Шанс для злодейки

Глава 48

Смотрины королевской особы — дело помпезное, с размахом, почти как сама свадьба. В дорогу снарядилась добрая половина двора, включая самого короля, проявившего внезапный интерес к будущей невестке. Королева наверняка была вне себя от того, что такое значимое событие пройдёт без её участия — она слегла с заразной хворью и не выходила из покоев.

Не то чтобы многие желали ей скорейшего выздоровления. Двору было не до неё. Имя Самиры аш-Базед не сходило с уст, она стала главной темой для обсуждения за игральными столиками и полуденным чаем. Никто уже не вспоминал падение и позорную ссылку леди Кемброк — бывшая фаворитка проиграла будущей королеве.

Все гадали — хороша ли невеста? Обучена ли манерам? Портрет, привезённый послом, разобрали до последнего мазка. Каждую черту рассмотрели под лупой, но все прекрасно знали — нет в мире более лживого создания, чем живописец. Я тоже улучила момент подсмотреть: с портрета с надменным выражением лица глядела томная восточная красавица с чёрными как смоль кудрями и белоснежной кожей. Оленьи глаза, изящный маленький носик, закутанная в газовые ткани фигура с тонкими запястьями.

Я ревниво сравнивала нас — дурацкое занятие.

В основном потому, что я даже не понимала толком, чего именно опасаюсь. Того, что кронпринц воспылает к ней страстью и позабудет обо мне? Возможно, это было бы лучшим исходом. Он слал мне подарки, а я отправляла их назад. Приходил ко мне — а я малодушно пряталась, потому что не находила в себе смелости для честного разговора с глазу на глаз.

Жить той версией себя, от которой испытываешь невыносимую тошноту, долго не получится. Но я тянула, как могла, не способная сейчас на решительный жест.

Потому что предчувствия никуда не делись. Они крепли день ото дня, и я уже сомневалась, что дело в подавленной магической силе. Чувство опасности, ощутимое, как потрескивание перед обвалом. Оно ворочалось вдалеке, крепло и грозило обрушиться всей своей тяжестью.

Я мерила комнату шагами, не в состоянии усидеть на месте и пары минут. Тревога подстёгивала, гнала куда-то и колола иголками. Лишь одна мысль освобождала меня от неё — но и она не приносила передышки, напротив, порождала беспокойство иного рода.

Я снова и снова возвращалась к воспоминаниям, почти не веря в то, что всё было наяву. Что Дариан Вальде на самом деле целовал меня, а не приснился в предутренний час. Прокручивала в голове каждый жест, каждое касание, столь яро желая вернуться в тот миг, что удивительно, как это вся вселенная не расступилась перед моим стремлением.

Рука об руку с желанием шёл страх.

Я не знаю, что у этого мужчины в голове, что на сердце. Если представить на секунду, что всё это — хитроумный план, чтобы я не помешала женитьбе принца…

Сердито мотнув головой, я остановилась. Яркое полуденное солнце угодило прямо в глаз и заставило щуриться. Эдна оторвалась от шитья и с удивлением посмотрела на меня: последние полчаса я болталась туда-сюда, как маятник, а тут наконец завод кончился.

Я отодвинула белоснежный тюль, рельефное кружево щекотнуло кончики пальцев. Со стороны прудов наползала стена непроницаемо-серых облаков. Они приковали внимание так, словно в туманной пелене скрывались полчища ядовитых скорпионов. Вот-вот дойдут до нас и осыпятся на головы смертоносным дождём.

Через девять дней разожгут костры в честь весны. Через девять дней кортеж принцессы Самиры остановится у моста через Тадену, а по другую его сторону — регеланская делегация, во главе с самим королём.

Сердце сжала ледяная рука. Я сморщилась и потёрла над грудью, дожидаясь, пока схлынет острый спазм.

Я должна быть там. Я должна быть там, иначе случится непоправимое.

***

Костяшки пальцев саднили, отбитые о дерево.

— С каких это пор вы стучите? — спросил мессир Вальде, не отрываясь от занятия: очинки перьев, которой почему-то любил заниматься сам. Подумать только, к его услугам сотни людей, а он тратит силы на такую мелочь.

Я невольно искала в нём перемены. Может, улыбнётся мне с потаённым смыслом? Позовёт сесть рядом? Подойдёт сам?

Как будто иду в темноте, ощупывая стены. Но те совершенно гладкие, никаких рычагов, что включают свет и делают всё понятным.

