Пожиратели миров. 10 том

Глава 246

Грог держал развилку в то время, как я и Зигфрид медленно приближались к двери. Вой становился всё громче и громче. Он менялся в тональности, нарастал, как волна, и становился тише, вызывая неприятное ощущение неуверенности.

Остановившись у двери, я ещё раз напомнил:

— Двоих берём, остальных в расход.

Пусть с сектой сейчас и будет покончено, однако мне нужны ответы на вопросы, и один из них — о каком великом плане упоминал ублюдок, когда они открывали портал. Одно название плана мне уже не нравилось, и требовалось выяснить, чем конкретно занимается секта, и как именно она собиралась помочь демонам.

Но едва я потянулся к дверной ручке и коснулся её, держа одной рукой пулемёт, как вой неожиданно исчез.

Я и Зигфрид переглянулись.

— Что за хрень? — спросил Грог.

— Не знаю, — ответил я.

Внезапно смолкнувшие голоса напрягали ещё сильнее, чем когда они завывали. Возникло чувство, будто на тебя уже смотрит с десяток пар глаз, внимательно наблюдают, следят даже через дверь. Но это уже не могло нас остановить.

Щелчок замка, я толкаю дверь и тут же вхожу, готовый зажать спусковой крючок.

Мы попадаем в прямоугольный вытянутый зал. Он похож на зал какого-нибудь храма для молитв с одним лишь отличием: здесь молились отнюдь не императору или каким-то своим пусть и ложным, но нормальным богам. И люди, около пятнадцати человек по левую и правую стороны, создающие проход до другого конца, почти все одетые в чёрные балахоны.

И сейчас их головы были обращены к нам.

Пустые лица пепельных цветов с открытыми ртами и зияющими чёрными дырами вместо глазных яблок, будто они их вытащили. Люди просто стояли с накинутыми капюшонами, обернувшись к нам, не пытаясь ни убежать, ни напасть. Они будто приглашали нас пройти вперёд, чтобы… чтобы что?

Я не знаю, и меня это не волновало. Я пришёл сюда с одной целью, и эту цель я выполню. Наши противники все поголовно одарённые, и дай им возможность, как на нас обрушится шквал пси-атак, поэтому палец нажимает курок, и пулемёт тут же отвечает отдачей до того, как они успеют выкинуть фокус.

На несколько секунд, пока очереди рассекают зал, бункер погружается в нескончаемый грохот. Никто не сопротивляется, даже не пытается поднять щиты, и пули прошивают людей навылет без какого-либо сопротивления. Стрельба не умолкает ни на секунду, пока в зале не остаются двое последних сектантов. С этими, даже пусти они в ход все силы, мы справимся.

Меня не пугают их лица, лишь вызывают отвращение и желание раздавить головы ублюдкам голыми руками, но нельзя, они нужны нам для того, чтобы задать несколько вопросов. Однако те сами решают свою судьбу, и едва звон последних гильз утихает, как эти двое неожиданно хватаются за кинжалы.

— Зигфрид! — рявкнул я, и мы уже сделали шаг в их сторону, как эти двое ублюдков собственноручно перерезают себе глотки, выпуская наружу фонтан крови, медленно оседая на землю, пока не падают в лужу собственной крови, забирая все секреты с собой в могилу.

— Сдаваться они, по-видимому, не собирались, — произнёс Зигфрид.

— По-видимому…

Честно сказать, я не ожидал, что эти упыри вот так просто перережут себе глотку. Я привык, что они трясутся за свои жизни и готовы на всё, чтобы выжить, а здесь… скорее всего, они были уже под влиянием того, чему так рьяно поклонялись.

Я медленно шагаю вперёд, проходя между тел. Людей больше не осталось. Мы здесь были одни, но присутствие чего-то иного всё равно не исчезало.

На другом конце небольшого зала располагался небольшой алтарь, сделанный из деревянного стола. На нём со вспоротой грудью и вытащенными внутренними органами лежал какой-то ребёнок, судя по крови, мёртвый уже часа два или три назад. У меня появилась неприятная догадка, чем именно питались сегодня эти твари.

