Пепел и проклятый звездой король

Глава

8

Райн

Я возненавидел Септимуса с первой нашей встречи.

Я точно знал, кто он такой, и даже если бы я не знал его репутацию, его внешность, которая во всех отношениях кричала о недостойном доверия Кроворожденном члене королевской семьи — быстро бы выдала его.

Когда он подошел ко мне во время Кеджари, я не хотел иметь с ним ничего общего. Но он был как вирус или неприятный запах. Этот ублюдок все время возвращался.

Поначалу все было достаточно непринужденно. В дни, предшествовавшие Кеджари, он слишком долго задерживался, где бы мы с Мише ни находились. Поначалу я думал, что он поступает так же, как большинство дворян Кроворожденных во время турнира: пользуется тем, что им разрешено общаться с другими представителями Домов и прикидывает где можно оказать свое влияние.

Отмахнуться от этого достаточно легко.

Но потом, может быть, в третий или четвертый раз, когда он загнал меня в угол, я начал подозревать. И я уже решил, что он мне не нравится, когда он отозвал меня в сторону и сказал: «Я знаю, кто ты».

Этого было достаточно, чтобы напугать меня. Я разорвал свой собственный круг общения, пытаясь выяснить, откуда он знает, и до сих пор не знаю, как он узнал. Но именно тогда началось давление.

Ты не сможешь сделать это в одиночку. Ришанцы недостаточно сильны. Неважно, выиграешь ли ты.

Тебе понадобится помощь.

Позволь мне помочь тебе. Давай поможем друг другу.

Я сказал ему, чтобы он катился к черту. Я никогда не думал соглашаться на его сделку. Я уже давно понял, как опасно, когда кто-то предлагает тебе все, что ты когда-либо хотел.

Но потом он заметил Орайю.

И я до сих пор помню тот самый момент, когда я понял, что он осознает, что может использовать ее против меня: тот случай на балу Третьей четверти луны, когда он назвал ее по имени Нессанин.

Я отказывал ему до самого конца. До тех пор, пока он не бросил к моим ногам жизнь Орайи. И тогда я сломался.

Пережив определенные вещи, вы знаете, как распознать человека, находящегося в отчаянии. Я знал, Септимус был в отчаянии, причем в опасном смысле, который он очень хорошо умел скрывать от посторонних глаз. Он готов на все, чтобы получить то, что хочет, и что меня пугало — я все еще не был до конца уверен, чего он хочет.

Отчаяние привело к ужасной сделке.

Эта мысль не давала мне покоя, когда я вместе с ним и Вейлом сидел в своем кабинете и слушал, как Септимус очень спокойно рассказывает нам о том, что он все-таки не может послать войска Кроворожденных в Мисраду.

Вейл был недоволен. Он не пытался скрыть, насколько именно он недоволен.

— Это неприемлемо, — сказал он.

Чертово лицо Септимуса растянулось в глупой чертовой ухмылке.

— Я понимаю, почему ты так считаешь, — сказал он, — но природа вопроса такова, какова она есть. К сожалению, я не могу изменить время и пространство. Дездемона подтверждала это много раз. Мы просто не успеем перебросить туда силы. Нам придется сделать этот шаг позже.

— Итак, давай проясним, что я понял. — Вейл наклонился через стол. — Теперь нам придется перенести операцию, которую мы планировали несколько недель, из-за плохой предусмотрительности твоих дерьмовых генералов? И вы предупреждаете об этом за день до операции?

Ухмылка Септимуса исчезла. Я заметил, что он с радостью принимает любые оскорбления, которые ты хочешь бросить в его сторону, но ему очень не нравится, когда ты неуважительно относишься к тем, кто работает под его началом.

Он выпустил дым через ноздри.

— Мои дерьмовые генералы делают большую часть работы по подавлению этого вашего маленького восстания. Возможно, если бы ваши собственные силы были готовы сражаться за вас, с этим можно было бы справиться быстрее.

Вейл выглядел так, словно был близок ударить его. Вопреки своим инстинктам, я бросил на него предупреждающий взгляд. Вейл на мгновение задержал взгляд — он боролся с этим, потому что даже после последних недель он все еще не был готов признать меня своим начальником, — а затем покачал головой и откинулся в кресле.

— Вот чего мне не хватало в этой работе, — пробормотал он, словно не мог удержаться. — Работы с некомпетентностью.

Септимус усмехнулся. Затем его взгляд скользнул ко мне.

— Вы ужасно молчаливы, Ваше Высочество.

Я действительно молчал. Я наблюдал за Септимусом, размышляя о его подозрительно аккуратной перестановке в последнюю минуту. В этом было нечто большее, чем он говорил. Я не сомневался в этом, хотя и не знал, как и почему.

Я был так поглощен своими мыслями, что пренебрёг своей ролью. Я хотел, чтобы Септимус продолжал считать меня грубым, Обращенным королем. Пусть он и дальше считает меня тем, кем он может воспользоваться.

Моя ответная улыбка была больше похожа на оскал зубов.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

Септимус пожал плечами, словно говоря: «Ты мне скажи».

— Хочешь, я буду ругать тебя за плохое планирование и беспечность?

Он снова пожал плечами.

— Если желаете.

— Зачем мне попусту тратить свое время? Я и так уже потратил его достаточно, планируя это наступление с тобой. Может быть, мне не хочется больше уделять тебе время.

Он наклонил голову, глядя на меня слишком задумчиво.

Я сел прямее.

