P.S. Я тебя ненавижу

Глава 35

Осень

Табличка «Не работает» на лифте заставляет меня застонать.

— Прости за это, — раздаётся голос Саймона с его рабочего места. — Забыл сказать, что с утра проводят техобслуживание. К обеду всё должно быть готово. Всем, кто пришёл пораньше, сегодня обеспечена зарядка.

Он весело смеётся и кивает в сторону двери, ведущей на лестницу.

Если бы всё было так просто. Для обычного человека подняться на двенадцать этажей — это неприятно, но терпимо. А для меня — сущий ад. Даже после моей «подготовки» в Айдахо. За два месяца после возвращения я не слишком часто бывала в спортзале. Моя «маска Бэйна» покрывается пылью на полке. Моя физическая форма снова оставляет желать лучшего.

И рядом нет Дома, чтобы затащить меня наверх на своей спине, если мне совсем станет плохо.

А мне станет. Потому что, чёрт возьми, двенадцать этажей. А ещё через полчаса у меня там, наверху, совещание.

— Блин, — бормочу я себе под нос.

Прохожу дальше по коридору, достаю телефон и набираю номер Памелы. Она отвечает после второго гудка.

— Мэдди! Ты уже почти здесь? Мы готовимся в Конференц-зале Б.

— Привет, Памела. Насколько критично моё личное присутствие?

От моего дома сюда пятнадцать минут пешком. По ровной дороге. Где работает лифт. Я бы добралась домой и подключилась быстрее, чем поднимусь по этим чёртовым ступеням. Я стараюсь не зацикливаться на том, как одна мелкая техническая неполадка испортила мне весь день. Хотя, может, ещё не всё потеряно, если…

— О нет, Мэдди! Ты нам нужна! У тебя же слайды для логистики. И Франсин специально прилетела сегодня утром.

Она называет имя генерального директора, и я едва сдерживаюсь, чтобы не выругаться вслух.

Франсин ко мне хорошо относится. У нас были нормальные рабочие взаимодействия. Но она из старой школы, уверенная, что работать нужно на рабочем месте. Если я попробую подключиться по видео, даже с идеальной связью, она разозлится.

Достаточно ли разозлится, чтобы задуматься о замене?

Я глубоко дышу животом, удерживая ладонь на грудине, понимая, что паника тут не поможет. На секунду я думаю о том, чтобы напомнить Памеле про свою астму. Она знает в общих чертах, что она у меня есть. Видела мой ингалятор. Но я ни разу не пользовалась им при ней, потому что максимум физической нагрузки при ней — это таскать с места на место мой ноутбук.

Но что это изменит? Совещание мне всё равно не отменят. Лифт ради меня тоже никто не починит.

— Хорошо. Да. Конечно. Я буду.

— Отлично. Займу для тебя место.

Мы заканчиваем разговор, и я какое-то время смотрю на экран телефона, а потом перевожу взгляд на дверь лестничной клетки. Если я хочу успеть, надо начинать подниматься уже сейчас.

Как же мне нужен был бы Дом.

И не только для того, чтобы он меня понёс, хотя это было бы, несомненно, приятно.

Сейчас мне нужна хоть какая-то отвлекающая манёвра от предстоящей пытки, а никто не умеет удерживать моё внимание лучше, чем Доминик Перри.

На всякий случай я вставляю наушник в ухо и набираю его номер. Он отвечает после первого гудка.

— Мэдди? — В его голосе слышится улыбка.

— Привет. — Я выдыхаю с облегчением. Просто оттого, что он ответил так быстро.

— Что случилось? Всё в порядке?

Да. Нет.

— Всё нормально. Просто мне предстоит заняться кое-чем нудным и раздражающим, — а ещё потенциально опасным, — в течение следующих двадцати минут. Ты занят? Можешь меня развлечь?

Он смеётся, и я упиваюсь этим звуком.

— Конечно. У меня есть двадцать минут. Как мне тебя развлечь?

