Сильная и независимая для котика (СИ)

Глава 11

Клара изнывала от скуки, сидя на кухне. Отпуск, по её мнению, слишком затянулся. Неторопливая домашняя жизнь казалась однообразной, и даже новый любовный роман, который Дорн сейчас читала, сюжетными поворотами и выдуманными страстями не вызывал эмоций. Он виделся ей пресным по сравнению с пережитым в последнее время на работе. И, конечно, Клара постоянно возвращалась в мыслях к капитанше, Джеймисону и Моргану.

Всегда улыбчивый и в некоторой степени назойливый красавчик, сыплющий скабрёзными шуточками, а иногда открытыми грязными домогательствами ко всем женщинам, которых видел, не выходил из головы. С одной стороны, Клара жалела его. Всё же Джимми был надежным боевым товарищем, заряжал оптимизмом, с легкостью перешагивал препятствия и неприятности. Философия его жизненных ценностей манила своей невесомостью. Очень часто Дорн и сама, подражая Джимми, отмахивалась от возникающих проблем, плевала на трудности, смеялась над собственными проколами. Старалась не вникать в подробности неурядиц, выбирая удобную позицию легкомысленной особы. Хотя и это выходило у неё слегка натужно, часто окружающие замечали наигранную веселость, о чем обязательно сообщали Кларе, приписывая такое поведение попытке доказать всем и каждому свою значимость.

Но с другой стороны, Джимми не просто оступился или связался с плохой компанией. Он не запутался в собственных чувствах, не совершил роковую ошибку. Если верить капитанше, то его предсмертные слова это подтверждали. Не будет хороший человек в плохих обстоятельствах желать смерти ближнему своему. А красавчик убивал, потому что мстил, потому что предал, потому что жаждал погибели отвергнувшей его женщине.

А что было бы, если бы на месте капитанши оказалась Клара? Если представить, чисто гипотетически, как Джеймисон бродит за ней каждый вечер в призывах развлечься, игнорируя отказы даже в грубой физической форме? Тогда трагедия развернулась бы куда масштабней. Клара бы попросила самого близкого друга, Моргана, её защитить. И тогда бы красавчик, всё с той же легкостью, убил бы катара, в этом можно не сомневаться! Так же усыпил и отравил бы его, или незаметно подкрался ночью, или без зазрения совести выстрелил бы в спину на задании. Нашел бы способ, однозначно. От такой мысли Дорн передернуло. Хорошо, что Морган не встал на пути Джеймисона. Капитанша и сама неплохо справилась.

В общем и целом, эта история закончилась в какой-то мере неплохо для всех, кроме Джимми. Но сколько бы Клара ни думала о случившемся, сколько бы ни убеждала себя в правильности исхода, возрастающая тревожность не покидала. Она засела в груди и разрасталась словно черная дыра, засасывая в себя повседневные радости. В стенах отчего дома, в окружении родных и близких, Дорн постоянно ощущала собственную неуместность, чувствовала себя будто бы самозванкой. Иногда, ни с того ни с сего, становилось стыдно смотреть в глаза матери, иногда, как сейчас, охватывало уныние и не хотелось ничего делать, а иногда, особенно вечерами, становилось даже страшно оставаться наедине с собой. Но причину такой тревоги Клара не могла выявить. Ей казалось, она вот-вот ухватится за темную кляксу в сердце, которая не дает тому спокойно биться, вытянет на свет и рассмотрит, но клякса эта ускользала прежде, чем удавалось её сцапать.

Поежившись от мнимого холода, Клара выглянула в окно. Поскорей бы пришла мать с работы и тогда, за обыденными разговорами, хоть немного уляжется тоска и развеется мрачное настроение. На улице стояла чудесная погода, ярко светило солнце, переливаясь радужными лучами в каплях на стекле. Недавно прошел дождь, прибивший пыль, и воздух наполнился ароматом свежей зелени, который врывался в открытое окно и обволакивал умиротворением, даря надежду на возрождение. Что за возрождение и зачем нужна на него надежда, Клара не понимала, однако чувствовала это всё там же, в сердце, рядом с темной кляксой. Дав на корабле обещание себе стать другой, Дорн всё больше сил отдавала собственному обновлению. Возможно, все эти мысли о Джеймисоне тоже касались подобной тематики, а пятно на совести — всего лишь чувство вины, которое нужно принять и простить.

Район, куда совсем недавно переехала семья Клары, самый густо засаженный деревьями во всем городе. Конечно, жилье тут стоило гораздо дороже, чем в других зонах, но с прибавкой к зарплате позабылись страхи не справиться и не покрыть аренду в срок. К тому же вроде бы и мать нашла денежную подработку и, если отряду грозит роспуск, то родители справятся первое время, за тот промежуток, в котором сама Клара вернется к работе.

Можно было бы сходить в центр и погулять по нескончаемым торговым центрам в одиночестве, рассматривая последние коллекции моды, но такое времяпрепровождение уже порядком надоело. Друзья, оставшиеся у Дорн после школы либо разъехались, либо обзавелись семьями, а поэтому не могли развлекать заезжего гостя по первому требованию. Поначалу, подруги встречались каждый день, хвастались детьми, достижениями и обустроенностью, но через пару часов нескончаемой болтовни, когда только сама Клара пыталась начать рассказывать о своих приключениях, у них неожиданно находилась тысяча дел — приготовить ужин, накормить ребенка, выгулять питомца. И каждый раз, выложив подноготную своей скучной, по мнению Дорн, и ничем не примечательной жизни, одноклассницы стремглав мчались домой.

Примерно тоже самое происходило, когда Клара звала подруг в клуб или на вечеринку. Нет, в таких случаях становилось даже хуже. В разгар веселья парни или мужья непременно разбавляли девичью компанию, внося сумбур и разлад. Вначале устраивали допрос, сцену ревности, потом, как будто бы в отместку, принимались сально шутить насчет груди Клары или других достоинств, стараясь как можно больней уколоть свою «вторую половинку». После долгих лет, проведенных бок о бок с катаром, подобное поведение казалось неуместным и изрядно шокировало Дорн. Но попытки объяснить подругам неприемлемость таких отношений приводили, как правило, только к ссорам. Клару обвиняли в зависти, обязательно проезжаясь по её одиночеству, выискивали недостатки и зачастую звучал резонный вопрос: «Что с тобой не так?». По мнению общественности, двадцать девять лет — тот возраст, когда каждая порядочная девушка обязана иметь хотя бы постоянного партнера.

Что с ней не так Клара и сама не знала. Может, она и вправду всё еще ждет некого «принца» на скоростном звездолете, который отвезет её к богатству и процветанию? Кто из девчонок не мечтал об этом в школе? Красивый, обеспеченный, взрослый мужчина со связями. И чтобы любил до разжижения мозгов. Чтобы страсть и накал, ревность и громкие сцены, а потом не менее фееричное примирение в постели.

Но чем старше становилась Клара, тем сильней менялись её предпочтения. Не нужны уже были дорогие знаки внимания и скандалы во всеуслышание. Всё больше Клара склонялась к простым человеческим радостям — душевная теплота, забота, поддержка. Чтобы был такой человек, кто утрет тебе слезы, пусть ты и плачешь из-за сломанного ногтя или прохудившейся блузки. Чтобы с ним можно было обсудить сериал или книгу, пусть бы ему изначально и не интересно, но он хотел бы вникнуть в твою жизнь, хотел бы понять тебя, старался. И чтобы сам имел интересы, увлекал за собой, наполнял приходящую изредка пустоту бытия. Умный защитник. Такой как Морган, но только человек.

Жаль, но объяснить окружающим видение своей судьбы хотя бы приблизительно, Кларе не удавалось. Прекратить такие разговоры с каждым днем становилось всё затруднительней. И если отец ясно давал понять, что замужество поможет справиться с накопившимися долгами их семьи, а его голову можно было легко запудрить туманными россказнями о знакомствах с канцлерами, генералами и йонгеями, то вот подруг аналогичные откровения мало интересовали. Они просто хотели для приятельницы пресловутого «женского счастья», не представляя, как можно чувствовать себя полноценной без мужчины и ребенка.

