Неприкасаемый

29

Тело Картера смещается, бицепс, служащий моей подушкой, двигается и смещает мою голову. Для начала было нелегко найти удобный способ лечь на него, поэтому я ворчу и сжимаюсь в нем еще крепче.

— Прекрати извиваться, — бормочу я.

Посмеиваясь, он наклоняется и целует меня в лоб. — Пора вставать, спящая красавица.

— Никогда.

— Не жаворонок?

— Утро — работа дьявола. Твоя кровать такая удобная. Твоё постельное белье такое мягкое. Я не понимаю, почему ты вообще покидаешь свою постель.

— Гораздо более заманчиво оставаться в нем, когда ты здесь со мной, — отвечает он. — Хочешь бросить свои церковные дела и остаться здесь на весь день?

Ой, чувак. Я устроилась в уютном сонном тумане и совершенно забыла, что вызвалась помочь в церкви этим утром. Вместо того, чтобы встать, я закрываю глаза. — Я должна сказать Грейс, что опоздаю. Она, наверное, уже все сделала прошлой ночью. Грейс любит утро — знаешь, как псих.

Я чуть не выпрыгиваю из кожи, когда дверь спальни Картера распахивается. Я хватаю накрывающее нас одеяло и дергаю его к груди, мое сердце замирает, когда я смотрю в лицо женщины средних лет с медными волосами и усталой улыбкой.

— Доброе утро, дорогой. — Она смотрит на меня и кивает. — Друг Картера.

Я моргаю, сбитая с толку ее спокойствием при виде обнаженной девушки в постели ее сына. Наверняка это мама Картера. Она совсем не похожа на него, но назвала его «дорогой».

Прежде чем можно было сказать еще хоть слово, гораздо маленькая самка тащит в спальню охапку мягких игрушек. На младшей сестре Картера корона, платье принцессы поверх одежды и синие блестящие тени для век, размазанные до ее крошечных темных бровей.

— Разве я не выгляжу красиво? — требует она.

Картер послушно смотрит на нее. — Отлично выглядишь, детка. Для чего ты вся нарядилась?

— Завтрак. Моя принцесса из книги, которую мама прочитала мне прошлой ночью, наряжается перед тем, как пойти завтракать, и я тоже. Давай, пора есть. Привет, леди из книжного магазина, — добавляет она, очевидно, запоздало.

Проглотив свою неловкость, я говорю гораздо более застенчиво: — Привет, Хлоя.

Включив свои пластиковые блестящие туфли на каблуках, она объявляет: — Я отвожу своих животных на завтрак, но мы сэкономим вам место.

— Как тактично, — сухо говорит Картер. — Мы спустимся через минуту.

“Мы”?

Мама Картера мягко улыбается мне и закрывает дверь, как только Хлоя выходит из комнаты.

С широко раскрытыми глазами я приподнимаюсь на локте и смотрю на Картера. — Это было так странно.

— Что?

Мои глаза расширяются еще больше. — То! Твоя мама привыкла находить случайных девушек в твоей постели?

— Она к этому не привыкла, но она не думает, что я девственник. Гости дома ее не беспокоят. — Стянув с живота одеяло, он садится на край кровати и потягивается. — Нам следует спуститься вниз. Хлоя вернется, чтобы забрать нас, если мы промедлим. Она напористая маленькая задница.

Я сажусь, натягивая на себя простыни, а не роняя их. — Я не собирался оставаться на завтрак. Я не думаю, что вы планировали это, не так ли? Я имею в виду, твои родители были на игре прошлой ночью, и я не встретила их. Неловкое утро после завтрака звучит гораздо менее идеально.

— Неловко не будет, — пренебрежительно говорит он, вставая ко мне спиной, чтобы я отвлеклась на любование его задницей и забыла об ужасной перспективе сидеть там с его родителями. Они оба узнают, что их сын трахнул меня прошлой ночью. Как это может быть не неловко?

Следуя его примеру, несмотря на мои колебания, я слезаю с кровати. Я действительно предпочла бы принять душ, прежде чем мы спустимся вниз. Прошлой ночью Картер снова вошел в меня, несмотря на то, что я просила его выйти. Он рассудил, что выходить бессмысленно, и проигнорировал меня, когда я все равно попросила его сделать это. Следовательно, мои бедра все еще кажутся немного липкими, и я не могу представить, что сижу там с его родителями и младшей сестрой, все еще чувствуя Картера между моими ногами.

— Мне нужно принять душ. Я могу быть быстрой, но, учитывая, что ты обязан и полон решимости сделать свою маму бабушкой, я хотела бы произвести лучшее первое впечатление, чем это.

