Пепел и проклятый звездой король

Глава

36

Райн

Я позволил ему это сделать: Кейрис был чертовски хорошим организатором мероприятий. Каким-то образом при дворе, страдающем от непопулярности, нерешительности, борьбы за власть и двух продолжающихся гражданских войн, ему все же удалось организовать свадебное торжество, которое выглядело так, словно его проводила величайшая из династий Ночнорожденных. Он превратил замок в воплощение вершины ришанского лидерства. Ни за что не подумаешь, что две недели назад здесь все было разграблено до основания, и застигнуто врасплох переворотом.

Нет, сейчас он выглядел точно так же, как и двести лет назад, только новее, вплоть до цветочных композиций. Кто-то другой мог бы удивиться, что он помнит все эти детали, но я его понимал. В конце концов, я был рядом с ним. Ты найдешь много времени для изучения деталей, особенно когда ты отчаянно нуждаешься в чем-то, что отвлечет тебя в самые тяжелые ночи.

Я не мог позволить себе отвлечься сейчас, хотя и хотел этого. Некулай Вазарус не стал бы отвлекаться, он бы упивался этим дерьмом. Я не был им, но все же я вжился в роль так же, как влез в слишком тесный пиджак, в который меня одел Кейрис — неловко, но достаточно уверенно, чтобы это выглядело как вторая натура.

Положение каждой мышцы было намеренным — прямая спина, поднятый подбородок, свободная, непринужденная хватка моего окровавленного винного бокала, стальной взгляд, которым я оглядывал бальный зал.

Пир начался. Начали прибывать дворяне. Все шло, пока что, как надо. Я все ждал, что кто-то проявит свое неуважение. Но этого не произошло.

Но Саймон Вазарус все еще не прибыл.

Не было и Орайи, хотя откровенно раздраженный Кейрис заверил меня, что она придет. С этой женщиной ничего не было просто. Это даже успокаивало.

Я прислонился к стене и сделал глоток из своего бокала. Конечно, человеческая кровь — для такого мероприятия должна быть человеческой, на этом настаивал Кейрис, но эта кровь от хорошо вознагражденных поставщиков крови, и она смешана с кровью вампира и оленя.

Ближе к ночи к празднику присоединятся еще торговцы кровью, чтобы предложить свежие деликатесы. Я утроил им плату, когда никто не обращал на них внимания, и велел Кетуре присматривать за ними. Я знал, что она это сделает. Кетура была вспыльчивой, но, в отличие от большинства членов моего двора, она не считала мои взгляды на людей какой-то полустрашной, полураздражающей эксцентричностью, которой нужно управлять.

Я бы предпочел, чтобы их вообще здесь не было. Но перемены, напомнил я себе, приходят маленькими шагами. Это мероприятие должно было убедить множество важных, ужасных ублюдков, в том, что я — один из них.

Пока что я выглядел соответствующим образом.

Кровь была сладкой и приятной, слегка горьковатой от добавленного алкоголя. Моя биологическая часть говорила, что человеческая кровь всегда будет для меня вкусной — никакие моральные принципы не могли этого изменить. Это казалось чертовой несправедливостью, что человеческая кровь, даже взятая против чьей-то воли, всегда будет вкусной, в то время как идеально приготовленный стейк теперь на вкус как пепел, если только он не кроваво-красный.

Тем не менее, после Кеджари даже человеческая кровь стала не такой привлекательной. Вкус у нее был… однообразный. Либо слишком пикантная, либо слишком приторная.

После Кеджари.

Нет, с определенной пещеры, и определенной женщины, и множества вкусов, звуков и ощущений, за которыми я, вероятно, буду гоняться до конца своей проклятой жизни.

Я покрутил бокал с кровью, и мой взгляд упал на большой палец — на слабый зазубренный след на подушечке, в основном уже заживший.

Я не хотел признаваться, сколько раз я смотрел на этот след за последние несколько дней.

Сколько раз я думал о точном ощущении языка Орайи на моей коже. И, черт возьми, выражение первобытного удовольствия на ее лице — этим я мог бы упиваться до конца своих дней.

