Неприкасаемый

28

Дом Картера огромен среди бела дня, но почему-то ночью он выглядит еще более пугающим. Я думаю, это из-за свечения. Днем он похож на любой другой большой дом, но ночью дом Картера светится. Дом Картера, освещенный стратегически расположенным освещением, отличается от других домов своими мизерными фонарями на крыльце.

Я застряла на паре красных светофоров, так что Картер добрался сюда первым. Он стоит возле своей машины, его лицо освещено мерцанием сотового телефона в его руках. Его пальцы двигаются, как будто он что-то печатает. Сообщение? Текст? Кому он пишет так поздно ночью?

Боже, какая раздражающая непосредственная мысль.

Я со вздохом выключаю машину и хватаю сумочку с пассажирского сиденья. Я хотела купить пачку презервативов, прежде чем снова окажусь наедине с Картером, на всякий случай, но я не хочу покупать их в городе. Я лучше куплю их однажды, когда пойду на работу, чтобы я могла зайти в Волмарт [Прим.: Walmart — американская компания, управляющая крупнейшей в мире сетью оптовой и розничной торговли] и стать анонимным покупателем презервативов, а не в местной аптеке, где будет рекламироваться, что я сплю с Картером Махони.

Я сплю с Картером Махони. Ух ты, это странная вещь, чтобы обернуть мою голову.

Картер кладет телефон в карман, когда я приближаюсь, и улыбается мне. Не говоря ни слова, мы поднимаемся по лестнице к его входной двери. Он ловит мою руку, как только открывает дверь, и мы пробираемся внутрь.

Пока он запирает дверь и отключает охранную сигнализацию, я спрашиваю: — Твои родители были сегодня на игре?

— Да, они приходят на большинство игр. Если мой папа уезжает по делам, он может пропустить один, но моя старшая сестра обычно приезжает, чтобы составить маме компанию.

— Ты близок со своей мамой? — спрашиваю я, поскольку он мало что мне о ней рассказывал.

— У нас натянутые отношения. Мы семья, но мы полярно противоположные люди с полярно противоположными взглядами на мир. Я люблю ее, потому что она моя мать, но она мне не всегда нравится, если это имеет смысл.

— В этом есть смысл, — бормочу я, следуя за ним вверх по лестнице. — Мне всегда казалось, что у моей мамы больше потенциала, но она была ограничена собственным воспитанием, и она никогда не превышала его, чтобы стать самой собой. Мне было интересно, какой бы она была, если бы пошла другим путем, сделала другой выбор. Впрочем, со всеми так, понимаешь? Наши пути изгибаются, и мы становимся не всегда теми, кем мы думали.

Оглянувшись на меня, когда он ведет меня вверх по лестнице, он спрашивает: — Кем ты хочешь быть?

Хороший вопрос. — Я все еще пытаюсь понять это. Я имею в виду несколько разных пунктов назначения, но я стараюсь быть реалисткой. Я знаю, что мой конечный пункт назначения зависит от множества разных вещей, поэтому я строю несколько разных планов, которыми я могла бы быть довольна.

Он замечает со смешком: — Ты всегда ко всему готова, не так ли, Эллис?

— Никто не может быть готов ко всем возможностям, но я делаю все возможное.

— Забудь об этих условиях. Если бы ты могла быть кем угодно, если бы мир просто открылся и позволил тебе получить что угодно — чего бы ты хотела?

Я размышляю об этом, следуя за ним в его комнату, примеряя на себя разные жизни, просеивая все свои мечты о своем будущем, чтобы увидеть, к чему они ведут. — Ну, я хочу жить где-нибудь с прохладной, красочной осенью, как мы обсуждали раньше. Снег на Рождество. Целые девять ярдов.

Кратко кивнув, он говорит: — Это данность.

— Возможно, я захочу выйти замуж и родить ребенка или двух. Играть в кучах осенних листьев, — добавляю я.

— Веская причина для размножения, которую я когда-либо слышал.

Я улыбаюсь, когда он включает свет в своей спальне, а затем я подхожу и забираюсь на его кровать. — Я хочу работать в области, которая мне интересна, что-то, что я могла бы продолжать изучать, чтобы мне никогда не было скучно, но я также хочу изменить жизнь других людей к лучшему. В идеале я хотела бы быть либо профессором, либо психологом. Тогда я могла бы изучать то, что меня интересует, а также применять полученные знания, чтобы помогать другим, либо обучая их, либо активно консультируя их. Разум — сложный зверь, и я очарована им.

— Никогда бы не догадался, — замечает он, слабо ухмыляясь. — Я твой первый эксперимент, будущий доктор Эллис?