На другом конце слышится звук закрывающейся двери, а потом голос Дома становится чуть ниже.

— Хочешь, я расскажу тебе, что бы я с тобой сделал, если бы был сейчас рядом?

У меня подскакивает пульс, а вместе с ним и дыхание. Не лучшая идея.

— Извини, это слишком… развлекательно.

Я тяну на себя дверь лестницы и мрачно смотрю на бетонные ступени.

— Может, споёшь?

— Мэдди, — простонал он моё имя, и даже несмотря на явное раздражение, мне нравится, как это звучит.

— Ну пожалуйста, — вздыхаю я. — Мы оба знаем, что у тебя голос рок-звезды. Я даже не буду заказывать плейлист. Спой что хочешь.

— Хм. Что хочу? — Он делает паузу. — Ладно. Когда мне начать?

Я смотрю вверх на крутые ступени и ставлю ногу на первую.

— Сейчас, пожалуйста. И я не смогу говорить, пока занимаюсь этим занудством, так что просто продолжай, пока я не скажу, что закончила.

Я выключаю микрофон, чтобы он не слышал, когда я неизбежно начну задыхаться.

— Похоже на розыгрыш. Но я тебе доверяю, Сандерсон, — фыркает Дом. Очищает горло. А потом, этот потрясающий человек начинает петь Death of a Bachelor.

Ну конечно. Джош любил панк-девочек с их злой музыкой, но Дом всегда тяготел к эмо-бой-бэндам. В старших классах он пытался зачёсывать тёмные волосы на лоб, как Брэндон Ури или Джерард Уэй, но они постоянно вились в очаровательную завитушку.

Похоже, его любимая группа с годами не изменилась.

Я начинаю подъём с улыбкой.

Но постепенно она превращается в гримасу, а потом и вовсе исчезает — мой рот просто остаётся приоткрытым, пока я задыхаюсь. Голос Дома помогает отвлечься от сжимающейся груди, но каким бы потрясающим ни было его пение, он не может вложить воздух в мои лёгкие.

На седьмом этаже мне приходится сесть и воспользоваться ингалятором. Пока я даю своим лёгким передышку, слушая очередную песню Panic! At the Disco, мимо меня пробегает парень в костюме — просто берёт и бежит вверх по лестнице, даже не взглянув в мою сторону.

Его лёгкость насмехается надо мной, но я отгоняю раздражение, заставляя себя снова подняться на ноги.

Пятнадцать минут до собрания. Осталось пять этажей.

Дом переходит к High Hopes, как будто точно знает, какой заряд бодрости мне сейчас нужен.

Когда я, наконец, дохожу до этажа, где расположены офисы Редфорт Тим, я задыхаюсь, но всё ещё дышу. У меня есть пять минут, чтобы прийти в себя перед тем, как войти в конференц-зал. Перед тем как выйти из лестничной клетки, я включаю микрофон.

— Эй, — выдыхаю я, голос выходит из горла, словно сдувающийся шарик. Я морщусь, услышав себя, и по тому, как резко меняется интонация Дома, понимаю, что он тоже это заметил.

— Мэдди? — Его игривый тон исчезает. Больше никакого пения. — Ты задыхаешься.

Я кашляю, пытаясь превратить это в смешок, и радуюсь, что он не видит, насколько красное и мокрое у меня лицо. Хорошо, что я надела чёрное, потому что чувствую, как пот стекает по спине.

— Всё нормально, — мой голос звучит чуть лучше. Чуть. Но Дома не обманешь.

— Что ты только что сделала?

— Всё в порядке. Просто… в офисе сломался лифт. Пришлось подняться по лестнице.

Смотрите-ка, целое предложение. Почти как новая. Я смотрю на время на телефоне. Три минуты до начала собрания.

— Спасибо…

— Сколько этажей? — Его голос становится ледяным. Никаких шуток, никакой мелодичной красоты его пения.

— Не так уж много.

Я отодвигаю телефон, делая очередной рваный вдох, а потом возвращаю его к уху.

