Прячься от меня, Дорогая

Глава 3

Гидесса

Когда я прихожу, в клубе уже кипит жизнь, гремит музыка и огни мигают синхронно с ритмами. Меня сразу впускают, потому что вышибалы видят мою сестру-близнеца, как только бросают на меня взгляд. Я выбрала этот клуб, потому что знаю, что она часто его посещает.

Шона известна как тусовщица, и ей нравится внимание, которое она привлекает. Приятно притворяться ею, потому что только тогда я чувствую, что могу быть уверенной в себе.

Позволяя себе затеряться в толпе, я танцую и двигаюсь так, как будто мне на все наплевать. Совсем как она.

Я чувствую себя почти свободно, когда сбрасываю с себя привычную манеру поведения и принимаю эту беззаботную личину, которую так легко носит Шона, пусть даже и ненадолго. Как только гул под кожей начинает стихать, я направляюсь к бару, чтобы взять немного воды. Я здесь не для того, чтобы напиться, а просто трахнуться.

Я улыбаюсь, перегибаясь через стойку бара, стараясь продемонстрировать свои достоинства мужчинам рядом со мной. Меня забавляет, как легко привлечь внимание мужчин в таком месте, как это. Так уж получилось, что они здесь по той же самой причине, что и я. Ну, по этой и танцы.

Есть что-то в том, как музыка, пульсирующая во мне, почти помогает регулировать сердцебиение, замедляя его, чтобы мир легче воспринимался. Мигающие огни, темный танцпол и то, что тебя окружают люди, которые движутся в одном ритме, освобождает.

Завязывая светскую беседу с несколькими незнакомцами, я наслаждаюсь анонимностью и временным уходом от реальности. Я позволяю некоторым из их прикосновений задержаться, пока не найду нужный вайб от человека. Я поняла, что очень важно понять, как мужчины будут относиться ко мне, прежде чем я поведу их куда-то. Будут ли они быстрыми на прикосновения и напористыми, если я попытаюсь убрать их руки от себя? Притянут ли они меня к себе и откажутся отпускать, когда я пытаюсь отступить? Или они просто будут смотреть и не прикасаться, пока я их не подтолкну?

Вскоре я возвращаюсь на затемненный танцпол, позволяя своей личности затеряться в толпе. Я не утруждаю себя слишком пристальным разглядыванием окружающих меня безымянных лиц — все равно слишком темно. Не успевает закончиться вторая песня, как чьи-то руки хватают меня сзади за бедра. Сначала он кажется почти нерешительным, даже не прижимается ко мне своим телом, но я чувствую, как он пытается соответствовать моим движениям.

Медленно, когда я откидываюсь на него, он притягивает наши тела друг к другу, и я чувствую спиной твердую грудь. Мое лицо и шею покалывает, температура повышается. Теперь я чувствую каждый дюйм тела мужчины, обнимающего меня, — его тело выше моего примерно на фут.

Потянувшись назад, я обвиваю руками его шею, в то время как его руки скользят дальше по передней части моего тела. Одна рука лежит прямо под моей грудью, в то время как другая парит в опасной близости от моей киски, но мне все равно — это именно то, чего я хочу.

От движения наших тел друг против друга я вся нагреваюсь и завожусь. Мне нужен был этот побег, и я, наконец, собираюсь его получить. Сильнее прижимаясь задницей к его члену, я двигаюсь в такт музыке. Он глубоко стонет мне в ухо, поднимая руку, чтобы повернуть мое лицо навстречу своим губам. Это не самый лучший угол, и поцелуй получается грубым и неловким, но меня это не волнует. Срочность и интенсивность только усиливают возбуждение, заставляя мое сердце биться быстрее.

Когда я сдаюсь его губам, он усиливает хватку, притягивая меня ближе. Затем его рот скользит вниз, а его дыхание обжигает мою шею.

