Прячься от меня, Дорогая

Глава 42

Гидесса

Высвобождая руку, я тянусь к его лицу и снимаю с него маску, а вместе с ней и капюшон. Я не удивляюсь, когда его волосы падают вперед, почти скрывая зеленые глаза, которые я не знаю, почему не узнала.

Из меня вырывается рыдание, когда я наконец узнаю мальчика, которого знала, в мужчине передо мной.

— Я думала, ты умер, — шепчу я дрожащим голосом.

Его глаза, те же самые знакомые изумрудно-зеленые глаза, смотрят на меня в ответ, полные боли и сожаления.

— Так и должно было быть, Десса, — тихо отвечает он, и в его голосе чувствуется тяжесть потерянных лет и похороненных воспоминаний.

Мои пальцы касаются его лица, нуждаясь в подтверждении, что он реален, что это не какой-то жестокий сон. В тот момент, когда они касаются его кожи, теплой и твердой, из моей груди вырывается еще один всхлип. Он ловит мою руку в свою, крепко сжимая ее, как будто боится, что я могу исчезнуть, если он отпустит.

— Почему ты бросил меня? — Спрашиваю я срывающимся голосом.

Он ненадолго отводит взгляд, словно пытаясь справиться со своими эмоциями, прежде чем снова посмотреть мне в глаза.

— Долгое время я не понимал, почему должен был это сделать. Но тогда ты еще не была готова к моей тьме, маленькая тень. Тогда я многого о себе не знал. Если бы я узнал об этом, когда мы были вместе, это могло бы нас уничтожить.

Он протягивает руку и обхватывает мое горло, наклоняясь к моему лицу.

— Я бы уничтожил тебя, потому что моей тьме было все равно, кем мы были друг для друга. Тогда это было самое трудное решение в моей жизни, но в конце концов, даже не зная, я сделал это, чтобы защитить тебя.

Слезы текут по моему лицу, когда до меня доходят его слова.

— Мне не нужна была твоя защита, мне нужно было, чтобы ты был со мной, — шепчу я, снова представляя его совсем одного.

Он прижимает меня к своей груди, крепко обнимая сильными руками.

— Я знаю, Десса, и мне очень жаль. Мне жаль, что я не могу заставить тебя понять, что это было правильно для нас. Я никогда не переставал думать о тебе, ни на минуту.

Я хмурюсь, и разочарование выходит на первый план. Я снова толкаю его назад, и на этот раз он действительно двигается.

— Правда? Тогда к чему эти гребаные игры, к чему эти маски, почему было не сказать мне, кто ты такой с самого начала, Тэлвин?

Он морщится, по крайней мере, у него хватает ума выглядеть виноватым, когда он засовывает руки в карманы и смотрит вверх, на навес над нами.

— Ты даже ведешь себя по-другому, — шепчу я, и мое сердце болит немного меньше, когда я смотрю на него, живого и невредимого, стоящего передо мной.

Он смеется, когда, кажется, понимает меня. Я так сосредоточена на том, как приятно видеть его глаза, что даже не замечаю, когда его рука вырывается. Он хватает меня за волосы и снова притягивает к себе.

— Ты знаешь, я ненавидел свое имя. И разве ты могла заподозрить милого, тихого Тэлвина в том, что он трахал эту милую киску? — спрашивает он, и его голос становится хриплым.

Что ж, черт возьми, вот это перемена между мальчиком и мужчиной, которую я когда-либо видела.

Он начинает вести меня назад, его тело полностью контролирует мое, пока моя спина не оказывается прижатой к дереву, и от этого мои внутренности превращаются в жидкость.

— У нас были свои причины поступить так, как мы поступили, и мы не будем извиняться. Здесь все еще есть вещи, о которых ты не знаешь.

— Линк, ты не можешь просто вернуться в мою жизнь и ожидать, что я приму все без вопросов. Мне нужно понять. Я больше не тот ребенок. Я тоже изменилась, — выдыхаю я.

Его губы подергиваются, и во взгляде, которым он одаривает меня, определенно нет ничего мальчишеского, его хватка остается непреклонной, он сильнее дергает меня за волосы.

— Нет, это не так. Мы расскажем тебе все, Десса. Но сначала ты должна довериться нам. Довериться мне.

Я открываю рот, чтобы спросить, но он, видимо, видит вопрос на моем лице, прежде чем я его озвучиваю.

— Не спрашивай меня, кто он, — говорит он низким голосом. — У него есть своя история, которую он должен рассказать.