Я был жалок потому, что я цеплялся за нее. Мягкий, голодный нажим ее языка. Трепетание ресниц от удовольствия. Стон, когда я коснулся ее крыльев, то, как раздвинулись ее ноги, как выгнулась ее спина, как она пахла, черт, так возбужденно, как будто она…

Сиськи Иксы. Что со мной было не так?

Я вырвался из этого потока мыслей, выпив еще одну порцию. Мне хотелось, чтобы в нем было больше алкоголя. Я жаждал пива. Человеческого пива.

Прибыли очередные дворяне и склонились передо мной. Я окинул их бесстрастным взглядом, вежливо поздоровался и отмахнулся, принимая их покорность, как и положено королю, который не ожидал ничего другого.

Они перемещались по бальному залу, выражая свое почтение почетной паре. Вейл принимал поздравления так же, как и я, а Лилит неловко стояла рядом с ним. Кейрис несколько грубовато велел ей не разговаривать, и она по большей части выполняла его приказ. Тем не менее, каждый раз, когда гость уходил, она взволнованно шептала Вейлу на ухо, несомненно, засыпая его постоянными вопросами.

Однако Вейл, похоже, не возражал. Я провел семьдесят лет с ним, а я никогда не видел, чтобы он так улыбался.

Я наблюдал за ними, нахмурившись, и нахмурив свои брови.

— Ты пялишься.

Голос Мише чуть не заставил меня подпрыгнуть.

Я взглянул на нее и обомлел.

Она усмехнулась и повернулась ко мне.

— Как тебе? Кейрис позволил мне самой выбрать его.

Она выглядела как настоящий солнечный луч. Золотисто-металлическая ткань облегала ее тело, юбка была многослойной и развевалась больше, чем обычно диктует стиль Дома Ночи. На ней не было ни вышивки, ни акцентов, но то, чего не хватало в дизайне, она компенсировала ярким цветом, особенно выделявшимся на фоне бронзовой кожи. Платье было без рукавов, с открытым вырезом. На ней были длинные черные перчатки, доходившие до плеч, и я не мог не задержать взгляд на них, зная, почему она их надела.

Даже лицо ее сверкало — золотом на веках и точками на щеках, дополняя веснушки.

Я уверен, что она ожидала какой-нибудь пренебрежительной шутки. Но, может быть, я все-таки старый дурак, потому что не смог заставить себя пошутить. Давно я не видел Мише сияющей. Это было приятно.

И я честно сказал:

— Ты выглядишь потрясающе, Мише.

Она засияла, щеки заблестели.

— Правда, ты так думаешь?

Я тихонько посмеялся.

— Так скромно.

Она пожала плечами.

— Почему я должна быть скромной?

Черт, действительно, почему?

Она оглядела меня с ног до головы.

— Ты выглядишь… э-э… по-королевски.

Ее тон, право же, не указывал на то, что это комплимент.

— Так и было задумано.

— Я думаю, это красиво. Я имею в виду, очень изысканно. Ты выглядишь очень… чисто.

Я очень остро ощущал на себе все взгляды. С Мише было слишком легко быть самим собой. Мои слова могли быть непринужденными, но язык тела должен был оставаться неизменным — я был Королем Ночнорожденных.

И все же при этом мне пришлось сильно сжать челюсти, чтобы проглотить свой смех.

— Чисто, — поперхнулся я.

Мише вскинула руки в жесте: Ну, что, черт возьми, ты хочешь, чтобы я сказала?

— Да.

— Спасибо, Мише. Когда все эти дворяне пускают дым мне в задницу, приятно, что ты можешь вернуть меня на землю.

Она похлопала меня по плечу.

— Не за что.

Затем она проследила за моим взглядом — ее взгляд остановился на Вейле и Лилит, которые сейчас шептались и хихикали друг с другом, словно они были единственными в этом бальном зале.

На губах Мише расплылась мягкая улыбка.

— Они милые, — сказала она.

— Мм. Милые.

Может быть. Я еще не был уверен, что убежден в этом.

Ее глаза сузились.

— Для чего это ворчание?

— Ничего.

Она, конечно, знала. Какое-то время мы оба наблюдали за ними.

— Я думаю, что это правда, — заявила она наконец. — Я думаю, он любит ее.