— Ты невероятна, — шепчет он мне на ухо низким и грубым голосом. Я вздрагиваю от его слов, чувствуя, как меня охватывает дрожь возбуждения. Позволяя себе потеряться в этом моменте, я напрочь забываю о расследовании, острове и обо всем остальном. Прямо сейчас все, что имеет значение, — это пульсирующая музыка, жар этого чужого тела, прижатого к моему, и опьяняющее чувство того, что я желанна.

Его руки начинают исследовать меня более смело, одна обхватывает мою грудь, в то время как другая скользит под платье, кончиками пальцев касаясь моего бедра. Я выгибаю спину, прижимаясь к нему еще сильнее, наслаждаясь трением и ощущением его растущей твердости. Он понимает намек, и его рука скользит выше, пока он не начинает дразнить меня через ткань моего нижнего белья.

Я тихо стону, звук заглушается музыкой, и поворачиваю голову, чтобы поймать его губы в еще одном неистовом поцелуе. Его рука, наконец, отодвигает ткань, пальцы скользят по моему влажному теплу. Ощущение электрическое, моя киска теперь пульсирует в такт другой песне. Я прижимаюсь к его руке, отчаянно желая большего.

Не нарушая нашего ритма, он уводит нас с танцпола в сторону темного коридора в задней части клуба. Он открывает дверь, которая, как я смутно вижу, является кладовкой. Когда он идет включить свет, я быстро говорю: — Без света.

Он усмехается, прежде чем снова притянуть меня к себе и прошептать:

— Ты хотя бы скажешь мне свое имя?

— Шона, — мгновенно отвечаю я, и он повторяет его мягко, но на самом деле я не хочу мягкости. Я не утруждаю себя вопросом о его имени — я не хочу его знать.

Как только мне удается найти в темноте переднюю часть его брюк, он стонет, и я начинаю расстегивать их и освобождаю его твердый член. Он быстро возвращает себе контроль в тот момент, когда моя рука обхватывает его длину и перемещает меня так, что моя спина оказывается прижатой к свободному участку стены.

Я едва не застонала, когда он поднял мое лицо навстречу своим губам. Он быстро целует меня, прежде чем я слышу звук, с которым он открывает упаковку презерватива. Мгновением позже он поднимает меня за заднюю часть бедер, одновременно задирая платье. Я сдвигаю трусики в сторону как раз вовремя, чтобы он приставил свой член к моей киске. Моя голова откидывается на стену, когда он наконец погружается в меня.

Преимущество в росте позволяет ему проникать глубоко, и я обхватываю ногами его за талию, чтобы сцепить лодыжки и притянуть ближе. Музыка из клуба здесь приглушена, но басы все еще доносятся сквозь стены, усиливая напряженный ритм между нами.

Мои руки цепляются за его плечи, ногти слегка впиваются в них, когда он начинает двигаться. Каждое движение продиктовано смесью желания и необходимости, каждый толчок подталкивает меня к краю. Одной рукой он опирается о стену для опоры, другой сжимает мое бедро, чтобы удержать меня на месте. Его рот снова находит мой, и наши поцелуи превращаются в хаотичную смесь зубов и языков.

— Боже, Шона, — бормочет он хриплым от желания голосом напротив моих губ. — С тобой так хорошо.

Темное, замкнутое пространство усиливает все ощущения. Бетон за моей спиной внезапно переносит меня в прошлое, прямо в воспоминание о том, как я держала пистолет и целилась им в убийцу. О том, как ветерок обдувал меня, словно сама природа подталкивала вперед.

Мои руки сжимаются в кулаки на рубашке незнакомца, и я совсем забываю о нем. Все, о чем я могу думать, — это о том, как сильно я жалела, что у меня в руке не было ножа вместо этого проклятого пистолета. Как мне хотелось ударить его им и посмотреть, как его глаза расширились бы от ужаса, увидев отражение той же тьмы, которую он использовал на своих жертвах, в моих глазах, когда он делал свой последний вдох.

Его кровь забрызгивала бы асфальт, когда зверь внутри меня взял верх, верша самое сладкое правосудие, какое только может быть.

