Прежде чем увянут листья

41

Когда Юрген утром машет на прощание человеку, отъезжающему в дорогом автомобиле, ему кажется, что все происшедшее в эти два дня просто сон…

Два дня назад, пополудни, его вызвали в караульное помещение — к нему явился посетитель.

— Что за посетитель?

— Некий господин Михель, с сединой на висках.

У Юргена екнуло сердце — это же отец!

Они не бросились друг другу в объятия. Просто, как только Юрген увидел этого элегантного мужчину в светлом костюме, с седеющими висками, он тотчас понял, что это действительно его отец. Узкое, почти аскетическое лицо, нос с легкой горбинкой, блестящие черные глаза. Казалось, полтора с лишним десятилетия пронеслись, не оставив на Франце Михеле ни малейшего следа…

Отец улыбнулся, вынул из кармана сложенную в несколько раз газету и сказал приятным низким голосом:

— Я был в приемной у врача, и там лежала на столе эта газета. Я прочитал и понял, что написано о тебе. Взял отпуск и примчался сюда… Давай подадим друг другу руки и сделаем вид, что последний раз виделись вчера, ладно?

Юргену наконец удалось совладать с волнением. Отец и сын пожали друг другу руки, и Юрген почувствовал при этом, что отцовская рука дрожит.

— Тебе придется подождать часок, — сказал он, — у меня дела на службе.

Франц Михель понимающе наклонил голову.

— Лучше всего, если ты подождешь меня в ресторанчике «У липы».

— Хорошо, тогда до встречи!

Франц Михель сел в большой белый автомобиль и, элегантно развернувшись, вывел его со стоянки на дорогу.

Когда Юрген изложил капитану свою просьбу, Мюльхайм проявил полное понимание:

— Сколько же вы не видели отца?

— Почти шестнадцать лет.

— И за все это время ни разу не пытались встретиться?

— Нет.

Капитан подошел к Михелю и, пряча улыбку в глазах, спросил:

— Может, это бестактно с моей стороны, но… Что вы испытали, увидев отца после столь долгой разлуки? Вы узнали его?

— Мы и десятком фраз не успели обменяться, товарищ капитан. Я даже не знаю, чем он сейчас занимается.

— Ну, ладно… У нас, конечно, это не принято, но на день я отпускаю вас своей властью. В качестве компенсации за то время, которое вы уделяете музыкальному кружку.

Поблагодарив, Юрген собрался было уже откланяться, однако Мюльхайм задержал его:

— Что касается соревнований по вспашке, вы уверены, что мы не осрамимся?

— Думаю, нет. Рядовой Мосс парень боевой, а на этом поле он уже состязался. Кроме того, в программу входят военные упражнения, к которым он подготовлен лучше, чем его соперник.

— Я слышал, что планируется торжественный костер?

— Так точно! Мне следовало давно проинформировать вас об этом, но все время что-нибудь мешало. Костер готовят трактористы. Собираются печь картошку в золе, жарить колбаски на шампурах и петь песни.

— Мне бы тоже хотелось присутствовать. Вы не против?

— Наоборот, товарищ капитан, взвод будет очень рад.

Отец и сын сидели в гостиничном номере, знакомом Юргену еще по визиту Марион, и Франц Михель рассказывал, как он учился играть на скрипке, аккордеоне и саксофоне, как пережил военные годы, как познакомился с его матерью.

Долгое время он путешествовал с цирковым оркестром, а последние годы был первой скрипкой в государственном симфоническом оркестре.

— Иногда я солирую. Представляешь, что это значит для нашего брата? Годы работы в цирке я не сбрасываю со счетов, но в одно прекрасное время тяга к путешествиям прошла. Мне захотелось оседлой жизни… Мы даем большие концерты, записываемся на грампластинки. Но больше всего я люблю выступать с концертами или вечерами музыки в маленьких городках и деревнях. А как поживает мать?

— В общем неплохо.

— Она была слишком хороша для меня, — признался Франц Михель. — Слишком хороша и излишне строга, а я не терплю узды. Ты, конечно, этого не помнишь, был тогда совсем маленьким… Как только я увидел твою мать, я сразу влюбился в нее, но не относился к этому так серьезно, как она. Я вообще воспринимаю все гораздо веселее. Ты понимаешь, о чем я говорю? Она требовала, чтобы я расстался с музыкой, днем и ночью принадлежал ей, стал по-настоящему семейным человеком. Но разве можно требовать от птицы, чтобы она не смела летать и ходила только по земле?

— Для чего же тогда вы поженились? — поинтересовался Юрген.

Франц Михель театрально развел руками:

— Да уж так получилось. Я действительно любил ее, думал, что со временем все образуется… А она подала на развод.