Я фыркаю, разочарованная его уклончивостью. Он улыбается мне, и озорной блеск в его глазах безошибочен.

— Пойдем, маленькая тень, — говорит он дразнящим тоном. — Позволь мне проводить тебя домой как джентльмену.

Я смеюсь, бросая на него недоверчивый взгляд.

— Ты не джентльмен.

Его глаза прищуриваются, как у хищника, смотрящего на свою следующую добычу.

— Как мило, что ты это заметила, — бормочет он, а затем его губы прижимаются к моим, лишая меня дыхания. Он продолжает говорить между каждым касанием губ, и его слова разжигают огонь внутри меня. — Я провел 17 лет… одержимый всем, что связано с тобой… каждой твоей частью… твоим телом и разумом… Я хочу поглотить тебя… обладать тобой… Я никогда не буду джентльменом… Я нуждающийся сирота, который умоляет о большем…

От его слов у меня по спине пробегают мурашки, и я прижимаюсь к нему, когда он углубляет поцелуй, его язык танцует с моим, а мои пальцы вцепляются в его волосы. Сила моей потребности в нем ошеломляет. Я чувствую, что таю рядом с ним, готовая отдаться страсти, которая кипит между нами.

Но затем он резко отходит назад, оставляя меня со слабыми коленями, и пытающуюся удержаться на ногах, пока я восстанавливаю дыхание. Возможно, я недооценила всю эту историю с маской. Я должна быть рада, что он не целовал меня раньше, его рот так же опасен, как и его член.

Переплетая наши пальцы, он ведет меня через лес к дому. Его хватка твердая, обнадеживающая, и я ловлю себя на том, что сжимаю его руку в ответ. Несмотря ни на что, часть меня хочет доверять ему, верить, что за всей этой секретностью есть причина.

Когда мы, наконец, добираемся до задней части дома, он едва останавливается, каким-то образом доставая ключ и отпирая дверь.

— У тебя есть ключ от моего дома? — Недоверчиво спрашиваю я, и он шикает на меня. Я чуть не спотыкаюсь, когда он продолжает тащить меня за собой, а мой разум пытается сосредоточиться на чем-либо, кроме того факта, что у него есть чертов ключ. Я знала, что они могут легко попасть внутрь, но не думала, что им не придется для этого даже потрудиться.

— Не смей шикать на меня, — огрызаюсь я, но он просто поворачивается ко мне, его плечо впивается мне в живот, и он перекидывает меня через него и продолжает идти через дом. Он несет меня вверх по лестнице, и когда я начинаю протестовать, одна из его рук сильно приземляется на мою задницу, заставляя меня вскрикнуть.

Линк пинком распахивает дверь моей спальни и швыряет меня на кровать так, что мое тело слегка подпрыгивает. Юбка задирается на ногах, обнажая кожу и нож, пристегнутый к бедру. У них обоих есть раздражающая привычка обращаться со мной грубо, но, по крайней мере, в прошлый раз Каин положил меня на кровать мягко.

Я открываю рот, чтобы снова возразить, но он начинает говорить в тот же момент, когда начинает снимать перчатки, а затем и толстовку. Теперь, когда мы вышли из леса, гораздо легче разглядеть всю его татуированную и загорелую кожу. Сердце, которое было вырезано на его коже, теперь обрамлено чернилами. Если бы на кикбоксинге он был без футболки, я бы сразу его заметила.

— Ты хочешь знать, в чем единственная разница между настоящим моментом и, тем, когда на мне была маска и ты не знала, кто я такой? — Прежде чем я успеваю ответить, он обхватывает руками мои колени и подтаскивает меня к краю кровати. — Вот в этом, — говорит он, одним быстрым движением срывая с меня нижнее белье.

И затем он опускается на колени, его голова наклоняется вперед, удерживая зрительный контакт со мной, а затем его рот оказывается на мне. О, святая Матерь Божья.… Его язык нужно считать смертоносным оружием.

Я стону, мое дыхание сбивается, когда его язык двигается и касается моего клитора, прежде чем скользнуть вниз ко входу. Я едва могу дышать, ощущение его горячего рта на мне заставляет все мое тело дрожать. Он неумолим, дразнит и исследует, доводя меня до грани безумия, прежде чем отстраниться и дразнить снова. Я вцепляюсь в простыни, костяшки пальцев белеют, пока я пытаюсь взять себя в руки, но это невозможно. Мое тело реагирует на него так, как я никогда не представляла.