И раньше на Клару обрушивались схожие рассуждения от всех мимо проходящих доброжелателей, но благодаря кратковременности отпуска они не успевали толком отяготить голову. Теперь же, когда пошла третья неделя праздности, Дорн раздражалась буквально на всё. Тревога множилась с катастрофической скоростью, когда разговоры заходили за будущее, вызывая в Кларе отвращение и злость. Как можно загадывать, что будет завтра, если ты еще не до конца разобрался, что было вчера? Окружение сдавливало со всех сторон, наседало и теснило, требовало решительных действий, когда сама Клара хотела просто отдохнуть. Отпуск и работа поменялись местами. На корабле дышалось куда свободнее, чем в родном доме.

Отец, с необузданным аппетитом йонгея. Подруги, с кругозором Алехандро из сериала. Их парни и мужья, совершенно не знающие правил хорошего тона. То, что интересовало саму Клару, близкие попросту игнорировали. Их не увлекали рассказы об удивительных метаморфозах личности, проходящих из-за прикосновения держателя Силы, о хитросплетенных ловушках Канцлеров и Императорских войск, о космических пиратах. Да даже описание столицы СШГ и Военного Совета не вызвало никаких эмоций ни у одноклассниц, ни у отца! А ведь Клара столько фотографий привезла. И только мама всё выслушивала и даже изображала участие. Она кивала головой, улыбалась и с тихой кротостью готова была проводить всё свое свободное время с единственной дочерью.

Мама Клары когда-то слыла первой красавицей в городе. Из семьи крупных политических деятелей, она получила хорошее образование и имела немало талантов, среди которых выделялась тяга к живописи. Среди высшего света за ней закрепилась слава как об умной, но чрезвычайно скромной персоне. Яркая блондинка с огромными голубыми глазами, с шикарной фигурой, которую не потеряла и после родов. Как такой невзрачный с виду человек — отец Клары, смог добиться её руки, оставалось загадкой. Худой, раздражительный, с длинным носом, он даже на голову ниже своей жены! Но чего у него не отнять, так это умения пускать пыль в глаза. Отец умел говорить так, что даже совершенно привычные вещи, казались божьим замыслом. Его хотелось слушать бесконечно, хотелось верить ему, идти за ним. Он умел заставить согласиться с любой правдой, в которую верил сам. Но только до тех пор, пока не закрадывались сомнения на его счет.

Первое время местные журналы назвали их не иначе как «самая счастливая пара планеты». И сейчас мать любит полистать фотографии тех дней — начала замужней жизни. В такие минуты она словно впадает в транс, ныряя глубоко в воспоминания о минувшем. На тех снимках все выглядят счастливыми, сияющими, полными сил. Стоило Кларе уточнить какую-нибудь деталь, как мать взахлеб принималась повествовать о былом, будто пыталась оправдаться, лично уверовать в правдоподобность ускользнувшего счастья, убедить дочь в непогрешимости семейных уз. Рассказывала много, с лишними деталями, уходя от основного вопроса и затрагивая сразу все аспекты. О первом переезде, о беременности, о надеждах, которые отец возлагал на наследника.

Сейчас мама больше походила на тень. Молодая, в расцвете сил — ей только перевалило за пятьдесят — она сделалась блеклой, выцветшей, обескровленной. Ослабленная загадочной болезнью, которую не могли уже с десяток лет выявить ни сканеры, ни медицинские исследования, мать постоянно получала упреки от мужа за симуляцию. Он то считал обмороки, судороги и носовые кровотечения обычными проявлениями лени. Но сама Клара точно помнила момент, когда появились первые симптомы, ведь именно из-за них она решила стать врачом.

Впервые мама провалялась в обмороке полдня, когда узнала об измене отца. И даже не сам факт предательства повлиял на её здоровье, а то, как он это сделал. Открыто привел молоденькую девочку на ежегодное городское торжество. Жену с ребенком оставил дома, но не рассчитал, что на праздновании будут присутствовать её родители. Скандал поднялся знатный, долетел отголосками аж до другой галактики, наверное. Бабушка с дедом поставили тогда жесткий ультиматум — либо их дочь бросает нечестивца и возвращается в родительский дом, либо они разрывают семейные связи и больше ни кредитки не выделят на их существование.

Мать выбрала второе. Не сразу, она еще долго сомневалась, прежде чем окончательно решиться. Конечно, отец долго извинялся, даже стоял на коленях, готовый целовать ноги. Он шантажировал Кларой, угрожая отсудить ребенка, призывал к жалости, задаривал дешевыми безделушками, взывал к прошлому и возносил свою жену на пьедестал мученицы. Кто не поверит такому спектаклю? Кто не захочет удержать призрак ускользающего счастья? Так и мать не устояла и простила. А через год всё повторилось.

Со временем, отец перестал скрывать свое пристрастие к молодым. Как он сам говорил, это поднимает его статус среди остальных «великих деятелей», помогает справиться с потерей сына и последующей бездетностью, наполняет жизнь смыслом. А матери больше некуда было идти. Родители и слышать не хотели о дочери, по крайней мере, в этом убеждал её муж.

С каждой новой встречей Клара замечала, как отец расцветает. Всегда подчеркнуто опрятный, дорого одетый, с напомаженными черными волосами, он выглядел даже моложе своих лет. В семейном кругу, принимая вечерний чай — а именно так было принято именовать обычный ужин, обед и завтрак в их доме, он требовал полной сервировки стола, соблюдения этикета и обслуживания. Всегда чопорный и дотошный, отец высматривал недостатки в образах жены и дочери, и даже случайно выбившийся из прически волосок мог послужить отлучению от стола.

В этот приезд Клара заметила постоянный татуаж век, подчеркивающий небольшую раскосость глаз отца. Первым делом, когда только Дорн ступила на порог, он проверил её ногти, и устроил нудную лекцию на полчаса об обязательном маникюре, хвастаясь своими холеными длинными ногтями. И если в предыдущий отпуск такая встреча вызвала в Дорн теплые чувства и ощущение комфорта, то придя в дом обновленной, Клара вдруг ощутила некоторое недоумение и даже хотела эмоционально возразить, но не отважилась. И чем дольше она находилась с отцом в одной квартире, тем большее отторжение он вызывал в ней. Как Клара могла раньше не замечать всех его пороков, которые он так старательно приписывает им с матерью? Вот и сейчас, когда жена с раннего утра ушла на работу, отец проснулся только к обеду! На носу вечер, а он еще даже не переодел халат и не снял с головы дурацкую сеточку для волос.

— Выпрями спину! — будто прочитав мысли дочери, заглянул на кухню отец. — Прохлаждаешься? Нет, чтобы делом занялась. Дожили, белоручку воспитали! Всё мать, я всегда говорил, что она слишком тебе потакает.

— У меня отпуск. Я читала, — спокойно отреагировала Клара. — Это очень полезное упражнение для мозгов.

— Смотря что читать! Ты же наверняка в свои низкопробные книженции уткнулась. Так только зрение испортишь. Почитала бы лучше теорию о государственном устройстве! Эх, послушали бы меня, ты бы стала политиком, а не санитаркой! — забрюзжал отец. В тоне его всегда проскальзывала своеобразная брезгливость, будто кто силой заставляет обращаться к собеседнику. Если только он не вел разговор с каким-нибудь высокопоставленным чиновником. В таких случаях отец использовал богатый арсенал ужимок и заискиваний. — Вот я в твои годы уже имел должность замдиректора.

— Замдиректора библиотеки, — язвительно напомнила Клара.

— Зато самой крупной в секторе! Туда не берут всех подряд. По крайней мере, тебя бы не взяли. Жаль, не в меня ты пошла интеллектом, не в меня, — покачал головой отец.

Он прикрикнул на сервисного дроида, чтобы тот подал ему воды. Даже такое простое действие, как открыть холодильник и взять бутылку, отец всегда кому-нибудь поручал. Клара помнила, с каким маниакальным пристрастием он продавливал мать на идею завести живого раба, ну или лакея на крайней случай. Чтобы командовать из своего кабинета, не вставая из удобного кресла. Хорошо, что денег на это всё равно у семьи не доставало.

Робот достал чашку из сервиза. Обыкновенную, в желтый горошек, но не успел налить воды.

— Глупая машина! — рявкнул отец, запустив в дроида пульт от холовизора. — Воду подают в стаканах! В стекле! Основа основ. Когда уже исправят этот баг? Клара, передай канцлерам, пусть они займутся расследованием в компании «Шериф индастриз», их робототехника совсем ни в бездну.

— Передам, — хмыкнула Клара. — Как только следующий Военный Совет соберется, так сразу укажу на главного врага СШГ.

