P.S. Я тебя ненавижу

Глава 20

— Приносим извинения за задержку, мы ждём прибытия вашего самолёта.

Несколько человек вокруг меня недовольно стонут, но я лишь тяжело вздыхаю, принимая как данность неизбежный хаос авиаперелётов. Надеюсь, что всё-таки успею на свой пересадочный рейс, когда доберусь до Далласа. Изначально у меня было целых три часа, чтобы неспешно пробраться через аэропорт к своему выходу. Посмотрим, сколько из них останется. Этот сбой в планах окончательно убеждает меня, что я была права, когда настояла на объединении двух следующих штатов в одну поездку, чтобы просто проехать между ними на машине. Это логичное решение.

Когда мы с Домом сверяли графики и изучали погоду в оставшихся четырёх пунктах нашего маршрута, то поняли, что лучшее время для следующей встречи — весна. В следующем году.

Полгода без новых слов от брата. Единственное, что помогает мне смириться с этой паузой, — мысль, что потом я получу сразу двойную порцию.

Дом согласился с моим планом, когда я пообещала, что мы возьмём только одну машину. Провести с ним часы в дороге уже не кажется мне таким уж ужасным, как раньше. За это время я собираюсь полностью сосредоточиться на мысли, что теперь Дом — мой друг. Если мне удастся задавить в себе неуверенность и старые обиды, эта поездка может оказаться даже приятной.

Ну, насколько может быть приятным разбрасывание праха моего брата.

— Как у тебя с пересадкой? — спрашиваю я.

Мы сидим рядом в зале ожидания, оба летим этим рейсом из Финикса. Когда Дом узнал, что я купила билет в эконом-класс, он тут же заставил меня повысить его до первого и взять место рядом с ним. А заодно настоял, чтобы я улучшила билет и на следующий рейс — в Сиэтл. Он заметил, что Джош оставил нам достаточно средств, чтобы не мелочиться, но мне всё равно неловко путешествовать в роскоши за счёт брата. Дом, конечно, нуждается в просторном кресле — его длинное тело пришлось бы буквально складывать в неудобную позу, если бы он остался в экономе. А мне столько места не нужно.

Но мои доводы его не убедили, так что теперь у меня есть билет в первый класс.

— Скорее всего, пропущу, — отвечает он. — Но позже есть ещё два рейса до Филадельфии. Возьму один из них.

Я киваю и подтягиваю капюшон толстовки, превращая его в импровизированную подушку.

— Посплю. Разбуди, когда наш самолёт прилетит.

Гроза в Далласе задержала утренний рейс из Финикса, так что наш самолёт, на который мы должны были садиться через пять минут, даже ещё не приземлился. Похоже, ждать придётся долго, и я предпочитаю проспать это время. Организм требует отдыха после бессонной ночи, которую я провела, ворочаясь и пытаясь выбросить из головы, как жар Дома пропитывал мои бёдра, когда я обвила его ногами в бассейне. Или как фантомное прикосновение его бедра до сих пор жжёт кончиками пальцев…

— Мэдди.

Кто-то произносит моё имя низким, мягким голосом, и тёплое прикосновение скользит по моей щеке.

Я моргаю, просыпаясь, но перед глазами — размытая, чужая мозаика ярких пятен. Вздрагиваю, руками лихорадочно ощупываю лицо.

— Я ничего не вижу!

— Мэдди.

Тот же голос, но теперь строже. Я поворачиваюсь и различаю рядом знакомый силуэт. Дом достаточно близко, чтобы попасть в мою зону видимости без очков. Он протягивает их мне. Я надеваю их и вдруг вспоминаю, что нахожусь в аэропорту. Я никогда не надеваю линзы в поездках — слишком велик шанс задремать и потом мучиться с пересохшими глазами.

— Долго я спала? — снимаю очки и подношу их к свету. Они выглядят чище, чем утром. Что, Дом их протёр?

— Час. Я уже забыл, как ты можешь спать где угодно, — он говорит это, не отрываясь от ноутбука, где, кажется, разбирает почту. — Наш самолёт уже здесь. Скоро начнётся посадка.

Он бросает на меня взгляд, и уголки его губ чуть приподнимаются.

— Что?

— Ничего.

