Пожиратели миров. 10 том

Глава 247

В кое-чём я недооценил Катэрию — она принялась за работу уже на следующий день.

Едва я проснулся, как всё поместье уже стояло на ушах. Я узнал об этом, когда не обнаружил Катэрию рядом, а мгновением позже услышал в коридоре небывалый шум, подумав, что на нас чуть ли не напали, выскочил из комнаты.

Но увидел в коридоре небывалое количество служанок, которые спешили куда-то, нося туда-сюда вещи и весело разговаривая между собой. И так везде. Всё поместье в одночасье превратилось в муравейник, который кишел людьми. Куда ни брось взгляд, были служанки и слуги, нанятые прямо из деревни.

— Мы не сильно спешим со свадьбой? — это был мой первый вопрос, который я задал Катэрии. Она оккупировала одну из комнат с Марианеттой, занимаясь, как они это назвали, подготовкой к свадьбе, хотя по сути они просто выбирали, что будет, и тут же заказывали. Они готовились к свадьбе быстрее и основательнее, чем мы к операциям.

— О, Грант, ты проснулся, — разулыбалась Марианетта. — Мы решили тебя не будить, чтобы ты выспался.

— Откуда столько людей?

— Так свадьба же. Честно сказать, я так рада, что ты наконец предложил Катэрии выйти за тебя замуж.

— Я предложил? — новости сыпались одна за другой.

— Да, вчера, — кивнула Катэрия с невозмутимым видом, листая какой-то журнал. — Вот, вот этот хочу.

— Хорошо, — Марианетта сделала какую-то заметку в блокнот.

Новости сыпались одна за другой.

— А твоя сестра? Ты вроде как хотела сначала исцелить её, если я не ошибаюсь, верно?

— Да, естественно, — кивнула она. — Но надо же заранее подготовиться, верно?

Я нахмурился, задумался, после чего подошёл к Катэрии и поднял её за локоть с кресла. Она удивлённо посмотрела на меня, но покорно позволила себя поднять и отвести в сторону. Лишь когда мы вышли в коридор, я задал один-единственный вопрос.

— Мы не сильно торопимся?

— С чем? Со свадьбой? — уточнила она.

— Да, со свадьбой. Я понимаю, к ней надо готовиться, однако ты как-то слишком уж быстро начала. К тому же, ты не думала, что скажет твоя сестра, когда она проснётся и тут же узнает, что ты готовишься выйти за меня замуж?

— Думала, — отвела Катэрия взгляд.

— И?

— Ситуация что так, что так будет скверной, верно? — пожала она плечами. — Я знаю, что Алианетта влюблена в тебя и не обрадуется новости. Но проводить свадьбу, пока она в коме, как-то совсем будет неправильно. Она в больнице, а я тут… жизни радуюсь… Нет, я так не смогу, сначала она, потом всё остальное.

— А поднять её на ноги и тут же сыграть свадьбу сможешь? Ты словно принципиально у неё перед её лицом проведёшь.

— Так или иначе придётся её играть. Но делать это, когда Али в коме, совсем свинство. Будто поскорее-поскорее, пока она ничего не может сделать. Мне кажется, что правильнее провести её, когда моя сестра будет знать о ней и сможет присутствовать, а не выяснит это уже постфактум.

Катэрия вздохнула, скрестив руки на груди, после чего прошлась по коридору и села на одну из обитых тканью лавок. Кажется, это первый раз, когда этой мебелью в коридоре воспользовались.

— Я знаю, как это выглядит, — вздохнула она. — Как будто назло сестре.

— Да, именно так.

— И тем не менее, тут как ни посмотри, будет выглядеть, будто я сделала это назло. Проведу, пока Али в коме — за спиной. Проведу, когда она очнётся — принципиально перед лицом. Тихо распишемся — втихушку. И что делать? Не выходить замуж мне? — взглянула Катэрия на меня.

— Не знаю.

— И я не знаю… Но как бы Али ни отреагировала на это, для меня важно в первую очередь, чтобы она была жива и здорова, а не лежала под капельницами и аппаратами поддержания жизни. Пусть ненавидит меня здоровой.