— Чисто? — голос Грога раздался в наушниках.

— Вроде.

Я подошёл к алтарю, взглядом внимательно пробежавшись по телу, после чего моё внимание привлёк рисунок на дальней стене. Не череп, но что-то напоминающее его с втянутой челюстью, нарисованное свежей кровью, его глаза будто следили за нами. И если долго смотреть этому рисунку в глаза, казалось, будто тебя утягивает из этой комнаты куда-то во тьму.

Куда-то очень далеко…

Вокруг всё темнеет. Появляются тихие едва различимые голоса, шёпот тысяч безмолвных губ, среди который выделяется один-единственный голос…

Не смотри на него.

Меня будто кто-то выдернул за шиворот обратно в реальный мир.

Я тряхнул головой, сделав пару шагов назад. Кто это?

А как ты думаешь? Это тот, кто всё видит и всё знает.

Бог хаоса.

Я обернулся к Зигфриду, который тоже смотрел на портрет, не сводя глаз, после чего толкнул его, приводя в сознание.

— А? — он растерянно посмотрел на меня.

— Не смотри, — произнёс я.

— Я… да… — он отвернулся, бросив взгляд на тела. — Надо стереть эту картину.

Подойдя к одному из тел, он грубо сдёрнул с него плащ с капюшоном, после чего подошёл к картине, нарисованной кровью, и, не глядя на неё, начал стирать, размазывая кровь по стене. Шёпот или тихое завывание ветра стало чуть громче, будто возмущаясь такому богохульству. Свечи на стенах затрепетали, как под сквозняком, в комнате начало темнеть, но ни я, ни Зигфрид не дрогнули.

Пока Зигфрид очищал стену от этой дряни, я перевернул одно из тел. Человеческое выражение лица вернулось, появились глаза, лицо было искажено болью и ужасом, но теперь оно не было похоже на пугающую маску лишившегося разума человека. Надеюсь, их души отправились прямиком к тому, кому они поклонялись. Пусть на себе познают, что такое объятия богов хаоса.

Осмотрев его, я обратил внимание на небольшие ножны для кинжала, которые были закреплены у него на поясе, и осторожно вытащил на свет кинжал. Тот самый, который мы видели у прошлых сектантов: лезвие с замысловатыми узорами и символ солнца с пентаграммами на навершии.

Поочерёдно я проверил все пятнадцать тел, пока Зигфрид не стёр рисунок.

— Это было слишком просто, — произнёс он, отбросив окровавленный плащ.

Да, именно это и настораживает.

— Здесь что-то не то, — пробормотал я в ответ.

— Потому что они не сопротивлялись?

— И по этой причине тоже.

— Узнаёшь кого-нибудь? — пробежался он взглядом по трупам

— Да, это, — я указал на одно из тел, — глава дома Марко. А это его жена. Это глава дома Эрнтруд, который владел тем самым заводом с подземной базой. Это глава дома Синци, они владели фармацевтической компанией «Вита-Инманибус»…

Если немного напрячь память, то практически всех, кто здесь был, я или знал, или хоть раз в жизни видел. Главы видных домов, их количество говорило лишь о том, насколько жадны аристократы и как много из них поддалось на уговоры хаоса.

Но что меня действительно заботило…

— Но здесь нет Ристингаузера, — огляделся я. — И нет той суки Минали Льюцин. Знаешь, что меня смущает?

— Они не пытались убежать или сопротивляться. Будто специально ждали нас.

— Да. Будто знали, что мы придём, и просто ждали, — я переключился на другой канал. — Группа два, что у вас?

— Всё чисто, — через помехи раздался голос командира.

И никто не спешит на подмогу, чтобы убить нас.

— Группа два, уберите водителей, подготовьте место для посадки борта, — приказал я, после чего обратился уже к Зигфриду. — Стащим их тела в кучу.

— Что с тем телом? — кивнул он на ребёнка на алтаре.

— Туда же. Отчистим место от скверны.