— Не смей смеяться! — обозлился отец. — Ты думаешь, не с таких мелочей строится нормальное гражданское общество? Знаешь, почему Империя выиграет в войне? Знаешь, почему они намного богаче, чем мы все? Потому что Лорды никогда не позволят рабу подавать воду в кружке! Техника — это путь регресса. Если бы в СШГ разрешили рабство, то мы бы сейчас стояли на вершине развития государственности. Наши предки использовали живых невольников в каменоломнях, для строительства, в обслуживании сельхозугодий. Мы жили так испокон веков и процветали. А потом пришли дроиды и потянули нас в бездну. Помяни мое слово, «Шериф индастриз» еще устроит нам робототехническую революцию!

— Какая чушь! — фыркнула Клара. — Использовать труд рабов экономически невыгодно. Это даже я знаю.

— Ничего ты не знаешь, — сердито подытожил отец и вышел из кухни, так и не испив воды, заботливо поставленной ничего не соображающим роботом на стол.

Обычно, Клара бы тут же забыла о таком разговоре. Слишком привычным были и наставления отца, и его рассуждения о том, что раньше было лучше, и страх за цивилизацию, оказавшуюся на краю гибели. Но в этот раз что-то пошло не так. Зацепило и вызвало запоздалое негодование совсем не отношение отца к рабству, а его пренебрежительный тон, обращенный к Кларе, к её важной и нужной работе. Безусловно, директором крупной библиотеки работать почетно, но ведь и спасать жизни на войне тоже не спорить с роботами и писать кляузы на компанию их произведшую.

И насколько припоминала теперь Клара, отца уволили со скандалом! Он подпольно продавал редкие книги, подменяя фонд библиотеки собственноручными сочинениями. Да, писать отец любил! Клара даже пробовала ознакомиться с его сочинения. Но всегда считала, что не доросла до них, потому как предложения выглядели слишком громоздкими, иногда занимали целый абзац, а в своих мыслях отец блуждал, словно по космосу. Нырял в одной точке входа, выходил в другом секторе, проваливался в черную дыру, выныривал в параллельной реальности и по фотону опять возвращался к изначальной планетарной системе. Звучало здорово, но абсолютно не понятно. Набор слов. К тому же, отец позиционировал свои сочинения ни больше, ни меньше, а как откровение, истина последней инстанции. Потому и подменял их в библиотеке. Считал, что человечество обязано прикоснуться к его открытиям.

Яркой вспышкой среди прочего отчего-то вспомнился опус на тему геологического развития планеты. По теории отца кратеры на поверхности образовывались не от падения космического объекта, а наоборот. То есть, недра планеты как бы извергали метеоры и метеориты. Книга с этой теорией была плотно напичкана графиками и схожей занудной статистикой. Маленькая Клара посчитала себя слишком глупой, чтобы вникать в подробности, и поверила на слово заглавному тезису работы. Сейчас вспоминать даже смешно! Не мог же отец и в самом деле писать о такой несуразице? Наверное, у Клары в голове перемешались далекие воспоминания с сюжетами «глупых книженций».

Когда отца уволили, он не смог найти другой работы, хотя теперь Дорн подозревала, что и не пытался. Он открыл видео-канал в спейснете, где принялся проповедовать свои инновационные идеи и свежие взгляды на науку. Клара порылась в сети и без труда нашла контент отца. Какой только дичи там ни водилось! Планета, выплевывающая из нутра кометы, смотрелась сущим пустяком.

На Клару вывалились рассуждения о плоских лунах, о заговорах канцлеров, о подпольном мировом правительстве, во главе со скрытыми первородными. Особенно позабавила теория о том, что под куполом на Сибел на самом деле до сих пор живут люди, только они все уже мутанты и похожи на зеленых жителей Иногурии. Этакие высокоразвитые ящерицы. Особенно форсировалась теория отца о проземлянцах как о прародителях всего живого в галактике. Он многократно доказывал, притягивая немыслимые и совершенно сторонние доводы, что любая форма жизни — только генетическая модификация человека, созданная в подпольных лабораториях на Сибел этими самыми рептилоидами.

Клара, пересиливая себя, от начала и до конца просмотрела свежее видео о близком взрыве Стрельца А со звездочкой. В нем отец говорил о неизбежной кончине сверхмассивной черной дыры в центре галактики Млечный Путь. Сеял панику, призывал молиться, требовал скидывать деньги на поиски спасителя. В шапке, помимо реквизитов ID-счета для доната, висел закрепленный комментарий: «И воцарится Хаос, и исторгнет Стрелец А со звездочкой мощные стрелы, и поглотит Вселенную вечная Бездна. И настанут последние дни, ибо грядет конец всего сущего. Молитесь, да ниспошлёт вам Разум Великого Спасителя». Клара с омерзением отпихнула от себя пад. Такого бреда она в своей жизни еще не встречала.

После курса физики в Академии Дорн точно знала, что джеты, исторгаемые черной дырой, имеют циклический характер. Ученые давно рассчитали траекторию всех возможных «стрел». Поэтому-то и существуют закрытые сектора, в них никто не летает, не селится, да и ни одна разумная жизнь на системах по пути джетов физически не сможет зародиться, слишком мало остается времени между выбросами. В любом случае, даже познаний Клары в области астрофизики, а она не была её любимой, хватало, чтобы понять какую несусветную чушь несет на видео отец.

Однако же, что удивительно, он имел немало подписчиков и последователей, которые его боготворили. Да, чего у отца не отнять, так это умения восхищать людей. Говорил с таким энтузиазмом и так убедительно, что у слушателей невольно рты открывались. Великолепный оратор с гнилыми мыслями. Ему бы продавать косметику, вот где кромнециновая жила. Но сам старший Дорн видел себя только политиком, не меньше. Он даже баллотировался в мэры, не единожды и не одного города, правда всегда не хватало голосов, конечно же, из-за «продажности власти» и «малого бюджета» на рекламную компанию.

Но если смотреть не предвзято, всё выглядело гораздо прозаичней. Его пафосные речи быстро приедались. Персоны при личной встрече, особенно кто поумней и с образованием, чувствовали фальшь образа, нетоллерантность консервативных взглядов, а иногда и откровенную глупость в речах отца. Он всеми силами стремился производить впечатление обеспеченного и умного потомственного аристократа, но кроме этого впечатления ничего и не производил, что непременно раскрывалось при ближайшем с ним знакомстве.

Даже когда в доме нечего было есть, когда мать одна содержала семью, а сама Клара ходила в школу уже второй год в дырявых кроссовках и натирала ими мозоли, отец покупал себе дорогие костюмы, или вдруг открыто заводил новую молоденькую любовницу, одаривая ту подарками, или закатывал вечеринку, зазывая полгорода знаменитых людей. Это не ускользало от внимания интеллигентного большинства, поэтому в числе прочих пороков отца числилась еще и страсть к перемене места жительства. Как только он становился нерукопожатым в обществе, то тут же закатывал спектакль дома, с угрозами покончить жизнь самоубийством и прочей ерундой с одной лишь целью, переехать в другой район страны или даже планеты. От этой тяги к переменам долги семьи только росли. Отец не мог позволить своей семье поселиться в дешевом районе, выбирал непременно более престижный, чем прежде, рассказывая направо и налево о том, как задыхается в мещанстве нынешнего быта. А мать вынуждена была брать новые подработки.

Когда Клара пошла работать, всем стало легче, но аппетиты отца со временем тоже возросли. Теперь ему было мало двух-трех сменных костюмов на выход и одного дорогого перстня с крупным драгоценным камнем. Он желал и кромнециновые запонки, и сделанную на заказ посуду, и даже сверхскоростной спидер. Зачем старику, который в жизни не водил спидер, тот вдруг понадобился, никому не удалось узнать точно. Видимо для того же — производить эффектное впечатление на молоденьких девушек.

Состояние постоянной нужды с фоном от гуляющего отца на широкую ногу, навсегда засело в голове у Клары и ассоциировалось с самой жизнью. Как будто так было правильно. Дорн могла бы и не говорить родителям о повышении зарплаты, об авансах, накопить сбережения или удовлетворить, наконец, пустоту, которая возникла внутри души и периодически окунала в жажду обладать, но Клара считала подобные мысли неправильными. Она представить не могла себе, каково это жить в достатке, не думая о том, что будет есть мама и как отцу удастся поддерживать статус. Клару даже пугала мысль о возможной перемене своего финансового положения.