Картер давится смехом, но поскольку он сказал мне, что Хлоя придет за нами, если мы будем медлить, я не жду его ответа.

*

После самого быстрого душа в мире я надеваю вчерашнюю одежду и спускаюсь вниз с Картером. Еще одна причина, по которой мне не следует идти на этот завтрак, заключается в том, что я не могу пойти в церковь в том, что на мне надето, поэтому сначала мне придется зайти домой.

Я пишу Грейс, чтобы сообщить ей, что могу немного опоздать, пока Картер ведет меня в столовую. Я еще не была в этой комнате, но его дом довольно большой, так что есть довольно много комнат, которых я не видела.

Столовая серо-белая, с люстрой, висящей над столом, темным паркетным полом и стеной с окнами, пропускающими поток света с большого заднего двора. Я вижу садовую мебель, но мой взгляд снова возвращается к столу. Спиной к нам стоит темноволосый мужчина. У него широкие плечи, как у Картера, зрелая версия его телосложения, и он одет в первозданный темно-синий костюм. В его руках раскрытая газета, и за столом тихо. Мама Картера только что села, так что она смотрит на нас с еще одной слабой улыбкой, садясь на свое место. Хлоя сидит и протыкает яйца вилкой, но ее милое маленькое личико хмурится, выражая свое неудовольствие.

— Доброе утро, — говорит Картер комнате, ведя меня прямо мимо стола в соседнюю комнату. Это кухня, большая кухня. Хотела бы я иметь такую кухню.

В центре зоны приготовления пищи находится остров с деревянной поверхностью, отполированной и блестящей. Вокруг него стулья, и я бы предпочла поесть там, но это, наверное, было бы грубо.

На прилавке за островом есть причудливая кофемашина и ряд блюд для завтрака. Картер открывает шкаф и берет две тарелки, затем передает одну мне.

— Ух ты, а твоя мама каждое утро так готовит завтрак? — Я спрашиваю его.

— В большинстве случаев.

— Моя мама покупает «Поп-Тартс» [Прим.: Поп-тартс — название печенья, наиболее популярный бренд компании Kellogg. Представляет собой два слоя запечённого теста, между которыми находится сладкая начинка], — говорю я, криво улыбаясь, глядя на дымящуюся посуду.

Картер избалован и недооценивает этот завтрак. Ну а у меня текут слюнки, когда я зачерпываю всего понемногу и кладу на тарелку. Я даже не знала, насколько я была голодна, но, черт возьми, все это выглядит и пахнет так хорошо.

Картер смотрит на мою тарелку и ухмыляется. — Голодная?

— Мне нужно дополнительное питание, — сообщаю я ему, поднимая брови. — Наверное, я ем за двоих.

— Господи Иисусе, — говорит он, закатывая глаза.

— Если я буду продолжать говорить об этом, может быть, до тебя наконец дойдет, что тебе нужно надевать проклятый презерватив. Я знаю, ты получаешь удовольствие от того, что игнорируешь меня, когда я говорю тебе не делать что-то сексуальное, но отказ надевать презерватив не должен включаться в твое отклонение.

— Мне нравится быть внутри тебя без презерватива.

— Тебе понравится гораздо меньше, когда через пять лет ты объяснишь своей жене из Колумбийского университета, почему ты платишь алименты какой-то девушке, которую ты знал в Техасе.

— Я женюсь через пять лет? На другой? Почему ты все еще в Техасе? Я чувствую, что ты оставила многое из пропущенных лет здесь. В любом случае, ты могла бы просто сделать аборт и жить дальше, — отмечает он.

— Оба выходных дня я провожу в церкви, Картер. Ты действительно думаешь, что я сделаю аборт, потому что ты не удосужился закончить это? Неа. Я бы родила ребенка и прокляла бы тебя навеки.

— Ты все равно хотела, чтобы один или два ребенка играли в кучах листьев. Иисус, тебя ничего не радует? Как будто мы женаты.

— В следующий раз, когда ты трахнешь меня без презерватива, я куплю себе рубашку для беременных «ребенок на борту», и это все, что я когда-либо буду носить рядом с тобой.

— Ты настоящая заноза в моей заднице, ты знаешь это? — спрашивает он, открывая ящик и хватая столовое серебро.

Я хватаю немного, пока он ее открывает. — Подожди, пока не вступят в силу мои гормоны беременности.

— Черт возьми, ты не беременна.

— Нет, спасибо тебе, — бормочу я.