— И ты больше никогда не думал о женитьбе?

Франц Михель засмеялся с облегчением.

— Опять в клетку? Ни за что.

Весь следующий день они гуляли, а ужинать вернулись в ресторанчик «У липы». Только подняли бокалы, как двери ресторанчика распахнулись, и ввалились трактористы во главе с Рыжим. Он осмотрелся, заметил Юргена и обрадовался:

— Ребята, лейтенант здесь! Настройте ваши глотки, сейчас споем… Добрый вечер, папаша, ты вместе с лейтенантом?

Франц Михель расхохотался. Вновь прибывшие расположились в углу за отполированным до блеска локтями столиком для постоянных посетителей. Тео принес склеенную гитару. Франц Михель смотрел на старый разбитый инструмент как завороженный. Он перегнулся через стол, взял гитару из рук хозяина, опередив Юргена, постучал по деке, перебрал струны.

— Ты что, тоже умеешь играть? — спросил Рыжий.

Франц Михель усмехнулся:

— Немножко играю, — а затем передал гитару Юргену, но огонек в его глазах не погас.

Юрген тронул струны. Трактористы запели, однако голос лейтенанта выделялся из общего хора. Зазвучали народные песни, шуточные. Наконец гитару попросил Франц Михель. Он встал, настроил инструмент, а потом начал проделывать со старой склеенной гитарой такое, чего никто из присутствующих не ожидал. Почти все посетители собрались вокруг их стола и слушали как зачарованные. Аплодисментам не было конца, а Рыжий воскликнул:

— Вы же настоящий артист!

— Гитара не мой инструмент, — ответил Франц Михель. — То, что сыграл вам, я перенял у одного коллеги, для которого гитара то же самое, что для меня скрипка.

Когда посетители узнали, что скрипка у гостя с собой, Юргену пришлось сходить за ней.

В ресторанчике стояла такая тишина, что во время пауз можно было услышать, как капает из крана вода. Тео на цыпочках подошел к умывальнику и с силой завернул его. Гость играл Моцарта и Бетховена, Шуберта и Вагнера. Потом пошел со скрипкой по кругу, как это делают премьеры цыганских оркестров, заставляя ее радоваться и грустить, смеяться и плакать. Встав на стул, он исполнил произведения Штрауса и Колло, а лично для хозяйки сыграл серенаду. И всем показалось, что скрипка в его руках запела.

Когда он закончил свое выступление огневым цыганским танцем, у старой хозяйки стояли в глазах слезы…

Отец и сын просидели за разговорами до глубокой ночи, и Юргену стало ясно, почему Фрида и Франц Михель не смогли ужиться. Их характеры были несовместимы, как гранит и легкая струя воды, хотя они очень тянулись друг к другу.

— Надо просто жить, — мечтательно говорил Франц Михель. — Жить, и вся недолга!

— Но как?

Отец засмеялся:

— Лучше я расскажу тебе, как не хотел бы жить. Я не считаю, что дом и комфорт — это главное, и не люблю, когда у меня сплошные обязанности — супружеские, отцовские, гражданские… Моя жизнь — это музыка. Я растворяюсь в ее звуках, они уносят меня вдаль, наполняют душу восторгом… Иметь добрых друзей, быть любимым женщинами, посидеть в компании за пряным пивом — все это прекрасно, конечно, но полноту жизни я ощущаю, только слушая музыку…

— Ты упомянул женщин… Вчера ты был о них другого мнения.

— Надо видеть разницу… — Франц Михель испытующе поглядел сыну в глаза: — У тебя есть такая, с которой ты хотел бы остаться навсегда? Будь осторожен, мой мальчик. Жизнь долгая, а с женщиной, которая не создана для тебя или для которой ты не создан, она может стать адом.

— Ах, если бы речь шла об одной женщине! — воскликнул Юрген.

Франц Михель понял его превратно:

— Ну и хорошо! Люби, пока любится. Жизнь ведь только кажется долгой, а на самом-то деле она короткая, бесконечна лишь вечность. Не давай себя заарканить. Без свободы нет жизни!

Юрген хотел было объяснить отцу его ошибку, но промолчал. Он понял, что это бесполезно.

На прощание Франц Михель горячо жал сыну руку и все время повторял:

— Не забывай меня, а если что-то понадобится, не стесняйся: я всегда помогу.

Юрген отрицательно покачал головой:

— Мне ничего не нужно. И все же спасибо тебе.

— Если увидишь мать, передавай от меня привет и пожелай ей всего самого хорошего.

Юрген махал рукой, пока автомобиль не скрылся за поворотом.