Об этом она тоже прослушала курс психотерапии среди прочих, подаренных капитаном. Идея об изменении «родительского гипноза», о выходе из привычных рамок, о сепарации с родителями уже бередила и без этого неустойчивый дух Клары. Но пока еще не слишком сильно. Безусловно, отец перестал казаться ей авторитетом, богом. Он даже перестал ей казаться умным! Но и Клара еще не чувствовала себя смелой, боясь однажды оказаться на месте матери, в полном одиночестве и без поддержки семьи.

***

Наконец, пришла мама с работы. Она громко возилась в коридоре, что-то беспрерывно бормоча. Клара поспешила выйти навстречу. В помятом тонком пальтишке, с полными сумкам, которые оттягивали руки к полу, с вздыбившимися светлыми волосами, мать походила на дикого кворча, вытянутого из норки во время годовой спячки. Она никак не могла договориться с собой с чего начать — то ли поставить ношу на чистый пол и раздеться, то ли отнести покупки на кухню и только потом заняться внешним видом.

— Ветрено сегодня, — мама посмотрела на дочь как на спасительницу и протянула сумки ей. — Голодная? Подожди, пять минут и я приготовлю что-нибудь поесть.

— Не торопись, — улыбнулась Клара. — А почему сервисный дроид не заправлен продуктами?

— Ты же знаешь, отец не ест пищу, приготовленную машиной, — махнула мама старенькой поношенной туфлей, стягивая с ноги вторую. Клара хорошо помнила эту обувь, в ней она провела выпускной вечер в школе. — Его нужно баловать свеженьким, приготовленным руками и с душой. Иначе как показать свою любовь дорогому человеку?

— Например, самому приготовить ужин к приходу любимой с работы, — хмыкнула Клара.

— Скажешь тоже. А зачем такому мужчине тогда жена?

— Не знаю. Например, для близости, совместных прогулок, дружеских бесед? — язвительно заметила Клара.

— Не говори глупостей! Брак это тонкое искусство, нам, женщинам, нужно быть мудрее. Всё что ты перечислила, может дать и любовница. Неужели ты хочешь, чтобы твой папа оставил семью?

— Ты посмотри, на кого ты похожа! — вышел в коридор отец. — Переоденься немедленно. Зарплату дали?

— В маршрутном скайтрее было не продохнуться сегодня, — попыталась оправдаться мать, поправляя растрепанные волосы. — Все ноги оттоптали.

— Жду тебя в своем кабинете! — строго проговорил отец, пробуравив жену взглядом, полным презрения. — Когда ты приведешь себя в порядок, конечно же. Смотреть противно.

— Офигеть! — прошептала сбитая с толку Клара, которая словно увидела родителей без привычных масок. Семья предстала перед ней ярким мезальянсом. Слабая женщина и мерзкий старикашка с завышенным самомнением. Была бы тут капитанша, быстро бы его на место поставила!

Мать посеменила в ванную, отец заперся у себя, а Клара вернулась на кухню и принялась распаковывать сумки. Бедная, бедная мама! Тащила такую тяжесть почти через весь город. А ведь в семье есть скайтрей. Спортивный, дорогой марки. Но мать так и не получила прав, а сам отец считал, что водить по их «сельским» дорогам такую машину — это значит гробить её. Так она и стояла в гараже, пылью в глаза, как и всё остальное, что касалось семьи Дорн.

Из кабинета донесся обрывок ссоры. Орал отец. В этот раз насчет слишком больших трат. У матери была странная привычка сохранять чеки. Всякий раз она терпеливо ждала документы, а потом бережно их складывала в отдельный кармашек. И только теперь Клара осознала, что так она отчитывалась перед мужем за каждую покупку. Да Дорн и сама помнила, как проверенные и исчерканные бумажки возвращались матери с пометками, где можно сократить расходы. Почему раньше ей в голову не приходило связать эти два факта? Они будто жили разной жизнью — странная мать, хранящая кучу мелочей на «про запас» и умный отец, знающий как улучшить их жизнь. Клара просто воспринимала самого сильного члена семьи за непреложную истину и никогда не подвергала сомнениям его действия и слова.

В кухню вошла мать с красными, заплаканными глазами, но когда Клара аккуратно поинтересовалась, что же произошло, наигранно засмеялась:

— Уличная пыль, никак не выведу из глаз, запорошила всё. Давай займемся ужином.

***

Когда ужин был приготовлен, Клара вызвалась пригласить к трапезе отца. Явился он в чистенькой рубашке и штанах, при галстуке и туфлях. Сел за стол и заправил за воротник вышитую салфетку. Мать суетливо поставила перед ним тарелку с только что приготовленным рагу. Он придирчиво оглядел его, поддел вилкой самый крупно нарезанный овощ, понюхал, скривился и медленно поднес ко рту. Все это время его жена ждала в напряжении, стоя тут же, рядом, готовая забрать тарелку по первому требованию, а когда отец, наконец, приступил к еде, тяжко вздохнула и села на своё место.

— Я ничего не сказал, почему ты всё время недовольна? — пробурчал, прожевав отец. — Ты специально меня изводишь? Аппетита итак нет, ты еще со своими показательными вздохами.

— Прости, — опустила мать глаза в тарелку.

Больше за всё время приема пищи никто не проронил ни слова. Так было принято в семье Дорн. Есть с закрытым ртом, хорошо жевать, и только за принятием кофе разрешено вести разговоры. Клара приготовилась расспрашивать маму, как прошел день и что нового на работе, но в этот раз отец не ушел сразу к себе, а отставив тарелку, которую тут же убрала его жена, внимательно оглядел дочь и с какой-то приторной нежностью произнес совершенно неожиданное:

— А ты у меня даже не дурна собой. Совсем. Правда, недолго еще цвести будешь. Думаю, самое время тебе и замуж выйти.

Кусок печенья застрял у Клары в горле, она закашлялась и поэтому не смогла вовремя высказать протест.

— А что? Ты из хорошей семьи. Сколько можно в девках сидеть? Уже набегалась, нагулялась. Говоришь, познакомилась с канцлерами и йонгеями?

— Да, моя капитанша — держатель Силы, — прохрипела Клара. — А при чем тут одно и другое?

— Как при чем? Попроси её познакомить с каким-нибудь Лордом. Пусть она пристроит тебя в хорошие руки.

— Пристроит? — не веря собственным ушам, повторила Клара. — Офигеть! Я и сама как-нибудь пристроюсь.

— Ты? Не смеши меня! — презрительно скривился отец. — Ты же без царя в голове. Совсем не думаешь о нашей с драгоценной матушкой старости. Так и оставишь нас тут загнивать?

— В смысле оставлю? Ты хочешь опять переехать?

— Мы подумали, и я решил, что нам не место в СШГ. Здесь одни снобы собрались. Беллис — вот пристанище для таких выдающихся умов, как мой. Имперская столица — достойное окружение для нашей семьи.

Мать, которая раскладывала посуду в машину для мытья, замерла на месте. Видимо это известие для неё тоже оказалось неожиданным.

— Я в шоке! У меня вообще-то работа в регулярной армии СШГ. Ты предлагаешь всё бросить и перейти на вражескую сторону? Это же предательство и дезертирство! Родной отец хочет подвести меня под трибунал!

— Регулярные войска всего лишь ширма канцлеров! И не выпучивай свои глаза, будто впервые такое слышишь. Армия — клоунада на потеху таким, как мы. Была бы поумней, давно бы догадалась, что служишь в структуре для создания видимости. Ах, смотрите, смертные тоже имею своё слово в правлении! Йонгейская грамота и чушкин нос, вот что такое твоя регулярная армия. Ничего смертные не решают. Верхушка правительства СШГ прогнила, ею руководят рептилоиды с Сибел. А должность санитарки можно получить в любом имперском исследовательском центре. Невелика потеря. Может даже у них в войсках. Какая разница, в каком из воюющих лагерях дерьмо убирать за ранеными?

— Офигеть! — обомлела Клара. — Большая разница! У меня тут друзья, знакомые, мы важная составляющая общества. Часть оплота против ложных представлений о морали йонгеев! Тем более теперь, когда я под командованием агента СРС! Если и существует тайное правительство, то мы…

— О! СРС поможет тебе найти самую выгодную партию, — отец пропустил мимо ушей слова дочери. — Тем более нужно действовать, пока есть шанс. Глупо им не воспользоваться. Еще пару лет и ты станешь толстой озлобленной одиночкой, окруженной сорока котами. Пускай агент устроит твою личную жизнь. Сделай хоть немного осмысленным своё никчемное существование. Принеси пользу семье.