— Врёшь. Ты что, нарисовал что-то на моём лбу, пока я спала? — я провожу рукой по коже, проверяя пальцы на следы чернил.

Дом фыркает.

— Это в духе Адама. Помнишь, сколько времени Джош проходил с надписью «жопа» на лице, прежде чем заметил?

Я смеюсь, вспоминая.

— У меня есть подозрение, что он понял это гораздо раньше, но решил не стирать.

Дом усмехается чуть шире.

— Похоже на него. Но у тебя на лице нет оскорблений. Только след от моего плеча.

— От твоего плеча?..

Только сейчас я осознаю, что, засыпая, склонила голову вбок, а не откинула назад. Пока я спала, моя бессознательная версия решила превратить Доминика Перри в свою персональную подушку. Я скользну взглядом по его хлопковой футболке, с облегчением замечая отсутствие следов слюны.

Я не успеваю решить, хочу ли извиниться или лучше съязвить, как по громкой связи раздаётся объявление.

— Посадка начнётся через пять минут. В первую очередь приглашаются пассажиры группы A.

— Это мы, — Дом закрывает ноутбук. — Пойду воспользуюсь туалетом нормального размера перед полётом.

Одна только мысль о том, как Дом пытается втиснуть свои широкие плечи в крохотную туалетную кабинку самолёта, заставляет меня фыркнуть.

— Можно я проверю почту? — киваю в сторону его ноутбука. — Не хочется доставать свой.

— Ленивая, — пробормотал он, уголок его губ снова дёрнулся в намёке на улыбку, пока он устраивал компьютер у меня на коленях.

Дом встаёт с потягиванием и глухим стоном, и я очень стараюсь — но всё же недостаточно — не смотреть на тонкую полоску кожи, мелькнувшую между подолом его футболки и поясом спортивных штанов. Он опускает руки, исчезает этот мучительный клочок обнажённого живота, и мужчина направляется в сторону туалета. До меня доходит возмутительно поздно, что я пялюсь ему в зад.

— Чёртовы идеально сидящие штаны, — бурчу я, постукивая по тачпаду, чтобы разбудить экран ноутбука.

Обои на рабочем столе — семейное фото Перри. Семья Перри плюс Джош и Розалин. Адам и Картер стоят в центре всей компании в выпускных мантиях и с широченными улыбками.

Я пропустила это.

Эмилия прислала мне приглашение, и я отправила выпускникам подарочные сертификаты. Но я могла бы там быть. Каким бы неловким ни было присутствие рядом с Домом и Розалин, все остальные были бы только рады меня видеть.

Этот день мог бы стать ещё одним воспоминанием с Джошем.

Горло сжимается, и я поспешно открываю браузер. Только вот взгляд снова замирает на одном из файлов на рабочем столе. Будто компьютер точно знал, о ком я думаю. Название кричит мне в лицо.

ДЖОШ

Зачем Дому файл с именем моего брата?

Может, это фотографии их двоих? Воспоминания, которые я упустила.

Мазохист внутри меня заставляет дважды щёлкнуть по папке.

Но на экране не появляются маленькие превью улыбающегося лица Джоша. Вместо этого я нахожу коллекцию PDF-файлов с названиями, похожими на заголовки научных статей. Пролистываю дальше и понимаю, что это и правда исследовательские работы. Их больше сотни.

И во всех названиях упоминается определённый вид рака лёгких.

Тот самый, который забрал Джоша. Который забрал его у меня. У нас.

Казалось жестокой космической шуткой, что именно лёгкие подвели Джоша. Ведь долгие годы не могла нормально дышать именно я.

Пальцы медленно листают длинный список, пока я не натыкаюсь на файл с названием «Варианты лечения». Кликаю, открываю. Простой документ с чёткими заголовками.

Так же, как я слышу голос брата в своей голове, когда читаю его письма, я почти слышу, как Дом зачитывает мне эти строки. Каждое слово набрано его рукой.

Текущее лечение Джоша

Перспективные методы лечения

Экспериментальные методы лечения

Эксперты в этой области…

— Срочные рабочие вопросы?

Я вздрагиваю от неожиданности и вскидываю голову. Дом возвышается надо мной. С его угла зрения экран не виден, и я поспешно закрываю документ, затем всю папку.

Будет ли он злиться за то, что я рылась в его файлах?

