Пепел и проклятый звездой король

Антракт

Для вампиров время стоит дешево.

Раб быстро это понимает. Будучи человеком, он чувствовал каждую уходящую секунду — упущенные возможности проносились мимо, словно унесенные вечно бурлящей рекой. Люди оплакивают время, потому что это единственная валюта, которая действительно имеет значение в такой короткой жизни.

Раб презирает многое в своей новой жизни. Но из всего, о чем он скорбит по поводу своей исчезающей человечности, потеря метки времени — самая разрушительная вещь. Жизнь, в которой ничто ничего не значит, — это и не жизнь вовсе.

Годы проносятся мимо, как мокрая краска под дождем, заливая вечно пустой холст. Вампиры королевского двора наслаждаются этой жизнью, в которой годы ничего не значат. Столетия жизни притупили обычные удовольствия, сделав их вкусы крайне необычными и жестокими. Иногда объектом этой жестокости становятся люди. В других случаях человеческие жизни слишком коротки и хрупки. Обращенные вампиры, в таком случае, являются следующей лучшей вещью — прочной, более долговечной, но такой же одноразовой, как и люди, которыми они когда-то были.

В рабе нет ничего особенного. Он не единственный Обращенный в коллекции короля. Он даже не является особенным фаворитом. Время и скука заставили короля собрать хорошо укомплектованный зверинец развлечений, мужчин и женщин любого телосложения, внешности и происхождения.

Раб действительно пытается — пытается сохранить свою человечность.

Но, так или иначе, день за днем, она ускользает от него. Вскоре он уже не помнит, сколько времени прошло с тех пор, как он был Обращен. Когда он думает о своей прежней жизни, ему кажется, что он думает о старом друге — ведь теперь это всего лишь далекие, приятные воспоминания.

Он каждый день наблюдает за восходом солнца, пока лучи света не вгрызаются в его кожу.

Дни превратились в недели, годы превратились в десятилетия.

Позже он попытается и не сможет описать словами степень своего упадка за это время. Для тех, кто его окружал, он был скоплением кожи и мышц, объектом, домашним животным, а не человеком. Когда вам годами говорят именно это, становится легко в это поверить. Если верить в это, становится легче выжить.

Только одна личность относится к нему по-другому.

Жена короля — тихая женщина с большими темными глазами. Она редко говорит и редко покидает своего мужа. Вначале раб думает, что она такая же, как и все остальные. Но позже он начинает видеть в ней жертву жестокости мужа, в молчаливом соучастии в его ударах, властвовании, приказах.

Так это продолжается на протяжении долгого времени.

Потом, однажды, он оказался с ней наедине. В тот день его сильно избили — в наказание за какое-то воображаемое непослушание. Когда остальные покидают комнату, он остается, перевязывая свои раны с заученной рутиной того, что он делал тысячу раз до этого и будет делать еще тысячу раз.

Она тоже остается.

Она не говорит ни слова. Она просто берет у него бинты и обматывает ими раны, до которых он не может дотянуться.

Сначала он отстраняется, но она мягко настаивает. В конце концов, он сдается. Когда она заканчивает, она встает и уходит, не сказав ни слова.

Он забыл, каково это. Доброе прикосновение. Это больнее, чем можно подумать. Он чувствует ее руки на себе до конца ночи. Это пугает его, потому что теперь он знает, что не сможет этого забыть.

Все началось именно с этого.

Они сближаются на протяжении месяцев и лет, утешая друг друга после жестокости короля. Проходят месяцы, прежде чем они начинают разговаривать друг с другом. Но слова имеют меньшее значение, чем доброта. Черта была перейдена в ту первую ночь, в то первое нежное прикосновение.

Все последующее кажется неизбежным.

В темном мире глаза естественным образом находят свет. Она становится самым ярким существом.

К тому времени, когда их молчаливые встречи превращаются в блуждающие разговоры, они уже давно прыгнули с обрыва.

К тому времени, когда он впервые целует ее, рот которой все еще испачкан кровью от руки ее мужа, они уже мчатся к земле.

К тому времени, когда они занимаются любовью, они так отчаянно нуждаются в связи, что их даже не волнует неизбежный крах.