— Я не стану менять никчемное существование только из-за того, что тебе взбрело в голову вновь переехать. К тому же на Беллис такие цены!

— Зато и зарплата выше! — тихо прошептала мать.

— Вот! Вот! В кои-то веки мать дело говорит! А если сможешь проявить женскую мудрость, то из положения любовницы с легкостью достигнешь статуса замужней и перестанешь уже быть изгоем светского общества.

— Любовницы? — вскипела, подскакивая, Клара. — Офигеть! А если я не хочу быть ни чьей любовницей? Если я хочу и дальше оставаться изгоем. Если меня всё устраивает?

— Мало ли чего хочешь ты! Есть такие вещи на свете, когда нужно переступать через собственное я. Когда нужно жертвовать личным комфортом ради достижения более высоких целей. Я вот, например, думаешь, хотел воспитывать убийцу?

— Я не убийца! — четко проговорила Клара. Слова отца напротив обыкновения отрезвили. Они не распалили привычную ярость, не заставили, как прежде, биться в исступлении её сердце, не затмили разум. Наоборот, Дорн ощутила в себе холодную отрешенность. Ни один человек, даже отец, не имеет права говорить с ней в подобном тоне. — Ты не смеешь со мной так обращаться! Продолжишь, я уйду.

— И куда ты пойдешь? — насмешливо бросил отец. — Кому ты нужна?

— Моргану, — спокойно проговорила Клара и села обратно на свое место. Кидаться посудой и устраивать истерику до сих пор не хотелось. Вот чего действительно требовала уязвленная гордость, так это реванша. — Ты ведь меня совсем не знаешь. Не представляешь, насколько важной я стала для отряда, для судьбы всей галактики. Может я и есть спаситель, о котором ты призываешь молиться преданных кворчей. Несешь бред про черные дыры, а сам даже ни на парсек не приблизился к тайнам мироздания, как это сделала я, твоя дочь!

Мать от таких слов выронила из рук посуду, а отец так и остался сидеть с открытым ртом, лихорадочно бегая глазами по изменившейся вдруг дочери. Тон Клары, холодный и суровый, уверенность в произнесенных словах, решимость в ставшем вдруг непроницаемым взгляде и отдаленно не напоминали глупую болтливую малышку, которую привыкла наблюдать родня.

— И если ты забыл, — добавила Клара. — Я потеряла брата, а мать сына. И в этом никто не виноват. Не один ты страдаешь от этой трагедии, пора бы уяснить!

— Что? — взревел отец, обрушивая кулаки на стол. — Как ты смеешь мне, кто с малых твоих лет жил в людях, ел не досыта, спал без просыпа, всю жизнь угробил на то, чтобы только потакать твоим прихотям, такое говорить!

— Самому не смешно? — остудила его пыл Клара. — Всё это делала для меня мама, а ты только бегал по любовницам! Если так неймется переехать — сам и переезжай. А я останусь жителем СШГ, там, где считаю нужным. Потому что это мой дом!

— Батюшки мои! Сердце! — схватился за грудь отец. — Жена неси скан! Кажется у меня приступ.

— Работал бы, а не просиживал штаны в спейснете, крепче бы здоровье было! Это я тебе как квалифицированный врач говорю, — разошлась Клара, которая никогда не умела вовремя остановиться. — Да, я врач! Врач, а не санитарка, и я спасаю людей на войне. А ты, что делаешь ты? От твоих идей каждый, кто посмотрит хоть одно видео, отупеет в одночасье. Что ты хорошего сделал в своей жизни? Чем ты по настоящему пожертвовал ради высших целей?

— Да как ты смеешь! — отца заело на этом восклицании, и он никак не мог придумать ничего более подходящего, чтобы вразумить зазнавшуюся дочь. — Я воспитал неблагодарное чудовище! Чудовище!

— Я сама выросла. Не потому что ты приложил к этому руку, а вопреки этому!

— Вон! — заорал отец, брызгая слюной. — Вон из моего дома! Не дочь ты мне больше! Не дочь! Я от тебя отрекаюсь!

— Офигеть! Он от меня отрекается, — расхохоталась Клара. — Напыщенный кворч, вот ты кто!

— Вон! — пуще прежнего закричал отец и затопал ногами. Рядом уже суетилась мать со сканером, но он оттолкнул её от себя с такой силой, что прибор вылетел из рук и разбился об пол.

— Уйду, уйду, не переживай, — встала Клара из-за стола. — Только помни, ты отрекаешься и от моей зарплаты. Если думаешь, что я пошлю тебе или матери хоть одну кредитку, то глубоко ошибаешься.

Клара поспешила к себе в комнату. Смешанные чувства радости и страха, делали её движения резкими и скорыми. Как же давно хотелось всё это высказать отцу, как же давно она скрывала от самой себя настоящее положение дел в семье. И сейчас всё представлялось сном, ненастоящим, призрачным, и эта мысль пугала не меньше, чем мысли о будущем. Если всё и вправду не наяву, то как же решиться и воплотить это в жизнь?

Клара собрала сумку и без сожаления покинула дом. Но не успела сделать и пары шагов, как её тут же догнала мать.

— Не надо, не сердись, милая! — принялась она причитать. — Отец отойдет, оттает, простит тебя. Возвращайся. Попроси прощение и всё будет как прежде.

— Прощение? — замерла обескураженная Клара. — Да ноги моей больше не будет в доме этого полоумного сумасброда!

— Клара! Ты что такое говоришь? Он твой отец. Ты обязана его любить! Будь мудрее, не нужно устраивать конфликты. Ведь он прав. Куда ты пойдешь?

— Куда глаза глядят. И тебе советую уходить. Сколько ты еще будешь терпеть эти загоны? Он вампир, все соки из тебя высосал. Уйдешь — я буду помогать тебе, хотя увидишь, сколько высвободиться денег. Не уйдешь, мне жаль, но я не смогу больше тянуть двух великовозрастных детей на своей шее. В одном вы правы, мне тоже пора устраиваться в жизни.

— Будет плохо, позвони дедушке, — мама трясущимися руками переслала координаты своих родителей. — Тебе они не откажут. И помни, я… я люблю тебя!

— Я тебя тоже, — Клара крепко обняла мать.

***

Морган умылся, придирчиво разглядывая себя в зеркале, и поторопился к завтраку. На кухне уже находились обе сестры — Лена пила чай, а Мурси лежа на животе, прямо на полу, с интересом наблюдала за Палпи, неторопливо поедающего сухой корм.

— С каким аппетитом наедает мой котичка, — ворковала капитан, но заслышала появление Моргана и тут же поднялась. — Я тут случайно оказалась, капрал. Не подумайте ничего. Нечаянно упала.

— Лицом в кота? — усмехнулся Морган.

— Это эксперимент! Вот поглядите, капрал, — Мурси с энтузиазмом указала на угол ящика возле мисок Палпи. — Как он так ест, что корм застывает на поверхности стены?

— Просто это не кот, а поросенок, — проворчала Лена. — Если вздумаешь его клонировать после смерти, дай мне возможность поиграться с генами.

— Не говори ерунды! — вздрогнула Мурси. — Палпи никогда не умрет.

— Сэр, если вам хочется валяться на полу, то валяйтесь. Возможно, я тоже к вам присоединюсь, как позавтракаю. Сравним наши наблюдения.

Мурси показала сестре язык, хвастаясь полным принятием катара, и счастливо улыбаясь, уселась на стул. Морган заказал мясо и, с интересом поглядывая на Лорда Банник, попытался разгадать, случилось ли между этими двумя, как оказывается не кровными сестрами, то, чем дразнила его капитан. Мысль, что Мурси действительно нравятся девушки больше, чем мужчины, не давала с некоторых пор покоя Моргану. Ведь не зря же она и Кларе комплименты отвешивала и даже пыталась её поцеловать! А что если запреты на распространение информации о их совместных секретных вылазках исходят именно из этого? Что если Мурси боится, как бы Клара не приревновала, но не Моргана к ней, а её к Моргану? Если всё наоборот? С такой женщиной, как Мурсик ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. Надо и об этом поговорить, выяснить досконально. Морган с нетерпением взглянул на Лену, которая уже даже выпила утренний чай, но всё еще зачем-то сидела с ними.

Завибрировал холофон на руке, оповещая о новом входящем сообщении. Капрал украдкой взглянул на него.

Клара: «Как будет возможность, позвони. Ты моя единственная надежда на спасение».