Но всё это время, что мы перетаскивали тела, меня не покидало ощущение, что за нами наблюдают. Внимательным взглядом, способным остановить сердце и свернуть в трубочку сознание, следят за нашими действиями, изучают, как насекомых. Я чувствовал чей-то взгляд, но, оборачиваясь, никого не видел.

Потому что он следит за вами.

Кто, он?

Хозяин этого места. Вы ему интересны. А если прислушаешься, то можешь услышать его голос, но я бы не стал этого делать, так как, скорее всего, ты свихнёшься.

И что он говорит?

Шепчет, пытается привлечь ваше внимание и говорит, что если присягнёте ему, то всё, что вам дорого, останется живым и невредимым.

Но даже без Тени я чувствовал, буквально чувствовал через толщу брони этот едва заметный лёгкий ветерок, который гулял по залу, пробирая нас насквозь. А вместе с ним, если действительно прислушаться, помимо тысяч голосов, был тот самый, не похожий ни на какой другой, особенный…

Но я не обращал на него внимания. Не обращал внимания на то, как в замкнутом пространстве волнуются свечи, и комната, если ты на неё не смотришь, меняется, искривляется, то увеличивается до размеров вселенных, то уменьшается едва ли не с напёрсток. Иной раз казалось, что стены превращаются в глаза, которые следят за нами, или искажённые гримасы людей. Но обернёшься, и комната вновь нормальная.

— Группа два, борт сел?

— Да, у главного входа. Все ликвидированы. У нас чисто.

— Грог, поднимись, принеси сюда вещи.

— Принял.

Пора похоронить это место. Место, где раньше жила семья, что стояла на страже этого мира, а теперь на её костях устроили грязное место для своих мерзких еретических ритуалов, будто в насмешку и издёвку тем, кто здесь жил. Думаю, прошлые хозяева бы тоже хотели, чтобы мы так сделали.

Вскоре Грог стащил сюда ящики со взрывчаткой, и мы принялись минировать место, раскладывая заряды по комнатам, чтобы обвалить весь бункер и не оставить ни единого места, которое может уцелеть.

Когда всё было закончено, я отдал приказ покинуть место и сам напоследок бросил взгляд на зал, где мы похороним всех предателей. И последнее дуновение ветра принесло голос, который пробрал меня насквозь. Пробрал настолько, что у меня потемнело в глазах, а уши пробрал крик миллиардов глоток.

— Этот мир падёт…

О, кое-кто передаёт тебе привет.

От такого привета у меня едва сердце не остановилось. И лишь собрав всю волю в кулак, я вернул себе самообладание, не поддавшись разрушительному шёпоту, который не имел ничего общего с человеческим.

— Это мы ещё увидим.

И мы поднялись наверх.

Здесь нас ждал гудящий двигателями корабль и наши люди, которые сбились в кучу, словно стадо испуганных овец. Я обернулся к поместью, после чего протянул руку. В ладонь лёг детонатор, и я без каких-либо сомнений нажал на кнопку.

В то же мгновение земля вздрогнула. Из-под поместья пробежалась небольшая волна, поднимая в воздух пыль, которая выглядела как круги на воде от брошенного камня. Стены поместья едва заметно покачнулись, после чего начали складываться внутрь, поднимая облако пыли в небо.

— Мы закончили, все на борт, — приказал я.

Казалось, что все с радостью бросились в отсек, несмотря на то, что со взрывом вся давящая атмосфера в одночасье исчезла. Ночь стала ночью, и мир вокруг успокоился, больше не пытаясь поглотить нас. От поместья осталась лишь куча строительного мусора.

И мне бы очень хотелось сказать, что всё кончено, однако в глубине души я понимал, что это не так.

Ристингаузер и Минали стояли на одном колене перед алтарём. Всё тот же вытянутый зал, всё те же факелы, единственные источники света, чьё пламя в жутком танце отбрасывало тени, похожие на лица кричащих в агонии людей. Их головы наклонены так низко, насколько это возможно, будто один-единственный взгляд на алтарь мог стоить им души.

— Мой хозяин, — тихо прошептал Ристингаузер. — Всё прошло точно так, как вы и сказали нам.

