Ртуть

ГЛАВА 43.

ДРУГОЙ ПУТЬ

Монета почти ничего не весила. Я сильнее сжала кулак и попыталась вырвать руку. Однако Малкольм был силен. Его пальцы впились в мое запястье, острые ногти царапали кожу.

Дыхание Малкольма пахло смертью.

— Не стоит вмешиваться в планы бессмертных, Саэрис Фейн. Особенно когда они потратили на них столько времени и сил. Разожми кулак.

— Нет! Хватит. Фишер уже достаточно настрадался. Эти люди уже достаточно настрадались. Сделка, которую вы заключили, расторгнута!

— Пока нет, это не так. — Король вампиров развернул меня к себе, и у меня перехватило дыхание. Его кожа сходила с костей, мокрыми волокнистыми кусками отваливаясь от щек и шеи. От него исходил отвратительный запах — вонь гниющего мяса, слишком долго пролежавшего на солнце. Даже глазные яблоки сморщились и высохли в глазницах. Кем бы ни был Кэррион, что бы он ни сделал, он нанес Малкольму сокрушительный удар. Тем не менее, король все еще был сильнее меня, и боль в ребрах стала невыносимой. Я дышала поверхностно, каждый вдох был мучительнее предыдущего.

— Ты меня очень заинтриговала. — Уродливая улыбка Малкольма будет преследовать меня даже в следующей жизни. — Алхимик, спустя столько лет. Я не удивился, узнав, что Мадра пыталась убить всех вас много веков назад. Она всегда боялась таких, как ты. Хотя, полагаю, выследить всех было невозможно. Как известно, распознать магию в феях-полукровках крайне сложно. Кому-то все-таки удалось ускользнуть, спрятаться в ее городе, завести семьи и детей. Наша кровь фей, должно быть, разбавилась за столетия и стала слабее, чем шепот в кровной линии. Но тут появляешься ты. Должен сказать, я впечатлен. Генетический выброс с твоей силой просто немыслим. Знаешь, было время, когда я очень тесно сотрудничал с такими, как ты. — Он посмотрел на меня. — Это была очень талантливая женщина-алхимик, которая открыла ключ к моему дару крови. Она была замечательной во многих отношениях. В других она вызывала глубокое разочарование. Возможно, мне стоит оставить тебя в живых, когда все закончится. Похоже, я нуждаюсь в еще одном чуде, благодаря этому ублюдку Дайанту.

— Я не стану тебе помогать, — прошипела я. — Я не могу. Я работаю только со ртутью.

Малкольм цокнул языком — влажный, отвратительный звук.

— Малышка, твое невежество просто шокирует. — Он швырнул меня. Для него это было так просто. Всего лишь небрежный взмах его запястья, и я полетела в стену. Я с силой ударилась об обсидиан, дыхание перехватило. Перед глазами сверкнула вспышка белого света, и я рухнула на землю.

Не теряй сознания, Саэрис. Если ты сейчас потеряешь сознание, ты умрешь.

Это не было похоже на мой голос. Он звучал как голос Фишера. Такой четкий. Такой громкий. Так близко…

Малкольм поддел носком ботинка рукоять Солейса и выбил меч из моей руки. Опустившись рядом со мной, он холодными пальцами разжал мой кулак и забрал монету, которую я с таким трудом нашла. Она обожгла его кожу, но лишь на секунду. Он опустил ее в маленький кожаный мешочек и прикрепил его к поясу на талии, а затем перевернул мою руку и провел ледяным пальцем по моим знакам. Указывая на руны на указательном и среднем пальцах, он назвал их по очереди. — Земля. Воздух. Огонь. Вода. Соль. Сера. Ртуть. Вся гамма. Больше, чем у любого алхимика, с которым я когда-либо сталкивался. Ты способна не только вернуть мне мою силу, но и сделать многое другое.

— Просто убей меня и покончим с этим. Я не стану тебе помогать, — простонала я.

— Правда? — Вампир наклонил голову. Он коснулся замысловатой, переплетающейся руны на тыльной стороне моей правой руки. Я попыталась отдернуть руку, но он покачал головой, неодобрительно хмыкнув. — Говоря о впечатляющих знаках, таких я тоже не видел раньше. Такие красивые. Похоже, ты нашла себе пару. Интересно, кто бы это мог быть?

— Да пошел ты, — прошипела я.