По телу пробежал холодок. Обычно подруга в отпуске не подавала признаков активности. Она вообще будто бы забывала о его существовании. И что значит «единственная надежда»? А вдруг Клара выболтала военную тайную и теперь ей грозит трибунал? Она такая, могла. Вдруг прямо сейчас её допрашивали и пытали, и только выдалась возможность, Дорн бросила весточку единственной персоне, кто в состоянии ей помочь? Может быть, подругу вычислили Инквизиторы и теперь она в плену?

— Что там, капрал? — испуганно спросила Мурси. — С дедулей беда?

Морган пригладил рукой вздыбившуюся на голове шерсть и прошептал:

— Клара!

Мурси опять вздрогнула, видимо представляя в воображении те же пытки и допросы, что и капрал и непонимающе захлопала глазами.

— Я узнаю, — буркнула Лена, уловив общее настроение, и вышла из кухни.

— Я узнаю, сэр, — зачем-то повторил Морган и тоже вышел.

Он скрылся у себя в комнате, где тут же набрал Клару. Трубку она взяла сразу. На холоизображении показалось заплаканное лицо подруги, и первое время кроме невнятного скуления Морган ничего не мог разобрать, поэтому постарался сразу же сосредоточиться на помещении, откуда рыдала в трубку Клара. За её спиной дешевая голограмма, изображающая наездника на комете. Краска позади на стене потрескавшаяся, в пятнах, потолок подтекает, спинка кровати, на которой и сидела Дорн, потерта и облуплена во множественных местах. В каких ужасных условиях должно быть содержит заключенных Инквизиция!

— Что случилось, Клара? — взволнованно спросил Морган. — В каком ужасном месте ты находишься? Это тюрьма?

— Что? — прекратила на время свои рыдания Дорн. — Это самый дорогой отель в нашем городе!

— Печально, — констатировал Морган, немного успокаиваясь. — Так что у тебя стряслось, почему ты не дома?

— Морган, у меня нет больше дома, нет семьи, — и Клара опять залилась слезами. — Вообще! У меня никого не осталось.

— О, Разум! На вас напали? Инквизиция убила твою семью? Ты в опасности?

— Я сама уничтожила свою семью, — громче и с надрывом завыла Клара. — Морган, я так влипла!

— В тебя вживили чип, как у Джимми, и заставили пойти на преступление? — ёкнуло сердце катара. — Ты зарезала родителей?

— Я с отцом поругалась, ы-ы-ы-ы-ы! Он отрекся от меня, я дверью хлопнула и из дома ушла, — во весь голос зарыдала Клара.

— И всё? — с облегчением выдохнул Морган, улыбаясь. — У меня чуть инфаркт не случился за пять минут нашего разговора.

— И всё?! — взвизгнула Клара. — По-твоему это мелочь? И всё?! Неужели тебе нисколичко меня ни жалко? Неужели тебе плевать на меня? Ы-ы-ы-ы. Неужели ты не понимаешь, что вся моя жизнь оказалась перечеркнута?

— Ты жива, здорова, вот что для меня важно.

— А вдруг отец прав? — спросила холодным голосом Клара, мгновенно перестав рыдать. — Вдруг мне и вправду идти некуда? Вдруг я никому не нужна и моя жизнь никчемна?

— Не говори чуши! — отмахнулся Морган.

— А вдруг у него тоже инфаркт случился? И я буду виновата в его смерти! Нет, мама, наверное, права! Мне надо срочно попросить у него прощение, вернуться! Отец оттает, если я соглашусь на его сумасбродную идею. Ведь у меня никого, кроме семьи нет, — Клара вновь принялась рыдать. — Никому я не нужна на этом свете, ы-ы-ы-ы, никому до меня дела нет, всеми брошенная и покинутая, несчастная.

— Ты мне нужна, Клара! — попытался вразумить подругу Моргана.

— Приедешь? Приедешь ко мне? — всхлипнула Клара. — Можешь это сделать для меня? Побыть немного со мной, не до конца отпуска, нет. Просто, чтобы я не возвращалась к прежней жизни. Я знаю, что не нужно его больше терпеть, головой понимаю, но иногда прям помутнение нападает, и мне кажется, что это я виновата во всех грехах мироздания. И из кворча раздуваю свона.

— Расскажи подробно, а я тебе без утайки скажу, виновата или нет.

— Представляешь, он хотел меня заставить выйти замуж! За Имперца!

— Да что такое с нашими стариками! — пробормотал Морган. — Какие-то массовые магнитные бури что ли?

— В смысле?

— Меня мои тоже хотели женить, — рассмеялся катар. — Представляешь?

— Офигеть, — улыбнулась и Клара. — И как успешно?

— Не-а, я сбежал. Ни о чем не жалею и тебе не советую. Один катарский мудрец, Хомар Ойям, сказал: «Громко захлопнувшаяся дверь заставляет идти по новому пути, открывая взору иные двери».

— Мощно сказал. Так ты приедешь? Пожалуйста-пожалуйста. Я не хочу становиться любовницей йонгея, ы-ы-ы-ы.

— Приеду, Клара, приеду, — вздохнул Морган. — Для чего же еще нужны друзья.

— Тогда, до встречи?

— До встречи.

Морган вернулся на кухню. Пообещав подруге прибыть незамедлительно, он совсем не просчитал, как произойдет объяснение с капитаном. Что он скажет своей Нянни? Было бы чудесно, уговорить поехать с ним, но Клара вряд ли обрадуется. Да и положенный срок отдыха от действия ауры йонгея, наверное, еще не прошел. Чтобы подруга опять не сошла с ума, нужно по возможности долго сохранять её подальше от источника волнений. А значит, им с Мурси придется ненадолго расстаться.

На кухне уже была Лена, она что-то нашептывала сестре, но когда Морган появился в дверях, тут же замолчала. Обе сестры с нетерпеливым ожиданием уставились на катара. Мурси выглядела немного растерянной и как будто бы расстроенной, а вот Лорд Банник подозрительно ехидно улыбалась. Наконец, она первая нарушила тишину:

— И? Куда намылился?

— Намылился? — не понял Морган. — Я не пачкался.

— Лена, оставь нас, — попросила Мурси и такая просьба тоже выглядела подозрительно.

Лорд вновь задержала ядовитую улыбку на лице катара, подхватила Палпи и вышла.

— Простите, сэр, — начал Морган, глядя вслед Лене. — Я не понимаю, меня не было пять минут, что произошло?

— Ничего, — невинно пожала плечами Мурси. — А что произошло, Морган?

— Ваша сестра подслушивала мой разговор? — догадался катар. — Ну, знаете!

— Нет, она просто связалась с агентом, охраняющим Клару.

— Да, Клара, — кивнул Морган, вспоминая, о чем собственно и собирался сказать Мурси. — Мне нужно ехать, сэр. Безотлагательно.

— Вот как? — изящно изогнула брови Мурси. — Я вам уже надоела и решили взяться за старое?

— Во-первых, Клара не старая, и браться за неё я не собираюсь. Во-вторых, конечно же, я бы с радостью остался с вами. Но… Но не могу, простите.

— Понимаю, — кивнула капитан, с сомнительным спокойствием. — Я могу поинтересоваться, что случилось?

— Ничего серьезного. Я бы предложил поехать вместе, чтобы вы лично убедились в моей честности, а не начали снова обвинять меня в шпионаже. Но вы, кажется, говорили о вашем воздействии на Клару, мне бы не хотелось, чтобы Дорн вновь начала видеть в вас врага.

— Да, моё воздействие, конечно, — нарочито серьезно повторила Мурси. — Оно очень опасно для Клары. Ей вообще не следует видеть нас вместе! Я всё прекрасно понимаю.

— Сэр, почему мне кажется, что вы сейчас иронизируете?

— Кто? Я? — фальшиво удивилась Мурси. — Да ни в жисть. Если вам охота, так скатертью дорожка.

— Тут дело не в том, чего хочу я! Поймите, сэр, — на этот раз Морган решил не оставлять недосказанными недомолвки. Еще не хватало, чтобы Муся приняла на свой счет его поспешное отбытие. — Это как раз тот случай, когда просто надо, понимаете? Надо, несмотря на личные предпочтения. Когда знаешь, что должен так поступить.

— Я, конечно, всё понимаю, но этого не понимаю! — сердито проворчала Мурси, скидывая с себя ложные личины. — Подбросить я хотя бы вас до нужной планеты могу? Или это тоже каким-то образом помешает вашему с Кларой воссоединению?