Нож в ножнах в дюйме от его головы даже не волнует его, он просто впивается пальцами в кожу моего бедра рядом с ним, держа меня открытой для войны, которую он ведет с моей киской.

— Линк, — выдыхаю я, пытаясь сформулировать связные слова. — Остановись… Мне нужно… нам нужно поговорить.

Однако он не останавливается. Вместо этого он поднимает на меня взгляд, и его зеленые глаза темнеют от желания.

— Разговоры могут подождать, Десса, я слишком долго ждал, чтобы попробовать тебя на вкус, — бормочет он напротив моей кожи, и вибрация его голоса посылает через меня еще одну волну удовольствия.

Мои протесты застревают у меня в горле, когда он продолжает свою атаку, а его руки крепко сжимают мои бедра, удерживая меня на месте. Каждое прикосновение, каждое облизывание, каждый укус толкают меня ближе к краю, и я знаю, что долго не продержусь. Жар, нарастающий внутри меня, слишком сильный, слишком подавляющий.

— Пожалуйста, — хнычу я, даже не уверенная, о чем я еще прошу. Об освобождении, может быть. Или, возможно, чтобы он остановился до того, как я полностью потеряю себя.

Но он точно знает, что мне нужно, и полон решимости дать мне это. Его темп ускоряется, язык действует на меня с точностью, от которой у меня перехватывает дыхание. Он засовывает в меня два пальца, загибая их именно так, чтобы я застонала, как порнозвезда. Мое зрение затуманивается по мере нарастания удовольствия, пока, наконец, оно не обрушивается на меня, как приливная волна.

Я вскрикиваю, моя спина выгибается дугой над кроватью, когда оргазм пронзает меня. Мое тело неудержимо дрожит, каждое нервное окончание в огне. Он не опускает меня нежно, а просто продолжает, пока я не начинаю задыхаться, когда на меня накатывает еще один оргазм, поменьше. Я начинаю задаваться вопросом, возможна ли вообще мягкость для этого человека вне маски, которую он изображает перед городом.

Он, наконец, встает, отпуская меня, расстегивает штаны и спускает их с ног, обнажая свой уже твердый член. Я пытаюсь отдышаться, наблюдая, как его прекрасно натренированные мышцы напрягаются и смещаются с каждым движением его тела. Весь он — смертоносное оружие.

Не знаю, что на меня нашло, но я совершенно не сопротивляюсь, когда он срывает с меня одежду, оставляя только нож на бедре. Его голые руки теплые, но твердые, он двигает мной так, как хочет, и ощущение его мозолистых пальцев делает меня слабой так, как никто другой до этого не делал. До них.

Он прижимается всем телом к моей спине, когда я опускаюсь перед ним на колени, и его рука обхватывает мое горло, а губы касаются моего уха.

— Ты всегда была предназначена для нас, Десса. Теперь ты это понимаешь? Ты всегда должна была быть партнером нашей тьмы, так же как мы — партнерами твоей. Никто и никогда не сможет удовлетворить тебя так, как мы.

Я всхлипываю, когда его пальцы сгибаются, проникая внутрь и заставляя меня выгнуться навстречу ему. Другая его рука скользит вниз по моему телу, оставляя за собой дорожку из мурашек, прежде чем он сжимает мое бедро.

— Ты чувствуешь это, Десса? Ты чувствуешь, насколько идеально мы подходим друг другу? — шепчет он, и в его голосе слышится смесь похоти и чего-то более глубокого, чего-то собственнического. И когда я слышу его голос, его настоящий голос, во мне что-то происходит.

Я киваю, не в силах вымолвить ни слова, когда чувствую жар его тела, прижатого ко мне. У меня перехватывает дыхание, и я чувствую, как мое тело реагирует, как новая волна возбуждения захлестывает меня.

Он отпускает мое бедро, его рука скользит между нами, а большой палец раздвигает мои ягодицы и крепко прижимается ко входу. Я сопротивляюсь ему, но не могу сдержать стон, вырывающийся из меня.

— А теперь, ты будешь хорошей гребаной девочкой и позволишь мне трахнуть тебя сюда, пока мой брат трахает эту нуждающуюся киску, — бормочет он, и в его голосе слышится мрачная ласка.

Я даже не заметила, что в комнату вошел Каин. Но мысль о них обоих внутри меня одновременно заставляет мои соски затвердеть, а разум отчаянно захотеть почувствовать их обоих.

Я собираюсь умереть… Здесь лежит труп Гидессы Дарлинг… убитой членом.