуть тебя, но это не засчитывается в первый долг, если я это сделаю.

Я пытаюсь игнорировать пульсацию внутри себя, пытаюсь стабилизировать подъемы и опускания груди при дыхании, но, судя по теплу в глазах Картера, он понимает, что меня заводит. Больше потому, что я действительно этого хочу, чем потому, что хочу вернуть Грейс её щенка, я говорю: — Хорошо. Сегодня в обед?

Он с сожалением качает головой. — Сегодня нельзя. Не могу сделать это сегодня вечером. Как насчет завтра? Мы можем перекусить или сходить в кино.

— У тебя не будет никакого свидания, — сообщаю я ему, понизив голос, учитывая заполненность зала. Немного наклоняясь, чтобы не быть услышанным прохожими (и немного, чтобы помучить его), я бормочу: — Тебе отсосут. Ничего более.

Его хватка на моей руке усиливается, и он сильнее притягивает меня к себе. — Тогда я возьму еще, хочешь ты мне это или нет.

Поскольку в моем распоряжении не так много инструментов, а моя версия грязной игры гораздо более ограничена, чем его, я наклоняюсь и шепчу ему на ухо: — Обещаешь?

— Ты мешаешь не трахнуть тебя прямо здесь и сейчас.

Сдерживая легкую улыбку, я указываю: — Даже тебе это не сойдет с рук.

Похоть горит в его темных глазах, когда я отстраняюсь и встречаюсь с ним взглядом. Я чувствую, как сильно он меня хочет, и каким бы угрожающим он ни был, как бы я ни злилась на него, то, что он хочет меня так сильно, вызывает всплеск возбуждения прямо во мне. Моя грудь кажется тяжелой и скованной внутри топа. Я хочу сорвать его и позволить ему полакомиться ими. Я хочу, чтобы он развернул меня, прижал к той стене, на которую он опирается, и, блядь, сожрал меня.

Я хочу его, и точка.

Мне нужно уйти от него, прежде чем я сделаю что-то невероятно глупое. Прежде чем я выброшу свои принципы в окно и соглашусь снова быть с ним, лишь бы он перестал играть в эти бессмысленные игры и трахнул меня уже.

Я делаю шаг назад, так как расстояние — единственное, что может мне сейчас помочь.

Картер видит, как я пытаюсь отступить, но не останавливает меня. — Завтра, — просто говорит он. Оттолкнувшись от стены, он еще раз касается моего лица, прежде чем уйти.