Нет, я понимаю, о чём она. Проведёшь, пока Алианетта в больнице — это как пир на костях. Она в коме, а её сестра веселится, да и выглядеть это действительно будет так, словно Катэрия хотела избавиться от проблемы в её лице и сделала всё, чтобы та не смогла присутствовать. А провести после поправки Алианетты — будто специально у неё перед носом, показательно, что вот, я женюсь на том, кто тебя нравился, будто в издёвку.

— Так или иначе, сначала надо будет обратиться к государю, чтобы он прислал лекаря, — ответил я после недолгого молчания.

— Да, надо… — вдохнула Катэрия, после чего взглянула на меня. — Надо будет пригласить ещё отца.

— А здесь я против.

— Да, но мой отец.

— Он ублюдок.

— И мой отец, — напомнила Катэрия. — Мы не можем его не пригласить.

— Может ещё Ристингаузеров сразу пригласим? — предложил я.

— Ну это будет совсем перебор, — улыбнулась Катэрия. — Но вот отец…

— А ты сама хочешь его приглашать?

— Нет. Но положено. И надеюсь, что он принципиально откажется посещать её, если честно. Видеть его мне как-то после всего произошедшего совсем не хочется.

— Тогда может собьём его, пока он будет к нам лететь? — предложил я.

— Давай он будет жить и мучиться, — предложила Катэрия.

— Я могу сделать, чтобы он жил и мучался.

— Охотно верю, но предлагаю всё же мой вариант, хорошо? Кстати, тебе какой цвет нравится, белый или светло-розовый?

— Белый, — сразу ответил я.

— Отлично, — кивнула она. — Я буду иметь это в виду.

Так что подготовка к свадьбе продолжилась, а я в свою очередь послал официальный запрос государю на предоставление мне целителя. По идее, он может обрабатываться очень долго, однако я надеялся, что мне, как победителю в турнире, сделают исключение. И пока я оформлял его в правильной форме, ко мне подошёл Зигфрид, протянув газету.

— Видел?

— Что? — я взял её в руки, пробежавшись по титульной странице. Куча новостей, от результата турнира и открытия новой больницы до каких-то беспорядков и волнений на фоне ухудшающейся экономики.

— Здесь, — его палец указал на одну из новостей.

Я внимательно пробежался взглядом по статье. Если верить написанному, то несколько дней назад, а если точнее, в тот день, когда мы покидали столицу, от сердечного приступа скончался министр обороны и военного дела. Это, если я не ошибаюсь, один из главнейших людей государства Тринианского, которого можно было назвать главнокомандующим сразу после государя.

— Министр? — уточнил я.

— Да. Не находишь странным?

Я ещё раз пробежался взглядом по новости.

— Здесь, как ни взгляни, любое такое событие будет казаться странным, — ответил я.

— Но не это, — ответил Зигфрид. — Посмотри все новости. Какие-то непонятные волнения, проблемы, скандалы, а сейчас ещё и смерть того, кто отвечает за армию. Что-то надвигается.

Он прав, стабильностью здесь и не пахло. Государство начинало раскачиваться, как перед штормом, и почему-то первой мыслью было то, что без Ристингаузеров здесь не обошлось. А ведь именно его мы и не смогли достать тогда.

— Можно порадоваться лишь тому, что мы уничтожили секту, и на одну проблему стало меньше, — произнёс Зигфрид.

— А ты не думал, что это всё могло быть спланировано? — пробормотал я.

— Что?

— Говорю, а если это всё было спланированно заранее? — повторил я.

— Вырезать всю секту? Зачем?

— Я не знаю.

— Стрелять самим себе в ногу такой себе план. Это была верхушка, те, кто мог бы поддержать их, случись что, политическая сила. Без них сил у него будет явно меньше, — заметил Зигфрид.

— Да, но… тем не менее, если это было изначально спланировано? — припомнил я слова Тени.

— Ради чего?

— Не знаю, — покачал я головой.

Знай я ответ на этот вопрос, то тогда бы это не было тайной и не вызывало у меня некоторые вопросы.