— Мне надо бежать. Ты был великолепен. Спасибо.

— Мэдди…

— Люблю тебя! Пока!

Я нажимаю на отбой, и только потом осознаю, что только что прокричала Дому, лишь бы быстрее закончить разговор.

О боже. О нет.

Я только что сказала Дому, что люблю его?

Эта паническая мысль не покидает меня, пока я спешу через офисное пространство Редфорд к Конференц-залу Б.

К счастью, кто-то решил заказать кейтеринг, и все заняты наливанием себе кофе и намазыванием сыра на бейглы, так что никто не обращает внимания на то, что я вошла за минуту до начала, выглядя так, будто меня по лестнице тащили волоком.

Он не воспримет это всерьёз. Не может. Это не было признанием в любви. Просто случайное завершение разговора.

— Мэдди! — зовёт меня Памела из-за кофе-машины, где уже добавляет в чашку третий пакетик сахара. — Подключи ноутбук к монитору, начнём с цифр.

Я киваю и беру пульт от проектора. Злюсь на начальницу за то, что она настояла на моём присутствии, но одновременно благодарна ей за то, что теперь у меня есть чем заняться, кроме как зацикливаться на словах, которые я случайно сказала мужчине, принимающему всё слишком близко к сердцу.

Собрание затягивается на всё утро. Оно не бесполезное, но его можно было бы сократить вдвое, если бы мои коллеги не любили так наслаждаться звуком собственного голоса. Когда босс моего босса в десятый раз повторяет одну и ту же мысль, просто сформулированную иначе, я уже готова выбросить его в окно и заставить подняться наверх по лестнице — вдруг запыхается настолько, что перестанет наполнять комнату запахом кофе и важностью собственной персоны.

Но я не могу выбросить человека из окна только потому, что он меня раздражает. Я даже не могу саркастично поддеть его, как сделала бы с Домом, Джереми или Тулой.

Нет. На работе мне приходится поддерживать образ весёлой, доброжелательной Мэдди. Той, у которой всегда есть улыбка для коллег, которая играет в команду. Которая смеётся над шутками, даже если у их автора понятия нет о чувстве ритма в юморе. Которая молча выслушивает жалобы на вещи, которые можно было бы исправить за пять минут.

В Редфорд меня называют милой, обаятельной, отзывчивой. Говорят, что я незаменима, что спасаю ситуацию, что без меня никуда.

Без первого списка прилагательных, боюсь, я не удержалась бы за второй. А без второго моя работа была бы под угрозой.

Поэтому я держу при себе свои мелкие раздражения. Например, то, что мне пришлось подниматься на двенадцать этажей, имея хроническую астму.

Наконец, незадолго до полудня, начальство находит решение проблемы, и мы можем разойтись. Я валюсь в кресло в свободном кабинете, достаю телефон из кармана брюк, которые выглядят как деловые, но на самом деле являются замаскированными спортивными штанами. Во время собрания он несколько раз вибрировал, и теперь я открываю сообщения.

Дом: Позвони мне, когда закончишь собрание.

Дом: Или если тебя увезут в больницу после подъёма на двенадцать этажей.

Дом: И не вздумай врать про этажность. Я зашёл на сайт Редфорд, там всё написано.

Адам: Эй! Я на ланче с Домом, и он ведёт себя как мрачный мудак! Еда не помогает!!! Он всё время сверлит телефон взглядом. Что-то случилось в вашей последней поездке?

Я вздыхаю и нажимаю на его имя. Затем прижимаю пальцы к губам, пытаясь убрать с лица улыбку, которая сама собой расползается при мысли, что услышу его голос.

— Мэдди, — он произносит моё имя с укоризненным рычанием, как только поднимает трубку.

— Доминик, — утрирую я его тон, наслаждаясь этим коротким моментом, когда могу быть собой после целого утра натянутых улыбок.