— Тебе нравится? — Мужской голос вырывает меня из моих грез наяву, разрушая весь импульс, который начало набирать мое тело.

Собиралась ли я кончить с мыслью об убийстве?

Я сжимаю зубы, пытаясь отогнать эту мысль. Вместо того, чтобы ответить ему словами, я сжимаю ноги вокруг него, желая, чтобы он вошел глубже, жестче. Мне нужна боль. Мне нужно почувствовать ее глубоко в своей темной душе. Ритм его толчков становится более настойчивым, более требовательным.

Каждое движение подталкивает меня все ближе и ближе, но что-то не так. Трение, жар — все это есть, но финальная вершина остается недосягаемой. Я чувствую, как он приближается, его дыхание сбивается на короткие, прерывистые вздохи на моей шее. Мое тело отвечает на его интенсивность, но как будто для моего освобождения требуется нечто большее.

Его темп ускоряется, и я чувствую приближение его кульминации. С последним, глубоким толчком он содрогается напротив меня, и низкий стон срывается с его губ, когда он пульсирует внутри меня. Его хватка на моих бедрах на мгновение усиливается, прежде чем он расслабляется, задыхающийся и измученный.

Я пытаюсь выровнять дыхание, а разочарование бурлит глубоко внутри меня, потому что это не то, что мне было нужно. Я пришла сюда сегодня не для того, чтобы меня дразнили и доводили до грани, и чтобы какой-то незнакомец мог получить удовольствие вместо меня.

Он слегка отстраняется, и его губы касаются моего уха.

— Это было невероятно, — шепчет он, его голос наполнен удовлетворением. — Ты кончила?

Серьезно, если ты спрашиваешь, значит, у тебя уже есть ответ.

Я выдавливаю из себя улыбку, которую он не может увидеть, не желая портить ему момент, потому что я такой человек.

— Да, — отвечаю я, мой голос звучит немного глухо. — Это было здорово.

Он осторожно опускает меня на пол, и мы оба поправляем одежду в темноте. Интимность момента уже исчезает, мой разум возвращается к реальности, к расследованию и к ноющему чувству неудовлетворенности, от которого мне хочется кричать.

Он задерживается на мгновение, вероятно, ожидая большего, может быть, разговора или объятий, но я не могу продолжать дальше. Я вежливо киваю и слабо улыбаюсь, прежде чем выскользнуть из комнаты. Раскатистые басы клуба мгновенно поглощают меня, обеспечивая столь необходимое отвлечение от гулкой боли внутри.

Пробираясь через переполненный клуб, я чувствую прилив разочарования. Весь смысл выхода, притворства заключался в том, что это должно было заставить меня почувствовать себя лучше. Это должно было удовлетворить меня и очистить мой разум для того, что должно произойти. Я проталкиваюсь сквозь толпу тел, игнорируя любопытные взгляды и случайные прикосновения незнакомцев. Пульсирующий свет и грохочущая музыка сливаются в какофонию ощущений, только усиливая мое возбуждение. Все в клубе внезапно кажется удушающим. Мне нужно выбраться, подышать и обрести ясность.

Наконец я врываюсь через выход на прохладный ночной воздух. Относительная тишина снаружи резко контрастирует с хаосом внутри, и я делаю глубокий вдох, наслаждаясь прохладой, наполняющей мои легкие. Какое-то мгновение я просто стою там, позволяя напряжению медленно покидать мое тело.

Но это длится недолго. Раздражение от моей проваленной миссии все еще кипит под поверхностью, являясь постоянным напоминанием о замешательстве, которого я, похоже, не могу избежать. Мне приходится стиснуть зубы и впиться ногтями в ладони, просто чтобы заставить ноги нести меня вперед.

Я начинаю идти к своей машине, каждый шаг давит на меня тяжестью моих мыслей. На улицах относительно тихо, отдаленный гул города создает разительный контраст с пульсирующей энергией клуба.