Демоны оставляют тебе два выбора: тот, что ты предпочтёшь, и тот, на который ты бы никогда не пошёл. Так сказал Тень. А если здесь и был тот самый выбор? Мы бы точно уничтожили секту, точно бы попытались остановить демонов и не стали бы этого игнорировать? Хотя бред получается, смысл нас вообще в это втягивать тогда?

На этот вопрос мог бы ответить разве сам Император или основатели Властители.

Хотя была и другая новость, которая меня, если честно, порадовала. Заголовок гласил, что один из глав семьи, подконтрольной дому Марко, был схвачен в связи с обвинениями в педофилии. Если верить статье, то сейчас в самом доме проводятся проверки службой безопасности государя, а она сама отстранена от контракта с государственным дворцом.

Плюс ещё одна победа в нашу копилку над ублюдками.

Тем временем подготовка к свадьбе шла полным ходом. Служанок меньше не становилось, они бегали по поместью с утра до ночи, всё мыли, всё стирали и гладили. Чистили даже комнаты, в которых никто никогда не бывал, а некоторые я и вовсе впервые видел. Так главный бальный зал вычистили до блеска, что свет отражался до боли в глазах, и расставили множество стульев вдоль стен. Или подготовили комнаты, которые Марианетта называла комнатами для дам и мужчин.

Катэрия при этом бегала вместе с Марианеттой по всему поместью, направляя слуг, а иногда и вовсе уезжали в город на целый день, оставляя меня одного. И да, охрана тоже готовилась. Так к нам пришло несколько ящиков с парадной формой для каждого челна личной гвардии, взгляд на которую заставил меня поморщиться.

Слишком… вызывающе, что ли. Нет, я не был наставником, который в принципе не переваривал никакую одежду, кроме военной, однако обычный солдатский костюм мне казался более приемлемым, чем вот это.

Как бы то ни было, близился день нашей свадьбы, дату которой Катэрия пока не стремилась назначать. Она чуть ли не каждый вечер спрашивала у меня, ответили ли на мой запрос или нет. И по её лицу было сложно понять, она больше радуется предстоящей свадьбе или расстраивается от моих отрицательных ответов насчёт целителя.

Ситуация действительно была не самая приятная. С одной стороны она, с другой — сестра. И ориентироваться на сестру она не может, так как это её жизнь, и в то же время без неё Катэрия будто не могла двигаться дальше. Она до сих пор продолжала навещать сестру, будто надеясь, что та придёт в себя.

Но тем не менее я, видимо, был теперь действительно на особом счету, так как в один из таких дней, когда Катэрия и Марианетта уехали в город, мне пришло официальное письмо, которое привезли мне аж на челноке.

— Прошу вас, господин, — протянул мне конверт и лист мужчина. — И я вынужден попросить вас поставить вашу роспись о том, что вы получили письмо.

Я бросил взгляд на челнок, на борту которого красовалась эмблема.

— Министерство внутренней связи? — спросил я, подписывая документ.

— Всё верно. Мы занимаемся доставкой писем и документов государственной важности, господин, — кивнул мужчина, пробежавшись взглядом по листку. — Всё в порядке, приятного дня.

Письмо было непростым. Оно было из очень плотной бумаги, будто слегка промасленной с золотой окантовкой по краям. Его запечатывала печать синего цвета с гербом государства Тринианского. На обратной стороне красовалось два адреса, выведенных аккуратным почерком: один был моим, другой принадлежал государственному дворцу.

Не прошло и недели…

Одним движением я вскрыл концерт, вытащив оттуда гладкий, почти глянцевый лист бумаги с такой же золотой окантовкой.

Господин Грант Барбинери дома Барбинери.

Министерство здравоохранения государства Тринианского сообщает об удовлетворении вашего запроса на предоставление целителя по приказу номер семь-три-шесть-один нашего достопочтенного правителя государя Авриалинтия Максидос.

По получению данного письма обратитесь в министерство здравоохранения государства Тринианского по номеру шесть-один-три-два-восемь-четыре-четыре-один-три для получения дальнейшей инструкции.