— За эти годы я провел с Фишером много времени. На него приятно смотреть, так что ты поверишь мне, когда я скажу, что сразу заметил его новые знаки. Но мне не нужно было видеть чернила на коже, чтобы понять, что ты его, не так ли? Я почувствовал твой запах на нем, как только он появился здесь и потребовал, чтобы я отпустил его сестру. Я почувствовал на нем запах твоего тела. — Он выдавил из себя эти слова, словно они оставили во рту неприятный привкус. — Но запах твоей крови был гораздо сильнее. Я не мог в это поверить. Что он питался тобой, — усмехнулся он. — Он носил этот серебряный кулон на шее каждый день, пока был заперт в этом лабиринте. Подарок его матери, я полагаю. Чистое серебро, пропитанное какой-то особо мерзкой магией. Я не смог бы сорвать его, даже если бы попытался. Эдина всегда была такой занозой в моей заднице. Я обещал отпустить Фишера, если он укусит меня. Я обещал стереть Гиллетри из его памяти, чтобы он забыл об этом месте и о том, что здесь произошло… если он хоть раз попробует мою кровь. Я хотел познать блаженство, которое наступит от прикосновения его зубов. Но он отказал мне. Он предпочел остаться и страдать. А потом ты. Жалкий, слабый человек? Его пара? Это оскорбительно.

— Прости. — Страшно представить, как хрипели мои легкие, когда я говорила. — Он просто не любит нежить.

— Ты даже не представляешь, насколько жалким будет остаток твоего короткого существования, девочка, — прошипел вампир. — Фишер будет моим, так или иначе. Ты поможешь мне исцелиться. Ты поможешь мне создать непобедимую армию, которая пронесется по всей Ивелии. И он отдаст себя…

Я нанесла удар. Клинок, пристегнутый к моему бедру, не был таким впечатляющим, как Солейс, но он был острым, и в конце концов это все, что имело значение. Я вонзила кинжал в горло Малкольма, крича от боли в груди. Глаза вампира расширились, зрачки сузились до вертикальных щелей.

— Ты… глупая…

Я повернула кинжал и выдернула его, зарычав от усилия. Кусок плоти Малкольма оторвался вместе с лезвием, и из раны гейзером хлынули дым и кровь. Кровь короля не была черным ихором, как у его вампиров. Она была темно-багровой, но все же красной. Вне себя от ярости, Малкольм прижал руку к шее и зарычал. Ему не нужно было оружие, чтобы убить меня. Достаточно было его рук. С яростным рычанием он ударил меня кулаком в живот и направил его вверх.

Держись, Саэрис. Я иду!

Это был голос Фишера. Кристально чистый и совершенный.

Он идет за мной.

Но будет слишком поздно.

По моему телу пробежала волна холодного шока. Боли не было. Не сразу. Она подкрадывалась ко мне по краям моего сознания, как утренняя изморозь на оконном стекле.

А потом она уничтожила меня.

Я умирала. Малкольм не оставил мне шанса. Его ликование было отвратительным, когда он отнял свою пропитанную кровью руку от моего живота.

— Говорят, раны живота — это худший способ умереть. — В его голосе слышались булькающие хрипы. Я причинила ему достаточно вреда своим ударом, но его голова все еще была на месте, что вызывало сожаление. — Думаю, я оставлю тебя так. Ты продержишься достаточно долго, чтобы он нашел тебя еще живой. Я больше всего люблю нашего Кингфишера, когда у него разбивается сердце.

Наш Кингфишер? Наш Кингфишер? Этот больной кусок дерьма не мог претендовать ни на какую часть моей пары. Фишер был моим.

— Я убью тебя, — простонала я. — Это будет последнее, что я сделаю, но оно того стоит.

Малкольм рассмеялся.

— Пожалуйста, девочка. Умри с достоинством. Ты не можешь убить меня. Я бессмертен. — Когда он убрал руку с шеи, я увидела, что его горло уже заживает. Медленно, одно за другим срастались волокна его мышц. Но он восстанавливался. Хотя это было уже неважно. Я не обманывалась, думая, что смогу убить его кинжалом. Я просто хотела отвлечь его.

Улыбка Малкольма погасла, когда я подняла маленький кожаный мешочек, в который он положил монету. Тот самый, который я отцепила от его пояса, пока он проделывал дыру в моем животе. Он протянул руку, его глаза слегка расширились.

— Отдай это мне, — потребовал он. — Отдай, и я еще смогу спасти тебя. Время еще есть.