Я улыбаюсь. — Может быть, когда-нибудь я напишу о тебе статью. Мы устроим званый обед, чтобы отпраздновать его публикацию, и мои коллеги-единомышленники будут скорее заинтригованы, чем возмущены.

Толкая меня обратно на кровать и взбираясь на меня, он говорит: — Может быть, я хочу изменить свое имя, чтобы защитить свою личность. Иначе будет довольно неловко, когда я буду сидеть за обеденным столом рядом с тобой.

Мое сердце колотится, когда он бродит надо мной, но не в плохом смысле. — Почему ты сидишь рядом со мной в этом сценарии? Ты преследуешь меня? У нас тяжелое расставание, и ты просто не можешь отпустить? Я изменяю тебе с Эрикой, не так ли?

Склонив голову набок, он говорит: — Я бы посмотрел.

Я закатываю глаза и толкаю его в плечо. — Фу.

— В любом случае, нет, я не преследую тебя. Мы женаты.

Смех вырывается наружу, и я не могу его сдержать. — Мы?

Предлагая уверенный кивок, только он мог сделать это, говоря что-то настолько безумное, в первый день наших отношений, затем он говорит: — Ага. Ты та, кто преследовала меня, помнишь? Следила за мной в Колумбийском университете, чтобы прогнать всех моих потенциальных жен.

— Ах, точно. Как я могла забыть? И что привело к браку? Навязчивые бывшие по всему миру будут очень рады услышать, как это работает.

— Это сработало для тебя, — подтверждает он. — Я все равно не хотел оставлять тебя позади, поэтому был рад увидеть, как ты выглядываешь из-за колонн в кампусе. На самом деле, я флиртовал с парой девушек, чтобы вывести тебя из себя. Как только ты отпугнула их своим Тутси Роллом, я затащил твою задницу обратно в свою квартиру и сделал тебя своей. В конце концов мы поженились, что-то о том, что ты хочешь, чтобы дети играли в кучах листьев. Они спят наверху, пока моя опытная жена празднует свой большой ум со своими друзьями-снобами. Мне самому многие из них не нравятся, но у меня много друзей-снобов, которые тебе тоже не нравятся.

— О, тогда это кажется справедливым.

Он кивает. — Это так. Затем, в конце дня, мы оба можем снять свои публичные лица, стряхнуть с себя наших коллег-снобов и восстановить связь с тем, что реально. Каждую ночь я сворачиваюсь калачиком с женщиной, которая знает меня настоящего и все равно любит, и каждую ночь ты сворачиваешься рядом с мужчиной, который находит тебя столь же бесконечно очаровательной, как и твою работу.

Хотя я знаю, что он просто играет со мной, его слова обвивают меня, как лианы [Прим.: Лиа́ны — разнообразные вьющиеся растения, как деревянистые, с вечнозелёными или опадающими листьями]. Они потрясают меня так, как ничто из того, что он когда-либо говорил раньше; искушают меня так, как никакие слова.

“Я хочу этого.”

Логически я знаю, что еще слишком рано знать, смогу ли я когда-нибудь иметь это с ним, но это его сценарий… может быть.

— Ты находишь меня бесконечно очаровательной? — Я спрашиваю.

Наклонив голову, чтобы поцеловать меня в шею, он шепчет мне на ухо: — Я никогда не встречал никого, с кем мог бы поговорить так, как с тобой. Ты точно знаешь, кто ты и за что ты стоишь, но в тебе есть открытость, с которой я никогда раньше не сталкивался. Ты не упряма, как большинство людей; это не твой путь и не дорога. Ты любопытна и податлива, ты будешь пробовать новые подходы к вещам, а не принимать проторенный путь как единственный. Мне нравится широта твоего мышления. Мне нравится просто тусоваться и разговаривать с тобой, и… — Он расстегивает мои джинсы. — Я также довольно большой поклонник всего, что мы делаем.

В этот раз я даже не тяну. Он расстегивает пуговицы и молнию на моих штанах, просовывая руку внутрь. Вожделение скручивается внизу живота, и я позволяю своим глазам закрыться, когда его рука обнимает меня, его пальцы скользят под ткань моих трусиков, чтобы он мог прикоснуться ко мне.

Проталкивая палец внутрь меня, он наклоняется ближе и ловит мой вздох ртом. — Мне нравится, как ты себя чувствуешь, — бормочет он мне в губы. — Какой у тебя вкус. Я люблю твои маленькие крики, когда я заставляю тебя кончить.

Его слова так эффективно согревают меня, что моя реакция на его прикосновения немедленна и возбуждает. Его палец трется о мой клитор, и все мое тело дергается, молнии удовольствия проходят сквозь меня. Я хватаю его за плечи и притягиваю ближе, чувствуя, как поднимается и опускается моя грудь, когда я дышу тяжелее.

