Поэты Урала. Антология в двух томах. Том 2

Когда к Исети или Каме

Я подъезжал и подлетал,

Всегда мне синими дымками

Махал приветственно Урал.

Тяжеловесы краны бойко

С него сгружали глыбы туч.

И на плечах он

Новостройки

Держал,

И кряжист, и могуч.

А вместе с ними — все заводы,

И города, и небеса.

И прогибали спину годы,

Но возникали чудеса.

Враги дрожали перед ними

Среди огня, среди пальбы.

Те танки рядом с проходными

Застыли, взвившись на дыбы.

Но как тяжка и как сурова

Порой дорога до побед.

Не дай вам бог увидеть снова

Урал в цехах военных лет,

Полуголодный, в рваной робе...

Но, встав навек к огню лицом,

Урал учил не только робить,

А быть солдатом и творцом.

И если что-нибудь я стою,

То это только от того,

Что вместе с ним живу и строю,

И опираюсь на него.

В лесу, у школьных огородов,

Стоял березовый шалаш.

И от восхода до восхода

В нем находился строгий страж.

Мальчишка с палкой суковатой,

Он ждал, что, может, вор придет

Тогда узнают все ребята,

Кто сохранил нм огород.

Те дни, как будто эшелоны,

Летели к фронту

День за днем.

И хлебных карточек талоны

Служили нам календарем.

Готовый будто бы к походу,

Картофель армией стоял.

Мальчишка шел по огороду,

Слюну голодную глотал.

Он знал:

Напечь картошки может,

Она в земле здесь... рядом... вот..

Но он хранил и от прохожих,

И от себя тот огород.

На школы многие похожа

И наша школа номер пять.

Так почему седой прохожий

К ней возвращается опять?

Мальчишка, шустрый и веселый,

К нему вприпрыжку подбежал:

— Вы что? Учились в нашей школе?..

— Нет, не учился,

а лежал.

Глядит мальчишка удивленно,

А я припомнил вдруг вокзал,

Где санитарные вагоны

В ночи тревожной разгружал.

Поникший тополь полуголый,

И не в дожде —

В слезах земля,

И превращались наши школы

По всей стране в госпиталя.

Уже не классы,

а палаты,

И вместо парт —

кровати в ряд.

Но как похожи все солдаты

На старшеклассников-ребят!

Я был знаком с таким солдатом,

Он о себе мне рассказал:

Мечтал учиться он в десятом,

В девятом классе умирал!

А умирал спокойно, строго

И для меня,

для всех ребят

Был самым лучшим педагогом

Недоучившийся солдат.

Мадонны с тонкими чертами,

Христос, распятый на крестах,

Глядят печальными глазами

На асфальтированный шлях.

Колосья клонятся густые,

Как богомольцы, к их ногам:

«Не пропустите, о святые,

Беды к окрепнувшим домам».

Но было:

самоходки били,

Ломали спины у дорог

И против танков был бессилен

Растиражированный бог.

Недаром чаще, чем святые,

За всеми селами подряд

Простые парни из России

В гранит одетые стоят.

Они пришли — замолкли пушки,

Они прошли —

пожар приник.

И вижу: польские старушки

Украдкой молятся на них.

Хлеба колышутся густые,

И вдоль дорог шумят сады.

Не боги —

Парни из России

Их прикрывают от беды.

Ах, Майкор,—

Тракторы и краны,

Дощатый старенький настил!

Стальную Русь ты

С деревянной

Навек в себе соединил.

Мне на тебя не наглядеться,

И в час, когда спадает жар,

Меня ведет, как будто в детство,

Скрипучий, в щелях тротуар.

Милы мне чем-то и знакомы

Одноэтажные дома,

Полупустынных улиц дрема,

Дорожной пыли кутерьма.

И след гусиный

В следе шинном,

И Камы ласковый прибой,

И переклички петушиной

Разноголосый

Разнобой.