Теперь настала моя очередь смеяться. Мой рот наполнился кровью, тело скрутило от пронзившей меня боли, но оно того стоило.

— Неужели для тебя это так важно? Что он будет оставаться здесь и страдать? Что ты заставишь всех этих людей гореть и мучаться от боли до конца времен? Неужели твоя душа настолько черная и извращенная?

Мальком виновато пожал плечами.

— У меня нет души, девочка. — И он бросился на меня. Я, конечно, не могла помешать ему выхватить у меня мешочек и удрать. Я даже не пыталась. Я берегла те крохи жизни, которые у меня еще оставались.

В глазах вампира светилась победа. Этот блеск померк, когда он открыл мешочек и ничего не обнаружил внутри. Его взгляд метнулся ко мне, рот приоткрылся в ужасе.

Маленькая монетка радостно гудела в моей руке, когда я подняла ее.

— Что там у Беликона было? Листья или рыбы?

— Не надо! — закричал Малкольм. — НЕ НАДО!

Я подбросила монетку. Не слишком высоко. Я не хотела дать ему шанс поймать ее в воздухе, как он это сделал в прошлый раз. Маленькая монетка ярко вспыхивала, пока вращалась. Теперь уже не имело значения, какой стороной она упадет. Важно было только то, что она наконец сделает это. Земля содрогнулась, когда сверкающее серебро ударилось об обсидиан.

На мгновение воцарилась тишина, и руины Гиллетри затаили дыхание.

— Маленькая глупая сучка. Что ты наделала? — прошептал Малкольм.

И тут это произошло. Страшный ветер ворвался в лабиринт. Он возник из ниоткуда, с воем пронесся по проходам, которые десятилетиями удерживали Фишера в ловушке. Затем он вырвался из лабиринта и полетел вдоль трибун амфитеатра.

Аннорат мор!

Аннорат мор!

Аннорат мор!

Он подхватывал крики измученных душ, когда проносился мимо них, и они превращались в столбы пепла и с воем устремлялись вслед за ним. Сотни тысяч высших и низших фей наконец-то получили возможность уйти, и их мучениям пришел конец.

Малкольм в ужасе уставился на трибуны.

— Нет. Это… мои дети. Они должны были стать моей армией. Ты… ты забрала их у меня! — Он бросился ко мне, но я была уже не там, где он меня оставил. Я стояла на ногах, сгорбившись и теряя кровь, рядом с ним. И в моих руках был Солейс.

— Только боги вечны, — сказал я ему. И отрубила Малкольму голову.

Меня отбросило назад.

Больше я не поднялась.

Голова Малкольма вспыхнула синим пламенем еще до того, как коснулась земли. Затем огонь охватил все тело. Вспышка света вырвалась из Солейса и устремилась к облакам, осветив их. Спустя несколько секунд он вернулся, обрушив на землю потоки голубоватой энергии, которые раскололи обсидиан и подожгли амфитеатр. Еще несколько лучей силы вырвались из меча, но я была слишком слаба, чтобы поднять Солейс снова. Да и не было необходимости. Малкольм был мертв. Теперь пути назад для него не было. Энергия, исходившая от меча, которым когда-то владел отец Фишера, — энергия, которая отсутствовала уже более тысячи лет, — затрещала и в конце концов погасла.

Саэрис! Саэрис!

Кричал Фишер в моей голове. Теряя сознание, я прикрыла глаза и с трудом вздохнула.

— Все в порядке. Со мной все будет в порядке. Мадра…

— Сбежала через портал, как только подул ветер.

— А… Беликон?

— Лоррет с ним разбирается. И Кэррион. Их мечи снова наполнились магией. Где ты?

Это был отличный вопрос. Я понятия не имела, как на него ответить.

— Я… у демона. У Мортила. — Впрочем, эта информация была для него не слишком полезной. Стены сильно сдвинулись с места после того, как мы покинули труп демона-паука. У Фишера не было ни малейшего шанса найти меня.

Чувствовал ли он, насколько я сейчас слаба? Я знала, что у него повреждено плечо. Я чувствовала его изнеможение. Я не понимала этой связи между нами, но она стала еще сильнее с тех пор, как я приняла свои знаки и признала его своей парой. Я знала, что он бежит. А еще я знала, что он боится.

— Не волнуйся, — сказал он. — Я иду.