— Я провожу каждый день своей жизни с людьми, которым нравится, как выглядит моя маска, Зои. Ты единственный человек, которому больше нравится то, что внутри.

— Картер, — бормочу я, чувствуя необходимость поцеловать его, чтобы выразить привязанность. Я наклоняюсь, чтобы дотянуться до него, касаясь его губ своими. Его слова массируют мой разум и мое сердце, его пальцы действуют на мое тело, и в мгновение ока я кричу ему в рот, разваливаясь на части.

После этого мое тело лишено костей, а глаза закрываются. Я устала, довольна, а кровать Картера такая удобная. Он сползает с кровати и стягивает с меня джинсы. Следующими слетают мои трусики, затем он начинает дергать мою новую майку «Лонгхорн» вверх по моему животу.

— Ты же не хочешь оставить на мне рубашку «Лонгхорнов» и притвориться, что я страстно желающая угодить фанатка Картера Махони? — Я дразню.

— И упустить шанс посмотреть, как твои сиськи подпрыгивают, пока я тебя трахаю? Я так не думаю.

Я сажусь достаточно, чтобы он смог стащить майку через мою голову, затем снова начинаю откидываться на матрас. Прежде чем я успеваю, Картер хватает меня за спину и расстегивает лифчик, а потом стаскивает и его.

И снова я полностью раздета, а Картер все еще полностью одет. Он опускается на меня сверху, гладкая ткань его футболки мягко касается моей кожи. Ощущение ткани, натягивающей мои соски, заставляет их твердеть. Инстинктивно я выгибаю грудь ближе к нему, жаждая его прикосновений.

Его рука скользит вниз по моему боку, и он закрепляет ее на моем бедре, притягивая меня, когда он перекатывается на спину, так что я оказываюсь на нем сверху.

— Тебе больно от прошлой ночи? — он спросил.

— Да, но все в порядке, — уверяю я его.

Картер ухмыляется. — Я и не предлагал остановиться.

Я закатываю глаза. — Конечно, нет.

— Убери свой конский хвост. Мне нравятся твои распущенные волосы.

Когда я тянусь назад, чтобы вытащить резинку и высвободить волосы из тяжелого конского хвоста, я саркастически бормочу: — Да, Господин.

Естественно, Картер не обижается на мой шутливый отпор — он получает от него удовольствие. — Чертовски верно.

— Я никогда не встречала никого, кто мог бы сказать что-то такое, от чего мне захотелось бы шлепнуть его, но также и поцеловать. Ты первый.

— Это потому, что когда я это говорю, ты знаешь, что мы на одной стороне.

— Мы на одной стороне? — легко спрашиваю я, соскальзывая вниз, чтобы лечь на него сверху, и теперь мои волосы рассыпались по плечам.

— Конечно, — бормочет он, поднимая руку, чтобы погладить подушечку моего плеча, затем играя с прядью моих волос. — Поверь мне, Зои, легко сказать, когда ты на моей плохой стороне. Ты знаешь, когда бороться, а когда отступить. Ты совершенна для меня.

— Ты хочешь, чтобы я дралась сегодня ночью? — спрашиваю я.

Картер качает головой. — Неа. Я хочу заняться с тобой любовью сегодня ночью.

От его слов мой живот выворачивается наизнанку. Сегодня вечером он говорит всякие приятные вещи, и мне это нравится. Однако подозрение шепчет где-то в глубине моего сознания, пытаясь убедить меня, что он говорит приятные слова, потому что знает, что ему это нужно, просто чтобы рассеять мои разумные сомнения.

Я не хочу, чтобы подозрения разрушили это, но я также не хочу закрывать глаза. Глядя на его грудь, а не на лицо, играя с тканью его футболки, я спрашиваю: — Откуда я знаю, что ты не играешь со мной, как со всеми?

— Ты не знаешь, — просто говорит он.

Я встречаюсь с ним взглядом. — Это страшно, знаешь ли.

— Все, что небезопасно, может быть пугающим, — утверждает он. — Я никогда не буду беспроигрышным вариантом, Зои.

— Я знаю, — бормочу я. — Я просто… — Я пытаюсь придумать, как объяснить самую простую вещь в мире, что, как и все люди, вступающие в новые отношения, я не хочу чтобы мне причиняли боль. Я не хочу, чтобы он разбил мое сердце на такие маленькие кусочки, что оно уже никогда не будет прежним, и нанес еще и мощный удар по моей гордости, потому что красные флаги развевались на ветру, и я проигнорировала их все, чтобы попытаться связаться с ним.

— Тебе просто нужно начать доверять мне, — заканчивает он за меня.

— Довериться страшному, непредсказуемому социопату? — легко спрашиваю я, наклоняясь, чтобы поцеловать его, чтобы убрать любую потенциальную боль из моих слов.