Подойдя к своей машине, я на мгновение останавливаюсь, прислоняясь к дверце и испуская глубокий, усталый вздох. Прохладный металл под моими пальцами кажется мне заземлением, маленьким якорем в вихре моих мыслей. Я открываю машину и сажусь на водительское сиденье, а знакомый аромат и ощущение салона приносят небольшой комфорт.

Посидев так с минуту, я кладу руки на руль и закрываю глаза. События ночи прокручиваются в моей голове: гнев от встречи в кладовке смешивается с тяжестью всего остального в моей жизни. Мне нужно попасть домой, выспаться, проветрить голову и собраться с мыслями.

Предполагалось, что это заставит меня почувствовать себя лучше. Все, что мне нужно было сделать, это притворяться достаточно долго, чтобы кто-нибудь заставил меня кончить, и тогда я смогла бы спокойно заснуть без тысячи мыслей в голове.

Поворачиваю ключ в замке зажигания, двигатель оживает, и я выезжаю на тихую улицу. Поездка домой проходит без происшествий, огни города проносятся мимо, пока мои мысли витают в пространстве. Я сосредотачиваюсь на дороге, на ритмичном шуршании шин по асфальту, пытаясь отогнать от себя затянувшуюся неудовлетворенность.

Наконец, я возвращаюсь в домик, знакомый вид которого вызывает чувство облегчения. Я паркую машину и выхожу на свежий ночной воздух. Тишина здесь — долгожданная перемена по сравнению с городскими звуками.

Дверь тихо скрипит, когда я толкаю ее, входя внутрь. Я снимаю туфли и направляюсь в ванную, по пути раздеваясь и выбрасывая трусики в мусорное ведро — от стойкого запаха мужчины у меня уже сводит желудок.

Включив душ, я даю воде нагреться, прежде чем войти в него. Как только ванная комната начинает наполняться паром, я позволяю горячим струям успокоить мои уставшие мышцы. Может быть, это то, что мне было нужно, вместо того чтобы бежать в город за разрядкой. Я не Шона и думаю, что мне нужно перестать притворяться, чтобы получить хоть какое-то облегчение. Встреча в клубе теперь кажется далеким воспоминанием, на смену которому пришло чувство пустоты и тоски.

Начисто оттирая кожу, я пытаюсь отогнать назойливые мысли, которые угрожают поглотить меня. Но прямо сейчас все, о чем я могу думать, — это пустая боль внутри, пустота, которая, кажется, только растет с каждым днем.

В конце концов, я выхожу из душа и заворачиваюсь в полотенце, а пар из ванной клубится вокруг меня. Я мельком вижу себя в зеркале: мои черные волосы безвольно спадают на спину, а голубые глаза кажутся чересчур большими на фоне моей бледной кожи.

Качая головой, я быстро вытираюсь и надеваю чистую ночную рубашку и нижнее белье. Прошлепав босиком на кухню, я наливаю себе полбокала вина, надеясь, что это поможет снять напряжение. Отнеся бокал и телефон на диван, я сворачиваюсь калачиком, поджав под себя ноги, и смотрю через большие стеклянные окна на домик Шоны.

В ее гостиной горит мягкий свет. Нажимая на кнопку набора номера на своем телефоне, я наблюдаю, как ее тень приближается к окну и смотрит на меня. Телефон едва успевает зазвонить, как его поднимают, но она не заговаривает первой.

— Если я спрячусь… — Шепчу я в трубку.

— Тогда я буду искать… — отвечает она, и в ее голосе слышится беспокойство и любопытство. — Ты в порядке?

Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

— Нет, не в порядке, — тихо признаюсь я, мой голос едва громче шепота. — Я… Сегодня вечером я ходила в клуб.

На другом конце провода наступает минутное молчание, и я почти слышу, как Шона переваривает мои слова.

— Клуб? — повторяет она, в ее голосе слышится удивление. — Зачем?

— Завтра я уезжаю на расследование. Это был… отвлекающий маневр, — отвечаю я, чувствуя, как слова тяжело ложатся на язык. — Мне нужно было сбежать, хотя бы на мгновение.