Дальнейшей инструкции…

Что ж, думаю, что Катэрия может спать теперь спокойно. Или нет, учитывая, какая встреча ей предстояла.

Мы собрались в коридоре главной городской больницы Петра-Фронты. Или Фронта… я до сих пор не понимаю, как правильно склонять название города. Придумают же всякие личности такие названия, где непонятно, как называть город правильно.

Сейчас вместе со мной здесь были Катэрия, наши дети, десять человек из нашей охраны и столько же из охраны целителя. Слишком ценный актив, чтобы куда-то его отравлять без телохранителей, он пришёл в кольце охранников, расталкивающих всех на своём пути, которые источали ауру, будто были готовы в любую секунду пустить в ход пси-силы.

И сейчас мы все ждали результата около двери в палату Алианетты.

Уже прошло минут сорок, как целитель туда зашёл, и пока никаких результатов не было. Катэрия сидела молча. Её взгляд был устремлён в стену, и она лишь изредка успокаивала скучающих детей, которые то засыпали, то начинали беситься.

Я стоял около двери в палату, скрестив руки и наблюдая за окружением. Не сказать, что я ждал пробуждения Алианетты, но и полностью всё равно мне не было. Скорее интерес, получится или нет. Остальные окружили этот участок коридора, нехотя пропуская людей, которым требовалось пройти. Будь их воля, они бы оцепили весь этаж, но больница была государственной, и здесь же лежали и простые люди, которым повезло меньше и не светило получить в помощь целителя.

Мне не нравились госпиталя. Для меня это всегда была ассоциация со смертью и болью. Если там не пахло кровью, дерьмом и смертью, то ты всё равно чувствовал характерный запах хлорки и препаратов, которые пропитали стены, безошибочно заставляя тебя угадать, где ты находишься. Узкие коридоры, какой-то болезненный цвет коридоров и холодное освещение лишь подчёркивали особенность таких мест.

И люди… врачи, которые ходили по палатам с папками в руках, пациенты в больничных халатах, некоторые с капельницами, которые они тащили за собой. Кто-то не мог даже ходить, и их возили в инвалидных креслах или на каталках.

Да, это отличалось от госпиталей в империи, где не покладая рук трудились Дочери Милосердия. Там всегда были боль, кровь, ужас и крики тех, кто был готов умереть или страдал от ран. Здесь не было залитых кровью операционных и коридоров, которые тряслись под обстрелами врага, но чувство вызывало то же самое.

Чувство тоски и уныния.

Дверь негромко щёлкнула, и тут же мы подняли головы. Даже дети, которые, устав, сейчас лежали на одной из скамеек, положив головы на колени Катэрии, сонно приподнялись.

Из палаты вышел целитель, осторожно прикрыв за собой двери. Это был статный пожилой человек в пиджаке, при взгляде на которого ты ощущал какую-то мудрость и уверенность. Взглянув на нас, он негромко произнёс:

— Она скоро очнётся.

— Она… вы исцелили её? — тихо спросила Катэрия.

— Да. Насколько смог.

— А насколько смогли? — спросил я, получив слегка недовольный взгляд от старика.

— Почти полностью.

— Почти?

— Думаю, что шрамы, едва заметные, могут остаться, но с ними можно будет разобраться потом, когда она окрепнет. Самое же главное сделано, поэтому беспокоиться не о чем.

— Спасибо, — тихо произнесла Катэрия, после чего поклонилась.

— Берегите её, — произнёс он напоследок и отправился по коридору к выходу. Его вновь окружили плотным кольцом телохранители, расталкивая всех на своём пути.

Едва он отошёл от палаты, в коридор вышел и врач.

— Госпожа Голд? Вы можете войти, — негромко произнёс он, посторонившись.

— Она… с ней всё будет в порядке? — слегка запинаясь, спросила Катэрия.

— Куда лучше, чем было до этого. Мы отключили от неё аппаратуру, думаю, скоро она с минуты на минуту будет приходить в себя.

— Спасибо, — выдохнула она.

— Не за что, госпожа Голд.