— Я не вижу, о чем еще можно говорить. — Я пренебрежительно махнул на него рукой. — Если вы закончили, у меня есть дела.

Септимус одарил меня короткой, холодной улыбкой, когда поднялся.

— Закончили.

СЕЙЧАС Я НЕ ПОНИМАЛ, почему, когда я впервые увидел горизонт Сивринажа, он показался мне самым прекрасным из всего, что я когда-либо видел. Мне казалось, что это не что иное, как спасение.

Что за чертова шутка.

Тот вид с крыши оружейного склада на окраине города был очень похож на этот. Тогда тоже была ночь, город был залит лунным светом. Я полагал, что в нем есть своя архитектурная привлекательность — все эти купола, башни и шпили, мрамор, слоновая кость и серебро. Такими вещами можно было восхищаться, пока не увидишь воочию кровь, пролитую для их возведения, и гниль, гниющую под ними.

— Ваше Высочество, Вам не следует здесь находиться, — сказал Вейл в четвертый раз за последние пятнадцать минут. Слова не изменились, но его тон изменился, становясь все более раздраженным.

— Я услышал тебя и в первый раз.

Он издал ворчание, выражающее бессловесное неодобрение.

Я обернулся, вглядываясь в окружающий пейзаж. Склад находился как раз там, где городская черта уступала место пустыне — на севере ровные дюны, на юге скалистые уступы, спускающиеся к морю. Ночь была туманная, пасмурная, что мне не понравилось. Плохая видимость до океана. Плохая видимость над головой.

Я взглянул через ограду на городские улицы внизу. На западе находились человеческие районы, были видны блочные пятна загорелого и серого цвета. Сразу за ними — трущобы вампирских территорий города. На некоторых улицах еще оставалось несколько разрозненных барьеров и неуклюжих конструкций из дерева и камня. Остатки попыток хиаджей, предпринятых в дни после переворота, отвоевать часть города. Неудачные попытки. Но они сопротивлялись.

И я никогда не забывал, что они все еще сражаются.

Ночь была тихой. Но такие вещи всегда происходили в тихие ночи.

Ночь была тихой, когда напали на Лунный дворец.

Ночь была тихой перед падением королевства Некулая.

И сейчас здесь было особенно тихо, учитывая, что Септимус отвел свои силы Кроворожденных, оставив ришанцев здесь охранять арсенал, разрозненных и неорганизованных из-за изменения приказа в последнюю минуту.

По мнению Септимуса сегодня ничего не должно было произойти.

Но я подумал о Септимусе, о его маленькой ухмылке и о том, что он совершенно неожиданно изменил свои планы.

Люди, особенно дворяне из Ночнорожденных и Тенерожденных, слишком поспешно отмахивались от Кроворожденных как от безмозглых зверей. Они были кровожадными ублюдками, но они были умнее, чем все могут себе представить. Если бы их не сковывало проклятие, которое сократило их численность и продолжительность жизни, я не сомневался, что они могли бы захватить Обитрэйс. А может, и весь мир.

Недооценивать их было высокомерием высшего уровня, а у меня не было такой роскоши.

— Я хочу, чтобы здесь было больше охраны, — сказал я Вейлу.

Менее опытный генерал сказал бы мне, что я проявляю излишнюю осторожность. Но Вейл, к его чести, не стал меня расспрашивать.

— У Вас есть какие-то подозрения? — тихо спросил он.

— Я…

Я не знаю.

Будь проклята моя гордость, но я не собирался произносить эти слова вслух, особенно перед Вейлом.

Тем не менее, это была правда. У меня не было конкретной теории. Я не сомневался, что Септимус открыто выступит против нас — по крайней мере, не сейчас. Он и сам ввязался в этот союз. Ему придется приложить больше усилий, чтобы выйти из него.

Но иногда в воздухе что-то витает.

Я принюхался и криво ухмыльнулся Вейлу.

— Ты чувствуешь этот запах?

— Что?

— Кровь.

Я прислонился спиной к каменной стене, засунув руки в карманы.

— Я останусь здесь на ночь.

— Но…

— Собери всех, кого мы можем освободить с постов в остальных частях города. Расположи основную силу здесь.

Пауза. Я понял, что он хотел назвать меня глупым за то, что я лично остался здесь, даже если… особенно если я подозревал, что что-то может случиться.

Но он просто сказал:

— Как пожелаете, Ваше Высочество.

И без лишних споров он расправил свои серебристые крылья и с шумом взмыл в небо. Я поднял подбородок и смотрел ему вслед, пока он исчезал в туманной дымке.

Я устроился на каменном выступе стены и обнажил меч. Прошло уже много времени, но в том, как двигались мои мышцы, чтобы овладеть мечом, чувствовалась успокаивающая узнаваемость. Я положил меч на колени, вглядываясь в темную сталь, в слабый красный дымок, исходящий от лезвия. Я знал его от и до. Как старого друга.

Я практически желал, чтобы сегодня что-то пошло не так. Дайте мне какой-нибудь повод для убийства. Мне этого не хватало. Все было просто, легко, понятно. Полная противоположность последним неделям.

По крайней мере, раньше так и было.

Непрошеное воспоминание о лице Винсента в его последние минуты промелькнуло в моей голове. В этом нет ничего простого.

Я отогнал эту мысль, откинулся на спинку кресла и стал смотреть, как по небу плывут густые облака. Я ждал чего-то. Даже если я не знал чего.

Пусть приходят.

Я с нетерпением ждал этого.