Беспокойство Шоны усиливается, и ее голос смягчается.

— И тебе помогло притвориться кем-то другим на некоторое время? — мягко спрашивает она, зная ответ еще до того, как я его произнесу. Шона знает, что я использую ее имя, когда мне нужно, но она также знает, что иногда это мой способ убежать от самой себя.

— Нет, — признаюсь я, чувствуя, как в горле образуется комок. Я рассказываю о встрече с мужчиной в клубе, а она терпеливо слушает. — Это только все усложнило… хуже. Я чувствую себя такой… потерянной, Шона.

На другом конце провода раздается тяжелый вздох, за которым следует пауза, пока Шона собирается с мыслями.

— Я здесь ради тебя, ты же знаешь это, верно? — наконец говорит она. — Между прочим, наши родители уже рассказали мне о том, что ты уезжаешь завтра. Может быть, это расследование — это то, что тебе нужно.

— Что ты имеешь в виду? — Спрашиваю я, в моем голосе слышится замешательство, пока я пытаюсь понять смысл ее слов.

Шона издает тихий смешок, ее тон нежный, но твердый.

— Подумай об этом. Это маленький остров, и тебе нужно быть осторожной. Как говорится, когда будешь в Риме… найди время, может быть, поживешь немного нормальной жизнью. Ты в отпуске, так что отдыхай. Я имею в виду, очевидно, что тебе придется заниматься своими делами по ночам, но ты понимаешь, что я имею в виду.

До меня медленно доходят ее слова, и я ловлю себя на том, что киваю, несмотря на сохраняющуюся неуверенность. Возможно, она права. Может быть, мне действительно нужен отдых от постоянного хаоса моей жизни, шанс вздохнуть и просто… быть. Никаких непрерывных расследований, которые заставляют меня не спать до раннего утра, чтобы арестовать убийцу, только для того, чтобы дело дошло до суда и прошло несколько лет, прежде чем его наконец посадят.

— Да, — тихо отвечаю я, и маленькая улыбка появляется в уголках моих губ, когда я понимаю, что могу делать на острове все по-своему. — Возможно, ты права. Спасибо, Шона.

— В любое время, — тепло говорит она. — А теперь отдохни. Завтра у тебя важный день.

Слова Шоны эхом отдаются в моей голове, я заканчиваю разговор и встаю, наблюдая, как она отходит от окна и идет в глубь своего домика. Допиваю остатки вина и поворачиваюсь обратно к кухне, когда мое внимание привлекает странная тень прямо за окном над раковиной.

Нахмурившись, я подхожу ближе, но там нет никакого движения, только тени и темнота. Жуткое чувство охватывает меня, пока я продолжаю смотреть.

Выходи, выходи, где бы ты ни была. Голос Шоны эхом отдается в моей голове из тех времен, когда мы играли детьми. Прятки всегда были нашей фишкой, но Шоне никогда не нравилось прятаться, а мне никогда не нравилось искать, поэтому мы сохраняли наши роли неизменными, даже когда наши родители пытались уговорить нас играть по очереди.

Но это никогда бы не сработало. Шона ненавидела маленькие пространства, и ей никогда не нравилось прятать свою яркую индивидуальность в укромном месте. Я же, находясь на открытом пространстве, чувствовала себя слишком уязвимой, словно кто-то в любой момент мог выскочить из-за угла.

Тени снаружи остаются совершенно неподвижными, и в конце концов я вздыхаю, понимая, что мое воображение разыгралось. Направляясь на кухню, я споласкиваю пустой бокал, прежде чем дважды проверить все замки и выключить свет, направляясь в свою спальню.

Скользнув под прохладные простыни, я подумываю взять свое разочарование в собственные руки, но быстро отказываюсь от этой идеи на ночь. Я не хочу расстраиваться еще больше, если мне и не удастся довести себя саму. Поэтому вместо этого я закрываю глаза и мечтаю о сне, который помог бы мне спрятаться хоть ненадолго.