Картер качает головой, ставит тарелку и подходит ближе. Я отодвигаю свою тарелку как раз вовремя, чтобы он приблизился. Его грудь касается моей, и он хватает меня за шею, притягивая к себе для поцелуя. — Не обсуждай нашу будущую семью за завтраком, — говорит он мне, отстраняясь. — Я уверен, что ты можешь догадаться, но мои родители были бы явно менее удивлены.

— Ты знаешь, когда ты будешь явно менее удивлен? Когда я отправлю тебя в магазин в 3 часа ночи, потому что мне хочется огурцов определенной марки.

Картер делает шаг назад, снова закатывает глаза и хватает свою тарелку. — Давай, женушка.

— А у меня уже спина болит от твоего отродья. Надеюсь, ты собираешься помассировать мне спину позже.

— У тебя также ноги отекают? Может быть, мне стоит купить тебе целый день в спа-салоне.

— Я имею в виду, это меньшее, что ты можешь сделать для матери своего ребенка.

Картер идет впереди меня, качая головой, но я позволяю шутке умереть, так как мы возвращаемся в столовую. Я должна рассказать о нем его родителям; может быть, они могли бы убедить его, что безопасный секс — это единственный секс, которым мы должны заниматься, потому что я, кажется, не справляюсь.

Хотя, очевидно, я этого делать не буду.

Отец Картера поднимает взгляд от газеты, чтобы оглядеть меня, и я тут же вижу, откуда у обоих детей такие взгляды. Картер и Хлоя оба любят своего отца и почти не получили физических характеристик от своей матери.

— Мама, папа, это Зои, — предлагает Картер, опускаясь на свое место рядом с Хлоей.

Я улыбаюсь его маме, затем его отцу. — Зои Эллис. Приятно познакомиться с вами обоими.

— Я Анджела, — говорит мне его мать. — Это отец Картера, Кевин.

Отец Картера не здоровается со мной, но когда я смотрю на него, его взгляд останавливается либо на моей груди, либо на моей майке «Лонгхорн». Я надеюсь, что последнее, и вздыхаю с облегчением, когда мгновение спустя он говорит: — Зои Эллис, а? Держу пари, Джейк этому не рад.

Я сажусь, неловко глядя на Картера.

Картер пожимает плечами. — Не спрашивал его. Плевать.

— Тебе должно быть не все равно, — заявляет его отец. — Отстранение Джейка могло сбросить весь ваш сезон.

— Мог бы, если бы команда зависела от его таланта. Поскольку он зависит от меня, у нас все в порядке, — отвечает Картер.

Его взгляд скользит мимо Картера и возвращается ко мне. — Ну, в любом случае, хорошо, что ты прояснил все это недоразумение.

Мои пальцы сжимают вилку, как будто это лезвие ножа, который я собираюсь воткнуть в яремную вену отца Картера. — Никакого недопонимания не было. Джейк вел себя не совсем по-джентльменски, и мне это не понравилось. В любом случае, я также рада, что это позади.

— Может быть, чрезмерная реакция, чтобы испортить последний футбольный сезон мальчика, — говорит мне Кевин.

— Я так не думаю, — возражаю я с болезненно вежливой улыбкой. — Лично я думаю, что его поведение оправдывало тайм-аут. Поскольку это единственное наказание, которое, казалось, повлияло на него, я рада, что тренер отнесся к этому серьезно и убрал то, что Джейку нравилось.

— Его наказали? — спрашивает Хлоя.

Я киваю. — В точку.

— Бьюсь об заклад, ему это не понравилось. Я бы не хотела, чтобы меня наказывали, — сообщает она мне.

— Нет, я бы тоже не хотела, — соглашаюсь я, обращая на нее внимание, так как ее общество гораздо приятнее. Из-за отца Картера мои щеки уже покраснели от защитного раздражения, и это не та нога, с которой я собирался начинать. Картер мог бы предупредить меня, что его отец был на стороне противников Зои и размахивал вилами. Я бы не только не пришла на этот завтрак, я бы вообще избегала встречи с его родителями, по крайней мере, до конца сезона.

Однако теперь я начинаю понимать, почему он не представил их мне прошлой ночью на игре. Его отец, снисходительно относящийся ко мне за столом наедине, это одно, но на глазах у всех на стадионе? Это было бы вдвойне неловко.

— Зои — хорошая девушка, — говорит Картер Хлое или его отцу, я не уверена. Он разговаривает с Хлоей, но это больше похоже на его отца. — Я уверен, что она никогда не делала ничего, чтобы оправдаться.

— Она не может быть такой хорошей, если у нее ночевки с тобой, — бормочет его отец, поднося чашку кофе к губам и возвращаясь к своей газете.