— А вы хотите? — несмело поинтересовался Морган.

— Мало ли чего я хочу. Это мой долг! Иногда надо, несмотря на личные предпочтения!

— Издеваетесь, сэр? — радостно заулыбался Морган. — В любом случае, я только счастлив буду, если мы с вами подольше побудем вместе! Муся, если вы еще согласитесь подождать меня в космопорту, я обещаю как можно скорей уладить неприятности с Кларой и вернуться догуливать свой отпуск с вами!

— Вот как? — медленно проговорила по-настоящему озадаченная Мурси. — Тогда, вылетаем?

***

Морган довольно скоро добрался до гостиницы. После перенасыщенного яркостью внешнего облика Беллис, город Клары казался тихим, скучным и в некотором роде провинциальным. Таксо-скайтрей гнал вперед, а мимо окна проносились прохожие в серых туниках, бежевых куртках и коричневых штанах. Вообще, если абстрагироваться от того, что из себя представляют личности обоих планетарных содружеств, то можно констатировать — жители империи предпочитали блистательное кабаре, а обитатели СШГ театр теней. Дома выкрашены тусклой серостью, дорожное покрытые — густая тень от дерева помноженная на четыреста, даже небо казалось не голубым, а каким-то мрачным, с рванными облаками, покрытым все той же дымкой привычного уныния.

Морган без труда нашел нужный номер и постучался. Клара уже не плакала. После хорошего сна подруга выглядела немного бодрей, и катар предложил ей заказать завтрак в номер, чтобы не тратить лишнего времени на спуск в ресторан гостиницы. Морган не стал щеголять красноречием, а сделал только то, что и было необходимо в ту минуту — сел и покорно выслушал все стенания Клары, вникая попутно в её сложные и несогласованные с разумом эмоции. Подругу и вправду раздирали противоречия. Она ощущала себя словно освобожденная раба, которая с рождения привыкла жить в неволе. И теперь сладкое чувство свободы опьяняло, но Клара совершенно не знала, каково это существовать без хозяина.

Дорн замучили типичные для её положения вопросы: Правильно ли она выбрала свой путь? Тем ли в жизни занимается? Чего ей на самом деле хочется достигнуть? И если бы Морган не пережил недавно того же самого, если бы не задавал себе такие же вопросы, если бы… Еще миллион «если бы», чтобы четко узреть замысел Вселенского Разума на их дружбу. И катар ощутил ставшее ему привычным чувство, что оказался в нужном месте и в нужное время.

— Я не сильно тебя отвлекла? — поинтересовалась Клара, когда, наконец, было покончено и с завтраком и с излеванием души. — Прости, что так вышло. И спасибо тебе.

— Нормально всё. Главное, что ты в порядке. И я скажу, что вижу: тебе давно следовало уйти из дома.

— Да, но что дальше? В гостинице жить всю оставшуюся жизнь? А что если семья это единственное, что у меня было настоящим? Моим собственным? Вдруг отец и мать — это та опора, без которой я паду?

— Не нагнетай. Ты всегда можешь купить себе небольшую квартирку. Пусть она станет нужной тебе опорой.

— Ты в своем уме? — прикусила ноготь на большом пальце Клара. — Это дорого. Откуда я возьму деньги?

— У меня для тебя есть кромнецин, пара камушков. Не ахти какой капитал, но на первоначальный взнос должно хватить.

— В каком смысле, кромнецин для меня? — испуганно пролепетала Клара. — Ничего не понимаю.

— Мне Мурси подарила, сказала, что я честно их заработал. Я вначале брать не хотел, но она настояла на том, чтобы я купил тебе на них украшение или еще какой подарок сделал. А раз квартира нужней, почему бы и нет? Недостающую сумму могу тебе одолжить.

— Офигеть! Как это заработал? У капитанши? — Клара осела и неожиданно рассмеялась. — Ты что делал в своем отпуске?

— Да так, ничего необычного и не делал, — скромно пожал плечами Морган, отводя взгляд в сторону. Ему нестерпимо хотелось обо всем рассказать, похвастаться, но обещание, данное Нянни, необходимо было блюсти. — Развлекался.

— Офигеть! Я тоже хочу развлекаться и получать за это кромнецин! Морган, а ты сам развлекался или развлекал кого-то? Того, кто тебе эти камушки и придарил потом?

— Скажешь тоже, — засмущался Морган. — За такие развлечения, на какие ты намекаешь, я бы и сам доплатил. Если ты готова, давай заскочим на корабль, я возьму твой подарок, и пойдем хоть сейчас присмотрим квартиру.

— Так тебя привезла капитанша? Офи-ге-ть! — медленно произнесла ошарашенная Клара. — Вы с ней вместе отпуск проводите? И ты молчишь? Давай рассказывай, как и что. В подробностях! О, Разум, ты и капитанша!

— Не могу, она запретила. Как всегда. Но знай, я признался ей, и Мурсик приняла мои ухаживания. То есть по вашему, человеческому, мы пара, и у нас всё серьезно! Правда, это большой секрет, хорошо? Если она узнает, что я тебе разболтал, то отправит меня лорду Реджепу в питомцы.

— Лорду Реджепу? В смысле? Нет, в бездну лордов, — мотнула головой Клара. — Как так-то? Ну, как так-то? Ты ей просто взял и предложил образовать пару? А что она ответила? Как ты её нашел? Или это она тебя нашла? А капитанша тебя не убьет теперь?

— Клара, остынь. Ничего тебе не скажу, ну, правда, это мрак покрытый тайной. Но на мое предложение, Мурсик сказала: «охрененно». Это же позитивно, да? Я ничего не перепутал.

— Офигеть! Офигеть! — заладила Клара, подпрыгивая на постели. — Ну, ты даешь, Морик Морган! Ну, даешь! Я просто в шоке! У меня нет слов.

— А говорила, что я не достоин и у меня не получится.

— Офигеть, офигеть! — продолжала радовать Клара как ребенок. — Так если вы тут оба, можно же уже и мне не торчать в отпуске? Я так устала отдыхать, если бы ты знал! Хочу поскорей вернуться к работе. У меня остались недоделанные отчеты, еще хотела поточней выяснить о Джеймисоне, не дает он мне покоя. Да и вообще, я соскучилась по своей медчасти и большому холотерминалу.

— Давай я позвоню Мурсику и уточню? Её аура… Я переживаю, как бы на тебя не началось воздействие.

— Не переживай, я стала сильней чем когда-либо!

***

Морган уже полчаса как покинул корабль. У Мурси руки чесались пустить по его следу агента, чтобы выяснить точно ли он встречается с Кларой и какого характера данная встреча, но она решила не тратить и без того скудные ресурсы на решение личных проблем. Хватило информации о том, что Дорн сняла номер в самой дорогой гостинице и позвала его к себе. Не нужно обладать богатым воображением, чтобы понять, чем они там собрались заниматься. Вполне допустимо, Морган действительно испытывает к объекту слежения теплые чувства и с трудом сдерживается. Вот Клара и решила ему напомнить о себе.

Всё Ленка. Запудрила голову, стараясь как можно дальше отвести от расследования. Нужно сосредоточиться на деле, а то, не приведи Разум, выпадет случай воспользоваться саркофагом. Слишком все вокруг заняты опекой над Мурси. И диету-то она должна соблюдать, и таблетки принимать, и выкинуть всё из головы, нежась в неге от близости с мужчинами. Даже на Моргана согласились. Наверняка, Ленка доложила обо всем Шерифу, а вывернула всё так, будто идет наперекор приказам начальства.

Рабочий ID так и не подключили, новостей насчет мистера Смита и лорда Таноки никаких, как и по остальным фигурантам дела. Что-то в СРС скрывают. Мурси это чувствовала нутром, а интуиция никогда её не подводила. Однажды, они с Яном долго разговаривали на этот счет и пришли к выводу, что обладая обширными знаниями, Темная Материя внутри может прекрасно спроектировать все возможные исходы, поэтому подсказывает носителю, когда что-то идет не так. Вполне вероятно всё так и есть, и мифическое шестое чувство на самом деле ничто иное, а предостережение подсознания и психосильной системы.

