Руслана. Пересохшие реки, в которых раньше жили русалки

38 Сестрёнка

Отец принял Руслану с теплотой, на которую он, как ей казалось, был уже много лет не способен. Он настоял, чтобы девушка осталась жить в замке. Чувство вины сделало его щедрым. Руслана решила, что у неё, наконец, появился дом, пока вечером чуть не запрыгнула на верхнюю перину, вполовину состоящую из битого стекла.

Не вся семья была рада воссоединению.

В законном браке с Градиславой родились четверо детей. Трое сыновей уже обзавелись собственными семьями и строили карьеры в столице. Младшая же дочь Даина была всего на три года старше Русланы и сейчас жила с родителями. Сказочно богатый, но немного престарелый жених её, скончался от внезапной болезни за несколько дней до свадьбы, и вот уже год ей подыскивали новую выгодную партию.

Характером Даина пошла в мать. Высокомерная и мстительная, а ещё ревнивая до безумия. Скорее всего, перина была набита стеклом по её приказу. Молодую госпожу в замке почитали не меньше хозяйки дома. Пожалуйся Руслана отцу, досталось бы только слугам. Никто бы не посмел выдать подстрекательницу.

Девушка тщательно изучила выделенные ей покои. В гардеробе от одежды исходил тонкий едва уловимый запах лимона. Наверное, использовали заморскую отдушку. Больше ничего необычного.

К сожалению, это оказалась не лимонная отдушка и даже не цитрусовая вода. На следующий день, после нескольких часов в новом платье, кожа девушки воспалилась и покрылась красными пятнами. Домашний лекарь доложил хозяину, что Руслана привезла с собой новую заразную болезнь и должна быть срочно изолирована, а лучше бы вообще сослана подальше от замка. Он знал, что своей ложью нарушает все устои лекарской этики, но что поделать. Градиславу он боялся всегда.

Данияр не выгнал дочь, но к словам врачевателя прислушался. Теперь Руслане нельзя было выходить из комнаты, а еду, воду и одежду ей приносила только одна служанка двенадцати лет.

Девочку звали Лында, что означало "бездельница". Не родители дали ей такое прозвище. В восемь лет она вместе с семьёй за долги попала в дворовые холопы. Служилый, ведший перепись, оказался с юмором и, оценив белую кожу ребенка, нарёк девочку, как ему вздумалось, а настоящее имя не сохранил.

История служанки напомнила Руслане рассказ о мальчике, за долги родителей попавшего в дом знатного боярина. Как бы она не старалась, она не могла надолго отогнать навязчивые воспоминания об одном очень нехорошем человеке.

Мазь, что дал лекарь, помогала плохо. За несколько дней на коже не осталось живого места. Ночью было мучительнее всего. Любое прикосновение вызывало жжение.

Дважды в день ей приносили новое бельë и рубашки. Всё с едва уловимым ароматом цитрусов. Становилось только хуже. К симптомам добавились головная боль и лёгкий жар. Руслана уже решила, что на ней проклятие, любезно наложенное мужем в честь её побега.

Однажды вечером Лында помимо привычных вещей принесла рубашку из грубого льна и горсть сушёной облепихи.

— Госпожа, — несмело сказала она, — простите, что лезу не в своë дело… Но, кажется, я видела кое-что странное.

— О чëм ты? — Руслана не вставала с кровати.

— Сегодня я раньше обычного зашла в прачечную, по поручению хозяйки принесла зимние платки, так вот… Ткани для Вас. Я их сразу узнала. Они были уже чистые, но все полоскались в необычной воде. Это было у открытого окна и тëтушка, промывавшая их, была в высоких перчатках из бычьей кожи… Госпожа, простите, я рассказала об этом матери. В ответ она дала для Вас свою рубашку. Вот.

Девочка протянула Руслане одежду.

— Что именно было с водой?

— Госпожа, я плохо рассмотрела. Мне кажется, в ней плавали розовые лепестки. Хотя нет, белые с розовыми прожилками. И тычинки длинные и мохнатые, как паучьи лапки.