— О, Кевин, — наконец суетится его мама, качая головой. Предлагая мне извиняющуюся улыбку, она говорит: — Не обращай на него внимания, дорогая. Он ворчит еще до того, как допил свой утренний кофе. Он не имеет в виду ничего из этого.

— Мм-м-м, — бормочет отец Картера. — Посмотрим, что ты скажешь, когда она попытается втаптывать в грязь нашего сына.

— Ты прекратишь это делать? — рявкает Картер. — Иисус Христос, я представляю тебя своей девушке, и ты должен вести себя как осел.

Брови его отца приподнялись, но с чем-то более веселым, чем я ожидала, слушая лекцию от его собственного сына. — Девушка? Господи, что эта девчонка делает с вами, мальчики, что вы ведете себя как идиоты?

— Кевин, — упрекает его мать.

— Она обвиняет его друга, а он говорит: «Эй, думаю, я сделаю ее своей девушкой». — Кевин качает головой. — У мальчика нет чувства лояльности.

Вилка Картера с грохотом падает на тарелку, и он откидывается на спинку стула. — О, это богатство исходит от тебя.

— Картер, пожалуйста, — говорит его мать, пытаясь взять его поводья, поскольку поводья мужа для нее явно недосягаемы.

У меня складывается впечатление, что у Картера тоже, но он не должен захотеть поднимать тему, которая, как он знает, причинит ей боль за завтраком. Покачав головой, он хватает вилку и начинает есть немного быстрее.

— Я хочу в Диснейленд, — объявляет Хлоя. — Алисия сказала, что родители отвезли ее туда, и она позавтракала “в замке с принцессами”. Вы можете себе представить, если бы мы жили в замке?

— В принципе да, — говорю я ей, слегка улыбаясь. — Твой дом намного больше моего, это точно.

— Готов поспорить, — бормочет отец Картера.

Челюсть Картера сжимается, и он сверлит взглядом.

Его мама возится со своей салфеткой.

Да, совсем не неловко, Картер. Хороший призыв заставить меня прийти на семейный завтрак.

Мама Картера хватается за невидимую касательную. — Кстати, Картер, можешь сегодня сводить Хлою на балет? Сначала тебе придется смыть с нее весь этот макияж, она не может так себя вести. Я собиралась взять ее, но я слишком устала.

— Ты всегда усталая, — бормочет его отец. — Никогда ничего не делаешь, но постоянно устаешь.

С каждым слогом, слетающим с его губ, я все больше ненавижу отца Картера.

— Мама занимается всякой всячиной, — защищает Хлоя. — Она великолепна.

Предлагая улыбку, которая не достигает ее глаз, Анджела говорит: — Спасибо, Хлоя.

Остаток завтрака проходит неловко, но, по крайней мере, не становится хуже. Когда я съела свою еду как можно быстрее, не делая вида, что тренируюсь для своей карьеры соревновательного едока, Картер провожает меня до моей машины.

Как только мы оказываемся на безопасном расстоянии от дома, он засовывает руки в карманы джинсов и говорит мне: — Я должен извиниться перед тобой. Я не думал, что все так пойдет.

Я пожимаю плечами, чувствуя облегчение, что меня нет дома, но плохо для Картера, Хлои и мамы Картера, потому что они все застряли здесь. — Все нормально. Но твой отец ужасен. Типа, действительно ужасный. Не была к этому готова.

Картер качает головой, оглядываясь на дом. — Я же сказал тебе, я не знаю, почему она не оставит этого ублюдка.

— Ну… я думала, ты преувеличиваешь, но нет. Я тоже не знаю почему. Я бы ушла от него, а потом вернулась, чтобы снова уйти от него. Каждое утро приходила бы, чтобы просто уйти. Может быть, через месяц или около того я бы почувствовала, что оставляла его достаточное количество раз, но… я не уверена.

Картер улыбается, затем наклоняется и целует меня. — Что ж, я рад, что мы, по крайней мере, покончили с этим.

— Я официально познакомилась с твоими родителями. Надеюсь, ты не думаешь, что мы привезём ребенка сюда на праздники, потому что… нет.

— У Хлои будет спальня у меня дома в Нью-Йорке, мы пригласим маму переночевать на надувном матрасе в ее комнате. Мой отец может проводить каникулы в одиночестве, как жалкий ублюдок, которым он и является.

— Мы отправим ему открытку, чтобы поблагодарить его за квартиру, просто из вежливости. Но запрети ему когда-либо навещать тебя из-за его личности.

Теперь улыбка Картера становится шире, он наклоняется и целует меня. — Повеселись, в церкви с пастором Бонером.

— Ты попадешь в ад за то, что так его назвал, — сообщаю я ему.

— Я попаду в ад по многим причинам, — уверяет он меня.