Спустя всего неделю с момента, когда Мурси самостоятельно стала контролировать свой рацион, незаметно подменяя продукты, подсовываемые Леной, на купленные Морганом, мыслить стало легче. Нейроные связи в мозге заработали быстрей, жаждали нагрузки, а капитан так же истосковалась по сложным логическим загадкам. Но самое странное, что из-за отказа от транквилизаторов, Мурси стала слышать очень слабый, далекий, но от этого не менее устрашающий призыв наставника. Он не звал на помощь, нет. Больше было похоже, что Христов злиться, даже в ярости. Хотя это могло быть и стандартной для Мурси навязчивой идеей. Уж от себя капитан не привыкла ничего скрывать. Безусловно, ей хотелось бы, чтобы наставник позвал, хотелось бы, чтобы помнил о её существовании. Хотелось приписать эту ярость к ревности, к реакции на отчеты Моргана об их неожиданном сближении, как и поспешное отбытие капрала в номера к Кларе.

Вчера вечером капитан запросила у Френсиса данные с пада Джимми, но тот пока не ответил. Да и вряд ли стоит полагаться на него. Пускай Лена и твердит о бесконечном уважении и любви агента Фи, только это всё из той же оперы, что и попытки подсунуть в постель Коди или Шона. Ничего Френсис для неё не сделает, пока не придет приказ сверху. А раз Шериф, заботясь о безопасности, решил ограничить агента Мо от расследования, значит, агент Мо сама возьмется за дело.

Мурси вышла в космопорт, побродила по забегаловкам, выпила чай в дешевом кафе и, как бы повинуясь физиологическим потребностям, зашла в туалет. За ней сюда точно не пойдет приставленный агент, если такой имеется. Там капитан выпросила холофон у случайно девушки и набрала Мендеса. На экране появилось его молоденькое миловидное личико.

— Госпожа? Сэр, то есть мэм? Мо? — взволнованно принялся перечислять парень, пока Мурси внимательно его рассматривала. А что, вариант совсем не плохой. Темные глаза, высокие скулы, пухлые губы. — Я опять накосячил?

— Пока нет, — загадочно улыбнулась Мурси. — Мендес, ты можешь мне по секрету раздобыть информацию?

— Конечно, — скоропостижно согласился агент. — Спрошу у Шерифа и всё вам перешлю.

— Ты не понял. По секрету, это значит тайно, без следов.

— Конечно, — так же поспешно кивнул Шон. — Говорите, чей пад надо взломать и я для вас всё добуду. Этот ID? Я запускаю вирус.

— Стопэ, стопэ! Не нужно ничего ломать. Информация уже в СРС. Просто мне, по какой-то причине, не дают её.

— В смысле?

— Без смысла, — хмыкнула Мурси, помолчала, глянула на завороженную незнакомку, всеми глазами рассматривающую Мендеса, и решила пойти проверенной дорогой, чтобы заполучить лояльность парня: — Мы пойдем другим путем. Скажи честно, ты знаешь, что тебя хотели сделать моей грелкой?

— Грелкой?

— Да, грелкой во весь рост и с градусником. А ты знаешь, что любовником держательницы Силы можно стать только один раз? На большее смертных обычно не хватает. Мы в порыве страсти молнии во все стороны шибаем. Слышал о Джеймисоне Хериксе, оперативнике из моего отряда. Думаешь, почему он скончался?

— Потому? — громко сглотнул и Шон, и невольная слушательница. — Я, я… Меня предупредили, что я могу вас заинтересовать в этом плане. Я прошел положенный инструктаж. Но никто не сказал, что ваш оперативник… Ну да, я же видел записи, он вам в любви признавался, песни пел. Неужели…

— Забудь. На некоторое время я умерила свой аппетит, можешь меня не бояться. О, Разум, ты же совсем ребенок! Тебе хоть двадцать есть?

— Двадцать один. Будет, — забывая дышать, прошептал Мендес. — Через пару галактических месяцев.

— Шон, расслабься! Я пока не буду к тебе домагаться. Я же не изверг какой, — снисходительно улыбнулась Мурси. — Но за это окажи мне услугу, хорошо? На проверку предоставили пад этого самого Джеймисона Херекса. Мне нужна с него полная информация. Но так, чтобы даже агент Френсис не прознал.

— Я тогда создам защищенный канал на вашем ID и скину всё туда.

— Супер, милый. Надеюсь, мы с тобой подружимся.

— Только не насмерть, хорошо? — несмело улыбнулся Шон.

— Зависит от тебя, — подмигнула ему капитан.

Она отключилась и вернула холофон владелице. Та попятилась, и спиной вышла из туалета, не проронив ни слова. Мурси усмехнулась. Её всегда забавляла реакция смертных, если они вдруг случайно оказывались втянутыми в разворачивающиеся спектакли. Только такие случайные зрители могли по достоинству оценить, какое впечатление капитан производит при мимолетном знакомстве. Это тешило гордыню и было сродни хвастовству.

Мурси со спокойной душой вернулась на корабль. Как только Мендес создаст выделенную линию, никто не сможет к ним подключиться. Будут знать, что агент Мо ведет с кем-то переговоры, но с кем и о чем не поймут. Жаль, что пришлось прибегнуть к подобным мерам, но выхода не оставалось.

Вскоре позвонил Морган и уточнил, не будет ли опасным возвращение Клары на борт. Он вкратце объяснил про сложившуюся ситуацию с семьей Дорн, и Мурси порадовалась за своего медика от чистого сердца. И хотя возвращение Клары из отпуска в принципе не планировалось, капитан не смогла отказать ей в этом и разрешила обоим подняться на борт. Всё же втроем веселей, к тому же интересно посмотреть какую карту теперь начнет разыгрывать Морган, когда его девушка окажется рядом. Неизвестность и непредсказуемость будоражили скучающее нутро капитана.

Потом и Мендес скинул запрашиваемую информацию. При это, судя по всему, полную, не прополотую агентами. Обычно, от Френка поступала только выжимка, самое важное, суть. А сейчас на пад Мурси упали все до одной записи, которые изначально присутствовали на паде Джеймисона. Мурси поблагодарила Шона сообщением, но вместо стандартного его боязливого «пожалуйста», он вдруг вновь позвонил.

— Я не хотел быть навязчивым, — запинаясь, начал Шон, — но мне показалось подозрительной активность с вашим рабочим ID. Кто-то упорно пытается с вами связаться, но поставленная ловушка от Френсиса блокирует все сообщения. Я провел анализ и могу с уверенностью доказать, что все письма от одной и той же персоны, хоть и из разных источников.

— И мне их не доставляют?

— Получается так. Я слышал, в СРС вычисляют шпиона, да? Ничего не хочу сказать, но вдруг Френсис и есть шпион? Вдруг он скрывает от вас стратегически важную информацию? Мы пока разговаривали, еще одно сообщение перехватили. Прочитать? — и увидев кивок от Мурси, Мендес поспешно протараторил: — «Матильда! Да сколько можно от меня бегать? Оставайся, где припарковалась. Я сам приду».

— Спасибо, Шон! — изумилась Мурси. — Ты даже не представляешь, насколько мне помог. А теперь давай для общей нашей безопасности сохраним всё в тайне, договорились?

— Конечно, агент Мо. Я уже всё забыл.

Мендес отключился, а Мурси еще долго сидела и смотрела в одну точку. Без сомнения сообщение от Христова. Не зря, ой, не зря она слышала его призыв! И понятно, почему блокировались все предыдущие его весточки. Это складывалось в общую канву. Шериф боится, что Мурси не выдержит и случится очередная энергетическая атака. Он оградил её от наставника, чтобы окончательно сомкнуть плотное кольцо опеки. И если Мурси права, то сейчас позвонит Лена и невзначай попросит вернуться, чтобы выяснить с кем сестра наладила закрытый канал общения, а заодно предотвратить встречу с Христовым. И холофон действительно завибрировал.

— Мо, возвращайся! С котиком и его подружкой всё в порядке. Заперлись в номере отеля, заказали туда шампанского и сама понимаешь, чем занимаются. Нечего тебе ловить.

— А говорила, что я ему нравлюсь, — Мурси состроила из себя разочарованную. — Видишь, какой он!

— Мужик, одним словом, — презрительно скривилась Лена. — Все они одинаковые. Так что возвращайся на Беллис. Лорд Парти устраивает закрытую вечеринку завтра, пойдем оттянемся по полной.

— Да, Лен, скоро буду, — улыбнулась Мурси и отбила звонок.

Меньше всего капитану хотелось побывать на закрытой вечеринке. К тому же, то зерно сомнений в искренности сестры, что заронил в её душу капрал, уже крепко укоренилось и даже немного проросло. Возможно, Мурси и вернется на Беллис, но не раньше, чем встретится с наставником.