Мессир был похож на себя обычного. То есть немного вальяжного, ироничного, уверенного и скупого на проявление эмоций. Его прозвали змеем за пугающий взгляд и холодность, а мне он больше напоминал кота: всегда себе на уме.

А ещё он никогда не спрашивал, зачем я пришла, даже если мы не договаривались о встрече, или он был занят. Хотелось думать, что причина для него менее важна, чем сам факт моего присутствия.

«Разогналась, — укорил внутренний скептик, — летишь впереди паровоза. Смотри, как бы потом не слететь на обочину».

Я не стала садиться, остановилась перед его столом, как будто собралась отчитываться.

— Когда отправляется свадебное посольство?

— Если обойдётся без неожиданностей, то через три дня. — Маг полюбовался пером и отложил в сторону, взялся за следующее. Я зачарованно смотрела на руки, испытывая просто неприличное желание положить их на себя.

Кольца на длинных красивых пальцах смотрелись изумительно. Одно из них, ободок из серебряных виноградных листьев с крупным фиолетовым аметистом, привлекало внимание неестественной чистотой камня.

Чтобы поддерживать моё существование, маг должен тратить целую прорву сил. Я уже знала, что такого рода манипуляции невозможны без аккумулирующих предметов — амулетов и артефактов. Быть может, именно это кольцо сохраняет мне жизнь. Думать об этом было не слишком приятно — слишком хрупким ощущалось существование.

— Я должна ехать с вами. Нет, — поправилась я, — не должна, а поеду. Я поеду с вами.

Теперь-то лорд Вальде оторвался от перьев.

Он поднял на меня взгляд и с подозрением сощурился:

— С чего бы такая прыть?

— Предчувствия говорят, что…

— Ах, предчувствия.

Маг вытянул ноги под столом и скрестил руки на груди. Недобрая ухмылка тронула уголок губ, на которые я не могла смотреть без мысли, что касалась их несколько вечеров тому назад.

Но выражение лица мне его совсем не нравилось. Мессир Вальде склонил голову набок, разглядывая меня так, словно впервые видит. Настороженный цепкий взгляд крошечными коготками царапал кожу.

— Хорошая вещь — предчувствия. Под них можно замаскировать любой мотив, а главное, никто другой не проверит, существуют ли они на самом деле, — сказал он, раздувая тонкие ноздри.

— Что? — Я в растерянности нахмурилась. — Вы сомневаетесь, что я говорю правду?..

— Вы уже и раньше давали понять, что неравнодушны к принцу. Пытались сорвать его помолвку, — жёстко сказал он, буравя меня испытующим взглядом, от которого некуда было деться. — Весь дворец судачит о том, что Эдельгар присылает вам драгоценности чаще, чем королю шлют прошения о помиловании. Никто и секунды не сомневается, что вы станете его фавориткой, но я знаю вас достаточно хорошо, чтобы предполагать — быть любовницей вас не устроит. Так почему бы не расстроить свадьбу в последний момент, верно? Тем более, раз есть такая замечательно удобная вещь, как предчувствие.

Брошенные им слова били тяжелее пущенных из пращи камней.

Какая нелепость! И тем не менее, все они были правдивы, оттого попадали точно в цель.

Все, кроме предположения, что я стану ему лгать. Я ведь никогда не…

Глаза расширились от внезапного осознания. Нет, это не ложь, но одну важную вещь от мессира я утаила. Приберегла на случай, если захочу вести свою игру. Независимо от него. В тайне от него. Чтобы чувствовать себя если не шахматисткой, то уж хотя бы ладьёй на чёрно-белом клетчатом поле.

Я провела ладонью по столу — ни пылинки, — собираясь с духом. Голос зазвучал глуховато, но твёрдо:

— Если бы вы внимательнее прислушивались к тому, о чём судачит дворец, то знали бы, что все подарки принца я отправляю обратно. Может, мне и случалось заблуждаться, но это в прошлом. Я не хочу быть ни фавориткой, ни королевой. Ни женой его, ни невестой. Он не тот человек, с которым я бы хотела идти рука об руку, — проговорив последнее в тишину, я опустила голову, потому что не смогла выдержать пронизывающего взгляда. — А вы… Вы не тот, кому я хочу лгать.