Руслана понемногу начала догадываться, о каких цветах может идти речь.

— Передай матушке мою благодарность. Это облепиха? Принеси мне немного тëплой воды, пожалуйста, — попросила она.

Девочка умчалась прочь, а Руслана всё ещё не могла вспомнить название растения. В сборнике трав было нечто подобное. Встречается обычно на южных склонах, стебли в половину человеческого роста, цветы и плоды пахнут лимоном. А главное: пыльца и сок вызывают сильные ожоги. Белый ясенец. Лекарства нет, поможет только время. Если для неё каждый день готовят новую дозу, то розыгрыш вышел за пределы простой шутки. Девушку хотят отравить.

Руслана надела крестьянскую рубашку, а все свои вещи выкинула в окно. Также она поступила с постельным, занавесками и скатертью.

Лында вернулась с водой. Сначала Руслана хотела сделать компресс из облепихи, он должен был унять жжение, но передумала. Смысл бороться с симптомами? Она решительно направилась к выходу, не обращая внимания ни на свой неподобающий вид, ни на уговоры маленькой служанки.

— Госпожа, Вам никак нельзя выходить! Это же приказ лекаря.

— Да, я помню, — она убрала девочку с прохода и быстро пошла в сторону прачечной, по дороге вылив содержимое кружки прямо на пол.

После одного плена, терпеть другой вообще не входило в планы.

В прачечной под верещание слуг, Руслана пыталась найти отравленную воду. Цветы ясенца слишком дорогая вещь, чтобы каждый раз заваривать их заново, тем более зимой.

Грузная баба, кричавшая громче всех, загородила Руслане путь. Закрытый таз стоял прямо за её спиной. Девушке пришлось пролезть по столу, чтобы до него добраться. Всё верно. В мутной воде плавали куски цветов.

Баба попыталась отобрать тазик с отравой. Руслана зачерпнула немного и плеснула той прямо в лицо. Прачка с криком отскочила и скорее побежала умываться. Девушка набрала ещё.

— Кто приказал? Градислава? Или Даина? — требовала она у покрасневшей прислуги.

— Не губите, госпожа! Ничего не знаю!

— Хорошо, получат обе, — угрожая присутствующим кружкой, как оберегом, она пошла в главный корпус замка на поиски своих обидчиков.

Лында едва поспевала за ней. Девочка уговаривала госпожу остановиться, ни к чему хорошему месть не приведёт, их только сильнее накажут. По дороге Руслана столкнулась с отцом. Пришлось сумбурно объяснять, что происходит. По виду, Данияр больше разозлился на неё за учиненный скандал, чем на виновников.

— Быстро иди к себе и оденься нормально, — приказал он.

— Я не вернусь туда, там всё пропитано ясенцем, — по взгляду она поняла, что отец ей совсем не верит.

Он решил, что болезнь вызвала бредовые фантазии, но всё же разрешил дочери переждать в одной из гостевых, пока всё не уляжется.

Опять позвали семейного лекаря. Он мямлил что-то про поражение разума от потрясений и болезни. Старый трепач.

Руслана оторвала кусок наволочки и смочила его в кружке. Потом подошла к лекарю, объясняющему свою лживую теорию Данияру, и крепко прижала пропитанную ткань к его шее. Тот вырвался, но было уже поздно, кожа его покраснела, как у Русланы.

В тот же день опросили свидетелей и выяснили правду или полуправду. Окончательную вину на себя взяла Даина. Она клялась, что раскаивается, и вообще не ожидала, что шалость зайдет так далеко. Никто не подсказал, не направил, она больше не будет, она будет любить и оберегать новую сестру. В итоге Даину не наказали.

Через несколько дней, когда Руслана почти поправилась, сводных сестёр позвали в кабинет отца для примирения.

Данияр приказал дочерям обняться и впредь не ссориться.

— Это только начало, сестрëнка, — в крепком объятии шепнула Даина.