Должно быть, я потеряла сознание. Когда я пришла в себя, надо мной стояла фигура, и это был не Фишер. Я напряглась, потянулась к Солейсу, но мои руки онемели. Ноги… все тело онемело. Я не могла пошевелиться. Я увидела серебристые волосы, и во мне поднялась волна отчаяния. Он выжил? Как? Это было невозможно. Но волосы были слишком короткими, чтобы принадлежать Малкольму. Это был Таладей, вампир, который удерживал Эверлейн на берегу Дарна.

— Все хорошо, Саэрис. С тобой все будет в порядке. — Фишер опустился рядом с ним, его лицо было перепачкано сажей, пеплом и кровью. Его темные волосы, влажные от пота, вились вокруг ушей.

Я открыла рот, но не смогла вымолвить ни слова. К счастью, у меня были другие способы общения с ним.

— Когда Те Лена сказала, что один из партнеров, отмеченных божественными узами, всегда умирает, я не думала, что это произойдет так быстро.

— Ты не умрешь. — Фишер дрожащими руками убрал волосы с моего лица.

— Боюсь, что так и будет, — торжественно произнес Таладей. — Это случится скоро, несмотря ни на что. Ее желудок и грудная клетка слишком сильно повреждены.

Губы Фишера сжались в тонкую линию. Он провел рукой по грязным волосам и закрыл глаза.

— Если мы ничего не предпримем, она скончается в ближайшие несколько минут, — с удивительной осторожностью сказал Таладей.

— Я отдам ей часть своей души, — сказал Фишер.

— Ты не можешь. Ты и так слишком много отдал Лоррету. Если ты попытаешься…

— Мне плевать! Я живу так долго, Тал. А она почти не жила. Я, блядь, сделаю это. — Всхлипнув, он опустился на колени и прижал ладони к моему разорванному животу.

— Нет, Фишер.

Отчаяние исказило его черты. Нефритовые глаза, полные паники, встретились с моими.

— Я должен, — сказал он. — Я не позволю тебе умереть.

— Ты не нарушишь данное мне обещание, — возразила я. — Ты поклялся, что больше никогда не лишишь меня свободы воли. Именно это ты и сделаешь, если исцелишь меня и умрешь после этого. Я не хочу забирать твою душу.

— Я могу смириться с последствиями нарушения обещания, если это означает, что ты будешь жить, — сказал он вслух.

— Ты написал в своем письме, что у нас будет время после этой жизни. Что нас ждет нечто большее.

— Так и будет. — Он кивнул, как будто думал, что успокаивает меня. Что он будет ждать меня, несмотря ни на что. Но он неправильно понял.

— Не будет. Я сказала тебе, что никогда не прощу тебя, если ты заставишь меня снова сделать то, чего я не хочу. Никогда — это очень долго, Фишер. Если ты пожертвуешь собой ради меня, я отвергну наши узы в этой и следующей жизни.

Мне не нравилось, каким опустошенным он выглядел. Но я говорила серьезно. Фишер всю свою сознательную жизнь жертвовал собой ради тех, кто его окружал. Я скорее умру, чем позволю ему пожертвовать собой ради меня.

— У нас мало времени, — сказал Таладей. — Есть другой путь, и ты это знаешь.

— Нет, — отрезал Фишер.

Второй Малкольм разочарованно хмыкнул.

— Когда же ты поймешь, что упрямство никогда не идет тебе на пользу? Позволь мне помочь!

Фишер уставился на меня, и ртуть в его глазах бешено запульсировала.

— Я…

— О чем он говорит?

— Фишер, если ты хочешь, чтобы я что-то сделал, это должно произойти сейчас.

— Фишер! Что он имеет в виду?

Мой красивый темноволосый мужчина тяжело сглотнул.

— Тал не уступает Малкольму в могуществе. Он скрывал это от короля, чтобы тот не убил его. Он может обратить тебя.

Мой разум был словно в тумане. Я не могла понять, что он говорит. Таладей хотел обратить меня?

— Я не… я не могу быть вампиром, Фишер. Пожалуйста.

Фишер покачал головой.

— Ты не станешь. Ты станешь такой же, как он.

— Я не умру?

— Нет.

— Мне придется пить кровь?

— Мы не знаем.

— Фишер, она угасает. Осталось несколько секунд… — Я слышала слова Таладея, но голос его звучал так, словно он находился под водой.

На меня опустилось тяжелое темное одеяло. Оно было таким теплым и уютным. От этого боль в животе утихла.

— Скажи мне, что она, блядь, согласна! — крикнул Таладей.

Мир померк.

Последнее, что я услышала, был голос Фишера.

— Она согласна.