Картер протягивает руку и хватает меня за волосы, стаскивая с себя и перекатывая на спину. — Не социопат.

— Верно, — бормочу я. — Ты просто манипулятор, хорошо эксплуатируешь и нарушаешь права других, бессердечно игнорируешь…

Вместо того, чтобы позволить мне продолжить диагностику, Картер целует меня. Затем он, наконец, раздевается, швыряет свою одежду на пол вместе с моей и снова ложится на меня сверху, на этот раз голым.

— Я знаю, что мы время от времени шутим об этом, но мне нужно, чтобы ты знала, что это “шутка”. Если ты думаешь, что я патологичен, ты никогда не будешь мне доверять.

— Подруга Зои согласна, что то, что ты сказал, имеет смысл. Сторожевой пес Зои говорит, что, конечно, это правда — я тебе нужна, чтобы ты мог продолжать манипулировать мной и добиваться своего, делая все, что, черт возьми, ты хочешь.

— Я таким не родился, — уверяет он меня. — Раньше я был более нормальным, а потом понял, что мир — отстой, все в нем — отстой, и мне нужно было ожесточиться и позаботиться о себе, потому что никто другой не будет заботиться обо мне. Я не могу быть социопатом, потому что им рождаются, а не становятся. Мой мозг не был устроен таким образом.

Это самое откровенное, что он когда-либо говорил мне. — Ты перемонтировал его. Это много работы. Почему?

— Не важно. Дело в том, что я защищаю себя и свои интересы. Ты одна из моих интересов. Ты в безопасности. Я “хочу” тебя; Я не собираюсь причинять тебе боль. Если бы я просто хотел какую-нибудь дурацкую подстилку, которой можно было бы изменять, я бы легко её нашел. Это не то, чего я хочу, и я бы никогда не стал пытаться превратить тебя в одну из них. Я вырезаю только тех, кто мне не нравится или на кого мне плевать. Ты не попадаешь ни в одну из категорий.

Улыбаясь, глядя на него, я поддразниваю: — Ты говоришь, что заботишься обо мне, Махони?

Подняв меня как дразнящую перчатку и заключая меня в тюрьму своим телом, он говорит: — Может быть, немного.

Он все еще немного пугает, несмотря на его обнадеживающие слова, потому что он прав — он никогда не будет надежной ставкой, и, возможно, это означает, что я всегда буду знать о его способности причинять вред. Может быть, он кормит меня ложью, а она вкуснее правды, поэтому мне хочется ее проглотить, хотя потом это, несомненно, будет означать неприятности.

Но, может быть, он говорит правду, а Эрика просто делает то, что делают некоторые девушки, когда им все еще нужен парень, который их больше не хочет, — отпугивает конкурентов, как моя не совсем серьезная шутка о преследовании Картера в Колумбийском университете. Я лично никогда бы не сделала ничего подобного, потому что это отчаяние, и любой мужчина, который заставил меня чувствовать отчаяние, чтобы сохранить его, когда он отчаянно пытается сбежать, был бы человеком, которого лучше отпустить, в любом случае.

Однако это личный выбор, и я бы его придерживалась, как бы больно это ни было, ради собственного самоуважения. Моя способность хорошо относиться к себе имеет решающее значение для моей личности, и я знаю параметры. Я знаю, чего ожидаю от себя, где проходит черта и чего я не могу стерпеть. Неверный парень возглавляет список «чертовски нет».

Однако то, что я так думаю, не означает, что так думает Эрика. Как заметил Картер, мириться с его дерьмом — значит иметь преимущества. Я еще не воспользовалась ими в полной мере — я даже не уверена, что хочу, — но Эрика была с ним какое-то время, так что она наверняка знает все тонкости того, чтобы быть девушкой Картера.

Что касается меня, я все еще учусь в классе 101, и иногда я даже не чувствую себя подходящей для этого класса. Мне нужно Лечебный Махони 099 или что-то в этом роде. Может, возьмем факультатив — Предыстория Картера 089.

Картер наклоняется и целует меня в шею, зажигая мои нервные окончания и вызывая во мне дрожь удовольствия. Он доводит до моего сознания нападение, отстраняясь и глядя на меня сверху вниз с безудержной нежностью. Когда он так на меня смотрит, все, чего я хочу, это поцеловать его.

— Я тоже должна немного позаботиться о тебе, — отвечаю я.

Картер улыбается. — Совсем немного, а?

Я поднимаю большой и указательный пальцы, чтобы показать крошечное расстояние между ними.

— Посмотрим, что я могу сделать, чтобы изменить это, — бормочет он, прежде чем возобновить свою череду поцелуев, но на этот раз вниз по моему животу, поперек тазовой кости и, наконец, между моих бедер.