В это время в столице у покоев царя толпились жрецы и врачеватели всех мастей. От внезапного приступа Яробор слëг в ничем не сбиваемой горячке. Правитель таял на глазах. По дворцу стремительно разрастались слухи о его скорой кончине, а, вместе с ними, и о каре небесной за незаконный захват трона при живом потомке Рарога.

На другом конце страны шла осада мятежного города. Рутивль окружили, перекрыв артерии снабжения и пути к отступлению. Норок действовал осторожно, не спешил готовить штурм. Причиной этому было не только настроение местных, которые партизанили по-страшному, но и мутные вести из дворца. Боярин выжидал.

А вот терпение Алоиса подходило к концу. Хворь, что наслала Влада, должна была убить царя максимум за половину недели, но прошло уже больше двух. Ал примерно понимал, что нужно делать. Единственно верные решения опять требовали от него жёсткости.

Алоис зашёл в спальню ведуньи без приглашения и без стука. Картина перед ним была жутковатой, но ожидаемой.

Ждамир стоял на коленях около кровати, с нарисованной кровью пиктограммой на лбу. Влада впитывала его жизненные силы вместе с его воспоминаниями. Мечник, бледный и исхудавший, был на грани обморока.

Царевич прервал процедуру. Он оттащил Ждамира, стёр кровь и похлопал влюблённого идиота по щекам. Глаза телохранителя никак не могли остановиться на одной точке.

— Иди проспись, на сегодня она достаточно наелась, — сказал Ал, передавая друга солдатам.

Влада надула губы, ожидая нотаций, но он и не думал ругать ведунью. Ждамир, без сомнений, сам вызвался помочь.

Алоис сел на кровать и попробовал лоб девушки. Всё ещё горячий.

— Ты же понимаешь, что так не может долго продолжаться? Восстанавливая себя, ты питаешь и Яробора. Давно бы уже всё закончилось.

— Ага. Моей смертью, — огрызнулась она.

— Это не обязательно. Как только Яробор умрёт, я тебя вылечу.

— Не верю ни единому твоему слову! Ты вор, мечтающий о чужом троне. Моя голова ничем не отличается от остальных голов на твоем пути.

Жизненных сил Ждамира хватило, чтобы ведунья почувствовала себя смелой. В её положении это выглядело даже забавно.

— Влада. Вы с царём уже связаны. Я могу сейчас тебя задушить подушкой, и Яробор тоже по непонятным для лекарей причинам задохнётся. Но я же этого не делаю. Мы через многое вместе прошли, и я правда хочу, чтобы ты выжила, — он протер её лоб мокрым платком, чтобы унять жар, — в столице, после коронации, мы выберем тебе новое тело. Здоровое и красивое. Из самой знатной и богатой семьи. Обещаю.

Она зло прищурилась.

— Ты только и делаешь, что обещаешь. А моя жизнь у меня одна.

— Почему ты не оставила живую воду в Болоте, как сделал твой брат? Тогда бы не боялась смерти.

Влада не хотела отвечать, что просто не смогла. Это сложная ворожба, а она никогда не отличалась особыми способностями.

Сейчас выбора у неё действительно не осталось. Алоис сказал, что будет ухаживать за ней сам, и больше никого не впускал. За сутки без чужой энергии хворь разразилась в полную силу. В воздухе ощущалось присутствие скорой смерти. Ал старался поддерживать её на грани. Пару раз ему казалось, что он пропустил момент, но, к счастью, Влада справилась.

Ещё через сутки весть о кончине Яробора с почтовыми голубями разлетелась по царству и достигла осаждённого города.

Ведунья кое-как пошла на поправку. Когда она очнулась, то первым делом попросила голову Алоиса. Жизненных сил в нём было больше, чем в ком-либо другом. Мог бы и поделиться.

Ал, конечно, был ей весьма признателен, но голову не дал. Слишком в ней было много личных воспоминаний. Вместо этого, он выстроил перед её домом очередь из заключённых, бесполезно прохлаждавшихся в темнице. Это показалось ему гуманнее, чем опять подставлять Ждамира или ещё кого-нибудь из подчинённых.