Он смолк, прислушиваясь к сквозняку, который гулял по залу, будто от этого зависела его жизнь. Пламя затрепетало, тени исказились в безумных зубастых ухмылках, и тьма стала такой, будто её можно было коснуться рукой.

Всё было известно и предрешено уже заранее, как в партии шахмат, когда опытный гроссмейстер с первых шагов загоняет тебя в ловушку, и никто из смертных не был способен выиграть в этой партии против самой судьбы. Даже враги становились не по своей воле союзниками, только приближая приход неизбежной судьбы, следуя уже по заранее выложенной для них тропе, сами того не понимая. И что считалось их победой, было лишь следующей ступенькой к неизбежному исходу.

Ристингаузер с трепетом наблюдал, как его повелитель медленно и верно приближает неизбежный конец. Даже то, что выглядело для него поражением, по итогу оказывалось лишь частью великого плана, их победой, которую другие пока не могли осознать.

— Я благодарю вас, мой хозяин, — тихо пролепетал Ристингаузер. — Я безмерно рад, что смог быть вам полезен. Могу заверить, что мы полностью готовы к следующей части нашего плана, едва вы велите начать.

Факелы вспыхнули ярче, и ветер пробежался по залу, неся в себе голос самого зла, которое ласково нашёптывало своему слуге лестные слова. От них Ристингаузер прослезился, как ребёнок, который получил желаемую игрушку.

— Я благодарю вас, хозяин. Я безмерно благодарен, не достоин этой почести… хозяин…

Он упал на оба колена, коснувшись лбом пола, когда тьма начала сгущаться вокруг него, стала осязаемой, медленно протягивая к мужчине свои щупальца.

Минали, в свою очередь, так и продолжала стоять на одном колене, опустив голову, будто не замечала того, что происходит. Компроматы, заводы… любая победа — это часть великого плана. Они уже знают, что произойдёт, и что предпримет их враг. Им лишь оставалось мягко подталкивать его в нужную сторону, и Ристингаузер сыграет в этом решающую роль.

Победа будет за ними.

Она не повернула головы, даже когда Ристингаузер неожиданно вскрикнул не своим голосом. Не подняла взгляда, когда человек рядом зашёлся нечеловеческим криком, принимая в себя дар её повелителя, её хозяина, её бога. Сейчас Минали получала свои указания, отличные от того, что было приказано человеку.

Ещё многое предстояло сделать и ко многому подготовиться. Скоро этот мир изменится до неузнаваемости.

Меня что-то беспокоило. Не могу найти этому объяснений, но меня очень смущало происходящее. Всё проходило слишком…

Гладко?

Да. Тебе так не кажется?

Когда ты бросаешь вызов самим богам хаоса, надо понимать, что они всегда будут на шаг впереди, Элиадирас.

Но ты же их обманул, верно?

Обманул, да. Но лишь потому, что я был их игрушкой, и они развлекались так.

Игрушкой?

Наделить человека силой и пустить его в мир, чтобы посмотреть, что произойдёт. Знаешь, такой вот эксперимент.

Значит, по итогу, ты их не обманул.

В какой-то момент просто начал делать то, что хочу сам. Богам хаоса нравятся их игрушки. Им нравится тщеславие, нравится уверенность в себе. Важно просто понимать, когда они тебя подталкивают, где твой выбор, а где выбор, оставленный ими тебе.

Я задумался.

Сейчас мой выбор?

Тень рассмеялся.

Выбор всегда будет за тобой, просто они оставляют тебе два варианта между тем, что выбрал бы ты, и тем, что ты никогда не выберешь. Вот и всё. Дальше ты всё сделаешь сам.

Никогда не выберу…

У меня из головы не выходил тот великий план, который так любили упоминать ублюдки. И сам собой возникал вопрос — а не действую ли я сейчас именно так, как и запланировано? Моя победа, но было ли это действительно победой? Или эдакая подачка, которая просто заставляет нас двигаться в нужную сторону?

Когда корабль сел в поместье Барбинери, я вышел самым последним, до сих пор погруженный в собственные мысли. Пришлось немного одёрнуть себя, чтобы сосредоточиться на настоящем. Секта обезглавлена, однако главный ублюдок оставался живым. Он просто не пришёл. Это выглядело подставой.