Я посмотрел на нее. Она ответила мне тем же.

— Что? Ты думаешь, что из-за того, что он совершил несколько плохих поступков двести лет назад, он не способен любить?

Способен любить Обращенную женщину? Способен полюбить человека? Я чертовски сомневался в этом. Даже если бы доказательства, представленные мне, были, признаться, обескураживающе убедительными.

— Может быть, — сказал я.

— Я должна верить в любовь, Райн. Мир и так печален.

Мой взгляд скользнул на другую сторону бального зала, к единственной картине, оставшейся со времен правления Винсента. Одинокий ришанец, падающий навзничь, тянущийся к тому, что никогда не сможет вернуть.

Я издал нечленораздельный звук, затем прочистил горло и выпрямил спину.

— Меня не надо нянчить, — сказал я, указывая на банкетные столы. — Иди и поешь. Если я тебя хорошо знаю, ты мысленно разделывала этот пир с тех пор, как вошла в комнату.

Она хихикнула.

— Может быть, немного.

Она двинулась поцеловать меня в щеку, но я быстро отодвинулся, замаскировав это движение под то, что я снова взял в руки бокал с вином.

Потому что на эту вечеринку только что вошел Саймон Вазарус, и я вдруг стал бесконечно следить за каждым его движением.

И все же, даже если отвлечься, мелькнувшее на лице Мише обидное выражение перевернуло мое нутро.

— Я должен быть осторожен, — пробормотал я, бросив на нее пристальный взгляд. Она проследила за моим взглядом, и ее лицо ожесточилось.

— Это он?

Слова были холодны от ненависти.

Я не ответил. Я напряг все мышцы, чтобы создать аккуратный фасад — фасад, как я смутно осознавал, Некулая. Я не позволял себе смотреть прямо на Саймона. Но я чувствовал на себе его взгляд. Я чувствовал его приближение. Ощущал его близость, как будто меня преследовали.

Я ненавидел, что он заставляет меня чувствовать себя так.

— Иди, — сказал я Мише, более жестко, чем хотел, но мне меньше всего на свете хотелось, чтобы Саймон заметил ее.

Она проскользнула к банкетному столу, а я остался стоять, совершенно бесстрастный, когда ко мне подошли Саймон и его жена Леона. Казалось, в зале стало тихо — все понимали, чему они стали свидетелями. Краем глаза я увидел, как Кейрис очень аккуратно переместился за мою спину. Взгляд Вейла тоже пронзил меня насквозь, как копье.

— Ваше Высочество.

Этот голос и это слово вернули меня на двести лет назад. Как он говорил его Некулаю — всегда с таким сиропно-сладким почтением, всегда в благодарность за какой-то подарок, приглашение или пир. Иногда в благодарность за меня.

Наконец я позволил своему взгляду обратиться к ним.

Саймон был уже стар. В те дни ему было почти столько же лет, сколько Некулаю, и с тех пор прошли века. Но все же он был вампиром, а не человеком, и возраст его проявлялся лишь в нескольких серебристых прожилках в волосах, в далекой, нестареющей холодности глаз. Он пережил тяжелые времена. Может быть, он был худее, чем тогда, но, опять же, никогда его размеры не представляли угрозы.

Волосы его теперь были длиннее и спадали до плеч. Он сохранил бороду, похожую на бороду Некулая, даже после стольких лет — к коричневому цвету примешивалось несколько седых пятен. Одежду он, судя по всему, купил новую. Он был хорошо одет, как и Леона, высокая стройная женщина с волосами цвета вороньего крыла под его рукой.

Несмотря на то, что я напрягся, их вид в такой близости вызвал бурную реакцию — физическое ощущение, охватившее меня крепкой, внезапной хваткой.

Давно я не испытывал страха так первобытно. Я тут же отпрянул назад, но, возможно, было уже поздно — на мгновение я был чертовски уверен, что он должен был учуять мой страх.

Я засунул этот страх глубоко, очень глубоко, и залил его своей ненавистью. Я думал об Орайе, о ее разъяренном лице и о том, как она плевала в глаза тем, кто мог убить ее одним щелчком пальцев.