И тополя в столетье ростом,

И взмахи сильного весла,

И то, как буднично и просто

Здесь люди делают дела.

А бревна,

Словно золотые,

В плоты сплетенные плывут.

Ах, Майкор,

Пядь моей России,

В Россию твой впадает труд.

Ты только точка,

Но измерьте

Все точки,

Слитые в страну!

Волна от Иньвенского рейда

Вздымает волжскую волну.

Слыша дальнее громыхание,

Все стихает в полях, в лесах.

Как томительно ожидание,

Как похоже оно на страх.

Каждый кустик

И стебель

Стелется,

Словно спрятаться захотел.

Не хочу замирать, как деревце,

Перед ливнем гремящих стрел.

Мелкой дрожью река охвачена,

Ну а выход один лишь —

бой!..

Сколько времени зря потрачено

На затишье перед грозой!

Тугие ветры

До заката

Из леса выкатят грозу,

Где сосны

Сверху желтоватые

И закопченные внизу,

Их словно время опалило,

Промчавшись огненной рекой.

Но в опаленной части — сила,

Опора кроны молодой.

И снова молнии сверкают

Щербатым лезвием косы.

Стволы скрипят, но помогают

Ветвям

Отбиться

От грозы.

Вот и кончилось,

кончилось лето.

Под высокий призыв журавлей,

Потревожены ветром рассвета,

Стайки листьев слетают с ветвей.

Что же в этом особого?

Просто

Повторяется заповедь лет.

Но вошел в обнаженные рощи

Беспощадный

Пронзительный

Свет.

И видней

грозовые заметы

И бугры узловатых корней...

Паутинка,

державшая лето,

Дрогнув,

лопнула между ветвей.

Если путь далекий,

Если вьюжит,

А еще так долго до утра,

Хорошо от ветра и от стужи

Скрыться у высокого костра.

Покрывает тонкие деревца

Пламенем сверкающая медь.

Где ж ты, мой костер,

Который сердце

Мог бы,

Словно руки,

Отогреть?

Крутятся без устали колеса,

Фары шарят в жидкой полутьме.

— Стой, шофер! —

Глядит на нас раскосо

Женщина из камня на холме.

Это что еще за чудо-юдо

В трех шагах от нового села?

Расскажи,

из дальнего откуда

К нам в двадцатый век ты забрела?

Но молчит в ответ.

И так же хмуро

Смотрит на дорогу за холмом.

Может, ты не древняя скульптура,

Созданная в стане кочевом?

Может быть, не зря с годами спорит

В каменном обличии тоска?

Ты ждала кого-то и от горя

Вдруг окаменела на века.

Время даже камень разломило,

И от солнца, ветра и дождя

Изменилась ты.

Но с прежней силой

Ждешь кого-то, с места не сходя.

Себя считать

я должен виноватым,

Что без тебя брожу

в краях лесных?

Любовь кого-то делает крылатым

И крылья подрубает

у иных!

Нет,

не ревнуй

К путям и километрам!

Ведь не от счастья все-таки скрипят

Все флюгера,

что вертятся под ветром

И не летят!

Не перекрашивай седины,

Не опускай устало рук,

Взгляни, как хороша рябина,

Когда снега уже вокруг.

Пусть в тучах вымерзли все грозы

И журавлиный скрылся клин —

Лишь после первого мороза

Есть сладость в ягодах рябин.

Я — сын России,

Сын рассвета,

Седых берез и синих скал.

Я — сын России,

И об этом

Я никогда не забывал.

Вдыхал я запахи лесные

И бороздил речную гладь,

Я черпал силы у России,

Чтобы России их отдать.

Чтоб мы землей своей гордиться

Потом могли еще сильней,

И в том была бы хоть частица

Неутомимости моей.

Слова отцовского завета

Я новостройками писал:

Я — сын России,

Сын рассвета,

Седых берез

И синих скал.