Он слегка поклонился и тут же ушёл по коридору к следующим пациентам, оставив нас одних напротив палаты с Алианеттой.

Катэрия встала.

— Последишь за ними? Я… я хочу посидеть там, — кивнула она на дверь.

— Да, не беспокойся, заходи.

И остался с детьми один, если не считать охраны. Эти две моськи как спали после того, как пытались прокатиться на инвалидном кресле вместе инвалидом без ног, так продолжили спать, сменив колени Катэрии на мои.

Я даже не представляю, как Катэрия собиралась сообщить радостную новость Алианетте. Как тут ни выкручивай, это будет выглядеть так, будто Катэрия увела из-под носа меня, пока та лежала в отключке. Неловкая ситуация, и я рад, что не мне предстояло объясняться перед ней.

Но всё было бы так просто для меня, если бы не сложно.

Катэрия просидела в палате около получаса, когда я обратил внимание, что справа открылись двери лифта и оттуда вышла группа людей. Именно их количество и привлекло моё внимание. А потом я пригляделся и узнал незваных гостей, которых я видеть сейчас хотел меньше всего.

— Придержи детей, — сказал я одному охраннику, встав со скамейки и направившись навстречу ещё одному ублюдку, от которого я бы избавился, не будь он отцом Катэрии.

Джеферсон Голд узнал меня, его лицо скривилось, как бы он ни пытался скрыть этого. Его сопровождало так же десять человек. Такое ощущение, что десять телохранителей считалось золотой серединой. Их столько что у меня, что у целителя, что сейчас у этого подонка.

Мы встретились в нескольких метрах от двери в палату Алианетты. Это была стенка на стенку.

Я и Джеферсон стояли впереди лицом друг к другу в то время, как за нашими спинами выстроилась наша охрана, по виду готовые пустить в ход свои пси-силы, едва это понадобится. И возможно, преимущество в этом сражении будет за мной, так как мои люди все поголовно были бывшими военными с опытом, солдаты, которые сражались и не боялись крови, прошедшие школу войны.

— Грант Роковски, — негромко произнёс он, намерено назвав меня по старой фамилии, тем самым тыкнув на моё происхождение.

— Джеферсон Голд, — ответил я, показательно окинув его взглядом. — Мы давно не виделись. Я всё хотел поблагодарить вас за ту ПЗРК «Клюв», но времени не представилось.

Его лицо скривилось.

— Не понимаю, о чём ты.

И обращается на «ты». Сказал бы, что меня это как-то задело, но на деле мне наплевать.

— Без разницы. Чего вы хотите?

— Не тебе у меня спрашивать, чего я хочу, парень, — ответил он. Наши люди напряглись. От такого сосредоточения пси-силы даже дети проснулись. — Я здесь, чтобы забрать мою младшую дочь домой, где ей и место, поэтому отойди в сторону по-хорошему.

Он было попытался пройти мимо меня, но я преградил ему путь.

— Она останется здесь, — отрезал я.

— Ты мне не будешь указывать, что мне делать со своей дочерью, а что нет, — прищурился он, пытаясь запугать меня своим угрожающим видом. С таким успехом ему только детей пугать.

— Едва исцелили, уже пришли забрать её? Не видел, чтобы вы так же рьяно пытались поставить её на ноги. Она останется здесь, пока врач не разрешит покинуть Алианетте больницу, и она не выскажет желание отправиться с вами.

— Она моя дочь, и я имею право забрать её домой, что и сделаю. Сейчас ты лезешь во внутренние дела семьи, а это не прощается. Поэтому я бы посоветовал тебе сейчас придержать язык за зубами, Грант, и отойти.

— Или что, подарите мне ещё одну ПЗРК? — сделал я ему шаг навстречу, и мы оказались нос к носу.

Джеферсон не отошёл. Он продолжал стоять, глядя мне с вызовом в глаза.

— Не испытывай моё терпение, мальчик. В гневе я тебе не понравлюсь, — тихо произнёс он.

— Я готов это проверить, Джеф, — ответил я, и его перекосило, когда я назвал его сокращённо по имени.