— Нет, — отвечаю, протягивая ему ноутбук, а сама делаю вид, что занята: достаю билет, переключаю телефон в режим полёта.

Но в голове всё ещё хаос.

Я следую за Домом на борт, не сводя глаз с его широкой спины. Представляю, как он собирал всю эту информацию. Как читал сложные медицинские статьи, разбирался в терминах, чтобы понять, что происходит с Джошем.

Он пытался найти способ исправить это.

— Окно или проход? — спрашивает он, когда мы наконец добираемся до наших просторных мест в первом классе — ну, просторных по сравнению с экономом. Дом забирает мою ручную кладь, нажимает кнопку на ручке и легко закидывает чемодан в верхний отсек.

— Эм… окно, наверное, — машинально отвечаю я, всё ещё больше думая о том файле, чем о его вопросе. Но какой-то уголок сознания подмечает, что так он сможет вытянуть ноги в проход, если понадобится больше места. Я пробираюсь к своему месту, плюхаюсь в кресло и заправляю сползающие очки обратно на переносицу.

— Ты боишься летать? — Дом садится рядом и внимательно меня изучает.

— Нет. А что?

Его глаза слегка щурятся, но после паузы он качает головой.

— Просто так.

Но не просто так.

Если бы я сказала «да», что взлёт внушает мне ужас, он бы что-то придумал. Отвлёк бы меня, предложил выпить или даже усыпил бы таблетками. Потребовал бы поговорить с пилотом, чтобы лично сообщить ему, что этот полёт должен быть самым плавным в нашей жизни. А если бы ничего не помогло, он бы просто вывел меня из самолёта, арендовал машину и сам отвёз бы меня в Сиэтл.

Потому что это делает Дом. Он берёт ситуацию в свои руки. Он исправляет.

Вот что означала та папка. Дом пытался удержать ситуацию под контролем. Как будто стоило ему узнать достаточно, и тогда он бы нашёл решение.

Каково это было — смотреть, как умирает твой лучший друг, и не иметь возможности ничего сделать?

Человеку, который всегда держит всё под контролем, остаться ни с чем.

Правда обрушивается на меня, более осязаемая, чем я позволяла ей быть до этого момента.

Дом потерял лучшего друга. Больше, чем друга. Скорее, он потерял брата.

Каждый раз, когда я думаю о том, что Джош ушёл, оставив нас, моя боль затмевает любую мысль о чьей-то ещё.

Джош был моим братом. Я любила его больше всех. Значит, логично, что и боль моя должна быть самой сильной.

Но теперь, держа в голове ту папку, я наконец-то могу отделить скорбь Дома от своей. Теперь его боль существует сама по себе — зияющая рана, которую он, вероятно, пытается удержать закрытой одним лишь усилием воли.

Я могу представить, как он разговаривает сам с собой, рычит, требовательно, непреклонно. Перестань страдать, сказал бы он, как будто всё так просто. Возможно, даже был момент, когда он посмотрел Джошу прямо в лицо и потребовал: Перестань болеть раком.

Он бы так сделал. Этот самоуверенный ублюдок.

Эта мысль подкатывает к горлу странным, ужасным пузырём смеха.

— Мэдди?

Я поворачиваюсь к человеку, который целиком заполнил мои мысли, и встречаю его обеспокоенный взгляд, глубокую складку между бровями.

Чёрт. Я хочу его обнять.

Но я не могу. По куче причин. Поэтому делаю следующее лучшее, что могу.

— Если увидишь стюардессу, позови её? Хочу джин-тоник.

Его лицо чуть расслабляется, и он кивает, решительно, уверенно.

— Конечно.

Прекрати, хочется умолять. Прекрати, пока я снова не начала влюбляться.

Когда через минуту он протягивает мне напиток, я осушаю половину стакана одним глотком. Но даже алкоголь не помогает избавиться от соблазна наклониться ближе и попросить его взять на себя ещё что-нибудь.

Пусть навяжет мне свою удушающую, невыносимую, заботливую волю.

Не делай этого, напоминаю себе.

Дом думает, что ему нужно быть главным. Контролировать всё. Заботиться обо всех вокруг.

Но я думаю, что ему на самом деле нужен кто-то, кто напомнит, что заботиться нужно и о себе.