Тем не менее, ничего больше сделать мы не могли.

— Зигфрид, — позвал я товарища.

— Что?

— Пусть отправят компромат на того ублюдка прямиком в секретную службу, — попросил я.

— Передам.

— Спасибо…

Посетив ангар, где техники сняли с меня активную броню, я поплёлся в поместье. Но и там меня ждали вопросы, которые требовалось решить. Едва помывшись и зайдя в свою комнату, я встретился с Катэрией, которая сидела в кресле напротив двери так, будто только и ждала, когда я приду. Её пристальный взгляд не сулил мне ничего хорошего.

— С возвращением, — проворковала Катэрия, заставив меня с подозрением посмотреть на неё. — Ну как, удачно?

— Более-менее. А ты что-то хотела?

— Почему я сразу что-то должна хотеть? — возмутилась она не слишком убедительно.

— Потому что ты сидела и караулила меня.

— Может это моё любимое место.

— Твоё любимое место там, напротив окна, — кивнул я на кресло, в котором она любила почитать или просто посидеть с чаем, глядя вдаль. Будто скучала по своим походам в дикие земли.

— Хорошо же ты меня знаешь, как погляжу, — улыбнулась Катэрия. — Вообще да, у меня был небольшой вопрос, который можно решить только с тобой.

— Твоя сестра, — сразу догадался я.

— Да. Раз мы можем теперь воспользоваться услугой лекаря, то я бы тебя от всего сердца попросила связаться с ними. Я бы хотела, очень хотела, чтобы Алианетта смогла присутствовать.

— Присутствовать где? — прищурился я.

— А вот это уже второй вопрос, — улыбнулась Катэрия. — Ты помнишь наш разговор?

— Их было много. Какой именно?

— Свадьба.

Мне не нравится это слово.

— Помнишь, что сказал наш государь? — продолжила она. — Я, как верная слуга государства, не могу не подчиниться его воле и не выйти замуж за человека, от которого у меня есть дети. Поэтому, раз ты решил все свои вопросы по поводу наших врагов…

— Один остался.

— … я предлагаю нам узаконить наши отношения.

— Ладно, — вдохнул я. — Завтра съездим и распишемся.

— Нет-нет-нет, никаких просто «распишемся». Грант, я хочу свадьбу.

— А я хочу тяжёлый штурмовой корабль «Каратель» с возможностью подвеса авиационных бомб для прорыва воздушной обороны плюс около сотни тех самых авиационных бомб, чтобы сбрасывать их на головы наших врагов.

— Нет, Грант, — встала Катэрия. — Теперь ты не отвертишься. Давай жениться. Иначе я пойду к Марианетте, пусть она на тебя повлияет.

— Я не отказываюсь. Я просто не вижу смысла устраивать всякие пышные церемонии. Ради чего?

— Ну… чтобы мне было приятно? — начала она строить мне глаза.

Раньше я не замечал, чтобы Катэрия так делала. Обычно строгая, сдержанная и серьёзная, сейчас она сделала просящее, милое и немного жалобное лицо с большими глазами, не забывая хлопать ресницами, будто пыталась взлететь.

— Ты же мне не откажешь? — тихо спросила она.

— Откажу.

— Тогда я иду к Марианетте, — тут же с целеустремлённым лицом обошла меня Катэрия. — Пусть твоя мама на тебя повлияет.

— Марианетта мне не мать.

— Она очень обидится, если ты скажешь ей это в лицо, — заметила она. — Будешь потом сам утешать её.

Кстати, кто-то лицемерит.

В смысле?

Пышные церемонии. Это ведь традиция, верно?

И?

А как же ваши вездесущие традиции? Посвящения, молитвы перед боем? Или ваши построения, принятия новых новобранцев? Какие вы там церемонии устраиваете?

Тц…

— Ладно, — вдохнул я, заставив замереть Катэрию у самой двери. — Когда ты хочешь сыграть свадьбу?

Она одарила меня, наверное, самой лучезарной улыбкой в своей жизни. Такой я её никогда не видел.