— Как ты? — В его голосе меньше упрёка, и я уверена, что если бы он был передо мной, то я бы заметила слабый намёк на улыбку.

Я неопределённо мычу и медленно раскручиваю кресло.

— Готова к обеду.

— Я про твоё дыхание.

— Дышу с самого утра. Не собираюсь останавливаться.

— Ты не должна была подниматься по всем этим ступеням. Это просто бред.

Резкость в его голосе заставляет меня ещё шире улыбнуться.

— Адам был прав. Ты сегодня особенно ворчливый.

— Вы с ним обсуждаете меня? — Теперь он звучит ещё более мрачно, а меня это только забавляет.

— Только и делаем, что говорим о тебе. Дом то, Дом сё. У нас нет жизни вне фан-клуба Доминика Перри. Адам организует ежегодную конференцию в твою честь, а я отвечаю за сувенирку. Думаю, заказать надувных кукол без рубашки, похожих на тебя.

— Мэдди, — тяжело выдыхает он. — Ты не можешь говорить такие вещи.

— Почему? Девяносто процентов моего характера — это говорить такие вещи.

— Потому что когда ты несёшь этот бред на мой счёт, мне хочется тебя поцеловать. А потом трахнуть так, чтобы из всех слов у тебя осталось только моё имя.

— Дом! — Я судорожно втягиваю воздух.

— Вот так, — он довольно рычит. — А теперь у меня встал прямо за рабочим столом.

— Это полностью твоя вина. И вот тебе тема для отвлечения. Что мне сказать Адаму?

— Что ты имеешь в виду?

В животе что-то неприятно сжимается. В голове тут же всплывает картина того мотеля в Делавэре, где я выблевала, казалось, всю свою душу после того, как Дом отверг меня после поцелуя.

— Он спросил, случилось ли что-то в нашей последней поездке. И мы оба знаем, что случилось.

Ты сказал, что хочешь видеть меня в своём идеальном будущем.

— Я просто хочу знать, что мы говорим людям.

И мне нужно, чтобы ты выбрал слова.

На том конце повисает тишина. Кости словно растворяются, и я незаметно сползаю с кресла, устраиваясь под столом. Как же мне сейчас не хватает уединённого кабинета. К счастью, большинство сотрудников ушли на обед.

Наконец Дом говорит:

— Я хочу тебя, Мэдди. Во всех смыслах. Как свою девушку. Как партнёршу. Как угодно. Но только тебя. Мне нужна моногамия. Я твой. Только твой.

Он тяжело, шумно вдыхает.

— А ты моя?

Тепло зарождается в груди, разливается по всему телу, вновь отстраивая расплавленные страхом кости. Внезапно мне хочется встать и начать танцевать. Или хотя бы вылезти из-под стола.

— Эм, да. Хорошо. Ладно, — пробормотала я, нахмурившись от собственной неспособности говорить как взрослый человек. — Ну, я же не могу сказать «нет», верно? Меня исключат из фан-клуба Доминика Перри.

Он низко, срывающимся смешком выдыхает.

— Ты очаровательна. И невыносима.

— Думаю, ты хотел сказать «великолепна и загадочна».

— Милая и раздражающая.

— Обаятельная и завораживающая.

— Всё это, — сдаётся он. — И ещё чертовски сексуальная.

Он произносит последнее слово таким низким, соблазнительным голосом, что это совершенно не подходит для разгара рабочего дня в понедельник.

Плюс, я только что согласилась быть его. И мой мозг пытается осознать это.

И не поддаться панике.

Мне нужен момент без его порочного голоса в моём ухе, чтобы осмыслить всё, что произошло за последние пять минут.

— Рада, что мы пришли к согласию! Люблю тебя! Пока!

Я тут же сбрасываю вызов.

А потом выпучиваю глаза на телефон.

Я опять это сказала. Мы прошли через весь этот разговор, ни разу не упомянув мой первый случайный прокол, и я сказала это снова.

Со стоном я швыряю телефон на стол и зарываюсь лицом в сложенные руки.