Я сказала то, чего не собиралась. Ту часть правды, которую хотела скрыть даже от себя. И чтобы не захлебнуться в нахлынувшем откровении, торопливо продолжила:

— Мой отец в заговоре с королевой. Я слышала их разговор, довольно… Довольно давно. Не знаю, что конкретно они замышляют, но он сказал, что на престол сядет его сын. — Выпалив это единым духом, я подвела резюме: — Думаю, ребёнок королевы от него.

Мессир поставил локти на стол и сложил ладони под подбородком, раздумывая. Появилась крохотная чёрточка меж бровей, придавая ему сосредоточенный вид.

— Нет, это вряд ли, — сообщил он после недолгого размышления. — Это лишено всякого смысла.

— Но почему?! — вспылила я. Золотой слиток, с которым я носилась столько времени, рассыпался в руках сажей. — Это же ясно как день!

Лёгкая улыбка мессира могла бы выглядеть до обидного снисходительной, не будь в ней столько обаяния:

— Иногда я забываю, что вы не из нашего мира, Девятая. Можете считать это комплиментом. Регелан на заре своей истории не раз и не два сталкивался с проблемой определения кровного родства. В конце концов, усилиями нескольких одарённых магов и артефакторов, она была решена. Коронация — не просто формальный повод собраться вместе и поглазеть на короля перед тем, как отправиться набивать животы и осушать кубки. Это ещё и проверка. Пока существует хоть один живой отпрыск последнего носителя короны, любой другой человек падёт замертво, надев её на голову. Артефакт уникален, его нельзя ни подделать, ни заменить. — Он развёл руками. — Королева знает об этом. Так что для неё нет особенного смысла обзаводиться детьми на стороне, разве что ради удовольствия. Вряд ли оно того стоит, чтобы увидеть гибель собственного ребёнка на коронации, но всякое бывает, — хмыкнул маг. — Иным людям страсть затмевает рассудок.

Я скорчила рожу, представив, как иссохшая королева Бриония и папенька бросаются друг другу в объятия и жарко лобызаются. Н-да, на героя-любовника герцог Вилфорт не особо тянул.

— А вам? — брякнула я в растерянности.

— Мм?

— Вы всегда говорите о людях так, словно к ним не относитесь. Это у них глупые страстишки, а вы весь такой недосягаемый, выше бренных земных дел. — С полным ощущением, что собираюсь прыгнуть с обрыва без страховки, я спросила: — Неужели вы никогда не любили?

Уши горели.

Потому что я-то прекрасно знала, что хочу спросить на самом деле.

Неужели вы никогда не любили… Меня?

***

Раньше мне нравились эти прогулки по вечерним коридорам. Тени мечутся за спиной, звуки шагов тонут в непроглядной ночи, дрожат, грозя в любой момент погаснуть, огни свечей — готическая романтика, от которой замирает под ложечкой. Сейчас я бы предпочла безоблачный полдень под ослепительным небом. Там не придётся вздрагивать от каждого шороха.

Хотя я всё же выбила себе место в свадебном посольстве, легче не стало. Тревога душила так сильно, что хотелось выдуть кувшин вина залпом и рухнуть в постель, до самого утра не переживая и не видя снов.

Круг света выхватывал узоры ковров, очерчивал контуры ваз, метался под сводами арок. Я собиралась провести вечер среди людей, но как только оказалась там, тут же захотела обратно в уединение. «Места себе не нахожу» — вот, как это называется.

Меня грызло изнутри сказанное мессиром. Прорывало ходы, подтачивало, чтобы вся конструкция неизбежно обрушилась.

«Любовь всегда плохо заканчивается. В конце обязательно кто-нибудь умирает», — так он сказал, уходя от ответа.

Он не выглядел ни печальным, ни радостным. Раковина, у которой захлопнулись створки. Я шла почти не разбирая дороги, потому что ломала голову над тем, что это могло значить.

Шутка, что прозвучала как отражение сухого факта.

По боковому коридору кто-то двигался в мою сторону. Массивная фигура, тяжёлая размашистая походка, но свеча слишком низко, чтобы разглядеть лицо. Я прикрыла ладонью свечной огонёк и пошла быстрее, думая, что это принц явился по мою душу.

Юбка цеплялась за ноги; я подхватила край, зашуршала ткань, сминаясь.

Шаги позади тоже ускорились.

Я прибавила ходу. Знакомые двери уже маячили впереди, можно быстро за них юркнуть — и выслать Эдну вести переговоры.

Шаги превратились в топот.

— Айрис! Да постойте же вы! — сбившийся голос принадлежал не принцу.