Я не мог лгать себе и говорить, что у меня есть вся эта смелость. Но я мог притвориться, что это так.

Я одарил Саймона и Леону приятной, ленивой улыбкой.

— Добро пожаловать, Саймон. Давно не виделись. Рад, что ты наконец-то смог отправиться в путь.

Я практически чувствовал затылком взгляд Кейриса за эту выходку. Но, черт побери, пусть Саймон клюнет на приманку. Посмотрим, может, он сорвется.

— Для меня большая честь быть здесь сегодня, — сказал он.

А затем они поклонились.

Низко поклонились. Правильным поклоном.

Казалось, весь зал выдохнул.

Я холодно смотрел на него, когда он поднимался.

Я должен был надеяться, что Саймон не очень хорошо меня помнит. А может быть, и нет — в конце концов, я был всего лишь одним рабом, одним ничем не примечательным телом, которое использовали. Ради моего положения как короля я должен был надеяться, что эти могущественные личности не помнят тех дней так же хорошо, как я, не помнят, как я выглядел, стоя на коленях.

Я надеялся, что он помнит об этом, и надеялся, что он думал об этом именно сейчас, когда поклонился мне.

— Прошу прощения, что мы не добрались до Сивринажа раньше, Ваше Высочество, — сказал он. — Старик застрял в своих старых привычках.

Некулай все равно убил бы его, не задумываясь, за то, что он отверг его приглашения, и я очень, очень ненавидел то, что у меня не было такой возможности.

В моем голосе прозвучало холодное рычание:

— Тебе очень повезло, что я в настроении простить тебя.

Я почти идеально подражал Некулаю.

Саймон ничем не выдал себя, но я не упустил слабый отблеск на лице Леоны. Только намек на отвращение.

Кейрис коснулся моего плеча, отстраняя меня.

— Смотри, — пробормотал он.

Я взглянул на вход, где слуги теперь вежливо кланялись.

Дом Тени.

Их легко было узнать сразу — по темной, тяжелой, плотно облегающей одежде, по мельтешению теней за их движениями.

Это было настоящее испытание. Я выпрямился и, не говоря ни слова, покинул Саймона и Леону, пересекая комнату, чтобы принять Тенерожденного принца.

Мы поклонились друг другу — он чуть ниже, чем я.

Принц был старше меня, но выглядел очень по-мальчишески. Его волосы были каштаново-коричневого цвета, слегка вьющиеся и пышные, что говорило о том, что они не поддавались многочисленным попыткам укладки, а может быть, он очень долго добивался того, чтобы они выглядели именно так.

Я очистил свои мысли, всегда помня о способностях разума Тенерожденных.

— Вы устроили потрясающую вечеринку, — сказал он, выпрямляясь. — Мой отец будет разочарован, что не смог приехать.

— Для свадьбы моего генерала не бывает слишком больших расходов.

— Должен признаться, я ожидал увидеть… боюсь, это прозвучит грубо. — Он издал сдавленный смех, покачав головой. — Я ожидал увидеть нечто гораздо более мрачное. Мы ведь слышим истории.

Тенерожденные известны своей холодностью и недружелюбием, но я не был уверен в том, что следует понимать под слишком знакомым отношением этого вампира, хотя свита, сопровождавшая его, казалось, гораздо больше соответствовала стереотипу, чем он сам.

Я сохранил приятную, наглую и в меру жестокую улыбку.

— У нас были свои вредители, — сказал я. — Но не было ничего такого, что мы не могли бы уничтожить. Уверен, что и у тебя в прошлом были свои.

— Конечно, — весело сказал он. — В прочем, нам никогда не требовалась помощь Кроворожденных.

Я чуть было не выдал своего возмущения, но вовремя спохватился.

— Как я и говорил. — Я понизил голос. — У нас есть свои вредители. Кроворожденным тоже нашлось применение, но…

Я заметил движение за плечом принца, у входа. Я позволил себе отвлечься.

А как же иначе, черт возьми?

Готов поклясться, что я был не один — в зале воцарилась почти полная тишина.

А может быть, мне это показалось.

Может быть, мне показалось, что весь мир остановился, когда моя жена вошла в бальный зал.